— Вперед!
Один из подростков навалился на рычаг, открывающий потайную дверь, ведущую на лестницу обычной гостиницы — неправильно это сделаешь и потом костей не соберешь. Второй подросток — держал дверь под прицелом собранной на заказ германской копии бесшумного СТЭНа. Чаще всего — такие штуки умудрялись раздобыть как раз бойцы Люфтваффе, в начале сорок пятого был сделан большой заказ на такое оружие — как оружие выживания для сбитых пилотов и основное — для Бранденбурга-800. Но выполнить не успели… теперь этот же завод клепал упрощенные варианты для фольксштурма, пытающегося хоть как то сдержать накатывающую на родную Германию большевистскую орду.
Они вышли на лестничную площадку. Открыли дверь… растеклись по заваленному хламом двору. Плохо, что в этом районе нет нормальной…
Звук выстрела — лейтенант уловил в мгновение. Для снайпера — слышать выстрел другого снайпера, различать его даже в грохоте канонады — одно из тех умений, что позволяет оставаться в живых…
— На землю! Вниз!
Батарея больно ударила в бок… если порвались провода, то… чинить то некому сейчас. Откуда он нас увидел, как… он что — совсем рядом? Какой-то странный звук выстрела…
Выстрелил Йельке — этот звук он узнал бы из тысячи. Он показал рукой — вниз, лежать — и тут Йельке выстрелил еще раз…
Дело дрянь.
— Отступление! Назад! Не стрелять!
Ползком, перебежками — они отступили обратно в здание. Последним — втащили труп Уве, Уве Бользена из Кенигсберга, старший брат которого сгорел под Курском в танке. Уве писал стихи и музыку…
— Потери, раненые?
Гитлерюгендовцы тяжело дышали.
— Отступить в закрытые помещения. Блокировать дверь.
Все исполнялось четко и беспрекословно. Крайс прежде чем уйти — затер кровь.
Из потайной двери появился Йельке, тяжело дыша. Два пистолета вскинулись на него — и тут же опустились…
— Что произошло?
Йельке плюнул на пол — это означало, что он серьезно выбит из колеи.
— Там был снайпер. Я не видел его, пока он не выстрелил…
— Где?
— Угловое здание. Сверху.
— Как он нас увидел, черт тебя дери?!
— Не знаю…
— Он был один?
— Двое. Снайперская пара.
Это было плохо. Это было очень плохо. Русские снайперы действовали обычно в одиночку — или большими группами.
— Снайпер и наблюдатель?
— Нет, похоже, охранник. Он вскочил, когда я свалил первого.
— Его тоже снял?
— Да.
— Еще были?
— Не знаю…
Возможно, что и нет — иначе была бы пальба.
— Здесь нельзя больше оставаться.
— Надо вернуться и отомстить — угрюмо сказал один из гитлерюгендовцев.
— Я лучше знаю, что надо, сопляк! — сорвался Крайс.
Пристыженный, гитлерюгендовец замолчал.
— Так… здесь стало опасно. Уходите вниз. Отступайте дальше по тоннелю, найдите другое логово. Они будут искать нас. Завтра, с утра…
— А вы?
— У меня есть чем заняться. Отступайте. Это приказ.
Берлин. Станция Потсдаммерплатц
Далекое прошлое
Ночь на 25 апреля 1945 года
Яркий — перед выходом все сменили батарейки — луч света осветил уходящие вниз ступени, уперся в решетку, закрывающую выход в город. Станции метро или U-bahn в Берлине были не такими как московские — неглубокого залегания и без эскалаторов. Вместо эскалаторов — лестницы. Под любым сегментом лестницы может скрываться мина…
— Саперы… — негромко скомандовал гвардии майор Хватов, которому передали командование группой.
Саперы — осторожно, под прикрытием нескольких стволов — по ступенькам проверили лестницу, затем решетку. Коротким ломиком вскрыли ее — звук был такой, что его явно было слышно и на станции метро.
— Ничего нет. Чисто, товарищ майор.
— Вперед!
