В субботу мы сходили в кино, подрочили друг другу на последнем ряду. В воскресенье пообжимались у него дома, правда, из-за бабушки за стенкой особо не шумели, удовлетворившись минетом.
В понедельник я зажал его возле пустого туалета после звонка и наградил засосом на шее. И все, казалось, было хорошо. Даже замечательно.
До вторника. И винить мне было некого. Только себя, исключительно себя. И свое извечное желание усидеть на двух стульях.
После уроков в раздевалке ко мне подошла вся четверка.
- Миха, срок, - похлопав меня по плечу, томно растягивая слова, сказал Никитос.
- Ну, признавайтесь, котики, был у вас секс? - копируя его интонацию, спросил Пашка.
Я молчал. Лерка молчал рядом.
- А ваше какое дело? – он не выдержал первым.
- Наше дело правое! – Лерка прищурился, не понимая. – Так Миша тебе не сказал? О, какая чистота эксперимента! – глумился Пашка. А я сквозь землю готов был провалиться. Идея развести Пашку на деньги уже не казалась блестящей, ведь Лерка-то обидится, подумает, что я его просто использовал, а ведь я… А что я?
Похоже, права была сестра.
Решение было принято.
- Не было у нас ничего, - к черту Пашку, к черту деньги, я не хотел терять Лерку.
- Не было? – удивился Никитос. – Разочаровал ты меня, Миша. Я был уверен, что ты его завалишь.
Лерка дернул меня за рукав.
- Миша, о чем они?
- О, святая простота, - улыбаясь, пропел Пашка. – О, милая наивность! Думаешь, с чего наш ненаглядный популярный мальчик Михаил обратил на тебя внимание? С того, что ему за твою задницу денег пообещали.
Лерка не верил.
- Неправда, нет. Миша? – он подергал меня за рукав.
Я кусал губы и молчал.
- Миха поспорил, что завалит тебя. Так что, и вправду не завалил? Слабак.
Я встретился взглядом с Леркой. Он все понял. Я увидел, как потускнел его взгляд, как опустились плечи, он весь ссутулился, став как будто меньше ростом.
- Ты на меня спорил? – спросил спокойно, слишком спокойно. – Ты все это время просто на меня спорил? – он говорил тихо, но я чувствовал, как холодеют мои руки, как боль стальным обручем стискивает голову.
- Валер, я… - надо было оправдаться как-то, сказать, что я с ним не ради спора, что последнюю неделю и не вспоминал о нем. Что люблю.
Горло перехватило.
- Тогда он победил, - с улыбкой сказал Лерка ребятам. И выкрикнул: - Трахнул он меня, - на нас стали оборачиваться.
Парни смотрели, задержав дыхание.
- Заработал он свои деньги, - прошипел и, перекинув через плечо сумку, быстро выскочил из раздевалки.
- Да-а, Миха, - сказал Никитос. – Это ты попал.
- Я идиот, - буркнул тихо.
- Не могу не согласиться, - заржал Пашка. – Ты чего, запал на него? Мы же поржать хотели, а ты всерьез…
***
Я сидел в очереди в травме. Глаз заплыл, рожа опухла, костяшки кровоточили, и, кажется, сломалось запястье. Рядом с разбитыми рожами сидели Пашка и Никитос.
- Урод ты, Миха, у меня же нос до сих пор не зажил, - Пашка вздохнул и поморщился.
- Пошел ты.
- Мих, ты не прав, - вклинился Никитос.
- Вот нафига было трепаться, а? – взорвался я. – Зачем ему рассказали?
- Так бы хоть намекнул, что у вас чувства, - покачал головой Никитос. – Мы бы молчали тогда.
Ага, конечно, так бы Пашка и упустил шанс меня унизить.
- Миха, мы тебя уважаем, - неожиданно сказал тот. – Если бы предупредил, мы бы молчали, честно.
- А прошлый раз ты как предупреждение не воспринял, да?
- Я думал, это за то, что я тебя пассивом представил…
- Идиоты!
- Ну, хочешь, мы у него прощения попросим? – предложил Никитос.
- Или скажем, что пошутили, - поддакнул Пашка.
- Придурки, - буркнул я. – Я перед вами, если что, - кивнув на очередь, встал, вышел на улицу.
«Ну, ответь же, давай».
Длинные гудки. Я снова набрал номер.
