И Мукусеева обожгло – а ведь она права! Она полностью права: когда случилась беда с Витькой и Геннадием, ты заболел и год с лишним провалялся по госпиталям… Но сейчас-то ты в порядке. Сейчас ты о'кей. Так что же ты сидишь тут и хлещешь водку? Ты пришел на день рождения, пьешь водочку, хрустишь маринованным огурцом и значительно киваешь головой.
– Извините, – сказала Галина. – Извините меня… – И вышла из комнаты. Муторно стало у всех на душе.
Заснул Мукусеев под утро. Всю ночь он курил, пил чай в кухне и смотрел на ночную Москву. Ночью похолодало, на асфальте серебрился иней, в небе лежала звездная россыпь… интересно, как выглядит небо Югославии? И если Виктор жив (какое мерзкое словосочетание)… если жив, в какое небо он смотрит?
Мукусеев выкурил не меньше половины пачки сигарет и начал набрасывать материал для доклада в Верховном Совете. Он еще не представлял, на какой трудный и опасный путь он встает.
А если бы знал? Даже если бы знал, он поступил бы также.
Спустя два дня он прочитал на Совете справочку об исчезновении Ножкина и Курнева, и Верховный Совет РФ с редким единодушием проголосовал за создание специальной комиссии «для расследования факта бесследной пропажи на территории бывшей Югославии в сентябре 1991 года двух российских журналистов – Виктора Ножкина и Геннадия Курнева».
Пока комиссия состояла из одного-единственного человека – самого инициатора Владимира Мукусеева… И он начал рассылать запросы.
Запросы на солидных бланках Верховного Совета ушли в солидные же организации: Генеральную прокуратуру, Министерство внутренних дел, Министерство иностранных дел и Службу внешней разведки. Оперативно, без напоминаний откликнулась только СВР. Остальные не спешили.
– А что вы хотите? – сказал ему человек в прокурорском мундире, когда он все-таки добился личной встречи. – А что вы хотите? Это же другая страна. Мы даже дело возбудить не можем, не то что вести какие-то следственные мероприятия… Вы же понимаете, Владимир Викторович. Мы со своей стороны направили, конечно, запрос югославским коллегам. Но там же – война.
– Ответ они дали?
– Да, было что-то такое…
– Было что-то такое, – повторил Мукусеев. – А взглянуть на это «что-то такое» можно?
– Я распоряжусь, – сказал человек в прокурорском мундире. «Распоряжался» он довольно долго – «что-то такое» Владимиру переслали только через неделю. Когда он ознакомился с несколькими листочками бумаги, то согласился с чиновником: да, действительно – «что-то такое». На чисто формальный запрос Российской прокуратуры югославская военная прокуратура дала чисто формальный ответ… Понять югославов было можно: в сентябре 91-го страна уже пылала, количество убитых и пропавших исчислялось тысячами. «Одве рат – это война».
Сложнее было понять своих. Чиновник из МИДа сказал Мукусееву:
– Зачем вам это нужно, Владимир Викторович?
– Простите?…
– Ну посудите сами: дело довольно щекотливое… О нем уже как бы подзабыли. А вы опять хотите разбередить рану. Балканы в границах бывшей Югославии… э-э… весьма проблемный регион. Обсуждение этой темы весьма болезненно как для сербской стороны, так и для хорватской. Вы меня понимаете?
– Понимаю. Скажите, пожалуйста: а жены? А дети пропавших ребят? Они имеют право знать правду о своих мужьях и отцах? Пропавших в «проблемном регионе».
– Кхм, – сказал чиновник-мидовец. – Конечно.
Существенной помощи в прокуратуре, милиции и МИДе он не получил. А вот в СВР… уже через три дня после отправки запроса курьер принес письмо:
"Секретно. Экз. № 1.
СЛУЖБА ВНЕШНЕЙ РАЗВЕДКИ
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Члену ВЕРХОВНОГО СОВЕТА РФ
Руководителю депутатской комиссии ВС РФ,
Народному депутату Мукусееву В.В.
Г, Москва, Краснопресненская набережная, дом 2 – Дом Советов. На №716/27-880.
Уважаемый Владимир Викторович!
