А сны? Смотрите свои сны. Нечего по чужим “окнам” подглядывать. Слава богу, я жил не “за стеком”.
В моей комнате под лестницей было лишь одно окно да и то оборудованное ролетами.
Так что в любое время дня и ночи можно было начинать “читать” сказки Шахиризады. А может так и было первоначально задумано?
Ведь не даром же существует такой анекдот :
Вопрос: “Что думает жена профессора, сидя на … “коленях” у слесаря? Ответ: “Ум хорошо, но не сгибаемые “колени” лучше.
А слесарь-сантехник, сторож и дворецкий - это все представители одной профессиональной гильдии: производителей.
5 глава
На следующий день, чтобы не спугнуть Софью раньше времени, я старался держаться от нее подальше, да и она не искала со мной встречи.
Но не Софья сегодня правила балом, ибо она нынче была “дичью”, а я охотником.
Который ее и подстерегал (стоя за приоткрытой дверью своей каморки), когда Софья Лещинская возвращалась с дамской комнаты.)
“Припудрить носик” - так это занятие называется в голивудских кинофильмах. (Но это когда еще терпеть можно, ибо лучше потерять “имидж”, чем мочевой пузырь.)
- Нам надо поговорить, - выскочивши из-за двери, как бес из табакерки, перегородил я дорогу Софье и не давая возможности улизнуть.
Легкий румянец девичьих щек враз стал гуще:
- Нет! Нам говорить не о чем. И освободи и не немедленно мне проход… или я закричу, - звенящим голосом предупредила меня невольная пленница. Но изрекаемая угроза явно относилась к разряду: “Попугаем Ваню походом в женскую баню.”
- Дура ты, дура! - пожурил я по душевно-домашнему, как жену Софью. - У меня к тебе дело серьезное, а у тебя одни глупости в голове. А вдруг ты уже беременна?!
- Откуда ты знаешь про задержку? - зарделась красная девица до кончиков волос.
Меня словно обухом по голове огрели и я пошатнувшись, стал тихо по стеночке сползать на пол. Слава богу, Софья вовремя поддержала. (Видно все же не зря в нашем вузе для девчонок курс медицинских сестер ввели.)
- Нет - нет, - попытался держать я марку, но ни ночи, ни язык что-то меня не слушались.
- Да на тебе лица нет, - не согласилась со мной моя заботливая и тут же выписала мне “больничный лист”. - Тебе в постель надо.
Наконец-то дельное предложение и мы, поддерживая друг друга, зашли за перегородку ведущую в мои “апартаменты”.
Я украдкой мельком взглянул по сторонам. Софья тоже.
Но рядом со мною на постель и даже на предложенный стул, моя гостья сесть категорически, увы, отказалась. И весь пересказ моего “сна” и мои выводы выслушала стоя.
Я был красноречив как Цецерон и убедительный как Шерлок Холмс. Но, увы, того, что в тот судьбоносный для нас день мы, почему-то не дождавшись своей очереди сдачи зачета Эммануилу Исааковичу, ушли ко мне в коморку, Софья не помнила.
Вообще она не помнила абсолютно ничего: ни дня, ни месяца, ни зачета, ни даже самого Эммануила Исааковича.
Я опешил:
- Ты что не помнишь, кто нам читает основы психологии?!
- А ты что думаешь, что я стану себя еще всякой ерундой загружать, зазубривая на память все наше “политбюро”?! - по более меня убедила Софья и мой словесный поток в миг иссяк.
Я растерялся, но не сдался.
- А что в этой комнате происходило, ты хоть помнишь? - спросил я с надеждой.
- Нет, не помню. Но только не надо мне снова пересказывать свои сексуальные фантазии, - предупредила меня моя целомудренная и расцвела как маков цветок.
- Не надо рассказывать - начнем показывать, - и я предъявил бюстгальтер для опознания. (Он явно был ручной работы и не покупался на киевской барахоловке. Да и навряд ли Софья знала, что это и где это.)
- А почему ты думаешь, что он мой? - мельком взглянув на оный предмет и, стараясь не смотреть мне в глаза, спросила моя упрямая дама.
- Твой! Твой! - уверенно заявил я, ибо сегодня днем (сам себе уже не доверяя) визуально перемерил бюсты всех своих однокурсниц. (“Альпинистам” скоро не куда будет уходить, так как “горы”, увы, исчезают.)
- А может ты его у меня украл?! - сделав частичное признание своей личной собственности, продолжала изворачиваться Софья.
- Как?!
- Я откуда знаю. Ты ведь постоянно со мною рядом крутишься, - чуть не сделала Софья своей ложкой из меня пришибленного.
- А Ваську с Генкой из “Славянского союза” помнишь?
- Помню! - радостно и наконец-то осмысленно засветились глаза моей гостьи. (Вот что значит спросить по сути: Васька и Петька ребята рослые, ребята видные.)
- А помнишь как в день зачета, тогда еще к нам в Киев московский “Спартак” приехал, они шли по коридору и дурачась орали: “Спартак” чемпион! “Спартак” чемпион!..
И снова ударил гром. И снова нас бросила друг к другу.
Но теперь наваждение не было столь зомбическим и мы при желании уже могли контролировать свои чувства.
Я нежно и бережно обнял свою Софью за плечи, а она немного помедлив неумело сплела свои руки у меня на шее и поцелуй все никак не мог растаять у нас на губах.
А когда в легких кончался воздух и мы на какой-то миг отстранились друг от друга, в моей коморке раздавался счастливый шепот: “Спартак” чемпион! “Спартак” чемпион!
И весь вечер и за полночь там сверкали отблески то ли молний, то ли свечей, а может то были любовные стрелы брошенные на произволящее уставшим их метать амуром.
