— Опять вы… Платье мокрое, рожа красная… — Салон в очередной раз наполнился резким запахом.
— Забыли? Это вы меня ударили.
— Ударил? — Запах усилился, голос стал трудноразличимым. — Жалко, что не убил.
В следующую секунду Джоанн услыхала звук, которого раньше не слышала — храп драка.
— Баадек?
— Что, землянка?
— Меня зовут Джоанн, фамилия Никол.
— Что, Джоанн Никол?
— Почему Тора Кия принимает наркотик?
— Многие бойцы тзиен денведах, воевавшие на Амадине, делают то же самое. Тора Соам этого не одобряет.
Джоанн подняла ноги на сиденье и потерла ступни. В следующую секунду она почувствовала направленную на нее мощную струю теплого воздуха; совсем скоро ноги стали совершенно сухими и теплыми.
— Спасибо, Баадек.
— Когда мы приедем в имение, то сначала остановимся у ворот, и я принесу вам сухое платье.
Она продолжала растирать ноги.
— Баадек, какая тебе разница, узнает ли Тора Соам, что его ребенок жует «пастилки счастья»?
— Никакой, наверное. Но я всю жизнь прослужил в имении Тора. Это уже традиция. Традиция — очень надежная штука. Но война все портит. Наверное, мне тоже пора изменить традиции.
Джоанн швыряло из стороны в сторону, к горлу подступала тошнота; мотор то ревел, то совсем затихал.
— Я не настаиваю, Баадек, а просто спрашиваю: ты не слишком быстро едешь?
Машина сбавила ход, мотор заработал ровнее.
— Благодарю вас. Примите мои извинения.
Она уперлась затылком в подголовник. Многострадальный, но преданный слуга семьи везет домой накачавшегося наркотиками хозяйского сынка и слушает подсказки с заднего сиденья… Джоанн зевнула от избытка теплого воздуха из обогревателя. Может, снять с поникших плеч старательного слуги очередной груз?
— Баадек!
— Слушаю вас, Джоанн Никол.
— Я ничего не скажу Торе Соаму о сегодняшних событиях.
— Спасибо. Я это запомню.
— Нам еще долго ехать?
— Мы преодолели около трети пути.
От теплого воздуха ею овладела сонливость. Она привалилась плечом к обитому чем-то мягким углу между дверцей и сиденьем и уткнулась лицом во что-то мягкое слева. Движение укачало ее.
Согласно донесениям, большой процент военнослужащих Соединенных Штатов Земли привозил с Амадина привычку жевать «пастилки счастья».
Сколько времени потребовалось Тэду Макай, чтобы от нее избавиться? Впрочем, он так и не избавился от нее до конца, а просто заменял один наркотик другим.
В офицерском клубе гарнизона «Сторм Маунтейн» Тэд неизменно заказывал в баре двойные порции выпивки. Он представлял собой остров мертвой тоски посреди океана веселья. Он упорно умиротворял свою нервную систему, что делало его редким исключением среди других живых организмов во Вселенной, занятых взбадриванием самих себя.
Он заказал очередную порцию.
— Не слишком ли ты разбежался, Тэд?
Он не поднял глаза, а дождался, чтобы ему подали рюмку. Опрокинув содержимое залпом, он немедленно заказал еще и посмотрел на Джоанн.
— Побывайте на Амадине, майор Никол. Посмотрим, будете ли вы после возвращения по-прежнему проповедовать воздержание…
«Когда Тора Соам опустит топор мести на наших врагов на Амадине, я приму во внимание его мнение…»
Амадин… Бои на этой планете были лишь мелкими эпизодами войны, но война была развязана по вине именно этой планеты.
В чирн-ковахе Джоанн пыталась объяснить себе, зачем ввязалась в эту войну. В голове у нее часто звучал голос, преподающий азы недавней истории…
…Планета Амадин была заселена несколькими волнами иммигрантов — как людей, так и драков; тех и других влекли туда огромные залежи полезных ископаемых. В колонизации принимали участие многочисленные частные компании, принадлежавшие представителям обеих рас; самые крупные из них назывались «ИМПЕКС» (земляне) и «ЯЧЕ» (драки).