Сообщаем, что СВР РФ принимает активное участие в поиске российских журналистов Виктора Ножкина и Геннадия Курнева с момента их исчезновения в Югославии. В этих целях мы использовали как имеющиеся оперативные возможности, так и официальные каналы, в частности, обращения к руководству Хорватии и Республики Сербская Краина (копии обращений прилагаются). Все наши действия по поиску пропавших российских журналистов тесно координировались с МИД РФ, посольством РФ в Белграде, МБ РФ и Прокуратурой РФ.
Получаемые нами материалы направлялись в Прокуратуру РФ для использования в проведении официального расследования по этому делу.
СВР РФ и далее готова оказывать всемерное содействие работе соответствующих органов РФ в расследовании обстоятельств исчезновения Виктора Ножкина и Геннадия Курнева.
В связи с Вашей просьбой в качестве консультанта возглавляемой Вами комиссии ВС РФ выделяется ответственный сотрудник нашей Службы, специализирующийся по югославской проблематике и осведомленный в вопросах, касающихся поиска российских корреспондентов Широков Игорь Георгиевич (р.тел.429-… -…). Организацией работы по поиску В. Ножкина и Г. Курнева в СВР занимается управление, возглавляемое Нечаевым Николаем Анатольевичем (р.тел. АТС-2 71-…, 429-…).
Приложение: копии документов:
1. 153/2-1431 от 25.03.92 на 2 листах, секретно.
2. 160/1427 от 19.05.92. на 2 листах, секретно.
3. 160/1840 от 05.06.92 на 2 листах, секретно.
4. 160/2479 от 07.10.92, ДПС.
5. Без номера, на 1 листе, несекретно.
6. Без номера, на 1 листе, несекретно.
И. О. Директора Службы внешней разведки Российской Федерации
В. Трунов".
Значит, вот оно что! Значит, работа все-таки велась. И велась силами такой серьезной организации, как СВР. Так-так-так… а что там за приложения?
"Секретно. Экз. № 3. 25.03.92. 153/2-1431. Генеральному прокурору Российской Федерации Государственному советнику 2 класса т. Степанову В. Г. На № 15-729-92/2114 с От 10.03.92 г.
О поиске пропавших без вести В. Ножкина и Г. Курнева.
Уважаемый Валентин Георгиевич!
По существу поднятых в Вашем письме вопросов, связанных с исчезновением 1 сентября 1991 года российских тележурналистов В. Ножкина и Г. Курнева и предпринимаемых по их поиску мерами, сообщаю следующее:
Как вам известно, совместный поиск тележурналистов силами российского посольства в г. Белграде и генерального консульства РФ в г. Загребе был начат 4 сентября прошлого года после обращения жены В. Ножкина по поводу исчезновения ее мужа и оператора ЦТ Г. Курнева. С этого момента в мероприятиях активно участвуют наши сотрудники, работающие в Югославии под прикрытием российских загранучреждений. Так, офицер безопасности в этих целях использует свои официальные контакты в югославских спецслужбах и правоохранительных органах. Одновременно Служба внешней разведки России задействовала в розыске журналистов другие свои оперативные возможности.
В октябре 1991 года по каналам разведки руководителям спецслужб Австрии, Германии, Италии и Югославии было передано письмо бывшего Председателя КГБ СССР Бочкарева В. В. с обращением об оказании нам помощи в выяснении судьбы пропавших без вести В. Ножкина и Г. Курнева.
Наши усилия в этой работе согласовываются и координируются с поисковым штабом, созданным в посольстве в г. Белграде. Вся информация, добываемая через наши возможности, реализуется в заинтересованные ведомства в Москве по линии посольства.
Отсутствие результатов в продолжительных по времени поисках В. Ножкина и Г. Курнева, противоречивая и порой взаимоисключающая информация относительно их местонахождения в момент исчезновения, наличие в тот период в районах конфликта большого числа неконтролируемых военизированных сербских и хорватских формирований 8 отдельных малочисленных групп дают, к сожалению, основания с большой долей вероятности предполагать, что наших тележурналистов на сегодняшний день нет в живых. Подобная версия высказывалась также министром внутренних дел Австрии Ф. Лешнаком и специальным представителем председательствующего в Европейском Сообществе X. Вейнантсом (оба ссылались на определенные источники, назвать которые нам отказались). Эту же точку зрения в ходе бесед с нашими сотрудниками доводили и представители спецслужб Югославии и Болгарии.
