Следователь хмуро усмехнулся:
- Шутим значит! - А потом вдруг как подскочит и закричит. - Говори сука, что твои сообщники, и кто из генералов главный резидент микадо.
Босоногая Виноградова ничуть не испугалась и издевательски произнесла:
- А может ты об этом, у самого Лаврентия Палыча спросишь? Думаешь, он простит тебе, что вы лучшего женщину-аса пытать начнете. Немедленно освобождайте меня и вручите самолет поновее. Я полечу защищать наши города.
Следователь хитренько прищурился:
- Ты знаешь, я много видел и друзей наркома, и тех, кто нес пафосную чушь о любви к партии и товарищу Сталина. Многие и о заслугах своих перед страной говорили, стараясь, подать таким образом, что без них, мол, вся Россия будет уничтожена. Все я видел, вернее мы видели и слышали. Так, что не надо нас этим не проймешь "героиня", ты нам еще расскажешь, кто тебе лишние сбитые самолеты рисовал. Все выдашь до единого!
Виноградова крепко выругалась:
- Ну, ты и скотина! Из-за тебя и таких подонков как ты наша армия и проигрывает. Что обескровил е ё накануне войны, как не вы стервятники!
Следователь обрадовано всплеснул руками:
- Вот ты себя и выдала чертовка! А ну-ка в кресло ее!
Громилы двинулись к Виноградовой, но просчитались. Обычно они привыкли иметь дело с покорными как овечки жертвами. Но тут против них была настоящая воительница, причем разъяренная несправедливым упреком в приписывании себе ложных сбитых самолетов. Виноградова всадила ногой ближайшему громиле в пах. Тот как взревет, от жесткого и отнюдь неприятного контакта с девичьей голенью. Второй попробовал всадить кулаков в висок дерзкой девчонке, но та, нырнув, ударила его головой в солнечное сплетение. Тат помощник следователя двигался навстречу Виноградовой, то из-за сложения скоростей, удар получился сильный. Он так же охнул, согнувшись и девчонка, у которой самой звенело в ушах от сотрясения, добавила в подбородок коленом. Если попасть точно в острие, то даже большой шкаф завалиться, как например, часто можно наблюдать в боксерских поединках:
- Сукин сын! Думаешь, тебе пройдет так просто ударить женщину.
Следователь на секунду растерялся, а затем бросился к шкафчику за револьвером. Но Виноградова успела его опередить, ударив с большого размаха голенью в висок. Растяжка у девчонки что надо, драться она умеет, что доказала на примере японцев. Та, что и следователь отключился, разбросив руки в стороны. Еще секунда и Виноградова освободилась от наручников, овладела пистолетом. После чего ударов в межглазье отключила и пробующего подняться помощника палача. Конвой остался за дверью, похоже, палачи переоценили свои силы. Виноградова присвистнула:
- А говорят против НКВД нет приема! Но это если нет другого лома!
Теперь нужно позвонить в Москву и сообщить о себе... Тайный телефон секретаря Берии, ей известен. Там всегда кто-то дежурит и Берию просто обязаны, оповестить. Проблема только в том, что нужна связь с Москвой, а в этом кабинете, телефонный аппарат без диска. Значит нужно прорываться дальше... Тут снова послышались надрывные, женские крики и Виноградова решила:
- Сам погибай, а товарища выручай!
Летчица вышибла босой ногой соседнюю дверь... Там и в самом деле палачи старались во всю. Нагая девушка была растянута на специальных приспособлениях. Один палач, тушил девчонке сигареты на высокой и полной груди, другой прижигал раскаленной кочергой босую ступню красивой по форме ножки. Истязуемая снова крикнула и лишилась Чувств. Виноградова прыгнула как пантера, и всадила главному следователю пяткой в затылок. Затем утяжеленной рукоятью револьвера(видимо его тоже от случая к случаю использовали для пыток), долбанула помощника палача по макушку. Другой, тот, что прикладывал кочергу к подошвам пленницы, попробовал взбрыкнуть своим оружием, но получил ногой сначала уже традиционно в пах, а затем с разворота локтем в горло. Удар пришелся прямо сонную артерию и супостат затих. Виноградова выругалась:
- Бить сволочей, что забивать мяч в ворота, только судья-закон несвоевременно назначает пенальти! Впрочем, закон куда чаще палач, чем судья!
Воительница принялась освобождать жертву из оков. Для нее знакомой с приемами НКВД это было не так уж и сложно. Девчонку еще не успели, непоправимо покалечить, и она быстро пришла в себя. Красивая такая, юная, нежная и чего она могла такого натворить, что её так жестоко допрашивали палачи? Виноградова не дура и прекрасно знает, что большая часть жертв в застенках ЧК люди невиновные или вина ничтожно мала. Вот даже если сравнить Сталина и Николая Кровавого... При царствовании царя Николая Второго в среднем в год расстреливали по триста человек, причем большая часть пришлась на так называемые "столыпинские галстуки", когда революционных мятежников вешали по приговору военно-полевого суда, без адвокатов и соблюдения законности. Царя называли кровавым и возмущались его жестокостью, но... При нем было по триста смертных приговоров в год, в бунтующей стране, где совершались тысячи терактов, убивали министров, охотились за царем, даже сам премьер Столыпин был уничтожен.... Но при Сталине в 1937-1938 годах расстреливалось по 1000 человек в день(!), причем в стране было спокойно, ни взрывов, ни диверсий... И как такое могло получиться?