Для этой охоты — собрали скорохватов, всех, кто только был. СМЕРШ Первого Белорусского и Первого Украинского фронта, брали лучших из всех частей, которые участвовали в штурме Берлина. Цель — замирить, наконец, проклятую подземку, в которой невозможно использовать бронетехнику и обычные пехотные подразделения. Последняя попытка — обернулась гибелью почти тридцати солдат при взрыве заминированного дома. Так и не удалось установить, что такое было в этом доме. Видимо, что-то вроде гостиницы для приезжающих в Берлин членов НСДАП. А может — и похуже что.
Единственным оставшимся в живых — случайно — был командир группы. Его не арестовали, он был в расположении танкистов — но сейчас решался вопрос о разжаловании его в рядовые за халатность и плохое командование своим подразделением, приведшее к потерям.
Учитывая условия — скорохваты СМЕРШа решили действовать парами. Невозможно использовать одновременно фонарик и автомат — а одни пистолеты тоже не есть хорошо. Решили вопрос так: группы по два бойца. Первый боец несет автомат — ППШ с дисковым магазином или ручной пулемет — у них были даже два РПД-44, совсем новых, которые мало использовали, потому что были проблемы с новыми патронами этого калибра. Второй боец несет фонарик — обычно это Zeiler или Petrix, трофейные — и подсвечивает автоматчику. Для самозащиты — в другой руке у него пистолет ТТ и он же — несет взрывчатку, четыре стандартные саперные тротиловые шашки и двадцать метров огнепроводного шнура, если придется взрывать тоннели. Еще несколько детонаторов на основе кислоты. Для работы в парах — бойцы должны хорошо знать друг друга, помогать друг другу в бою без слов. Поэтому — набирали сразу парами: не можешь привести напарника — не подходишь. Впрочем — такой проблемы не было: СМЕРШ парами и работал, ведущий и ведомый. В одиночку — парша [88]не заломаешь, а стрелять теперь нельзя.
Двумя парами — идя рядом, но не прижимаясь к стенам из-за опасности рикошетов — первые двое СМЕРШевцев спустились вперед, до уровня, на котором были саперы. Затем пошли еще две пары — эти должны были пройти дальше…
За решеткой — было что-то вроде тоннеля. Очень опасного — полтора десятка метров, плитка дает сильный отчетливый звук, когда ступаешь, а спрятаться негде — скамья это не укрытие. Поэтому — две пары СМЕРШевцев броском преодолели опасный участок, заняли свои позиции. Отсигналили фонариками — нормально, можно идти.
Выдвинулись еще две пары. Они должны были пройти еще дальше — и занять позиции у подножья лестниц, ведущих непосредственно на станцию. Последняя группа — пять человек, в том числе и майор Хватов — должна была идти последней и уже зачистить станцию.
Снизу отсигналили — третья группа заняла рубеж. Пятеро — у этих было два ручных пулемета и два автомата на пятерых — двинулись вниз.
Мрамор гулко стучал под ногами. Все-таки немцы знали толк в державности, недаром Гитлер говорил — каждый недочеловек должен будет хоть раз в жизни посетить Берлин, чтобы понять, кому он служит…
Станция была большой, высокой, со сводчатым потолком — в отличие от наших станция глубокого залегания здесь — свод потолка был примерно метров на пять — семь метров ниже уровня поверхности. Два пути, скамейки, кованый чугун, какие-то технические помещения.
Автоматы были нацелены по наиболее опасным секторам. Лучи разгоняли тихий, нехороший мрак. Взрывы наверху — почти не были слышны…
Хватов огляделся.
— Вперед. Поверить помещения, закрепиться…
Помещения скверные — двери со стеклом, да еще непрозрачным. Не видно, что внутри — но силуэт заметить можно…
Все с тревогой ждали действия — и оно произошло. Крик, одиночный пистолетный… справа! На противоположной стороне.
— Резерв, вперед!
Резервная группа — прыгнула вниз, чтобы быстрее добраться. Воды на путях было по щиколотку…
Хватов, топая сапогами — в одиночку побежал через переход…
Когда прибежал — все было кончено. Труп… рядом — в свете фонарей белый как мел боец, прижимающий индпакет к животу и тяжело, надсадно дышащий. Еще одного бойца — бинтовали, мелькало белое.