При этом не исключается, что произошедшее не было преднамеренным убийством, а явилось результатом стечения случайных обстоятельств, что предопределило в последующем к стремлению тщательно скрыть следы преступления.
В настоящее время работа по выяснению судьбы В. Ножкина и Г. Курнева по-прежнему затруднена из-за одолжающегося политического и военного кризиса в Югославии, фактического развала страны и создания на ее территории новых независимых государств, обострения отношений между ними. Не благоприятствуют прояснению ситуации и взаимные попытки сербов и хорватов обвинить друг друга в преступлении, совершенном против российских журналистов, в ущерб выяснению истинных причин их исчезновения.
Несмотря на эти трудности СВР России продолжает работу по поиску пропавших без вести В. Ножкина и Г. Курнева и будет вести ее до окончательного выяснения их судьбы.
На наш взгляд, этому может способствовать и прибытие в Югославию, в том числе в район предполагаемого исчезновения тележурналистов, войск Организации Объединенных Наций, включающих в себя и отдельный пехотный батальон из России.
В случае получения новых сведений, проливающих свет на судьбу В. Ножкина и Г. Курнева, Прокуратура Российской Федерации будет нами информирована.
Директор Службы внешней разведки Российской Федерации Е. Прямиков".
Еще три документа из приложения секретными не являлись – это были письма, направленные Евгением Прямиковым президенту Хорватии Туджману и министру Внутренних дел Сербской Крайны Мартичу. Во многом тексты были схожи, выверены и упирали на общечеловеческие ценности:
«…Учитывая гуманитарный аспект этой проблемы и исходя из наших общих моральных обязательств перед родственниками исчезнувших корреспондентов, обращаюсь к Вам с личной просьбой взять под свой контроль выяснение судьбы российских журналистов и, по возможности, информировать нас о ходе расследования».
Значит, все-таки искали? Или занимались обычным политесом? Ответа на этот вопрос Мукусеев не знал и решил позвонить по представленным телефонам. Он набрал номер сотрудника «специализирующегося по югославской проблематике и осведомленного в вопросах…» Он ожидал услышать профессионально-внимательный голос, характерный для представителей некоторых организаций. И не ошибся – голос незнакомого сотрудника оказался именно таким – внимательным, официальным и как бы располагающим к себе одновременно:
– Слушаю вас.
– Мне нужен Широков Игорь Георгиевич, – сказал Мукусеев, мысленно усмехаясь оттого, что верно угадал голос и интонации.
– Да, я слушаю вас, – ответил голос. Владимир представился, пытался объяснить причину звонка, но Широков быстро произнес:
– Я в курсе, Владимир Викторович. Рад, что вы так оперативно отзвонились. Думаю, что есть потребность встретиться лично.
Спустя два часа Мукусеев приехал в подмосковное Ясенево, где находится комплекс СВР. Сюда нечасто попадали журналисты. Впрочем, Мукусеев попал сюда в качестве депутата ВС… В вестибюле его встретил Широков – никто из посетителей штаб-квартиры СВР не мог перемещаться внутри без сопровождения. По давней традиции, сопровождающим должен быть инициатор приглашения, Мукусеев предъявил свой паспорт дежурному прапорщику, Широков получил из рук прапорщика пропуск и паспорт посетителя. Вдвоем – офицер СВР и депутат – вошли внутрь, в святая святых самой закрытой организации Советского Союза и – теперь – России.
Кабинет Широкова оказался невелик и неказист – стол с настольной лампой, перекидным календарем и одной-единственной папкой для бумаг… несколько стульев, сейф и шкаф. На стене – портрет Дзержинского. Увидев портрет, журналист слегка усмехнулся. Чекист заметил усмешку журналиста и тоже, в свою очередь, усмехнулся. Слегка.
Так состоялось знакомство.
– Присаживайтесь, Владимир Викторович, – произнес хозяин.
– Благодарю, Игорь Георгиевич, – произнес гость. – Феликс Дзержинский смотрел на него строго и мудро… До чего же, подумал Мукусеев, взгляд у всех этих борцов за великую идею строгий и мудрый. Наверно, на портретах Ягоды, Берия, Кагановича такой же взгляд. И только «всесоюзному старосте» Калинину разрешалось некоторое выражение лукавства.
