***
Они отдохнули… хотя какой, к черту, мог быть отдых после известия об убийстве главного и, возможно, единственного свидетеля?… отдохнули, поужинали и около полуночи в сопровождении Сергея Сергеевича вошли в комнату для ведения секретных переговоров.
Комнатушка, расположенная в недрах здания посольства, была площадью метров двенадцать. В ней стоял стол, шесть стульев и тумбочка с видеодвойкой «самсунг». Монотонно гудели «глушилки», и было прохладно. Выпускник института Бонч-Бруевича определил на слух, что аппаратура глушения работает на частоте триста – триста сорок герц. К звуку «глушилок» примешивалось гудение кондиционера.
Сергей Сергеевич плотно закрыл дверь, сказал: прошу садиться, и положил на стол две объемные папки и видеокассету «BASF E-195». На этикетке было написано: «Стеван Бороевич. 11.08.93».
– С чего начнем? – спросил Сергей Сергеевич. – По порядку или сразу с кассеты?
Черному не терпелось увидеть интервью с покойником, но он пересилил себя и сказал:
– По порядку.
– О'кей… Будем плясать от печки, – согласился помощник посла. В течение двух часов он рассказывал о розыске. Часть фактов была Мукусееву известна, часть нет… Сергей Сергеевич говорил подробно, подтверждая свои слова справками, актами, протоколами опросов и схемами. Картина розыскных мероприятий предстала во всей своей масштабности. Стало очевидно, что в деле были задействованы десятки людей, которые использовали как легальные, так и не совсем легальные методы добычи информации. Не менее очевидным было и то, что Сергей Сергеевич наряду со своей дипломатической миссией выполняет и некую другую… И что все-то о методах розыска на чужой территории он все равно не расскажет.
Среди проведенных мероприятий были проверки больниц, моргов, тюрем и лагерей. Выезды на место для осмотра местности и опросов населения. Официальные запросы властям и неофициальные контакты с криминальным миром. Были обращения через прессу и телевидение, ко всем, кто может дать хоть какую-то информацию о Ножкине и Курневе. После этих обращений «свидетели» пошли косяком. Многие из них даже приблизительно не знали, где находится Костайница. В лучшем случае это были алкоголики, жаждущие получить обещанное вознаграждение… а то и обычные сумасшедшие…
– Восьмого августа на адрес посольства пришло письмо от Стевана Бороевича… Вот его копия… Информация показалась нам интересной и правдоподобной. Мы созвонились с господином Бороевичем и одиннадцатого числа выехали в Нови Град. Для того, чтобы зафиксировать рассказ Бороевича документально, наш офицер попросил о помощи оператора российского телевидения. Встреча состоялась и результатом ее стала вот эта кассета. Будем смотреть?
Никто на этот вопрос не ответил, да и сам Сергей Сергеевич не ждал ответа, а вставил кассету в видик. Несколько секунд экран «самсунга» оставался серым, и у Мукусеева даже мелькнула мысль, что кто-то подменил кассету или стер запись. Он понимал, что это глупо, что это невозможно, но после неожиданного убийства Бороевича он был готов ко всему… так ему казалось.
На экране появилось изображение: комната с зашторенным окном и бежевыми обоями с золотистой полоской. Остальные детали интерьера проскочили мимо сознания, потому что самым главным в кадре был человек – Стеван Бороевич. Мукусеев впился в него взглядом. Согласно документам, Бороевич родился в шестьдесят третьем году… значит, сейчас ему тридцать. Однако с экрана смотрел мужчина лет сорока на вид. Возможно, старше. У него были черные с сединой волосы и неуверенный, как будто затравленный взгляд. Таймер в углу экрана показывал дату: 11.08.93 и время 16:43.
Мукусеев все еще решал про себя: чего больше во взгляде Стевана Бороевича – неуверенности или страха? – а голос невидимого человека произнес по-сербски:
– Назовите, пожалуйста, себя.
