— Этих?
— Ну, пыльных бродяжек... — смущенно выдал Тит.
— Пыльных? — удивилась Ирис.
— У нас в школе о них очень много говорили. Ходит слух, что в округе Эмпориума еще сохранились города. Ну или поселения. Может, просто семьи, которые смогли выжить после третьего Возмущения... Ну и наверняка есть такие люди, которых не принимают нигде. И они скитаются между этими... пунктами... А там ведь пустыня... Вот и пыльные. Бродяжки, — выдохнул мальчишка.
— Ну и слухи у вас ходят, — ухмыльнулась Ирис и тут же добавила: — В школе. Там вовсе не везде пустыня. Там есть горы. Их даже отсюда видно.
— Это не я слухи придумывал, — оправдался Тит. — И вообще, школа — это прошлый век. Осенью я иду в университет. Пройду практику на «отлично», и меня примут. Вообще-то меня уже приняли, только с практикой осталось разобраться. Но я-то ее не завалю. Ни за что.
Ирис вздохнула. Распушил перед ней хвост, будто университет — это какая-то невидаль. Омегам, например, никакие университеты не нужны...
А что, если немного... воспользоваться этим робким задавакой? Ведь если она хочет зажить как обычный человек, без пряток в Пыльных Городах, отключения систем и прочих предосторожностей, то ей нужно человеческое жилье. А еще — галии, чтобы заплатить за это самое жилье и шоколадки или, может быть, даже соевое мясо или фрукты из гидропонных садов. Она ведь никогда не пробовала фруктов... А еще никогда не думала о деньгах. Ведь галии созданы, чтобы удовлетворять потребности, а какие нужды у омег? Питание и сон, а еще, быть может, крыша над головой — да и то необязательно. Ну и, конечно, регулярные проверки у прима — но без них она как-нибудь обойдется. Хотя Мариэлла, например, заказывала в городе духи и украшения — ей, как единственной в Центре девятке, доплачивали вознаграждение и в галиях. Но о духах Ирис думать нечего. А вот еда, сон и, возможно, кров — все это ей придется добывать самой.
— Я почему спросил, — снова начал Тит. — У тебя платье из странного материала. Я таких не видел.
Ирис подняла локоть и рассмотрела рукав. Обыкновенная синтетическая ткань крупной вязки. Легкая и пористая — чтобы тело хорошо дышало, но слишком сильно не охлаждалось.
— Как будто не у нас сшито, — пояснил он.
Остроглазый. Ирис повела плечом.
— Слушай, — сказала она. — Я заблудилась во время развлекательного полета. Так я сказала твоему шефу.
Мальчишка навострился.
— Сказала, — с готовностью кивнул он, — но не факт, что это правда. А может, ты из другого города? Вот почему ты так одета... — глаза Тита загорелись огнем новой догадки. — Твой дисколет потерпел крушение... Вот почему тебя привезли из-за стены, вот почему...
Ирис в притворном смущении опустила взгляд. Отрицать она не будет, и кивать тоже. Пусть думает, что хочет. Чем больше тумана, тем больше интереса. Так это, кажется, работает у людей... По крайней мере, о подобных трюках рассказывала Мариэлла.
— Ведь связи с другими городами оборвали больше сотни лет назад... Взорвали спутники... Прервали дипломатические отношения... — глаза Тита округлились. — Ну конечно. Тебе нельзя ничего говорить, — он поднял руку. — Ни слова больше. Можешь молчать. Но я буду польщен... — он снова запнулся. — Если позволишь тебе помочь.
— А если я просто бродяжка? — хитро улыбнулась Ирис, наконец-то на него взглянув.
— А платье? А туфли? — даже обиделся Тит.
Ирис посмотрела свои запыленные балетки. Подошва совсем не стоптана, а низенький каблук не стерся: Ирис ходила только по гладким полам и мягким полиуретановым дорожкам во дворе Центра. Вряд ли бродяги могут похвастаться такой неношеной обувью.
— Ничего не говори, — он замотал головой. — Скажешь потом. Если захочешь. В обмен на кое-что.
Его глаза снова блеснули. Ирис сощурилась.
— Что же?
— У тебя, конечно, нет личной карты?
— Потеряла.
— Я так и думал. Я могу достать новую.
