— Боливар.
— Я нахожусь в фургоне с аппаратурой слежения, магнитометрами и детекторами теплового излучения. Смогу наблюдать за передвижением людей в Церкви. Еще у меня приемник сигнала тревоги.
Я кивнул.
— Который я пошлю одним из четырех способов. Крепко сожму зубы мудрости, дважды стукну каблуком или оторву пуговицу рубашки.
— Но ты перечислил всего три.
— Четвертый способ мне неподконтролен. Приемник поднимет тревогу, когда у меня остановится сердце. Если это случится, мальчики бросятся на штурм, стреляя из всех видов оружия. Вопросы? Замечания?
— Не только стреляя, но и разбрасывая гранаты с парализующим и усыпляющим газом, — сказал Джеймс.
— Вот именно.
Мы обсудили погоду на Вулканне, а заодно опустошили высокие стаканы с безалкогольными напитками. Затем Сивилла глянула на часы, встала и направилась к выходу. Мы пошли следом.
Я зашел за угол и, с напускным интересом разглядывая пеструю витрину магазина, одну за другой ощупал выпуклости на одежде. Оружие, датчики, инструменты, сигнальные устройства и тому подобное. Не имея представления о том, что ждет меня в Церкви, я на всякий случай посетил множество магазинов электроники и приобрел все, что могло нам пригодиться. Резко щелкнул телефон, приклеенный лейкопластырем к коже за ухом. Я повернулся кругом, вышел из-за угла и поднялся на церковное крыльцо. Под прикрытием левой руки, опустившейся на дверную ручку, правая дважды быстро провернула отмычку. С такой же скоростью я бы успел провернуть ключ — кое-какой опыт в этом деле у меня имеется.
Клацнул замок, я решительно вошел в церковь и запер за собой дверь. Коридор был тускло освещен, его противоположный конец занавешен. Я раздвинул занавеси на ширину волоса и посмотрел.
За высоким аналоем отец Мараблис-Слэйки разливался соловьем. На почтительно внимающую паству низвергался водопад слащавой безвкусицы.
— …Несомненно, лучше отдать Церкви, а взамен получить страховой полис. В «Книге Книг» речено, что тропа спасения лежит на земле благих деяний. Да будут сии благие деяния и любовь путеводными звездами вашими, перстами указующими в потусторонний мир. О да, возлюбленные чада мои, вас ждет загробная жизнь, исполненная покоя и радости, блаженства и восторга, кои превзойдут все ваши чаяния.
Отлично. То есть не отлично, а отвратительно. Но меня устраивает. Пока он чешет язык, я успею проникнуть в святая святых.
Слева — дверь, за нею, по словам Сивиллы, — лестница. Куда она ведет, Сивилла не знает. Следовательно, выяснять это придется мне.
Я вошел, беззвучно затворил за собой дверь, легонько сдавил зубами микрофонарик. Пыльная винтовая лестница. Держась ближе к стене, чтобы не скрипели ступени, я двинулся вверх. Лестница привела к другой двери, я отворил ее и увидел просторную комнату. В ней было сумрачно, свет проникал через единственное окно. Я находился над молельным залом и слышал приглушенное бормотание проповедника. Я медленно пошел между ящиками и наваленными друг на друга стульями к противоположной стене. В ней тоже оказалась дверь, через нее я попал в таинственную прихожую, вполне возможно, преддверие рая. Это место приблизительно соответствовало тайнику с электронной техникой, останки которой были обнаружены в Храме Вечной Истины. Как только я отворил дверь, внизу смолк голос Слэйки-Мараблиса.
Я замер с поднятой ногой, но тотчас успокоился и шагнул вперед. Внизу зазвучал орган, запели женщины. Я увидел еще одну винтовую лестницу, эта вела вниз. Медленно, бесшумно я стал спускаться. Остановился перед очередной дверью. Будем надеяться, она последняя…
Было душно, и я потел — разумеется, только из-за высокой температуры воздуха. Пульс был в норме, боевой дух — на высоте. Хватит ждать, пора действовать. Я выключил и спрятал в карман фонарик, отворил дверь и шагнул во тьму. Вспыхнули яркие лампы. Передо мной, Улыбаясь, стоял Слэйки.
Я заметил его мельком. Как только вспыхнул свет, я метнулся в сторону и стиснул зубы мудрости.
