Шел 1940 год, и война на море была еще вполне сносной, если не считать положение германского сторожевика G-69, которого поджидал британский корвет у португальской трехмильной зоны. Вернеру Нобису, тогда еще лейтенанту, пришлось еще раз сходить на берег, чтобы поблагодарить за помощь начальника порта.
Португальцы заставили его ждать. У них были основания для этого. Они не желали вооруженных инцидентов близ своих берегов. Чтобы покинуть порт, ему нужна была подпись. Она отсутствовала в течение нескольких часов.
– В данный момент нет свободного лоцмана, – сказали лейтенанту Нобису.
– Сколько продлится этот момент?
– Возможно, два часа.
С невеселыми думами Нобис бесцельно бродил по улицам города. Разумеется, в штатском. Так предписано правилами нейтральной державы. Ночь дала ему возможность привыкнуть к мысли, что он будет расстрелян своим другом Олли. Потому что тот был англичанином. Результат остался бы таким же, если бы Олли был на месте Нобиса.
Неожиданно перед ним появилась она. Беспокойство за своих людей надолго вырвало ее из его размышлений. Она выглядела такой же свежей, молодой и элегантной Дайной.
Она смеялась. Он глядел ей в глаза, а думал о своих тревогах.
– Почему вы на меня так смотрите? – спросила она.
– Это противозаконно?
– Нет.
Вернер Нобис пошел с Дайной в кафе, сделал заказ, попросил у нее извинения и позвонил в лоцманскую контору. Естественно, лоцман еще не освободился. Ему следовало ждать, ждать и еще раз ждать. Не распускать нервы. Сидеть рядом с Дайной.
– Что вы делаете в Португалии? – спросил он ее.
– Живу, – был ее ответ.
– Как вы познакомились с Олли?
– Его папа друг моего папы. Они оба моряки. Умерли несколько лет назад. Почти в одно время. Я – англичанка, – добавила она резко.
– Жаль, – сказал Нобис.
– Почему?
Он не ответил.
– Я знаю, что именно вы имеете в виду, – продолжила разговор Дайна. – Я выросла в Англии. Моя мать португалка. Когда отец умер, я вернулась в эту страну. Я люблю ее. И я уяснила, что вполне можно ценить две страны, даже если они враждуют друг с другом. Вам это понятно?
– Да.
– Я плохая англичанка. Должно быть, и плохая португалка. Или немка тоже. Для меня Англия не больше чем территория, которую я уважаю. У меня британский паспорт. Но это не имеет значения. Паспорта – формальность, имеют значение люди, а не бумаги.
Лицо Дайны порозовело. Ее глаза сверкали. Она говорила быстро и энергично. Она совершенно не обращала внимания на людей, уставившихся на их столик. Дайну вообще не интересовало, что подумают люди.
Нобис вглядывался в ее лицо. Он следил за ее глазами, не слушая слов. Она видела это, но никак не реагировала.
– Вам нравится война?
– Нет, конечно, – ответил он.
– Послушайте, – продолжила она, – мы двое могли бы играть сейчас в теннис или купаться в море. Можно было бы сходить на танцы или в театр. Вас это не раздражает?
– Вы говорите так, словно я несу персональную ответственность за войну.
Он встал из-за столика и еще раз позвонил в лоцманскую контору. Заранее знал, что получит отрицательный ответ. Но хотелось еще раз удостовериться в этом.
– Будет через час, – ответили ему.
В часе шестьдесят минут. В минуте шестьдесят секунд. А секунды текут медленнее, чем бьется сердце. Когда сидишь рядом с Дайной, сердце бьется чаще. Они встали и пошли к выходу. В неудачное время и в неудачном месте. Шли рядом так, будто принадлежали друг другу, на самом же деле они принадлежали войне.
Оба об этом думали, но Дайна воплощала мысли в слова:
– Что с вами происходит? Разве не безумие то, что вы и Олли собираетесь предпринять друг против друга? Что вы считаете своим долгом? Это ненужный долг. Ваш долг состоит в том, чтобы жить, создать семью, иметь детей и шлепать их по рукам, когда они начинают играть с игрушечным ружьем.
– Я буду делать это, когда наступит время.