– В этой папке… – сказал Широков и положил руку папку. Рука была сильной, с обручальным кольцом и аккуратно подстриженными ногтями. – В этой папке собраны документы по интересующей нас проблеме.
Мукусеев отметил про себя слово «нас»… Меня, подумал он, проблема, безусловно, интересует. А интересует ли она вас с Феликсом – не знаю.
– Мы, – продолжил Широков, – постарались вкратце изложить всю добытую информацию по теме.
– Вкратце?
– Да, Владимир Викторович, вкратце… В полном объеме отчеты агентуры, оперативных сотрудников и опросы свидетелей составили несколько томов. Читать их утомительно, ни к чему, а иногда попросту невозможно.
– Почему же невозможно?
– В разведке действует принцип: каждый должен знать только то, что необходимо… Его никто не отменял. Итак, начнем? – Мукусеев кивнул. – Первая информация об исчезновении наших ребят поступила четвертого сентября от жены Виктора Ножкина. В силу целого ряда обстоятельств наша Служба смогла приступить к активным действиям только пятого числа. Впрочем, уже четвертого наши сотрудники отработали гостиницы Загреба и убедились, что в загребских гостиницах ребята не останавливались… Удалось обзвонить всех известных нам знакомых Виктора и Геннадия по Загребу. Положительного результата мы не получили. Пятого сентября советским консульством в Загребе были разосланы официальные запросы во все структуры, которые так или иначе могли бы помочь в решении вопроса. Аналогичные запросы сделали в советское посольство в Белграде. Все организации заверили наших дипломатов, что проведут необходимые проверки, но на это, разумеется, потребуется время… вы понимаете, что в Югославии уже вовсю шла гражданская война?
– Да, я это понимаю, – кивнул Мукусеев. – А кроме рассылки запросов какие-либо действия проводились, Игорь Георгиевич?
– Разумеется, – улыбнулся Широков. – Рассылка запросов – рутинная часть работы, но (замечу сразу) она все же дала результаты.
– Какие же?
– Ответ из МВД Сербии позволил определить район поиска. По существующим правилам журналисты, работающие в районе боевых действий, заранее оповещали МВД о том, где собираются проводить съемку. Ножкин накануне злосчастного выхода в поле обозначил треугольник Костайница-Петринья-Уборовать. – Широков извлек из стола большую карту, расстелил ее и показал «треугольник». – Видите? – Мукусеев всматривался довольно долго. – Так вот, именно там, в треугольнике, позже и обнаружили сгоревший автомобиль наших ребят… вы в курсе?
О том, что неподалеку от Костайницы сербы обнаружили «опель» Виктора и Геннадия, Мукусеев, конечно, знал:
– Да, в курсе.
– Но к машине мы вернемся чуть позже, потому что именно обнаружение «опеля» вызывает много вопросов.
– У меня тоже.
– Попробуем на них ответить… Итак, какие действия мы предприняли по розыску пропавших? Традиционные, Владимир Викторович, традиционные. Весь розыск держится на двух китах: сбор информации и ее анализ… Но чтобы анализировать информацию, нужно ее сначала собрать. А собирать можно разными методами и, поверьте, мы использовали весь доступный нам арсенал. Открывать вам все я не вправе. Скажу только, что наши люди прошли тем же маршрутом, что и Ножкин с Курневым. Опросили десятки местных жителей, ополченцев, сотрудников полиции и военных. После этого мы могли точно утверждать, что в Загреб «опель» не въезжал – машина приметная, с буквами, под белым флагом и с дипномерами… А вот в Хорватской Костайнице они точно были, и этому есть свидетели. С высокой степенью достоверности можно предположить, что Виктор и Геннадий пропали именно в районе Костайницы. Злосчастный «треугольник» наши сотрудники прочесали от и до. Ситуация там была весьма сложная, шли бои, линии фронта как таковой не было, хорватские и сербские отряды, группы и группочки перемешались… Работать в таких условиях было невероятно сложно, но тем не менее работа велась. Тем временем сербы и хорваты активно обвиняли друг друга в убийстве русских журналистов. Как через прессу, так и через официальные заявления… Вы понимаете?