Рядом, на кафеле станции — лежало тело… одетый в черное… но это же…
Подросток!
На нем было какое-то приспособление… что-то вроде очков, непонятно каких — на обоих глазах, это крепилось на каркас и на каску. Черная одежда… это и не одежда вовсе. Это обмундирование.
Обмундирование для действий в темноте.
— Гитлерюгенд.
— У… твари…
— Вашу мать!!!
Хватов рывком поднял автомат — совершенно непривычного вида, с длинной толстой трубой вместо ствола. Они знали про английские СТЭН, небольшая партия их приходила в СССР для изучения. Это был тот же самый СТЭН — только горловина магазина не сбоку — а снизу впереди, как привычнее немцам. И пистолетная рукоятка из фенольной пластмассы как на МР40.
— Это Гитлерюгенд!? Вашу мать! Откуда у них автомат?! Автомат с БРАМИТом! Мать вашу так, б…
Бойцы подавленно молчали.
— Перегруппироваться. Пулемет и два автомата в голову. Работать только четверками. Приготовить гранаты. Надо проверить всю станцию и вагон. Дальше продвигаемся вперед в тоннель! Пулеметный пост вон туда!
— Есть…
Жить СМЕРШам оставалось меньше минуты — перед гибелью подросток — смертник из особого подразделения Гитлерюгенда активировал детонатор мощного заряда, который был выставлен ровно на шесть минут. Люди того же Прошлякова — столкнувшись с подобным, отошли бы и выждали — они знали замедление основных типов немецких взрывателей и знали, на что и на кого можно натолкнуться в берлинской подземке. Но СМЕРШи этого не знали. А относительно Прошлякова — решался вопрос о предании его суду.
Берлин. Поверхность
Далекое прошлое
Ночь на 25 апреля 1945 года
— … Эх, а помирать нам, рановато!
Есть у нас еще дома дела!
Закончив лихую, оптимистичную, дышащую победой песню — невысокий танкист чисто по-русски сорвал закопченный шлемофон с головы и шмякнул его о загаженный асфальт берлинской улицы…
— Ну, дал…
— Артист! — с неподражаемым выражением сказал командир танковой роты, капитан Беридзе. Потомок грузинских князей на службе русскому государству, в нем не было ничего от грузина. Русское мужиковатое лицо, простой говор.
— А то… Аплодисменты, аплодисменты…
Побеждали…
Все жертвы были принесены и вся цена — сполна уплачена. Она оказалась высокой, даже неизмеримо высокой — но сейчас однозначно все шло к концу. Рота новейших танков ИС-2 (Иосиф Сталин-2) стояла примерно в полутора километрах от рейхстага и готовилась наступать. А танкисты — резали казачка на полуразрушенной берлинской улице. Решающее наступление было намечено на завтра, цель — центр города, Рейхсканцелярия и Рейхстаг…
Вместе с танкистами — сидел бледный, с забинтованной головой человек. В отличие от танкистов, которые не прочь были махнуть по пятьдесят под тушенку, он криво улыбался и не пил: доктор предупредил: хоть капля и можешь ослепнуть. Это и был капитан Прошляков, без пяти минут — рядовой Прошляков…
Советская система — была безжалостна к таким как он: если есть ЧП, значит — должен быть и виновный в нем. И неважно, что здание минировали, возможно, еще на этапе его строительства и такое минирование — можно пропустить после многочасового обыска здания. Правило было простое и жестокое — остался в живых, погубил при этом людей — отвечай. Только погибших — система не могла достать, и от них волкодавы системы отступались, злобно рыча. А если остался жив… будь добр, отвечай по факту. Не принял достаточных мер — универсальная формулировка.