Дайна улыбнулась Нобису. На мгновение она взяла его за руку. Ее движение было естественным и инстинктивным, но в этот миг Вернер Нобис реально ощутил и полюбил ее. В этот миг он узнал, кем она была на самом деле, и понял, что ее образ будет преследовать его повсюду. Во время продолжительного и утомительного патрулирования, в жуткие холодные ночи, под градом снарядов и в тоскливые будни обороны отечества. Она будет занимать его воображение всю войну, темной ночью, в страхе и ужасе.
Через четверть часа они смотрели друг на друга в последний раз. По крайней мере, они так думали. И обстоятельства давали все основания думать именно так.
Дайна взглянула на Вернера Нобиса и улыбнулась. Страдальческой улыбкой. Он заметил это и на долю секунды испытал радость.
– Теперь я должен с вами проститься, – сказал он.
– Увы, – произнесла она мягко.
Ему хотелось высказать ей все, но он не смог произнести ни слова.
– Не буду читать завтрашних газет.
Она еще раз повернулась к нему, затем поспешила уйти. Люди, проходившие мимо в противоположных направлениях, замечали, что она плачет. С этого времени события ускорились. Нобис вернулся на свой шлюп. В пределах трехмильной зоны произойдет обычное движение по морю. Но дальше его будет поджидать Олли, имея на борту своего корабля орудия, которые не оставят Нобису ни одного шанса. Он стиснет зубы и будет выкрикивать экипажу команды. Война – это война! Черт с ней! Если Олли все продумал, он решит, что Нобис попытается ускользнуть в северном направлении. Поэтому Нобису следует прорываться на юге. Но какой смысл? Британский корвет быстроходнее, чем его развалюха.
Нобис направился на юг – ему повстречался австралийский баркас с грузом яиц, который он поджидал ранее. Баркас захватили. По крайней мере, Нобис и его команда наелись сырыми яйцами.
Корвет не появлялся. Проходили минуты, часы, дни. Сторожевик уже давно двигался курсом на родину, сопровождая захваченное судно водоизмещением 15 000 тонн. Олли не проявлял никаких признаков своего присутствия.
Как выяснилось позднее, у Олли были свои заботы. Германская служба безопасности располагала наблюдательным пунктом и в Опорто. Оттуда сообщили о прибытии корвета в Испанию. Из Испании сообщение передали на юг Франции. Там поднялись в воздух немецкие бомбардировщики, чтобы атаковать британский корабль.
Первые бомбы прошли мимо. Вторая серия накрыла цель. На корабле возник пожар. Экипаж потушил его, но половина команды погибла.
Обычная ситуация в войне на море. Кому был нужен Олли? Ведь Олли – враг.
Нобис вошел в гавань Бордо с трофеем в 10 миллионов яиц. Его наградили и снова послали в море. Позднее он узнал, что Олли остался в живых. Через две недели и Нобис узнал, что такое бомбардировка. Что значило беспомощно дрейфовать среди огромных волн и с отчаянием вглядываться в пустынный горизонт.
Война на море быстро взяла его в свои беспощадные клещи. У Нобиса был шанс вздохнуть свободно. Он снова увиделся с Дайной. Он полюбил ее и упустил свой шанс. Посчитал разлуку своим долгом. К черту долг…
Вой сирены прервал воспоминания лейтенанта Вернера Нобиса, который между тем дослужился до капитан-лейтенанта.
На «Бисмарке» воздушная тревога!
– Все по местам!
– Долой с палуб – и к бою!
Затем из стволов орудийных башен полетели снаряды…
Выполняя приказ, британский крейсер «Саффолк» патрулировал эту морскую зону. Он располагал современным радиолокационным оборудованием. До обнаружения «Бисмарка» имели место две ложные тревоги. В первый раз тревогу вызвала дрейфующая льдина, во второй – «Норфолк», флагман эскадры. И льдину, и «Норфолк» приняли вначале за «Бисмарка», о чем сообщили в Лондон в адмиралтейство. На этом этапе случай сыграл роковую роль. Из-за ошибки с обнаружением «Бисмарка» крейсер «Худ» под командованием вице-адмирала Ланселота Холланда и «Принс оф Уэйлс», которые между тем вышли в море, изменили курс.