Ирис наклонила голову. Мальчишка, стажер в полицейском участке, хочет сделать ради нее что-то нелегальное?
— Ну конечно, — протянула она. — Ты заливаешь. Никакую ты карту сделать не можешь.
— Еще как могу, — разобиделся Тит. — Я стащил несколько носителей еще в прошлом году. Ради кое-кого еще.
Ирис хмыкнула.
— Для друга, — подчеркнул он. — Ему очень нужно было заменить личность. Спрятаться. На этих носителях даже немного галиев есть.
Она качнула головой, но Тит продолжал:
— Все, что нужно — это вписать новые данные. Я могу внести все, что нужно.
— Для этого нужен компьютер, оборудованный специальным разъемом, — предположила Ирис.
— А вот и нет. То есть да, в участке стоит именно такой. А еще бывают внешние системы записи. Я и такую свистнул.
Ирис усмехнулась.
— У тебя дома целая подпольная империя?
— Небольшое королевство, — украдкой улыбнулся Тит.
И тут вдруг Ирис будто током ударило. Она попала в прошлое — но не только собственное прошлое, в котором она еще не родилась и не представляла ни для кого интереса, но в прошлое Ликвидатора и Сенатора Сальватора. Если и есть возможность предотвратить появление аномалии-Возмущения, то только здесь и сейчас, в этом времени. Попади сюда Ликвидатор, он бы в первую очередь занялся именно ей. А Ирис... Сами по себе аномалии волновали ее в последнюю очередь. А вот связь между аномалиями и омегами ее мысли занимала. Ей не хотелось знать тайну, за которую могли передраться восемь Сенаторов и, наверное, добрая часть Эмпориума. Когда-нибудь этот секрет непременно выплывет на поверхность, и вот тогда за ней опять объявят охоту. За ней и ей подобными — когда они появятся.
А что, если уничтожить Центр в зародыше? Не допустить рождения омег? Перерезать синтетическому проекту Сената глотку?
Но тогда не появится на свет и она сама. Не будет Центра — исчезнет и она.
Но что, если это время — вовсе не прошлое, а новый виток, параллельная реальность, ответвление? История не поменяется, просто напишется новая. Тогда и Ирис не исчезнет, ведь в этой реальности — ее настоящее и будущее, а не предпосылка к рождению. Новая Ирис не родится, зато в живых останется старая.
А может, нет никаких витков, и время — одно? Тогда переписав одну главу, она перечеркнет все следующие...
Дрожа от перегрузки, Ирис прикрыла глаза.
И почему какой-то час назад все казалось ей таким простым? Она думала лишь о том, что свободна. А теперь — что делать ей теперь? И почему ей снова так хочется увидеть Ликвидатора и задать этот вопрос ему?
Внутри уже знакомо заныло. То ли отголоски операции с чипом слежения, то ли системы работают не так хорошо, как следует... Но прима, который отвечает за программы, больше нет. Пока нет. Можно, конечно, запустить сканирование организма, но для этого нужно несколько часов, спокойное место и тишина. На улице она такого провернуть не сможет.
А что, если найти ту самую аномалию-Возмущение самой?
Ирис невольно содрогнулась. Системы продолжали оценивать обстановку в новом для Ирис мире и выдавали одну идею за другой, но эта была сумасбродной и какой-то... колючей.
Что же, что же ей делать? Ликвидатор ей ничего не сказал. Беги... и просто живи? Или он имел что-то в виду? Что-то такое, что может быстро и просто изменить будущее...
Но быстро и просто не получится. Это «быстро» займет ровно столько, сколько положено: двадцать лет. Скорее всего. К тому же, аномалия-Возмущение появится — когда? Только спустя двадцать лет?
Глаза у Ирис так и расширились. Застукало сильнее синтетическое сердце, разгоняя системы. Двадцать лет назад: тот самый год, когда Ликвидатору поставили метку. То самое лето, когда случилось что-то страшное, о чем она так и не осмелилась его расспросить.
Увидеть Ликвидатора, снова его увидеть, — назойливо и волнующе ныло внутри системы. Ирис снова сжала голову, силясь собрать все процессы воедино.
Она ведь может увидеть его еще раз. Все рассказать. Он здесь, где-то в этом старом Эмпориуме. А еще этим летом его ждет нечто ужасное. Что, если предотвратив это событие, она разрубит узел? Тогда не поссорятся друзья, не будет карты Сенатора, не будет метки — все пойдет по-другому. Тогда, быть может, не придется думать и о Центре…
А самое главное — она снова увидит Ликвидатора.
