— Сядь! — громкое, начальственное шипение сзади.
— Я сейчас буду!
По ногам — Башлыков принялся выбираться из зала. Пока что — он был здоров…
Свою подержанную Оптиму, приобретенную по случаю — он едва не загнал. У нового здания ГИБДД на Воткинском шоссе — за лихачом, охренев от такой наглости погнались гайцы [19]— но увидев ксиву с мечом отстали…
Башлыкова встретили на въезде — хмурые, злые. Проводили до места. Он выскочил из машины — сразу бросилась в глазах уже подсохшее темное с белесыми брызгами пятно на асфальте. Он знал, что это может быть такое.
— Что?!
Старшой, который и привел Башлыкова в органы, хмурый, злой, совсем трезвый — поманил пальцем, толкнул широкую пятую дверь Патриота.
— Глянь!
Башлыков глянул… хапнул воздуха, но ему от этого стало только еще хуже. Он уже вторые сутки жил впроголодь, на шоколаде, пирожках, Ред Булле [20]- так что теперь все это рванулось вверх по пищеводу со скоростью локомотива — и он едва успел отвернуться…
— На, держи. — Старшой не сказал ни слова, молча протянул платок.
Господи…
— Кто это?
— Агент наш. Подорваться решил здесь, гнида.
— Это его инфа была?
— Да, его…
Мутило. Он едва стоял на ногах.
— Надо саперов вызывать Спецвзвод.
— Уже обезвредили. К свиньям собачьим саперов. Слышал про Дикую охоту?
— Чего?
— Дикая охота. Они на нас ее затеяли. Неплохо бы и на них… короче, по городу мы не проедем. Одни. Но с твоей ксивой — запросто.
— Нет…
— Сдриснул?
— Вы что, охренели? Надо следствие вызывать, надо…
— Надо идти по следу. Сейчас. Может, они не все разбежались, кого колонем на горячем. В городе может быть несколько ячеек, этот урод давно выжидал.
— На пляже людей постреляли — вдруг сказал Башлыков — крови — море.
— Тем более. Хочешь помочь — помогай. Нет…
Что если «Нет» — Старшой не сказал. И без этого было страшно.
— Решай прямо сейчас, Дима. С людьми ты или с говном. По-хорошему уже не будет, кончились играшки. Нас без ножа режут.
Диме было страшно. Очень. Привычная ксива, удостоверение сотрудника ФСБ, гарантия безнаказанности — в этих раскладах уже не играла. Он мог творить все что угодно, но в рамках правил. Не закона — правил! Одно из правил — против своих не играть. Нарушил — проблемы твои. Но и жить так дальше… нельзя.
— С вами.
— Уверен?
— Что собираешься делать? — ушел от ответа опер.
— Наведаемся к этому уроду домой. И посмотрим, что там к чему. Нам твоя тачка и ксива нужна. С ней — пройдем. А этого урода надо вывезти, в лесу закопать. Собаке — собачья смерть.
Ижевск. Татар-базар. Коттеджный поселок
Вечер 26 июля 2015 года
Машины — остановились на крутом спуске, на съезде к вокзалу, крутой спуск вниз. Это не было коттеджным поселком в обычном его понимании — шикарные коттеджи с кирпичными заборами чередовались здесь с совершеннейшими, неопределенно-темного цвета убогими строениям времен соцреализма — этих уродцев еще не успели снести, чтобы построить на их месте коттедж. Богатые люди — покупали здесь сразу несколько смежных участков, объединяли. Были здесь примечательные дома, например в японском стиле, с японским садом камней — как игрушка. И тут же — разбитая вдрызг дорога. Это общее, не чье-то конкретно. Улицы вообще здесь были скверные — некоторые заканчивались тупиками, резкими подъемами вверх, по которым обычная машина могла и не пройти.
— Стоп — приказал Котов, достал телефон, набрал номер Старшого — на месте.
— Мы тоже. Ровно — начинаем…
— Добро.
Котов посмотрел на часы — без пяти по местному…
— Может, ближе подъедем?
— Поучи батьку детей делать. Пять минут — готовность. Вперед не лезть — смотрите фланги и тыл…
Мысли мчались в голове, подобно стронутому с месту грозой конскому табуну. Вот нахрена они это — слить информацию в ФСБ и все. Но с другой стороны — ФСБ запросто дров наломает. А что если там их информатор сидит? Ведь не просто же так Ижевск целью выбрали.