Случайно они выбрали верное направление.
Но вот «Бисмарк» появился на экране радара «Саффолка». Отправили новую радиограмму.
«Норфолк» тоже неожиданно вышел на противника из густого тумана. Попытка уйти от «Бисмарка», находившегося всего в 6 морских милях, удалась. Крейсер быстро скрылся в туманной дымке. Тем не менее наблюдатель с «Бисмарка» заметил его.
Через сорок секунд первый залп вздыбил вокруг крейсера морскую поверхность. На палубу попадали осколки. Германский флагман вел прицельный огонь. «Норфолк» при помощи обманных маневров растворился в тумане «на полном ходу».
В машинном отделении «Бисмарка» выстрелы воспринимались как глухие удары. Моряки стояли на своих местах с бледными, потными лицами.
– Это бьют наши орудия или их снаряды попадают в нас? – спросил Линк.
– Конечно, наши орудия, – отозвался унтер-офицер Линденберг.
– Откуда ты знаешь?
– Это не нужно знать. Просто надо сохранять оптимизм. Вот и все.
Линк сделал неопределенный жест:
– Следовательно, здесь, внизу, мы даже не заметим, когда наш корабль разлетится на куски?
– Все равно заметишь, когда полетишь вверх. Но к тому времени, когда заметишь, будет уже поздно.
– Мы здесь как мыши в ловушке, – досадовал Линк. – Если будет прямое попадание в машинное отделение… если его зальет, мы потонем, как крысы.
– Заткни свою ловушку! – воскликнул старший унтер-офицер Нагель. – Перестань всех нервировать. Ведь огонь прекратился. Ты когда-либо слышал, чтобы командир позволил затопить машинное отделение? Ты трусливый подонок!
Для матросов поединок в тумане закончился. О том, как он продолжится, было известно группе офицеров в боевой рубке и экрану радара «Бисмарка», который искал противника в тумане.
«Бисмарк» пытался спрятаться, но это удалось лишь на время. Снова и снова радар обнаруживал присутствие неподалеку корабля противника. У германского флагмана не было оснований опасаться врага. Опасения вызывали подкрепления, которые тот неизбежно вызовет.
Корабли часами следили друг за другом. «Норфолк» отошел подальше. «Саффолк» тоже держался на почтительном расстоянии, как собачонка, которая чует большого зверя, но не смеет напасть на него. Но «Бисмарк» опознали и следуют теперь за ним все время по пятам.
Сражение в Северной Атлантике началось…
24 мая 1941 года в 5.05 утра после пребывания в морском походе 36 часов и 5 минут «Бисмарк» и «Принц Эйген» встретили в точке с координатами 60 градусов 5 минут северной широты и 38 градусов западной долготы мощную эскадру противника. Впередсмотрящий доложил:
– Крейсер, водоизмещением около 45 тысяч тонн. Четыре орудийные башни по два ствола каждая, калибр 38 миллиметров.
Несомненно, это был «Худ». С экипажем в 1400 человек. С радиолокационными станциями. Со счетверенными малокалиберными зенитными артиллерийскими установками. С броневыми плитами толщиной 30 сантиметров.
На «Бисмарке» установили, что кораблем сопровождения крейсера «Худ» был «Кинг Джордж V». Позднее выяснилось, что это была ошибка. На самом деле крейсер сопровождал «Принс оф Уэйлс», однотипный кораблю «Кинг Джордж V».
Две эскадры дали себе полчаса для боевого построения. «Худ» был покрупнее, «Бисмарк» – посовременнее. Корабли сблизились на расстояние около 20 морских миль – на расстояние видимости друг друга.
«По местам!» – прозвучал приказ с обеих сторон. В одном случае на немецком, в другом – на английском языке. На обоих кораблях служили моряки, имевшие жен, детей и матерей. Моряки, которые на гражданке работали бухгалтерами, ремесленниками, пахарями. Война переместила их на стальные колоссы. Одна команда из них победит, другая – погибнет. Это решит война.
Капитан Линдеман повернулся к своему рулевому и передал ему вполголоса распоряжения, полученные от адмирала Лютьенса. Он был спокоен, хладнокровен и собран. На лице, так знакомом экипажу, застыла улыбка, которая не сходила ни на мгновение во время боя с «Худом». Сила характера и презрение к смерти этого человека проявились в последующие три дня.