Сергей Сергеевич перевел, хотя все и так поняли, что сказал Бороевичу невидимый собеседник. Бороевич кашлянул в кулак и ответил:
– Меня зовут Стеван Бороевич.
– Назовите, пожалуйста, сегодняшнее число, месяц, год. Укажите место, в котором мы сейчас находимся.
– Сегодня одиннадцатое августа одна тысяча девятьсот девяносто третьего года… среда… Мы находимся в моем доме в городе Нови Град… Что еще?
– Скажите, господин Бороевич, добровольно ли проводится запись нашего разговора?
– Добровольно.
– Каковы мотивы, по которым вы обратились в посольство Российской Федерации в Белграде?
– Я хочу рассказать правду о преступлении, свидетелем которого я стал.
– Очень хорошо. Теперь следует представиться нам. – Камера переместилась, и в кадре появился мужчина в пиджаке и при галстуке. У него была бородка и очки в металлической оправе.
– Можно? – спросил мужчина.
– Можно, – ответил чей-то голос. Видимо, оператора.
– Я сотрудник российского посольства в Республике Сербска Краина Медведев Юрий Васильевич. Выполняя поручение посла Российской Федерации, провожу опрос жителя города Нови Град Стевана Бороевича по его инициативе. Все данные, сообщенные о месте и времени господином Бороевичем, подтверждаю.
Медведев поднялся со стула, исчез. Его место занял оператор. Представился, почти дословно воспроизвел слова Медведева. Затем камера снова уехала в сторону и показала женщину, сидящую слева от Бороевича. Было видно, что женщина волнуется.
– Меня, – сказала она, – зовут Милене Гороне… Я подтверждаю все то, что сказал мой муж Стеван Бороевич.
Камера снова показала Бороевича. Он курил сигарету и смотрел в стол… Голос Медведева произнес:
– Расскажите нам о том преступлении, Стеван. – Бороевич вздрогнул и поднял глаза. Затянулся сигаретой и начал говорить:
– В конце августа 1991 года я был на войне… Да, я был на войне. В Костайнице. Тогда она называлась еще Хорватской Костайницей. Но уже шла война. Я пошел на фронт добровольцем. Я резервист, ПОТПОРУЧНИК… Я пошел добровольцем. Мы стояли на высотке, а напротив – в полях – были хорваты… Я командовал взводом. Теперь никого нет в живых из того взвода. Никого… никого! Всех погубили. Мы ждали наступления. Несколько раз нас перебрасывали с позиции на позицию. Наконец заняли эту – на высотке, напротив развилки дорог. – Бороевич закурил, закашлялся. – Стреляли каждый день и каждую ночь. И все ждали наступления. Но приказа все не было. Мы уже устали ждать, а в начале сентября к нам вдруг приехали эти…
– Кто – эти? – спросил Медведев, потому что Бороевич вдруг умолк.
Но Бороевич молчал. Быстро бежали секунды на таймере экрана.
– Уточните, кто – эти, – повторил Медведев.
– Стево, – позвала Милене за кадром, и Бороевич очнулся.
– Эти, – сказал он, – эти сволочи во главе с Ранко.
– Милиционеры? – спросил Медведев.
– Да. По крайней мере, так они представились. А документы у них никто и не спрашивал. Да и то – Ранко земляк мой. Тоже Бороевич… у меня треть взвода – Бороевичи. Я Ранко с детства знал – сволочь он. Кошек мучил, собак мучил, слабых бил. Брат его, Радован, сидел за убийство.
– Уточните, пожалуйста, обстоятельства появления на вашем участке группы Ранко Бороевича.
– Они приехали в начале сентября – первого или второго числа, может, третьего… На микроавтобусе «форд»… в полдень примерно.
– Точнее дату не можете вспомнить?
– Нет, не могу.
– А номер микроавтобуса, его модель, цвет?
– Нет, не могу… Старый «форд»… желтый… облупившийся.
– Сколько их было?
– Человек десять-двенадцать, не больше.
– Они были в форме милиции?