По крайней мере, попытался. Но как я ни спешил, кое-кто действовал гораздо быстрее. Я не утратил способности видеть и слышать… в отличие от всех остальных способностей. Тело меня больше не слушалось, глаза смотрели в одну точку. На грязный пол. Потому что я вдруг ткнулся в него носом. У меня отпала челюсть, изо рта потекла слюна. Охваченный страхом, я понял, что совершенно беспомощен, ни единый мускул не подчиняется мозгу. Правда, я еще дышал и сердце билось, его громкое эхо регулярно отдавалось в ушах. Перед глазами появился носок туфли. Мир опрокинулся вверх тормашками, и я уставился на яркую лампу. Должно быть, Слэйки меня перевернул. Я ничего не чувствовал. Лампа исчезла, на ее месте появилась ухмыляющаяся физиономия.
— Ты меня видишь, правда? И слышишь. Мой нейтрализатор нервных клеток это позволяет. Джим диГриз, я о тебе знаю все. Я вообще все на свете знаю, ибо я всеведущ. Мне ведомо, как ты проник в это! святилище, обитель веры. Ведомо, кто тебе помогал. — Его руки опустились, и у меня повернулась голова. Рядом лежала Сивилла — распластанная, неподвижная. Снова мой взор обратился вверх, и Слэйки выпрямился. Он был при полном параде: сутана из яркой материи с диковинными символами и высоким воротником, на голове что-то вроде короны. Он торжествующе поднял сжатые кулаки. Когда запястья вынырнули из обшлагов, я не заметил шрама.
— Жалкие смертные, вас ждет суровая кара. Вы чаяли сорвать покров с тайны — ты, диГриз, и твоя шпионка, это существо женского пола, — но просчитались. Хотели увидеть загробный мир? Что ж, будь по-вашему. Я вас туда отправлю. Прямиком.
Картинка перед моим взором снова закачалась и замерла. Голова моя была запрокинута, я сообразил, что Слэйки поднял меня и бросил на бесчувственное тело Сивиллы.
— Ступайте, ступайте! На тот свет. — Он расхохотался, закашлялся, а потом захохотал еще громче. — Но не совсем тот, о котором вы мечтали.
Глава 5
Со мной что-то случилось.
Я не мог вспомнить, что именно. Даже не пытался. Не хотелось об этом думать. Хватало других, гораздо более насущных проблем. Я все еще лежал в параличе, но теперь — лицом вниз, в красном порошке. Я его не осязал, но чувствовал запах.
Сероводород. Гниль.
Запах! Он мне не чудился. Он все крепчал. Это должно означать что-то важное. С тех пор, как меня вырубил Слэйки, я не ощущал никаких запахов. Вообще ничего не ощущал, а теперь могу! Похоже, я оправляюсь от паралича. Щека уже чувствовала колючее. Я сосредоточился, собрал все силы… и уловил слабое шевеление кончиков пальцев. Чувства возвращались гораздо медленнее, чем покидали меня при встрече с Лжемараблисом. Очень не скоро началось суровое испытание. По оживающему телу пробегали алые волны боли, такой мучительной, что хотелось выть. Я корчился, по щекам катились слезы. Минула целая вечность, прежде чем боль угасла и мне удалось перевернуться на спину. Я поморгал, чтобы выжать слезинки из глаз, и уставился в серый потолок.
Раздался тихий стон, и я ценой огромных усилий повернул голову и увидел лежащую рядом Сивиллу. Глаза ее были закрыты, тело корчилось от боли. Она снова застонала. Я-то знал, каково ей.
Из последних сил, хрипя и кряхтя, я подполз и взял ее за руку.
— Потерпи, — с трудом выговорил я. — Пройдет.
— Джим… — прошептала она так тихо, что я едва расслышал.
— Все будет в порядке.
Трогательное обещание, но в ту минуту мне ничто другое не пришло на ум. Где мы, что случилось? Если мы попали на тот свет, то он изрядно отличается от местечка, которое описывала Сивилла. Вместо травы — колючий вулканический шлак, вместо неба — скалы. Откуда идет свет? И что сказал Слэйки на прощание? Кажется, он говорил о том свете, который не совсем тот…
После долгого самоистязания я принял сидячее положение и увидел брешь в каменной стене. Мы находились в расселине или пещере. Сквозь проем виднелось красное небо.
Красное? Вдали глухо зарокотал гром, подо мной задрожала земля. По небу расползалась черная туча. Придерживаясь за скалу, я кое-как поднялся на ноги и заковылял к Сивилле. Я помог ей сесть и опереться спиной о шершавый камень.
