Пролог
Что думает ворона о людях? Что люди — это, прежде всего, шляпы. Что думает о людях крыса? Что люди — это, прежде всего, башмаки. Истина, конечно, как всегда таится посередине. Для жонглера, идущего по канату над толпой, люди — это прежде всего запрокинутые лица. Это разинутые в ожидании рты, это глаза, полные нетерпения. Как будто недостаточно идти выше всех. Актер должен что-то совершить, выкинуть какой-то фортель… а еще лучше — свалиться.
Дженни тяжело вздохнула: эти лица с разинутыми ртами и глазами, в которых читается нетерпение… слишком знакомо! Кстати, ворона тоже была рядом, сидела на сучке в трех шагах от Дженни и тоже косилась вниз, на толпу. Должно быть, удивлялась отсутствию привычного потока шляп под собой. Что же касается крысы… Дженни крикнула:
— Мисс! Эй! Эй, под ногами! Мисс Фортлекс! Моя обувь! Спасите ее!
Почтенная дама, напряженно следившая за каждым движением Дженни, вздрогнула, стала озираться…
— Мои туфли! Эй! — требовательно прокричала Дженни.
Не сразу, с большим опозданием, Мисс Фортлекс заметила ратлера. Тот, алчно водя серым мохнатым носом, подбирался к туфлям, которые Дженни сбросила прежде, чем лезть на дерево. Все, что оказывалось на мостовой, ратлеры считали своим, и туфли сейчас пребывали в огромной опасности. Мисс Фортлекс затопала ногами, замахал толстыми маленькими ручками, чтобы отогнать ратлера. Наконец догадалась поднять злосчастные туфли. Дженни усиленно закивала, чтобы выразить одобрение почтенной женщине.
В конце концов, умение жителей Эверона не замечать ратлеров под ногами вошло в поговорку. Просто счастье, что Дженни подумала о воронах и крысах, эта мысль сподвигла ее поглядеть вниз, и туфли были спасены. Теперь можно было приниматься за дело.
Она выпустила ствол старой яблони, чуть развела ладони в стороны, отыскивая равновесие… и зашагала по ветке к Фили, замершей на самом кончике самого тонкого сучка, какой только смогла отыскать на дереве. Ворона одобрительно каркнула. В толпе, собравшейся под деревом, несколько мужчин неодобрительно высказались относительно слишком худых ног Дженни.
Фили пискнула, когда ветка закачалась под ногами девушки. Чем ближе, тем сильнее… Когда расстояние, отделяющее Дженни от кошки, сократилось до двух шагов, она медленно согнулась и протянула руку. Фили недоверчиво уставилась на растопыренные пальцы, нависшие над ее загривком и, кажется, еще сильнее вцепилась в кору яблони. Во всяком случае, из-под коготков свалилось несколько крошечных кусков.
— Идем по-хорошему, — потребовала Дженни.
Кошка не реагировала. Дженни сделала еще один крошечный шажок, и под ногой хрустнуло. Пришлось отступить, слишком тонко. Дженни закусила губу. Она начала злиться — на глупую кошку, на тупых горожан, которые пялятся снизу на ее ноги, и при этом ничего не понимают в женской красоте, на мисс Фортлекс.
Впрочем, мисс Фортлекс — клиентка, а это категория людей, чьи причуды полагается терпеть. Тем более, что эта пухлая дама, склонная постоянно ахать и причитать без всякого повода — единственный клиент в этом месяце. Нынче утром она ворвалась в детективное агентство на Горшечной улице, дом восемьдесят четыре, и внесла приятное разнообразие в нудное ожидание заказов.
***
Честно говоря, она была единственной не только в этом месяце. Дела у Дженни и ее компаньонов шли совсем неважно, потому что все по-настоящему выгодные заказы почему-то доставались Джеку Джеку, открывшему заведение в двадцати шагах от дома отставного префекта.
О, Джек процветал! Он наладил добрые отношения с местными бандами и специализировался на том, что договаривался о возвращении краденого пострадавшим «за чисто символический процент». Зато те не обращались с жалобами в префектуру, преступность в Юго-Восточном округе пошла на убыль, новый начальник стражи ходил с гордым видом, что больно ранило сердце Эдуарда Квестина. Ну и в его агентство никто не обращался. В общем, положение агентства выглядело довольно кисло.