Хотя некий Низак с планеты Тиман числился третьим среди крупнейших инвесторов на Амадине, иммигрантов с Тимана на планете не было. Низаку принадлежала орбитальная станция, на которой до начала военных действий все главные горнообогатительные компании перерабатывали добытую на планете руду.
После поражения партии центристов, в которой были и драки, и люди, в политике обеих рас на планете возобладали экстремисты. Появился Фронт Амадина — партия людей и Ка-Маведах — самая влиятельная политическая организация на части планеты, контролируемой драками. После устранения с политической арены центристов обеих рас начались террористические акты.
Терроризм на Амадине… Как его жертвы, так и свидетели предпочитали помалкивать о пережитом и увиденном. Тамошние ужасы превосходили всякое понимание. Людей находили еще живыми, но с рассыпавшимися в труху от удара звуковых волн скелетами. Драков находили со вспоротыми животами, с живыми зародышами на пуповине…
— Джоанн Никол!
Она очнулась. С ее стороны в машину поступал теплый воздух. Дверца была распахнута.
— Баадек?
— Я. Вот вам сухое платье. Я высушил ваши сандалии.
Она дотянулась до платья, забрала сандалии.
— Где мне переодеться?
— Можно прямо здесь, в машине.
— Где я могу уединиться, чтобы переодеться?
— Уединиться? А зачем?
— Потому что я хочу переодеваться без свидетелей.
Озадаченное молчание.
— Можно, наверное, воспользоваться вот этой сторожкой у ворот. — Джоанн почувствовала на своей руке прикосновение драка. — Идемте со мной.
— Что ты собираешься делать с Кия?
Баадек помог ей выбраться из машины. Она почувствовала под ногами мягкую траву, лицо согревали теплые солнечные лучи. Баадек вздохнул.
— Что делать с Кия? Хороший вопрос, Джоанн Никол. Он вечно повторяется и всегда звучит уместно. Сюда, пожалуйста.
Джоанн повели по нескончаемой лестнице. Потом началась вереница залов и коридоров. У каждой двери стояла охрана, с которой Баадек переговаривался шепотом. Наконец Джоанн оказалась в залитой солнцем комнате; солнце она ощущала кожей. Там звучало сразу несколько негромких голосов; постепенно она узнала один из них — голос самого Торы Соама.
— Вот и вы, Джоанн Никол! Наконец-то!
Она кивнула, напрягая слух. Овьетах обратился к Баадеку:
— Где Кия?
— В своих апартаментах, Овьетах. Кия нездоровится.
Молчание Торы Соама было многозначительнее любой самой пространной тирады.
— Надеюсь, ваше путешествие из чирн-коваха не вызвало у вас нареканий, Джоанн Никол?
— Оно было очень поучительным.
Она услышала, как Тора Соам отворачивается.
— Коллеги, перед вами человек, Джоанн Никол.
Послышалось озадаченное покашливание, зашелестели бумаги, задвигались стулья.
— Пойдем со мной, Баадек. — Тора Соам взял Джоанн за руку и вывел в другое помещение. — Я прошу у вас прощения за моих коллег, Джоанн Никол. Однако примите во внимание, что вы — первый живой человек, которого им доводится лицезреть.
— Понимаю.
— Сегодня вечером я преподнесу вам сюрприз; а пока Баадек покажет вам ваши апартаменты. На территории имения есть всего несколько мест, куда вам не разрешается заходить; об этом позаботится охрана. В остальном же вы свободны перемещаться, где вам вздумается. Баадек временно будет заменять вам глаза, он же позовет вас на вечернюю трапезу. Мне бы хотелось, чтобы вы разделили ее с нами.
Джоанн кивнула.
— Непременно.
— Превосходно. А теперь я вынужден вернуться к делам. Баадек!
— Слушаю, овьетах.
— Когда Кия придет в себя, пришли его ко мне. Я весь вечер проведу в библиотеке.
— Будет исполнено, овьетах.