– Какая форма? Кто в чем. Кто в камуфляже, кто в джинсах… Но бронежилеты были у всех… и оружие. У Ранко был «Калашников» и «кольт», огромный как пушка.
– Как они представились?
– А никак. Выскочил Ранко, помахал какой-то бумажкой с печатью и заорал, что он командир спецгруппы милиции: кто у вас главный? Вышел я. Он меня, конечно, узнал, хотя я уже пять лет не жил в Бороевичах, а он сам аж лет десять… Узнал он меня, закричал: Стево, это ты, баран старый? А я говорю: я. Только я не баран, Ранко. Я командую взводом, потпоручник… А он засмеялся и говорит: а я поручник. Потом отвел меня в сторону, говорит: выпить хочешь, Стево? Нет, говорю, не время сейчас. Ну, говорит он, ладно. Слушай сюда: я – командир спецгруппы, у нас особое задание. Скоро здесь проедут хорватские шпионы… Так вот: мы не должны их пропустить. Я говорю: понял. Что нужно от нас? А от вас, говорит он, ничего не нужно. Мы все сами сделаем. Ваша задача ни во что не лезть и держать язык за зубами. Понял, брат Стево? Конечно, говорю, понял. Ну так скажи это своим баранам. Тут, вроде, земляков много. Как там жизнь, в Бороевичах-то?
Бороевич снова замолчал. Было видно, что вспоминать ему тяжело… Никто не торопил Стевана. Он закурил новую сигарету, поднял глаза в камеру:
– Ничего, говорю я ему, жизнь. Ничего. А я ведь сам-то в Бороевичах лет пять не был, сам у земляков спрашивал: как оно там? А там война прокатилась, половины домов нет. Но этому Ранко я сказал: ничего жизнь, ничего… И пошел инструктировать людей: спецгруппа, мол. Особое задание. Наше дело им не мешать. Всю информацию держать в секрете… В общем, сидим на позиции. Ждем, что будет… А эти шакалы, что приехали с Ранко, кто спит, кто пьет. Не все, правда, пили. Был у них один – со шрамом. Молчаливый такой, особняком держался. Все больше в «форде» сидел… Потом часа, наверно, в два зашевелились они. Этот, со шрамом, вылез из «форда», говорит Ранко: приготовились, едут. Минут через пять будут здесь. Задачу помнишь, Ранко?… А Ранко был уже совсем дурной – то ли пьяный, то ли под наркотой. Ребята, между прочим, шприц нашли в траве после этих «милиционеров»… В общем, этот со шрамом говорит: через пять минут будут здесь. Задачу помнишь?…Я рядом был, слышал. Еще подумал про себя, что мужик со шрамом ведет себя как командир…Ранко говорит ему в ответ: ты главное их останови, брат. А уж мы свое дело знаем. Не в первый раз.
Бороевич затушил сигарету в керамической пепельнице. Оператор снял его руки – они дрожали. Потом снова – лицо.
– А что было дальше, Стево? – спросил Медведев.
– Дальше? Дальше этот со шрамом взял из салона «форда» автомат… Странный автомат, я таких никогда не видел… Вроде – «Калашников», но с очень странным прикладом и оптическим прицелом сверху. Он взял свой странный автомат и ушел в сторону развилки. А Ранко собрал своих головорезов, и они двинулись к шоссе. А я… а я ничего не понимал еще. Мне просто было интересно. Я хотел поглядеть, как они будут разбираться с этими хорватскими шпионами. Понимаете? Для меня это было как кино. Как книжка в блестящей обложке про суперменов из CIA… И я пошел за этим, ну, с чудным автоматом. Я был дурак! Я был бесконечный дурак!
– Стево! – сказала Милене. Бороевич повернул голову налево.
– Не надо, – сказала Милене. – Выключите камеру свою. Не надо.
– Надо, – сказал Стеван. – Надо. Принеси выпить, Миленка.
– Не надо, Стево. Тебе опять будет плохо.
– Принеси, я сказал.