А что если там — целый джаммат с РПГшками сидит? В хлам ведь раскатают. Сначала их, потом на вокзал рванут. Поездов вроде под вечер нет, московский давно ушел — но все равно народ найдется. Вот тебе и резонансный захват заложников, мать твою…
— Время… — напомнил один из бойцов.
— Маски надеть. Пошли.
Короткой цепочкой, один за другим — они пробежали по дороге, к коттеджу, не большому, но и не маленькому… скорее не коттеджу, а дому такому… добротному. По другой улице — заходила другая группа, чтобы зайти с другой улицы, с тыла, не дать им уйти…
Башлыков — уже решил постучать, Котов перехватил руку.
— Ох…л?
Хлопок из ружья с глушителем вблизи бы довольно громким, многим громче, чем ожидаешь от глушителя — но совершенно не похожим на выстрел. Заряд картечи проделал дыру, во дворе — в ярости зашлась собака. Котов бросился вперед — на нем был бронежилет, не пожалел на него денег — и вот, приходилось. Собаку — кавказца — он снес двумя выстрелами, даже не визгнула. Бегом, бегом… из окна гранату выбросить — да запросто… все тут во дворе и полягут. Дверь — но она оказалась не заперта. Жаль, фонарь на ружье не включить, придется так переть… надо будет потом кронштейн. Еще дверь, пинок…
— Кто вы…
Законы боя диктуют своё — женщина получает удар в лицо, падает, Котов падает на нее, выпустив ружье. Главное — контролировать руки, у нее может быть пояс шахида.
Это старшой научил, он с шахидами не в теории имел дело, а на практике — пока не вышибли за то, что командиру отказался долю от боевых отстегивать. В дом прорвались… остальное сделают уже другие. Женщина что-то воет…
— Это что такое, су…а?
Женщина — лет сорока, даже побольше — смотрит исподлобья. В руках у Старшого — упаковки от мобильных телефонов.
— Тебе на кой х… восемь мобил, а? Отвечай, тварь!
Женщина молчит.
— А откуда у тебя там швейная машинка, обрезки ткани… да не простой ткани. Ты что, тварь, не понимаешь, о чем я?
— Старшой!
Из кухни — выходит один из бойцов. Тема, десятник, прошел Кавказ. Старший сержант. Был…
— На кухне жрачки полно. Как минимум на троих взрослых мужиков. Баранина, все такое. Чеченские блюда.
— Где ваш сын? — спрашивает Башлыков.
Женщина что-то отвечает на незнакомом языке.
— Что?
— Это на чеченском. Пожелание доброго здоровья…
— Все чисто! — спускаясь с мансардного этажа, говорит еще один боец — два ноута, оба забрал. Вон, глянь, что я нашел такое…
Командир берет в руки сигаретную пачку.
— Таджикистон….
— Не трогай. Дай сюда… — в Башлыкове просыпается опер.
— Бери… Все равно он смылся уже. Ищи ветра в поле, сюда он не вернется.
Старшой — спрашивает женщину на чеченском, та отвечает, коротко и резко.
— Ладно. Тема, иди, подгони машину. До Кенского леса прокатимся…
— Везут!
Новенький «УАЗ-Патриот» притормозил возле разрытой ямы, следом за ним ехала покрытая пылью по самую крышу КИА.
— Никого не видели?
Двоих бойцов оставили у ямы — оставлять ее без присмотра незарытую нельзя.
— Никак нет.
Скворец, он же Старшой подошел к задней дверце внедорожника, открыл ее и вытащил женщину. Ударом ножа разрезал липкую ленту на лодыжках и запястьях. Рывком схватив за руку, поволок по земле к свежевыкопанной яме.
— Ну? Глянь! Этого ты хотела, тварина!? Этого!?
Женщина завыла. Этот вой рождался из самого центра его существа, сначала он был низким и не громким, но потом — возрос почти до визга. Взмахнув руками, она бросилась на Скворца — но тот отбросил ее в яму.
— Не-е-е-е-на-а-а-ави-и-и-и-жу-у-у-у… — женщина выла и скребла землю руками.
— Что же ты по-русски то, а, су…а?
Внезапно — Старшой протянул руку, схватил женщину и одним рывком выдернул ее из ямы. Навалился сверху, прижал к земле. Женщина не дышала — хрипела и лязгала зубами как в эпилептическом припадке.