— Что с тобой?
Тит подобрался к ней ближе и теперь заглядывал в лицо. Его тщательно уложенные вихры растрепались.
Расчеты безнадежно висли, руки у Ирис дрожали.
— Голова разболелась, — только и сказала она, сжимая виски ладонями.
Больше некому ее перезагрузить.
От этой мысли системы подвисли окончательно. Она здесь почти бессильна: некому ее обслуживать, никто не разберется в ее анатомии и системах, никто даже не поймет, что она такое. С одной стороны, это просто прекрасно: она может притворяться человеком сколько угодно. С другой — она может рухнуть поперек дороги от очередного такого перегрева, и никто не поймет, что с ней делать. Ее могут вскрыть и разобрать на кусочки. Так, из любопытства.
И тут Ирис поняла, что чувствует страх, и система имитации здесь была совершенно ни при чем. Она боялась, она была в ужасе, ей было до чертиков страшно — и чувство это ни в какие рамки сигналов не вписывалось. Можно было подумать, что этот ужас чужой — в конце концов, прохожих вокруг хватало, но их ощущения были тусклые, приглушенные, как будто замутненные. А этот страх Ирис чувствовала по-настоящему, изнутри себя.
И откуда он взялся? Она же омега. Она не умеет чувствовать; это слабость, а слабости омегам не положены. Или это, равно как и призрачная боль в пояснице — просто отголоски, переработанное эхо когда-то зарегистрированных сигналов извне?
Ирис мотнула головой и отключила все запущенные мыслительные процессы.
— Голова болит, — повторила она.
Тит от испуга даже побледнел.
— Я думал, ты сейчас в обморок грохнешься.
— Просто нужно передохнуть. Не спала всю ночь.
Мальчишка тотчас оживился.
— Можешь передохнуть у меня дома. Пока я делаю карту. У нас есть свободная комната. Вообще говоря, свободных комнат навалом, а гостей не бывает. Ну что, согласна? Мама всегда дома... Она не совсем здорова, потому ей приходится много отдыхать… Думаю, она разрешит сделать тебе чай... С имбирем. У нас всегда дома имбирь, маме очень нравится. Или, если хочешь, можно заварить травы. Есть ромашка, чабрец, мята...
Ирис колебалась недолго. Ей требовалась самодиагностика, и мальчишка с его свободной гостевой комнатой пришелся очень кстати. И с картой, конечно, если он говорит правду... Но он не врет. Ирис бы услышала. К тому же, для вранья нужно куда больше ловкости, а этот мальчишка, скорее всего, только воображает себя великим махинатором. Слишком уж легко краснеет. Его отцу, главе ведомства Особых Назначений, попадаться на глаза, конечно, не стоит. На всякий случай. Вряд ли он заподозрит в Ирис омегу — ведь их пока что не существует — но может заинтересоваться ее семьей. Историю можно придумать всегда, а еще следить за реакциями и подстраиваться, но при возможности таких уверток, конечно, стоит избежать. С другой стороны, человек, который занимает такой высокий пост, рано домой не возвращается, а это значит, что Ирис проведет свое сканирование и уйдет еще раньше, чем Тит успеет заговорить об ужине.
— А как же твоя практика? — тут же нахмурилась она.
Тит махнул рукой.
— Сейчас отпрошусь. У меня шесть благодарностей, забыла? Я — ценный сотрудник.
Ирис закатила глаза и улыбнулась. Синяя гимнастерка замелькала среди прохожих, и Ирис выдохнула.
Только сейчас она поняла, как не хочет оставаться в одиночестве. Робкий назойливый мальчишка был не препятствием — он был возможностью. И Ирис не собиралась ее упускать. В мире людей без людей было сложно.
Глава 21. Ирис. Лимонная корзиночка, Лидия и новое платье
Гигантский двухэтажный дом возвышался посреди зеленого сада радушно и гостеприимно, словно на раскрытых ладонях. В саду было тихо, жарко и влажно; над клумбами с причудливыми новомодными гибридами летали бабочки, в зарослях шелестела система орошения. У входа встречали два андроида. Они смерили Ирис скучающими взглядами и отвернулись. Она успела выставить простенькую защиту, которая годилась для техники без нейронных сетей, и андроиды пропустили ее мимо, ничего не заподозрив.