– Хорошо, – сказала она тихо. Бороевич вытащил из пачки очередную сигарету. Было очень тихо, все молчали. Бороевич прикурил, усмехнулся криво и сказал:
– Предлагаю выпить, господа… Извините, русской водки нет.
Ему ничего не ответили. Скрипнули половицы. В кадре мелькнули руки и на столе появился графинчик и три стопки с золотым ободком. Мелькнула тарелка с чем-то… Кажется, с сыром.
– Остановить запись? – тихо спросил оператор.
– Не надо, – так же тихо ответил Медведев. Стеван Бороевич разлил сливовицу по стопкам:
– Вечна спомен!
Две другие стопки исчезли из кадра. Бороевич выпил и тут же налил себе снова.
– Стево! – сказала Милене. Бороевич вылил сливовицу в рот. Дернулся кадык под худо выбритым подбородком.
– Вот так, – сказал Бороевич, – вот так… Вы ничего не понимаете. Вы думаете – я из-за денег? Насрать мне на эти деньги!
– Мы понимаем, Стево, – сказал Медведев. Бороевич ухмыльнулся:
– Ладно. Ладно, вам не нужны сопли. Вам нужны факты. Я видел, как подъехали ваши. Конечно, я не знал еще, что это ваши. Они приехали на синей машине… с флагом белым. А на капоте у них было написано большими буквами TV. Они подъехали к развилке и притормозили как бы. Как бы они думали: куда им поехать? Направо или прямо? И поехали прямо. Если бы они поехали направо… Если бы они поехали направо, все было бы хорошо. Но они поехали прямо. И этот гад сразу дал очередь.
– Вы хотите сказать, Стево, что человек со шрамом обстрелял автомобиль?
– Да.
– Он прицельно стрелял по автомобилю с белым флагом и буквами TV на капоте?
– Да, у него автомат со снайперским прицелом.
– До того, как был открыт прицельный огонь по автомобилю, не пытались ли его остановить другим способом? Например, жестами или предупредительным выстрелом?
– Зачем? – пожал плечами Бороевич. – Зачем им это? Они все равно хотели их убить.
– Откуда вам известно? – быстро спросил Медведев. – Вы слышали разговор, в котором сотрудники милиции говорили об убийстве?
Бороевич усмехнулся и сказал:
– Я это понял. Это невозможно объяснить, но я это понял… Потом.
– Сколько выстрелов произвел стрелок?
– Не знаю… Пять… или десять… или больше.
– Он попал в автомобиль?
– Попал. Машина сразу вильнула. Я даже подумал, что сейчас она свалится в кювет. Но она не свалилась, она выправилась и поехала дальше. И проехала метров сто, пока не остановилась… И флаг белый повис… А потом… потом…
– Что было потом, Стеван?
– Они все подбежали к машине. Первый – Ранко. Да, первый был Ранко. И я тоже побежал туда. Я хотел посмотреть на хорватских шпионов… Я был дурак.
Бороевич замолчал. Спустя несколько секунд Медведев мягко спросил:
– А что было дальше, Стеван? – Бороевич пожал плечами:
– Они их убили.
– Расскажите подробно, Стеван. Это очень важно.
– Ранко подошел к машине и заорал: «Попались, бараны!…» У Ранко все бараны… Он подошел и заорал: «Попались, бараны! Предъявите документы. Выходите из машины…» А они уже не могли выйти, они оба были ранены. И Виктор Ножкин сказал: «Мы журналисты».
– Минутку, Стеван. Почему вы считаете, что это был Виктор Ножкин?
– Позже я видел в газетах их фотографии – узнал… Ножкин был ранен в ногу. В левую. Он сказал: «Мы журналисты. Из Москвы. Мы ваши братья…» А Ранко сказал: «Ты хорватский шпион. Документы!» Виктор подал ему документы. Свои и Геннадия. Ранко взял их и заглянул в паспорта… А потом оскалился и сказал: «Ну, конечно…» И опустил документы в карман. Потом заорал: «Это хорватские шпионы. Стреляйте в них!…» И выстрелил. Виктор успел еще крикнуть: «Не стреляйте, мы ваши братья». А Ранко был совсем как сумасшедший. Он выстрелил из своего «кольта» в Виктора, потом в Геннадия. Он почти в упор стрелял. Там… там весь салон забрызгало. Выключите! Выключите камеру! Я НЕ МОГУ!