Он стоял на юте, вцепившись в поручни хваткой медведя. Два или три члена экипажа, сами отмеченные печатью смерти, пытались затащить его в воду, что давало хоть какой-то шанс спастись. Но он не уступал. Впервые в своей жизни он кричал на своих людей. Он отказывался следовать за ними, поскольку был связан долгом. Капитан должен оставаться на своем корабле. Перед этой традицией естественный страх смерти капитана Линдемана, который в свободное время был обыкновенным человеком, капитулировал. Все человеческие инстинкты самосохранения разом сошли перед лицом его отчаянной храбрости.
Он поднес правую руку к козырьку фуражки и погиб, как герой второсортного фильма.
Только это был не фильм, но грандиозная работа войны, делавшая людей излишними.
Этот момент, однако, еще не наступил.
В данный момент смерть была уготовлена противнику.
Гигантский корабль пронзил резкий назойливый сигнал тревоги. Моряки бросились к своим боевым местам. Нервы вибрировали в унисон ритму тысяч морских ботинок, трамбовавших стальные палубные плиты. Люки переборок бились в своих проемах. Кто-нибудь остановит этот проклятый сигнал тревоги? Он продолжал звучать, словно его не слышал бесконечно длившиеся прежде минуты (на самом деле это были секунды) каждый человек на верхней, крытой, и нижней палубах.
Готовность к бою рапортовали из орудийных башен, машинного отделения и с палубы через передающую станцию нервному центру стального колосса, боевой рубке. Помощник доложил командиру, что корабль готов к бою. Рапорт передали адмиралу флота.
Руки поспешно надевали боевые пояса – сумки со свернутыми в них противогазами, молотками и спасательными жилетами.
«Бисмарк», флагман флота, двигался к месту боя. В стороне от него, чуть опережая, шел тяжелый крейсер «Принц Эйген». На этот раз встал вопрос о жизни или смерти, победе или поражении.
За легкой дымкой тумана скрывался противник – «Худ», гордость Королевского флота.
На «Бисмарке» молодые матросы тоже ожидали битвы с воспаленными нервами, сдавленными глотками и урчанием в животах. Здесь тоже были сыны – гордость, надежда и тревога своих родителей, парни, которых вовлекли в войну, хотя они ни в малейшей степени не несли ответственности за ее начало. Войну, которая не брала в расчет их жен, детей и будущее. На обоих кораблях моряки одинаково убеждали себя, что «Бисмарк» и «Худ» непотопляемы. К этому внутреннему монологу примешивался страх, от которого все отнекивались, хотя и испытывали его.
Сначала два стальных Левиафана сблизились друг с другом на расстояние 15 морских миль. С этой дистанции они открыли артиллерийский огонь. В ходе сражения они сократили расстояние, разделявшее их, примерно до 5 миль. «Бисмарк» сопровождал «Принц Эйген», «Худ» – новый линкор «Принс оф Уэйлс», ошибочно принятый немцами за однотипный корабль «Кинг Джордж V». В пределах видимости находились также крейсеры «Норфолк» и «Саффолк».
5.35 утра (по среднеевропейскому времени). Через несколько минут в Датском проливе в точке с координатами 60 градусов 5 минут северной широты и 38 градусов западной долготы разыгрался чрезвычайно впечатляющий морской бой.
Группой кораблей крейсера «Худ» командовал вице-адмирал Ланселот Е. Холланд, опытный командир с высокой репутацией, заработанной служебным положением, долговременной службой и специальными знаниями. Англичане считали «Худ» национальным символом. Корабль был спущен на воду более двадцати лет назад, он считался плавучим чудом. Занимал ведущее место в военно-морских парадах. Где бы ни собирались продемонстрировать имперскую мощь, появлялся «Худ». Его изображения помещались в школьных учебниках, в витринах магазинов, на стенах тысяч частных домов. Хотя эксперты отметили в корабле после его спуска на воду некоторые недостатки, общественность и Королевский флот относились к «Худу» с большим почтением. Но это чрезмерное почтение стоило жизни 1416 морякам.