Она попыталась заговорить и зашлась кашлем. Наконец выдавила из себя:
— Слэйки… постоянно нас опережал.
— Что ты имеешь в виду?
— Играл с нами, как кошка с мышью. Должно быть, сразу узнал, что ты проник в Церковь. Внезапно прервал мессу, сослался на неожиданный визит, включил орган и запись хорового пения и попросил всех уйти. Всех, кроме меня. Пообещал сказать кое-что важное, отвел в сторонку. Меня это, конечно, заинтриговало, и к тому же, что я могла поделать? Как только остальные женщины вышли, он набросил на меня какую-то штуковину… что-то вроде серебряной паутины, я толком не успела разглядеть, потому что сразу упала. Это было ужасно! Я ни единым мускулом не могла пошевелить, даже глазами. Видела, что он затаскивает меня в темную комнату, и не могла сопротивляться. Даже слова сказать! А самое страшное, тебя не могла предупредить. Потом зажглись лампы, и я увидела, как ты падаешь. Помню, он к тебе обращался. А после — снова мрак.
— Я запомнил ненамного больше. Он меня подстерег и вырубил. А потом я открыл глаза и увидел здесь тебя.
Я похлопал ладонью по боковому карману, нащупал выпуклость рации и слегка повеселел. Вынул ее, поднес к уху, включил. Тишина. Я проверил все остальные устройства. Бесполезный хлам. Аккумуляторы и батарейки разряжены. Даже лезвие перочинного ножа вытащить не удалось. Он выглядел так, будто побывал в плавильной печи.
Глядя на кучку металлолома, я испытал желание пинком разбросать его по пещере. Я поддался соблазну — все равно больше заняться было нечем. Бывшая техника приятно зазвенела о камни.
— Хлам. Не работает. Все испорчено. — Я встал и побрел навстречу свету.
— Джим, не уходи…
— Я недалеко. Хочу только выглянуть, утолить любопытство.
Придерживаясь за скалу, я медленно зашаркал к выходу из пещеры.
Добрался до выхода, высунул нос наружу. Тут у меня отвисла челюсть и подкосились ноги. Добрую минуту я стоял на коленях и мог только пялиться, а затем с трудом встал и вернулся к Сивилле. Она уже устроилась поудобнее и вообще выглядела гораздо лучше.
— Ну, и что там?
— Не рай, это ясно как дважды два. Небо не голубое, а красное. Ни белых облаков, ни травы. Зона тектонической активности, неподалеку от нас действующий вулкан. Туча дыма, хотя лавы не заметил. А еще — разбухшее до безобразия солнце, отродясь такого не видал. Не белое или голубое, а красное. Чем и объясняется преобладание красных тонов в расцветке ландшафта.
— Где мы?
— Гм… — я замялся в поисках толкового ответа. — Ну с уверенностью можно сказать, что не на Вулканне. И…
От нее не укрылись мои колебания.
— И?
— Кажется, я что-то видел.
— Что-то видел! Посмотрел бы сейчас на свое лицо! Ты же серый от страха.
Я попробовал рассмеяться, но из горла вырвалось только жалкое бульканье.
— Или кого-то. Только мельком, буквально сотую долю секунды. Он сразу убежал. Двуногий, прямоходящий. Я умолк, и Сивилла посмотрела на меня с нескрываемой тревогой.
— Извини, я, наверное, глупо выгляжу. Он и правда слишком быстро двигался, я не успел как следует разглядеть. Но мне показалось… Нет, я даже уверен, у него хвост. И… он с головы до ног ярко-красный.
Очень не скоро она нарушила паузу:
— Ты прав. Конечно, мы не в раю. Ты хорошо разбираешься в теологии?
— Не то, чтобы очень, но все-таки достаточно, чтобы гнать из головы мысли, которые там сейчас возникают. До твоего прибытия я успел немного покопаться в информационной сети насчет рая и загробного бытия в целом. Короче говоря, всякой душе хочется закончить свои дни на небесах. Там упоминается также местечко под названием ад, полная противоположность раю. Я уверен, ты об этом слышала.
Ее зрачки расширились от страха.
— Так мы, по-твоему, туда и попали? В так называемый ад?
— Ну, за неимением лучшей идеи и в надежде, что она появится, я считаю эту гипотезу вполне…
Снова издали донесся гром и под ногами вздрогнула земля. Внезапно на меня обрушилась страшная тяжесть, я повалился на колени. Тяжело… Ужас, как тяжело. Сивилла опять распласталась на земле.