Шаги Торы Соама стихли. Баадек взял Джоанн за руку и повел по нескончаемым коридорам. По пути Джоанн скользила пальцами левой руки по каменной поверхности стены, пытаясь запомнить все изгибы и повороты.
— Баадек!
— Слушаю, Джоанн Никол.
— Почему все здание сложено из тесаного камня?
— Так пожелал, должно быть, Тора Кия — основатель рода, а не тот, с которым вы знакомы.
— Это здание выросло тогда же, когда была заселена планета Драко?
— Примерно тогда. Оно очень красиво. Камни самых разных пород и цветов.
Идя по очередному коридору, Джоанн напряженно размышляла.
— Ответь, Баадек, почему народ, владеющий металлами, пластмассой, кирпичной кладкой любого вида строит замок из грубого камня?
Баадек некоторое время шел молча, потом остановил Джоанн и остановился сам.
— Я искал в ваших словах скрытый смысл, но не нашел его. Неужели вам это действительно непонятно?
— Действительно. Это должно было быть очень длительное и дорогое строительство, что просто нерационально, учитывая наличие более эффективных методов и материалов.
— Повторяю, Джоанн Никол: это очень красивое здание. — Баадек шагнул в сторону. Она услышала звук открывающейся двери. — Вот и ваше жилище.
11
Малтак Ди нарисовал на доске круг и квадрат и соединил фигуры двумя линиями. Первому ученику он задал вопрос:
— Ниат, сколько существует разных путей от круга к квадрату?
— Два пути, джетах.
— Ступай, Нетах. Ты не сможешь учиться.
Обращаясь ко второму ученику, Малтак Ди спросил:
— Оура, сколько существует разных путей от круга к квадрату?
— Если по этим двум путям много раз пройти взад-вперед, то их наберется много.
— Можешь остаться, Оура: вероятно, ты сможешь учиться. Обращаясь к третьему ученику, Малтак Ди спросил:
— Ириса, сколько существует разных путей от круга к квадрату?
— Бесконечное количество, джетах.
— Ты должен остаться, Ирриса: пожалуй, в один прекрасный день ты сам сможешь учить других.
Заведя Джоанн — по очереди — в комнаты для встреч, развлечений, туалета, омовений, сна и медитации, Баадек оставил ее одну, обещав позвать на ужин. Уходя, он еще раз поблагодарил ее за то, что она не сообщила Торе Соаму о поведении Кия.
Приняв с грехом пополам ванну, Джоанн легла отдыхать. Позже, потянувшись за платьем, она обнаружила на его месте не прежнее, а другое — из легкой и гладкой ткани, которую можно было сравнить разве что с паутиной; на теле оно напоминало пленку, специально приспособленную для массажа. Вместо открытых сандалий она наткнулась на мягкие сапожки с меховым подбоем. При всей своей красоте замок Торы Соама был, судя по всему, довольно прохладным, отсюда и соответствующая одежда.
В ожидании Баадека она стала бродить вдоль стен, пытаясь мысленно нарисовать план апартаментов и расставить мебель.
Все помещение представляло собой круг, разбитый на шесть сегментов; каждый сегмент-комната выходил в центральный холл, тоже круглый. Сегменты походили на дольки апельсина, усеченные с обоих концов. Плоской была только поверхность пола. Посередине каждой комнаты стоял предмет или предметы, соответствующие назначению помещения. В центральном холле насчитывалось шесть дверей.
Только теперь для Джоанн стали приобретать смысл дракские выражения, казавшиеся раньше загадочными: «приветствовать с распахнутыми дверями», «встречать при закрытых дверях» — речь шла о степени доверия хозяина к гостю. Комната для встреч была пустой: здесь можно было разве что побеседовать стоя. В комнате для развлечений стояли глубокие мягкие кресла и диваны. Открыть центральную дверь, в комнату для встреч, и дверь в комнату для развлечений было равносильно предложению остаться подольше. Открыв же дверь в туалетную комнату, хозяин тем более предлагал гостю не торопиться с уходом. Ну а если распахивались двери в ванную, спальню и помещение для медитации, то это предполагало такую глубокую стадию интимности, о содержании которой Джоанн оставалось только гадать.