— Не-е-е-е-на-а-а-ави-и-и-и-жу-у-у-у…
— Ненавидишь, тварь? А я то вас как ненавижу! Вы, падлы, твари немытые, на мою землю пришли, здесь права качаете, русских убиваете, сами подохнуть готовы, только бы нас перебить. Но я, с…, пока жив… я вас зубами рвать буду, поняла, тварина, зубами, я все ваше семя под корень выведу. Вы десять убьете, а я сто убью, вы сто убьете, а я тысячу. Поняла, тварина, не будет по твоему, поняла, тварина… не жить вам здесь…
— Не-е-е-е-на-а-а-ави-и-и-и-жу-у-у-у… агхр…
Котов обхватил командира сзади, рванул со всей силы.
— Будет, б… будет. Будет, ну! Руки отпусти, руки…
Вдвоем — обезумевшего командира удалось оторвать от матери террориста.
— Будет, будет… Серый, возьми его.
В свете фар — Котов подошел к женщине. Сидящей на краю ямы, куда сбросили ее сына. Который в свою очередь был террористом и напялил на себя пояс шахида, чтобы убить как можно русских людей.
— Что же вы делаете, б… — негромко сказал он — что вам, тварям, не живется? Какого… вы сюда приехали? Что вам у себя не жилось? Что же вы жить то не хотите, мрази? Мужа закопали, старший в банде, так ты младшего, гадина шахидом сделать решила? Что же ты за мать то такая, змеина подколодная…
— Мужа закопали. Копалка не выросла… он тебе голову отрежет… придет время. Кто его убил? — вдруг спросила женщина, хрипя от передавленного горла.
— Я — ответил Котов.
— Чтобы у тебя дети как кутята в ведре с водой подохли… Чтобы тебе смерти не нашлось…
— Не беспокойся, найдется. Только я сначала твое все кубло перетоплю. Пока жив буду — рвать буду, пока за каждого, кого вчера, сегодня… по десятку не изведу, не уймусь. Весь ваш народ в могилу сведу, чтобы мстить было некому. Джихад хотите — так будет вам гадам, джихад… Что же тебе и выродку твоему не жилось, что же вы убивать то нас пошли?
Котов говорит спокойно — но от этого еще страшнее.
— Не понять тебе этого. Не понять…
Женщина вдруг бросилась на него — но Котов был начеку.
— Ы-ы-ы… Как же вы не понимаете! Как же вы не понимаете?! Почему вы не понимаете? Почему они борются? Почему они с вами борются? Почему они не прекращают? Почему они не прекращают? Почему они не прекращают?!!! Почему они умирают!? Почему они умирают, шайтаны вы… чтобы вашим матерям так же…
Очередной бросок — и снова мимо. Котов ногой спихнул женщину в яму, она уже не пыталась выбраться — а просто тряслась на груди убитого сына.
— Почему они умирают… почему они умирают… почему лучшие умирают… почему лучшие умирают…
Котов — сделал несколько шагов, как слепой наткнулся на капот машины. С силой шарахнул по нему кулаком, так что до крови. Капот промялся под кулаком…
— Су…а, су…а, су…а… — как заведенный нудно бубнил он и бил кулаком по капоту, чтобы прийти в себя от боли…
— Будет… Будет…
— Старшой…
Скворец хлопнул его по плечу.
— Засиделись мы тут, пора по сто грамм и на нары. Кончишь ее?
Котов ошалело посмотрел на Старшего.
— Не…
— Сам видишь, тварь какая.
— Не… Я с бабами воевать не подписывался… не… не подписывался, не…
Скворец подошел к ближнему бойцу, взял у него ружье, подошел к яме. Оглушительно бабахнул выстрел, вой и причитания оборвались.
— Серый, Лузга, закопайте… — почти обычным голосом сказал он, возвращая ружье.
— Есть. Есть.
Двое принялись забрасывать яму в безжалостном свете фар.
— Что же ты, брат? Этого — кончил и не поморщился. Он ведь меньше был виноват, чем тварина эта, тому мозги промыли, а эта…
— Закурить дай.
— Ты же не куришь.
— Дай…
Скворец достал пачку Винстона, задумчиво тряхнул.
— Бросать надо. Да все равно своей смертью не помрем.
Котов неумело принял губами сигарету. Поджег, втянул дым, закашлялся и выронил сигарету изо рта. Затоптал.
— Эх, ты… слабак.
— Не… Не прав ты, Старшой. Нельзя…
— Что — нельзя?
— Так — нельзя. Так мы как они сделаемся. Я ублюдка кончил, потому что знал, какая гнида. Если бы я не выстрелил, всех бы — в куски, понимаешь? Всех.