Бороевич вскочил, рванулся вперед. Весь экран заслонила его огромная ладонь.
– Стево! – ударил женский голос, камера качнулась, а по экрану «самсунга» в комнатке для секретных переговоров российского посольства побежали полосы. Владимир Мукусеев ощутил, что стало очень жарко. Что на лбу выступила испарина и затекли, онемели напряженные ноги.
Сергей Сергеевич щелкнул пультом, выключил видик.
– Предлагаю сделать перерыв, – сказал он, обводя взглядом хмурые лица. – Знаю, что смотреть это очень тяжело.
– Это вся запись? – спросил Зимин.
– Нет, Илья Дмитриевич. Осталось еще минут тридцать. Я предлагаю все-таки сделать перерыв. Попить кофейку.
Они сделали перерыв, попили кофейку… Почти не разговаривали – давила тяжесть увиденного. Над Белградом висела душная ночь и чудовищно не хотелось возвращаться в комнатку с глушилками и видеодвойкой «самсунг»… Туда, где уже мертвый человек рассказывал о мертвых людях. И все же они вернулись и досмотрели кассету до конца.
…Бороевич успокоился. Возможно, с помощью спиртного.
– Вы готовы продолжить, Стеван? – спросил Медведев.
– Да, я в порядке.
– Что произошло после убийства Ранко Бороевичем людей, которых вы опознали как Виктора Ножкина и Геннадия Курнева?
– Потом? Потом эти «милиционеры» начали грабить мертвых. Они сняли часы, вывернули карманы. Даже кроссовки сняли с Геннадия… Даже сигареты забрали. Они смеялись… Взяли видеокамеру, кассеты, сняли магнитолу. Забрали домкрат, запаску, инструменты. Все забрали, что смогли. Сволочи! А я стоял и смотрел. Я не понимал, что происходит, я был в шоке. В ушах у меня звучал голос Виктора: не стреляйте, мы ваши братья… Я подошел к Ранко и сказал: «Что вы сделали? Что вы сделали, черт вас всех побрал?!» А он засмеялся и сказал: «Ты баран, Стево. Ты всегда был бараном. И все в сраных Бороевичах – бараны. Чем ты недоволен?» Я закричал: «Зачем вы их убили? Это же русские!» А он сказал: «Хочешь составить им компанию? Хочешь стать пассажиром этой машинки? А, брат Стево? Я тебе – как земляк земляку – могу это устроить…» А я сказал: сегодня же я подам рапорт. Я потпоручник югославской армии, на убийство и мародерство глаза закрывать не буду… Дальше я не помню. Видимо, меня ударили по голове. Очнулся уже в «форде». На полу. В крови. Мы куда-то ехали, по полу катались пустые бутылки… «О! – сказал Ранко, – очухался землячок. Ну, что будем с тобой делать, потпоручник? Расстрелять тебя на хер? Ну-ка, Драган, останови…» «Форд» остановился, и меня выбросили вон. Это было на какой-то проселочной дороге. Лес кругом, камни. И эти сволочи все высыпали, встали вокруг, смеются: «Ну что, расстрелять тебя, потпоручник?» Я думал, что пришел мне конец. Что сейчас меня убьют. И меня, действительно, «расстреляли». Меня поставили к сосне и дали очередь над головой. Я помню! Я все помню… Мне стыдно об этом говорить, но я должен сказать: от страха я обоссался. Да, я обоссался. Я встал на колени и умолял их пощадить меня. Я хотел жить. Я очень хотел жить. И просил их о пощаде. И, как видите, я жив. Но я уже совсем не тот Стеван Бороевич, какой был до…