Поэтому томно вздыхающей и постоянно закатывающей глаза мисс Фортлекс не пришлось ждать, ее приняли сразу. Она влетела… или, скорее, вкатилась в кабинет и замерла, разглядывая хозяина агентства. Эдуард Квестин встал и отвесил поклон, неизменно вежливый Морко Гучих подвинул гостье стул, а Дженни подмигнула. Неизвестно, что именно не понравилось мисс Фортлекс больше — это подмигивание или клыкастая улыбка гоблина.
— Чем могу служить? — осведомился Квестин.
— Вот! — на стол перед отставным префектом лег клочок бумаги, на котором аккуратным округлым почерком было выведено со множеством ошибок:
«Завтре полож три сиребриных талера в вадосточную трубу сваиво дома. Иначе Филе тваей канец!!!»
— Я вижу, вы человек почтенный и солидный, значит, с должным вниманием отнесетесь к этому жуткому преступлению, — жалобно простонала гостья, утирая покрасневшие глаза платочком. — Фили такая нежная, такая впечатлительная… Ах, я не могу представить ее в плену у злодеев.
При этом гостья с подозрением оглядывалась на гоблина и Дженни. В отличие от весьма положительного и солидного Квестина, нелюдь не производил на нее доброго впечатления. Да и Дженни, вероятно, выглядела слишком легкомысленно в сравнении с серьезностью ситуации.
— Подписи нет, — заметила Дженни. — Это очень таинственный и опасный злоумышленник. А кто такая Фили?
— Моя кошечка! — простонала мисс Фортлекс, утирая измятым и уже мокрым платочком обильную слезу. — Она пропала. Похищена! Я слышала, что в таких случаях лучше не обращаться к страже, иначе заложнику грозит опасность. Молю вас, спасите Фили… Я уже обращалась к детективам мистера Томса, у него хорошая репутация, все так говорят…
— И? — требовательно спросила Дженни. — Они не проявили должного сочувствия?
— Именно так, — испуская трагический вздох, заявила мисс Фортлекс. Потом с возмущением добавила. — Они смеялись! Бессердечные, бессердечные!
Квестин тоже тяжело вздохнул и потер подбородок. В его представлении, порядочному агенту не следовало заниматься подобной ерундой… с другой стороны, заказов не было, сбережения таяли… ну и вообще, считаться сыскным агентством и не расследовать ни единого дела — тоже плохо. Квестин не мог решиться ни на согласие, ни на отказ безутешной мисс Фортлекс, которую неисповедимые тропы судьбы направили именно сюда, в агентство «Добрая надежда». Никому другому это в голову не до сих пор не приходило. Как же быть?
Дженни решила взять ответственность на себя и решительно сгребла записку со стола.
— Если никто не возражает, я займусь поисками Фили. Хорошо?
Мисс Фортлекс всхлипнула, с сомнением оглядывая Дженни. Та ответила уверенным взглядом, но подмигивать больше не решилась. Квестину она заявила:
— Схожу на место, осмотрюсь. Если у меня ничего не выйдет, то, по крайней мере, смогу сделать доклад о предварительных итогах расследования. А вы с Морко без помех займетесь прочими нашими делами. Ну, там, массовыми убийствами, осквернением святынь и похищенными грудами золота?
Дженни подхватила опешившую клиентку под круглый локоть и увлекла на улицу. Она отлично видела, что не производит на мисс Фортлекс позитивного впечатления, и собиралась компенсировать энергичными действиями недостаток солидности.
Вскоре они уже сидели в коляске извозчика, мисс Фортлекс давала важные показания, а Дженни царапала карандашом в блокноте с самым серьезным видом, на какой оказалась способна. Коляска подпрыгивала на булыжной мостовой, и писать было совершенно невозможно, поэтому Дженни рисовала рожицы. Получалось плохо, вся страница была исчеркана ломаными линиями, образовавшимися из-за тряски, но безутешная мисс Фортлекс даже не пыталась заглянуть в блокнот сыщицы, ее вполне устраивал сам факт, что показания фиксируются на бумаге должным образом.