Завершив первый, беглый обход, она зашла в комнату для медитации, прикрыла дверь и уселась на подушки в центре, чтобы дождаться здесь вызова на вечернюю трапезу.
По прошествии нескольких минут, когда она достаточно расслабилась, ей показалось, что в комнате загорелся мягкий зеленый свет с темными и светлыми прожилками. Она поднесла руки к глазам, но глаза были, конечно, ни при чем: свет зажегся у нее в голове.
Она опять расслабилась, решив не препятствовать свету. Сначала ее охватило полуобморочное состояние, но ненадолго: его сменило чувство небывалого, всеохватного покоя. Один за другим расслаблялись напряженные мускулы, тело становилось податливым…
Ей вспоминались счастливые мгновения с Малликом, к которым на этот раз не примешивалась привычная боль. Она раскрыла себя для неудержимого потока любви.
В чреве Джоанн рос их ребенок.
Маллик прижимался ухом к ее животу, прислушиваясь.
«Ты все равно ничего не расслышишь, Маллик: еще слишком рано».
Ухо все теснее прижималось к ее животу, рука покоилась у нее между ног.
«Если это ребенок Маллика Никола, то ему пора просыпаться».
Она со смехом стала гладить его лицо…
При обороне «Сторм Маунтейн» был незабываемый момент — момент любви, гордости, неистовой радости.
Склоны были завалены трупами, но тзиен денведах обращены в бегство. Ее подчиненные знали, что это не победа, и не возносили благодарственных молитв: им было известно, что при следующей атаке они все равно будут раздавлены и большинство из них не проживет и двух часов.
И все же они обратили в бегство тзиен денведах!
По окопам прокатились крики и улюлюканье. Несколько секунд — и весь остаток гарнизона взорвался оскорбительными воплями в адрес отступивших драков; она уловила и свой голос в шуме всеобщего ликования.
Тзиен денведах отступают!
То была иная, более сильная форма любви, чем любовь мужчины и женщины. То было братство, скрепленное пролитой кровью и непролазной грязью; вместе они преградили путь неприятелю й обратили его в бегство. Они прошли крещение в огненной купели и выжили, чтобы торжествовать при виде отступающей дракской пехоты.
Рядом с Джоанн упал в грязь Морио Тайзейдо. До нее донесся его хриплый голос:
— Если бы сейчас меня настигла смерть, я бы умер счастливым. Мы их опрокинули! Это же надо, черт возьми, опрокинули!
Свет вспыхнул снова, и одна часть сознания Джоанн спросила у другой, не была ли эта радость призывом к сражению, к войне, к смертоубийству; если да, то как быть со здравыми суждениями?
Все правила были попраны, последствия происходящего не принимались в расчет; не учитывалось ничто, кроме одного: драки отступают!
В тот крохотный отрезок времени остатки гарнизона торжествовали победу…
Но тут перед ее мысленным взором живо, словно на сцене, разыгралось «Предание о Лите» из «Кода Овсинда».
«Лита придумал для своих учеников игру.
Одному из учеников выпадал жребий начать игру: первый ход состоял в том, чтобы изобрести три первых правила игры. И игра, и правила могли быть любыми.
Следующий игрок мог либо воспользоваться этими тремя правилами, либо изобрести новые. Правила и изменения в них становились известны только по ходу самой игры, их следовало вычислять по действиям изобретателей правил. Даже условия выигрыша менялись ежеминутно.
Успешнее всего действовал тот, кому удавалось в ожидании своего хода понять все правила, после чего изобрести правило или критерий выигрыша, перечеркивающие преимущества, полученные предыдущими игроками в результате их собственных изобретений.
К тому времени, когда Лите наставал черед ходить, игра превращалась в кошмарный клубок правил — как видимых по положению самой игры, так и, по большей части, невидимых. Лита выигрывал, говоря просто:
— Я выиграл.
Всегда находился ученик, возражавший:
— Вы не можете выиграть, джетах. Система существующих правил этого не позволяет.
— Прекрасно позволяет. Правило, изобретенное мною, гласит: «Когда наступает моя очередь ходить, я выигрываю».