— А так бы — не выстрелил?
Котов помолчал какое-то время.
— Не знаю, Старшой.
— А я знаю — командир заговорил тихо и строго — я тебе одну историю расскажу, может и поймешь. Давно это было. Я тогда срочку ломал, молодой, б… В поле ветер, в ж… дым. В Чечню мы с севера заходили…
Командир и сам прикурил. Прополоскал рот дымком, затем продолжил говорить.
— Там сельцо было… не сказать что богатое, но у дороги. И речка — через него. Поступил приказ зачистку делать. Зашли в адрес… мужиков нет… понятно, где все. Баба да детишек целый выводок. Волком смотрят. Парнишка у нас один был… тоже срочник. Он в подвал, полез… А там…
Командир снова затянулся.
— Дети там… Пацаны и девчонка одна… не знаю, как там оказалась. Короче… баба эта рабов держала, зиндан у нее был. Не сама, конечно, просто перевалочная база. Для похищенных, наверное. Как только она бэтры наши увидела, так она задвижку отворила, которая с реки на водоводе и… И все…
Помолчали.
— И что? — наконец, спросил Котов.
Что-то… Парнишка этот… фамилию забыл, Серегой вроде звали. Он из подвала вылез, молча. И эту тварь со всем ее кублом… одной очередью. Пятнадцать лет ему потом дали… пожалели. Не знаю, где сейчас. Девчоночка та… беленькая, молодая совсем, в платьишке… в гарем похитили твари. Мы потом мстили за них… пленных не брали. Срочняки, а понимали. Не служил ты там брат, поэтому и не поймешь…
— Если хочешь, из десятки уйду — сказал Котов.
Скворец посмотрел на снайпера.
— Уйду… Ты брат мне. И пацанам этим теперь — что второй папа, жизнь подарил. Мы в ответе за тех, кого приручили — не слыхал, что ли?
— Слыхал.
— Вот и заткнись. Уйду…
Скворец глянул на зарытую яму, смял пальцами окурок. Затем — аккуратно подобрал и окурок Котова.
— Надо дом как следует обшмонать. Мы что-то упустили…
— Я… надо компьютеры вскрыть… — Башлыкова потряхивает, но он пытается не подать вида — там может быть… информация.
Скворец и Башлыков смотрят друг другу в глаза. ФСБшнику деваться уже некуда… кровью повязанный. Что же за жизнь то такая пошла… скотская…
— Добро. До города дойдем, там — свободен. Что найдем — отзвоним. И еще… Если тревога — просто звякни мне на мобилу. Два звонка и отбой. Потом какой другой номер набери… чтобы незаметно. Понял?
— Понял.
Кто-то торкнулся в дверь, в голос выругался матом, застучал кулаком… точнее даже забарабанил. Котов выругался, закрыл ноутбук, сунул его под стол. Он боролся с экстремизмом, в том числе в Интернете, и взламывать пароли, тем более несложные, стандартные — мог и без криминалистов. Глянул на часы — два ночи…
Надо открывать…
За дверью был Сбоев… невысокий, с хитрым лицом пройдохи… тот еще липач. По десятку дел в месяц, причем реальных сроков — раз-два и обчелся. Но это уже никого не колышет, дело есть — есть. Расследовано, закрыто? Расследовано, закрыто. А то что на выходе пшик — так кому какая разница. Не е… как говорится. Он мечтал о переводе в Москву и потому — рвал когти.
— Ты чо?
— Не спится…
— Начальство всех, кого может, собирает. Аврал! Чо заперся?
— Щас, иду…
Внизу, в холле — раздавали автоматы, спешно облачались в бронежилеты. Было двое из москвичей.
— Вот еще, товарищ Песков. Из террора.
Москвич коротко глянул.
— Одевайся. Броник, автомат, один бэка. На стрельбище давно был?
— Давно.
— Хрен с ним, в оцеплении постоишь. Что за хрень, целое здание — и никого не найдешь.
Башлыков хотел огрызнуться — мол все вторые сутки на ногах. Но не стал…
— Да не так…
Москвич показал, как правильно надо надевать бронежилет.
— А что произошло?
— Раскололи сотовые. У этого ублюдка сотовый оказался, он его не уничтожил. Удалось «историю» расшифровать, кажется, вышли на лежку террористов. Может, пустышка, а может и козырей потянем.
Москвич злобно выругался.