Однако, если в тридцать седьмом и в сорок первом системы откровенно боялись — то в сорок пятом военной спайкой, общим действием — вполне научились ее блокировать. И внизу и вверху. Внизу… непонятливые особисты часто просто гибли от случайной пули, или при авиационном налете. Наверху… тот же маршал Жуков, талантливый, своевольный и самодуристый военачальник вел примерно ту же самую политику, которую вел рейхсмаршал Геринг «У себя в штабе я сам определяю, кто у меня еврей, а кто — нет». Против военной спайки особисты опасались выступать, спинным мозгом чувствовали, что действующая армия есть действующая армия… ногой наступят, раздавят и даже не заметят. Прошляков попал под правило — своих не сдавать, наказывать только самим. Его непосредственный командир поручился за него — и этого было достаточно. Его ждало «дисциплинарное» наказание — разжалование в рядовые, существующее в армии, наверное, со дня ее появления. Но и это — отложили до Победы — а после Победы можно было рассчитывать, что на радостях — всех простят, всем забудут…
Каждый человек должен был быть на своем месте — подобрали место и Прошлякову. Его сунули в роту новеньких тяжелых танков ИС-2, только прибывших на фронт. Подобрали ему должность в интендантуре, но реальные его задачи — ему объявил комполка на ухо. Рота собиралась сборная, часть танкистов «горелые», то есть потерявшие свою технику и получившие новую, часть — и вовсе только из училищ. Но ни у кого не было опыта уличных боев, что с применением тяжелой техники, что без. Поэтому — полковник поставил задачу: перед общим наступлением привести роту в боевой порядок и дать самые необходимые знания по тактике боя в городе и взаимодействия с наступающей пехотой. Это и было своего рода испытанием для Прошлякова: справишься — простят. Не справишься…
То, что говорят — будто в Советской армии не берегли ни технику, ни людей, брали числом — все это х…ня полная. Берегли — еще как берегли.
Прошляков, начинавший еще в Сталинграде, где солдата обычно хватало на два боя — брал и чистил не один город, потому знал, что и к чему. Оборона Берлина строилась по секторному принципу: восемь секторов и в центре последний, девятый, самый укрепленный. Сил в городе было явно недостаточно и все по одной причине — последний месяц фашистские генералы саботировали приказы ОКВ, стараясь отойти на Запад, чтобы сдаться в плен американцам и англичанам. В городе практически не было исправных танков противника: много новейших танков угробили у озера Балатон в ходе довольно непрофессионального контрнаступления. Тем не менее — в городе держали оборону несколько набранных с бору по сосенке сводных дивизий, городские жители, сведенные в Фольксштурм и гитлерюгендовцы. Последние — были особенно опасны.
И еще этот снайпер. Может — его и вовсе завалило под взорванным зданием?
Против немцев — следовало применять испытанную тактику: взаимодействие бронетехники и пехоты. Пехота — должна опережать танки, но ненамного. Пехотинцы — проникают на улицу, по ним открывают огонь — они занимают укрытия, но не пытаются взять штурмом укрепления фашистов: слишком много потерь. В этот момент — должны выдвинуться танки и открыть огонь по выявленным огневым точкам противника. Пехотинцы же — должны поддержать танк автоматным и пулеметным огнем, не допустить выхода на позиции фаустников, приближения к танку подрывников с взрывчаткой и ручными кумулятивными зарядами, воспрепятствовать отходу противника с занимаемых им позиций до полного его уничтожения. После уничтожения противника сосредоточенным огнем — пехота должна продвинуться вперед, насколько это возможно, зачистить здания. Саперы и инженеры — должны проверить и проложить путь танкам для следующего броска.
Все вроде бы просто — но как только доходит до дела — возникают нюансы.
Необстрелянные, неопытные солдаты — боятся своих танков, тем более таких громадных как ИС-2 больше, чем противника. За танком можно и нужно укрываться при обстреле — но при этом нужно быть всегда начеку: танк может начать маневрировать, и можно попасть под гусеницы. Нужно вообще понимать, как и куда может пойти танк, чтобы не попасть под него и не мешать ему. Нужно знать, где и как располагаться на танковой броне во время движения, чтобы иметь возможности для наблюдения и обстрела — но в то же время не скатиться с брони и не попасть под гусеницы. Если танк начал стрелять — то нужно открыть рот, иначе можно вообще оглохнуть. Нужно знать, где может пройти танк, а где не может, чтобы взаимодействовать с экипажем танка, указывая ему дорогу. У зачистки зданий — есть тоже свои особенности, без знания которых будут потери.