Тяжесть исчезла так же внезапно, как и возникла. Я встал. Меня трясло.
— Что… Что это было?
— Даже не представляю… Со мной такое в первый раз. Кажется, мы побывали под гравитационной волной.
— Гравитационная волна? Чепуха.
— Здесь — не чепуха. — Она попыталась улыбнуться и тоже задрожала. Казалось, она вот-вот расплачется.
— Не надо, — попросил я. — Мы попали в очень необычное место, вполне возможно, оно находится в так называемом аду. Но при этом мы, кажется, живы, так что давай выйдем из пещеры и попробуем выяснить, куда же нас, черт подери, занесло!
Она встала, выпрямилась, расчесала пальцами волосы. Ей хватило сит даже на слабую улыбку.
— Бьюсь об заклад, я чертовски плохо выгляжу. Пошли.
Воодушевление вскоре нас покинуло. Жара крепчала. Это было и неприятно, и непонятно. В чем тут дело, выяснилось, когда мы обогнули одинокий утес.
Мы попятились под раскаленным ветром, а после, цепенея от страха, стояли и разглядывали картину, открывшуюся нашим глазам. Широкую реку пышущей жаром лавы. Темная корка на ее поверхности была сплошь растрескана, в бороздах сияла огненно-красная жидкость. Мы отступили по собственным следам.
— Попробуем в другую сторону. — Я закашлялся. Сивилла не ответила, только кивнула, ее, должно быть, тоже мучила жажда. Есть ли хоть капля воды на этом огромном красном лоскутном одеяле? Ответ так и напрашивался, но я его отмел с порога.
А вслед за ним отправил другую мысль. Об Анжелине. Может быть, она где-то здесь? Что если Слэйки закинул ее сюда незадолго до нас? Нет, не сюда, твердо подумал я. В рай. Я упорно внушал себе, что Анжелина не могла попасть на эту ужасную планету.
Мы прошли мимо пещеры и углубились в пустыню с покатыми шлаковыми барханами. Было жарко, но не так нестерпимо, как у лавовой реки.
— Минуточку. — Сивилла остановилась и села на широкий валун. — Устала немножко.
Я кивнул и сел рядом.
— Не удивительно. Не знаю, что за штуковину испытал на нас Слэйки, но она явно небезопасна для здоровья. И для физического, и для психического.
— Так тяжело на сердце… просто жить не хочется. Знала бы, как тут руки на себя наложить, — даже рассуждать не стала бы…
Видя грусть на ее прекрасном лице, внимая отзвукам изнеможения в голосе, я вдруг рассвирепел. Каким надо быть подонком, чтобы довести до такого состояния этого красивого, умного, сильного агента?!
— Слэйки! — заорал я. — Ненавижу тебя! — Я вскочил на ноги и погрозил небу кулаком. Но вряд ли стоило принимать за ответ рев далекого вулкана. Я разозлился еще пуще. — Тебе это с рук не сойдет, даже не надейся! Клянусь, мы отсюда выберемся! На этой планете есть воздух, и там, откуда он поступает, должна быть зелень. А где растения, там и вода. Мы ее найдем, и ты нас не остановишь!
— Джим, ты молодчина! — Сивилла встала и разгладила грязное, измятое платье. — Конечно, мы доберемся до воды. И, конечно, победим. Я сердито кивнул, а затем показал на долину.
— Туда. Подальше от лавы и вулканов нам будет гораздо лучше.
Так оно и вышло. Мы шагали и шагали, а жара потихоньку спадала.
Вскоре долина раздалась вширь, и я заметил впереди зелень. Я решил не торопиться с ликованием — вдруг почудилось? — но и Сивилла ее заметила.
— Зелень, — уверенно сказала она. — Трава, или деревья, или что-то в этом роде. А может быть, всего-навсего мираж?
— Исключено. Прекрасно вижу зелень, и это очень бодрящая картина. Вперед!
Нашим глазам открывался яркий пейзаж, и мы прибавили шагу-Трава. Высокая, до колена, прохладная, слегка влажная. Мы шли, оставляя позади протоптанные тропинки. Впереди — разрозненные деревья, а за ними целая роща.
— Хлорофилл, старый дружище, — восторгался я. — Нижняя ступенька пищевой пирамиды, первооснова всей жизни. Ловит солнечную энергию и производит пищу.
— И воду?
— Можешь не сомневаться. Вода где-то рядом, и мы ее найдем.