***
Ехать пришлось далеко, жила жертва в центре города, в самом престижном районе, внутри древних крепостных стен. За время путешествия Дженни узнала массу бесполезных сведений о соседях мисс Фортлекс, об их привычках, склонностях и мелких грешках, об их невоспитанных детях, об их скверной репутации… Мисс оказалась заядлой сплетницей, а рассказывала так неинтересно, что рожицы в блокноте Дженни выходили все более скучающими, а к концу поездки стали выражать непроходимо мрачную обреченность. Наконец извозчик остановился, и Дженни приступила к осмотру места преступления.
Аккуратный домик мисс Фортлекс напоминал хозяйку — такой же приземистый, широкий — что называется, крепко сбитый. Вокруг него склоняли пышные кроны старые деревья, в основном яблони и сливы. За шелестящей под легким ветерком листвой торчали красные черепичные кровли соседних домов, в оконцах которых Дженни разглядела лица скучающих дам. Здесь жили благопристойно и размеренно — то есть, невероятно скучно, поэтому пропажа кошки и явление детектива должно было вызвать всеобщее оживление. Именно на это Дженни и рассчитывала. Она стала расхаживать по улице, мисс Фортлекс, не прерывая болтовни семенила следом.
Дженни пририсовывала к рожицам в блокноте нахмуренные брови и с самым загадочным видом зыркала по сторонам. Это возымело действие — стали собираться соседи. Дженни уже знала о них все, мисс Фортлекс поведала за время поездки. Вот они, люди с мелкими грешками, а вот и невоспитанные дети. Целая толпа зрителей, как в старые добрые времена, когда Дженни странствовала в фургоне Папаши Бурмаля. Публика в сборе, можно начинать.
Дженни со звонким щелчком захлопнула блокнот и объявила — громко, так, чтобы слышали все:
— Ну что ж, дело, можно сказать, раскрыто.
— А… Фили? — осторожно осведомилась мисс Фортлекс, на всякий случай оглядываясь, не видно ли ее кошечки.
— Сейчас я отправлюсь к господину… э… как его… — Дженни раскрыла блокнот, чтобы посмотреть единственное имя, которое она криво вписала среди мрачных рожиц, — господину Тендрюсу, учителю словесности. Я продемонстрирую ему записку, подброшенную похитителями. Он, конечно, без труда узнает почерк своего самого нерадивого ученика, потому что я уверена: в его классе не может быть даже двоих школяров, которые писали бы с таким множеством ошибок. Затем мы обыщем дом этого злодея. Мы перевернем все вверх дном, прощупаем каждый шов на обивке и заглянем на дно каждого кувшина. Мы, если понадобится, вспорем подушки и отдерем половицы…
Дженни говорила уверенно, с каменным лицом, при этом косилась на зрителей. Вот! Так и есть, сработало! Тощий долговязый мальчишка бочком выбрался из толпы и потрусил к соседнему дому. Сыщица еще несколько минут живописала ужасы обыска, пока наконец отворилось чердачное окошко, и белая кошка, словно молния, ринулась оттуда на ветки ближайшей яблони. Фили распласталась в великолепном прыжке, на миг сделавшись вдвое длиннее, ветка закачалась под ее упитанным телом, а вырвавшаяся на волю узница замерла, вонзив когти в кору и слегка покачиваясь вместе со своим насестом.
Но, за исключением Дженни, никто этого не видел. Сыщица мысленно поздравила себя с успехом: ей удалось полностью завладеть вниманием публики, Папаша Бурмаль мог бы гордиться такой ученицей…
— Барышня, — подала голос из толпы худощавая дама в сером платье, одна из соседок пострадавшей, — что вы такое говорите? Подобное можно творить только страже при наличии постановления суда! Мой муж секретарь в суде, уж я-то законы знаю!
— Формальности, — махнула рукой Дженни. — Без них гораздо веселее. Вот увидите, как будет славно, когда пух из распоротых подушек взовьется над крышами!
— А это обязательно? — спросила мисс Фортлекс, прижимая толстые ладошки к побелевшим щекам. — Я имею в виду, вскрывать полы и распарывать подушки? Вряд ли злодей прячет мою бедняжку настолько изощренно.
— Бедняжку? — Дженни обернулась к ней. Она так увлеклась, что почти по-настоящему забыла об источнике своего вдохновения. — Какую бедняжку?