«Телефон выключен или находится вне зоны действия сети».
Набрал SMS: «Прости. Я люблю тебя». Не доставлено.
Первое мое искреннее признание. И первый раз мне не верят. Миша, кажется, ты идиот, такой идиот, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Запястье я, к счастью, только потянул, а вот Пашке нос все же доломал. Сожаления по этому поводу не испытывал, совесть не мучила.
- Ник, - мы с Никитосом ждали Пашку с рентгена. – Ты-то нафига в это полез? Ты же вроде не азартный.
- Обещай больше не бить, - я пообещал. – Я гей, - наклонившись к моему уху, прошептал Никитос.
- Да ну?
- Серьезно. В школе не знает никто. Общаться же перестанут… Вот я и подумал, что если ты с Леркой, так я вроде уже и не один такой.
- Что мне теперь делать, а? Он телефон выключил.
- Прощения просить, чувства доказывать, не знаю. В углу его на перемене зажми и зацелуй.
- Угу, прям в школе, - хмыкнул я.
- А почему нет? Знаешь, как обидно, когда отношений с тобой стесняются? В жопу, значит, драть в тренерской на перемене не стесняются, а поцеловать на людях… - Никитос вздохнул.
- Ты с кем-то встречаешься? – меня терзали смутные сомнения. Их требовалось срочно развеять.
- С Женей.
- Погоди, с Борисычем? – Никитос кивнул. – Да ладно! И давно?
- Полгода где-то.
Я надолго замолчал. Куда катится мир?
- Он же старый.
- Да какой старый? Тридцать три ему.
- Офигеть, - одна беда с этой гомосятиной.
Мы дождались Пашку и пошли по домам.
Я долго не мог уснуть. Где-то в час пробрался в комнату к Дашке.
- Спишь?
- Чего тебе? – сонно отозвалась сестра.
- Дашка, как у парня прощения просить?
- Натворил что?
Я рассказал.
- Ой, дурак!
Утром я сидел за нашей партой и ждал Лерку. Тот пришел со звонком и сел на свободное место, не со мной. Даже не посмотрел на меня.
Едва урок закончился, он быстро собрал вещи и, подхватив сумку, направился к выходу. Я оказался быстрее. Догнал, обхватил поперек живота.
- Лер, нам надо поговорить.
- Отпусти, - шепот в ответ.
- Не отпущу, - уперся я. – Поговори со мной.
- Да пошел ты! – он стал вырываться, на нас оборачивались. Я куснул его за мочку, улыбнулся, почувствовав ответную дрожь.
- Не уйду, пока не поговорим.
- После уроков. Отпусти.
Я разжал руки, надеясь, что не обманет.
Лерка не обманул. Мы шли в сторону его дома, щурясь от по-настоящему весеннего солнца. К середине апреля весна вспомнила и о «северной столице», по Неве шел лед с Ладоги, и на солнце было почти жарко, а в тени – ужасно холодно. Я то порывался снять куртку, то застегивался на все пуговицы и жалел об отсутствии шапки.
- Ну?
- Прости меня, я такой дурак.
- Нет.
- Лер, я, правда, не из-за спора с тобой спал, - он остановился, посмотрел на меня.
- Ты думаешь, я поверю?
- Это правда.
- Я рад, если так, - он быстро пошел вперед. Я снова догонял.
- Я хочу быть с тобой.
- А я с тобой нет, - ответил сухо.
- Почему?
- Миша, ты идиот?
Я прищурился.
- Нет…
- А, по-моему, «да». Все, ты молодец, выиграл спор, соблазнил ботаника, возьми с полки пирожок и отвали от меня.
- Лер, - я схватил его за локоть, Лерка вырвался.
- От-ва-ли! Что не ясно?
- Не отвалю! – я решил быть настойчивым. Он ведь что-то чувствовал ко мне, и я, во что бы то ни стало, хотел его растормошить.
- Хорошо посмеялись?
Мы подошли к Леркиному подъезду.
- Никто не смеялся. Лер, ты мне очень нужен.
- Да? – я закивал.
- Ты думаешь, я поверю? На что ты поспорил в этот раз?
- Ни на что.
- Ну и дурак.
Лерка скрылся в подъезде, а я стоял под окнами и не знал, как быть дальше. Как его вернуть?