Ирис посматривала по сторонам. Внутри было светло, просторно и легко. Безделушек, фотографий и украшений было в меру — ровно столько, чтобы разбавить монотонность кремовых стен, но не обратить на себя лишнего внимания. Взгляды притягивало другое: огромные, от пола до потолка окна, которые выглядывали из гостиной прямо в Алый Залив. Красные волны бились и пенились далеко внизу, прямо под их ногами, за подлокотником бежевого кресла, и голова невольно кружилась даже у Ирис. Или так ей подсказывала система имитации: схватиться за спинку дивана и сделать вид, что ей очень, очень страшно.
— Дом построили на скале, — разъяснил Тит. — С этой стороны всегда ветрено. Моя спальня наверху, тоже выходит на залив. Окна я почти не открываю. А там, — он махнул назад, — всегда тишина. Вот такая наша домашняя аномалия.
Ирис невольно навострилась.
— Аномалия?
Но Тит уже не слушал.
— Мама?
Он взялся за перила лестницы.
— Пойду посмотрю. Может, прилегла. Обычно она днем рисует.
Тит быстро и легко взлетел по ступенькам и исчез наверху. Ирис прикрыла глаза и просканировала дом, засекая сигналы расставленной по комнатам электроники. Пять спален, два кабинета, две гостиных, одна столовая, кухня, чердак и несколько технических помещений в подвале. Электроники немного, и вся довольно глупая, но для девяносто четвертого года это вполне логично. Андроиды в режиме ожидания, да и вообще их можно не бояться. Ничего, похожего на аномалии вроде той, что она отыскала в заброшенном доме в квартале рыбаков, не было.
— Мама сейчас спустится, — кубарем скатившись с лестницы, объявил Тит. — У нее на чердаке студия, — пояснил он.
Лицо у него слегка вытянулось — наверное, от волнения.
— Любишь пирожные?
Ирис же их никогда не пробовала...
— Я как раз на этой неделе еще не ел.
Тит махнул, приглашая за собой. Через коридорчик они вышли на просторную кухоньку. Окна здесь занимали целую стену, как и в гостиной, но смотрели, к счастью, в сад. Казалось, что зелень пробивается внутрь и оплетает кухонные шкафчики цветами. В центре комнаты стоял низкорослый пищевой аппарат. Он немного походил на тот, что был на кухне у Ликвидатора, но судя по обилию рабочих поверхностей, еду здесь пока предпочитали обрабатывать и вручную, не полагаясь целиком на технику. Тит подошел к приборной панели и прижал палец к сенсору. Экран подсветился зеленым и предложил ему выбор из коротенького списка продуктов. Неужели в таком доме нет денег на еду?..
— Лимонная корзиночка, — показал Тит.
Ирис нахмурилась. Около аппетитной картинки значилось количество: 1.
— Поделим пополам, — пообещал он, нажимая на изображение.
— Может, стоит послать андроида за продуктами? — предположила Ирис.
— Да нет, — кривовато усмехнулся Тит. — У нас тут все расписано. У меня на неделю из сладкого положена одна единица. В этот раз — вот, корзиночка.
Из отверстия выдачи выехало пирожное на кружевной бумажной салфетке. Тит вытащил из кухонного шкафчика тарелку и бережно пересадил пирожное на нее. Обращался он с угощением так, будто боялся его поранить.
— А почему так строго? — не поняла Ирис. — А как же гости, например?
— Гости у нас не предусмотрены, — Тит чуть втянул голову. — А строго потому, что так положено.
— Положено?
— Так правильно.
Ирис поежилась. Она только-только избавилась от правил...
— Тит, почему ты не предложил гостье вымыть руки?
Мать Тита не вошла в кухню — она тихо, почти незаметно вплыла, прошелестев платьем. Темно-серый воротничок плотно облегал ее тонкую шею, мертвенно-бледная, будто пергаментная кожа казалась почти прозрачной, скулы — болезненно очерченными, а запавшие глаза — слишком черными. Мать Тита была не здорова, Ирис поняла это сразу. Но несмотря на изможденный вид, эта женщина смотрела на гостью холодно, свысока.