Освобожденная девчонка рыдает, и безуспешно пытается встать. Виноградова утешает её:
- Спокойно, спокойно! Я добьюсь того, чтобы тебя освободили. Обещаю все сделать для этого!
Девушка стонет:
- Мне очень больно! Жутко больно! Они жгли меня огнем и выворачивали суставы. О ужас, моя бедная грудь. Я останусь уродиной.
Виноградова поспешила успокоить пленницу:
- Я знаю древние рецепты, все ожоги сойдут, словно их и не было. Следов не останется, ты мне поверь.
Нагая, заплаканная девчонка успокоилась и посмотрела на Виноградову с надеждой:
- Вы фея?
Летчица-воительница расхохоталась:
- Почти фея! Точнее добрая ведьма!
Девушка удивилась:
- А разве добрые ведьмы бывают?
Виноградова хихикнула в ответ и показала, свой розовый язычок:
- Все мы по-своему добрые! Злых людей не бывает, бывает только нехорошая реализация порывов души! Ну, а теперь спрячься, я буду прорываться к телефонному аппарату. Смотри, как бы тебя не зацепило.
Девчонка простонала:
- А может не стоит! Они или тебя застрелял, или ты кого-нибудь застрелишь и, этого не простят даже герою!
Виноградова почесала стволом револьвера себе переносицу:
- Что же это звучит разумно. Но я постараюсь никого не убить. Это при моих навыках вполне возможно. Ну, а другого выхода у нас все равно нет! Одна надежда на Лаврентия Палыча.
Пленница спросила, дрогнувшим как жилка на шее голосом:
- Какого Лаврентия Палыча?
- Берию! Кого еще! - Рявкнула Виноградова и тут же добавила. - Надо будет ему и о тебе рассказать ты кто?
- Алиса Сахарная, младший курсант медицинской службы. - Робко ответила девушка и добавила. - Обвиняюсь по 58 статье, пункт шпионаж и диверсия, измена Родине. Хотя признаться, честно вообще не понимаю, за что меня арестовали!
Виноградова тяжело вздохнула:
- Зато я понимаю! Если воин СССР сбежал из плена, то значит он шпион! Ну и порядки, а что честных и умных людей в красной армии нет, способных обмануть немцев! Ну, ладно еще раз тебе повторяю, спрячься, и сиди тихо.
Девушка вякнула:
- Я хочу вам помочь...
Виноградова отвергла предложение:
- Не надо! Ты будешь меня только стеснять! Мне нужно будет, лишь заботиться о твоей охране. Сиди тихо, я постараюсь тебя спасти.
Алиса Сахарная сильно хромала, её правую ножку весьма прилично подпалили, волдыри были крупные и болели. Ну, а Ведьмакова выскочила как пробка из шампанского, ударив одного охранника кочергой по голове, другому рукоятью револьвера в шею. При этом она соизмеряла силу удара, чтобы не убить бойцов. Стража что вела её, была из очень крупных парней, Виноградову знали и боялись. А вот остальных охраняли ребята помельче. Впрочем, летчица-воительница скептически относилась к здоровенным телам, они не так подвижны, да реакция страдает. Виноградова в душе ощутила подъем и в голове зазвучала песня:
Мне подмигнула светлая звезда,
Что к коммунизму путь нам освещает!
А на душе и праздник и весна,
Я Лев-боец, а не трусливый заяц!
Фашизм напал на Родину мою,
Ну, а с Востока лезут самураи!
Я Иисуса с Сталиным люблю,
Хоть гнев порой сердечко разрывает!
Был сорок первый; злой, суровый год,
Адольф внезапно пересек границу!
Чтоб супостат коварнейший подох,
Пришлось бойцам неистово молиться!
Мы отстояли в битвах сих Москву,
Рейх не поставил русских на колени!
Я верю, вал нацизма разгромлю,
Поможет в этом мне великий Ленин!
Верь, не дано нам русским отступать,
Не такова славянская порода!
Экзамен мужества сдали на пять,
Дерись без страха, хоть четыре года!
Ну, а победа, верим, все придет,
Не может быть солдат России битым!
Хоть под ногами жутко хрустит лед,
Придет пора, где дети будут сыты!
Что "Тигр" громадный, очень жутки танк,
Его подбил, шутя броском мальчишка!
Вот получил пацанчик автомат,
Теперь он не щенок - большая шишка!
Девчонка тоже трусить не должна,
Нет, такая русская натура!
Мы отдадим все для тебя страна,
Чтобы советская цвела культура!
Наш путь один, разить и наступать,
Ведь наши танки сделаны с любовью!