========== Примирение ==========
Совершать свои прогулки
Уходи в другой район,
Потому что, если дома
Ты их будешь совершать,
Потрясенные соседи
Могут взять с тебя пример,
И тогда в твоем квартале
Невозможно станет жить.
(Г. Остер)
- И что ты ему сказал?
- Что он мне нужен.
- А он?
- А он не верит.
- И я его отлично понимаю, - Дашка разлила по кружкам чай, достала печенье.
- Даш, что мне делать?
- Это зависит от того, чего ты в итоге хочешь добиться.
- Я хочу быть с ним.
- Оп-па! – Дашка улыбнулась. – Влюбился?
- Влюбился… - кивнул я.
- М-да, папа меня убьет.
- Почему?
- Считает, что ты из-за меня такой распущенный.
- Ты поможешь?
- Но никаких гарантий, хорошо? – я опять кивнул. – Я-то не парень.
Ночью мы с Никитосом и Пашкой торчали под Леркиными окнами.
- Ты бы хоть лекала нормальные сделал, а? – бухтел Никитос, размешивая краску. – Мы же пишем, как курицы лапами.
- А мы будем стараться. Пашка, бери мелки, обводи контур.
- А что писать-то?
- «Лерка, я тебя люблю».
- А подпись?
- «Твой М».
- Так?
- Блин, ну ровно же надо, а у тебя строка вниз идет.
- Иди ты в задницу, - обиделся Пашка. – Пиши тогда сам.
Сам я не мог, почерк совсем караул.
- Ну, Пашка.
- Ладно. Ник, давай кисточку.
- Будет из окна второго этажа видно? – заволновался я.
- Слушай, тут и с пятого будет.
Открылось окно на первом этаже, и пронзительный женский голос разрезал относительную ночную тишину.
- Хулиганы, идите отсюда. Я полицию сейчас вызову.
- Мы ничего плохого не делаем, - крикнул Пашка.
- Вот у своего дома и не делайте.
- Давай быстрее, - поторопил Пашку Никитос. – Вдруг и вправду вызовет.
Пашка торопился. Буквы выходили не очень красивые, но понятные.
- Черт, менты, - шепнул Никитос. Мы озирались в поисках места, куда можно спрятаться. Не успели.
- Добрый вечер, молодые люди, - из машины вышли двое. Ну, все… - Жалоба на вас – шумите.
- Простите, мы не будем больше, - подал голос Пашка. Как самый коммуникабельный и наглый.
- Так, что у вас тут? Хм… асфальт портим? Оштрафовать вас?
- Не надо, - жалобно протянул я. Денег у меня не было совсем.
- Любовь? – я кивнул. - Она хоть красивая? - менты нам попались молодые.
- Вообще зашибись, - нервно хохотнул Пашка.
- И кто из вас «М.»?
- Я.
- Завтра смыть. Приедем, проверим.
Мы синхронно закивали.
- Все, валите тогда отсюда.
Повторять не пришлось.
Утром я ждал Леркиной реакции. Дождался.
- Миша, у тебя совсем мозгов нет? – и это вместо ответного признания. – Ты зачем это сделал?
- Прощения просил, - робко ответил я.
- Идиот, - и Лерка отсел за другую парту. План «А» не сработал, следовало перейти к плану «Б».
Я пришел к нему вечером с охапкой тюльпанов. С тюльпанами вообще удачно получилось, их тем вечером Дашке жених подарил, а у нее аллергия началась. Я, разумеется, вызвался пристроить букетище в хорошие руки.
Дальше порога меня не пустили. А букетом я получил по морде. Какое же счастье, что это были не розы! Стоило признать, что план «Б» тоже провалился.
О том, что Пашка играет на гитаре, я знал давно.
- Не пойду, нет, не проси. Нет и нет! И еще раз нет.
- А я Кристинке расскажу, в каких спорах ты участие принимаешь. И ты мне денег должен.
- Шантажист. Петь будешь сам.
- Не вопрос.
Нет, на самом деле я боялся. Слух у меня вроде есть, а вот голос… на любителя, скажем так.
К счастью, окно у Лерки было открыто.
Пашка заиграл, а я запел. Громко, с душой, фальшиво.
«Луч солнца золото-ого
Тьмы скрыла пелена-а.
И между нами снова
Вдруг выросла стена»*.