— Фили, мою кошку! Так можно спрятать только мертвое тело! — ее голос дрогнул. — Вы полагаете, Фили уже нет в живых?!
— А, кошку! — Дженни покровительственно кивнула. — Нет, конечно, Фили в полном порядке. Просто я люблю делать обыски и ломать при этом все, что попадется под руку. Вон ваша Фили, на яблоне. Отважно сбежала из плена.
***
Прошло около четверти часа, но толпа и не думала расходиться, напротив! Прохожие останавливались, спрашивали, в чем дело. Доставание перепуганной Фили с яблони оказалось не менее занятным преставлением, чем явление частного детектива!
Мисс Фортлекс суетилась под яблоней, звала свою любимицу и время от времени снова принималась ронять слезы. Вероятно, теперь это были слезы радости. Впрочем, Фили этой радости не разделяла. Ее выгнутая спинка отчетливо просматривалась среди листьев, и кошка ни разу не сменила позы, даже не шевельнулась. Она намертво впилась когтями в яблоню.
— Похоже, она разнервничалась из-за всех этих приключений, — наконец заметила Дженни. Ей хотелось покончить с делом… то есть, поговорить об оплате. — Уверена, вашей Фили нечасто выпадают такие веселые денечки, как сегодняшний.
— Да, да, — всхлипнула мисс Фортлес, — она, бедняжка, такая нежная, такая впечатлительная! Но как же ее убедить, что пора спускаться? Миссис Дженнифер, пожалуйста! Сделайте же что-нибудь!
Дженни тяжело вздохнула и буркнула:
— Я так и знала, что этим кончится…
Скинув туфли, она вскарабкалась на яблоню, благо дерево было старым, раскидистым, со множеством замечательных и удобных сучков на ветвях. Не настолько веселенькое дело, как обыск со вспоротыми подушками, но хоть какое-то развлечение… Оставалось пожалеть лишь о двух вещах: что мужчины, торчащие внизу, не понимают в женской красоте, и что на ней — дурацкая юбка, а не удобный во многих смыслах костюм трубочиста.
Кстати, трубочист был тут, как тут. Торчал на соседней крыше и тоже пялился на карабкающуюся Дженни — весь перемазанный сажей. Даже работу свою оставил, чтобы полюбоваться. Вряд ли это был старый знакомый с Горшечной улицы, но на всякий случай Дженни помахала ему с яблони. На черном лице прорезалась улыбка, и трубочист отсалютовал ей щеткой на длинной рукояти. В общем, все шло неплохо, пока не выяснилось, что впечатлительная Фили решила уйти от этого жестокого мира людей и начать вольную жизнь на деревьях. Иными словами, глупая кошка не собиралась покидать местечко на самом конце ветки, а Дженни не хотела приближаться к животному по опасно потрескивающей дорожке.
— Ты, животное! Иди сюда! — потребовала Дженни. — Не то хуже будет!
Кошка таращила круглые желтые глаза, топорщила белую, как снег, шерстку на загривке и судорожно терзала когтями яблоню. Хотя дерево уж точно ничем перед ней не провинилось. Да и смотрела-то она скорее на ворону, чем на девушку.
Закусив губу, сыщица огляделась — решение не приходило. Внизу мужчины лениво обсуждали ее ноги, мисс Фортлекс томно закатывала глаза и хваталась за сердце, трубочист на соседской крыше задумчиво почесывал скулу рукояткой щетки… и противный мальчишка, виновник всего этого глупого приключения, осторожно глядел на Дженни одним глазом из чердачного окошка. Дженни погрозила ему кулаком и прошипела:
— Я все-таки покажу твою записку школьному учителю и потребую, чтобы ее зачли как контрольную работу!
Глаз в чердачном окошке скрылся, и Дженни ощутила некоторый прилив бодрости. И вдохновения. Мысль дозрела! Дженни стала раскачивать ветку, осторожно сгибая колени. Яблоня скрипела, мисс Фортлекс повизгивала внизу, крошка взлетала к небесам и рушилась в пропасть — уж теперь она точно не собиралась убирать когти… наконец, ветка раскачалась достаточно сильно, и глупая кошка проявила некоторое внимание к изменившейся ситуации. Она уставилась на Дженни и противно скрипуче мяукнула. Огрызки коры снова посыпались из-под когтей, но Дженни видела: дело движется!