После первого куплета, когда я тянул «а-а-а-а-а», окно Лерка демонстративно закрыл, зато открыли соседи.
Я допел.
- Так, молодые люди, опять на вас жалуются, - те же менты.
- Весна, - философски заметил Пашка. – Коты в марте орали, Миха – в апреле.
- Что, не отвечает красавица взаимностью? – хохотнул один из ментов.
Я закусил губу и покачал головой.
- Ладно, валите отсюда.
Мы свалили. Опять провал.
- Я не знаю, что делать, - жаловался Дашке. – Сердечки на асфальте рисовал, цветы дарил, серенаду под окном пел, а ему все равно. Не могу больше.
- Скажи ему в лицо. Поговори с ним.
- Да говорил уже.
- Это ты тогда говорил. Спроси у него прямо, чего он хочет.
Пожалуй, это имело смысл.
Я пристал к Лерке на перемене.
- Нам надо поговорить.
- Господи, опять? – устало спросил он. – Тебе не надоело надо мной глумиться? Не насмеялся еще?
- Я не смеялся, - ответил тихо. – Я всерьез.
Мы стояли возле туалета, в рекреации болтался народ, но мне не было никакого дела ни до кого, кроме Лерки.
- Всерьез?
- Я люблю тебя, - за эти дни я так измучился, столько раз представлял себе, как признаюсь, что слова вырвались как-то сами собой.
- Не надо, Миша.
Я схватил его за плечи, тряхнул легонько.
- Если ты ко мне хоть что-то чувствуешь, дай мне шанс.
- Ты жалок, - прошептал он. Я на мгновение поверил. Пока не посмотрел в глаза. Он хотел мне верить, хотел и боялся. И в этом была лишь моя вина.
- Я никогда тебя не предам, клянусь. Давай попробуем? – я впечатал его спиной в стену и поцеловал. Спустя мгновение, показавшееся мне вечностью, Лерка ответил. За моей спиной Пашка и Никитос гоняли зевак, но я этого даже не слышал.
Алгебру мы прогуляли. Сидели в обнимку на скамейке в пустом сквере.
- Ты меня простишь?
- Прощу. Первый и последний раз, Миша. Еще раз устроишь такое безобразие, как в эти дни…
- Я знал, что ты не останешься равнодушным, - довольно улыбнулся я.
- О-о! – закатил глаза Лерка. - Началось.
Я рассмеялся, уткнувшись носом ему в ухо.
- Жутко по тебе соскучился. А ты?
- Ты так донимал меня своим вниманием, что я не успел.
- Правда? – вышло как-то жалобно.
- Миша, ты идиот, - Лерка погладил меня по голове. – Конечно, я соскучился. Очень.
- Ты меня любишь?
- А ты не обнаглел ли?
- Любишь? – я покрывал поцелуями его шею.
- Да-а.
- «Да, люблю» или «да, не останавливайся»?
- Люблю, не останавливайся, - простонал Лерка.
Кажется, это был самый счастливый момент в моей жизни.
- Ты будешь со мной встречаться?
- А что я делаю, по-твоему? – я полез руками ему под рубашку. – Буду.
- То-то же! – улыбнулся я.
–––––—
* http://www.youtube.com/watch?v=jbsuLAeFwRU
========== Эпилог ==========
Если твой сосед по парте
Стал источником заразы,
Обними его - и в школу
Две недели не придешь.
(Г. Остер)
На выпускной у меня были планы. И я, признаться, нервничал. Не то, чтобы терзали сомнения, нет, я намерен был довести задуманное до конца, однако было страшно и почему-то чуточку стыдно.
Но ведь Лерка не стонал бы, не подмахивал, не просил еще, если бы ему не нравилось, так? Значит, нет ничего страшного в том, чтобы подставиться? Тем более тому, кто любит и лучше руку себе отрежет, чем сделает больно.
Лерка и словом не обмолвился, что хотел бы меня таким образом, думаю, из-за моего темперамента и некоторой непредсказуемости. Понятия не имею, что бы я ему ответил, признайся он в таком. Но я ведь не слепой и не глухой, видел и слышал, как он реагировал на откровения Никитоса, когда тот рассказывал, что Борисыч ему дал, и что после выпускного они перестают скрываться и будут жить вместе.
Я посмотрел на себя в зеркало, еще раз поправил галстук, одернул пиджак.