…
Гром же грянул на следующее утро.
Марья Станиславовна на работу раньше десяти никогда не приезжала.
Сегодня же она явилась первая и в восемь часов утра.
Я как прилежный “привратник” поспешил перед начальством двери открыть. И чиннопоклонно пожелать: “Доброго утра!”
А она молча подошла ко мне вплотную и вдруг, ни с того ни с чего, неожиданно врезала мне звонкую, а главное сильно болезненную пощечину.
За что?! - опешил я от такого “здрасти”.
За Софью!!
А вы-то здесь причем? - удивление мое было искренне и неподдельное.
Ты фамилию сою хоть знаешь? Дубния ты стоеросовая!! - быстро врубившись, (все таки не все у нас начальники тупоголовые) с нескрываемым сарказмом поинтересовалась Марья Станиславовна.
Нет, - чистосердечно, как на экзамене, признался я.
Лещинская, если тебе это о чем-то скажет.
Так вы Софье сестра… О, нет! Не может быть, - схватился я за голову и даже, если бы у меня разом разболелись все зубы, то мне, наверняка, было бы легче.
Я ведь предупреждала…, - уже тихо и печально проговорила мать моей Софьи и болезненно сгорбившись направилась к лифту.
И я не стал ее удерживать.
…
Произошла преждевременная утечка информации. Но Софью я, честное слово, даже и не подумал. И не потому что жена Цезаря выше подозрений, а оттого что эфемерное чувство любовь предполагает единство души.
И оказался прав.
После недолгих поисков (“великие умники” вероятность таковых видно вообще не брали в расчет) я в своей спальне обнаружил аж два подслушивающих устройства.
Одно из которых, хотя и не имело инвентарного номера, но явно принадлежало конторе, на которую работали два Степана да и я разумеется, тоже, как не крути.
“Напарнички” обо мне не забыли “позаботиться” и подстраховали на всякий случай”, - сделала я для себя не лицеприятный вывод.
Да и их супротивнички тоже.
“Пришла пора расставить все точки над “и”, - подумал я со злостью наивно веря в конституционность прав и какую-то хоть мизерную значимость простого человека.
И засобирался на встречу со своими “связными”.
Так как по известной причине отпроситься у Марьи Станиславовны я сегодня не мог, то решил прогулять занятия самым наглым образом.
“Семь бед - один ответ”, - резонно решил я и направился к выходу. (Нечисто забывши из-за триволнений, что залучившись помощью компьютера да и даже без оного подделать справку от врача для меня было плевым делом. Как потом оказалось такая “способность была в нашем роду наследственной и мой прапрадед подобным образом, естественно без современных подручных средств, подделывал женушкину подпись на своих долговых обязательствах, а после революции стараясь замести следы своей дворянской фамилии в царский паспорт вписал дурацкую приставку.)
Но у самых дверей меня перехватила секретарь ректора Лена - “стрекоза” или “Анка - пулеметчица” получившая такие прозвища от студентов - острословов за умопомрачительную скорость набора компьютерных текстов.
Иван, ты куда? - у нее никогда не хватало смелости назвать меня по фамилии.
За кудыкины горы, - сердито ответил я от досады, что не удалось улизнуть незамеченным.
Вот и хорошо, - нисколько не смутившись от такого приема искренне обрадовалась Лена. - Как раз по пути и пакет срочный доставишь. (По выяснившихся попозже причинам меня попросту решили на время убрать из стен родной альма-матер.)
А я что еще принят на полставки посыльным? - заартачился я так: для проформы, а в душе обрадовался, как дурачок: “Прогул отменяется! Имею законное основание на пропуск занятий”.
Да я в такую даль и за полдня не доберусь, - взглянув на указанный на увесистом пакете адрес, попытался я обеспечить себе алиби на долгое отсутствие.
А тебя никто и не торопит. И, к твоему сведению, туда с пригородного вокзала электрички ходят. Я, правда, расписания не знаю. Но, если и это тебя не устраивает, то можешь взять такси, - напоследок еще и сиронезировала Лена. И посчитав свою миссию выполненной, крутнулась на своих высоких каблучках и стали быстро удаляться в сторону лифта.
А кто мне такси оплатит? Может - ты?! - пытаясь отыграться крикнул я вдогонку. Но Лену студенты не интересовали и мне ответило лишь слабое эхо.
Впрочем Лена - “стрекоза” меня не интересовала, с некоторых пор.
Вот та, которую мне чертовски хотелось увидеть, сегодня почему-то сильно опаздывала.
“А вдруг я ее проворонил?” - мелькнула у меня призрачная надежда.
И я поднялся на второй этаж и чуть приоткрыв двери, заглянул в аудиторию, где у нашей группы уже началась первая пара.
Но Софьи на занятиях не было.
И не солоно хлебавши в не наилучшем настроении подался из Академии на заранее уговоренное по телефону место встречи со Степанами.
Мои напарнички меня уже ждали сидя во все той же неприметной “девятке”.
Но радости на их лицах не было. На моем тоже.
Кто меня сдал? Вы? - не стал я с ними цацкаться.
Садись в машину и не возникай, - невозмутимо проговорил Степан - майор и я скрепя сердцем последовал его совету.
А теперь слушай внимательно и все хорошенько мотай на ус, если не хочешь в дальнейшем иметь большущие неприятности, хотя ты и так в дерьме по самые уши…
Какие неприятности?
А переспать с дочерью самого прокурора, это думаешь лишь одни удовольствия.
Софья дочь Самого…, - и мене даже воздуха в легких не хватило.
А ты не знал?
Не знал.
Не знание законов не освобождает от ответственности, - пробудил сидящий за рулем капитан совсем уж по-ментовски.
Я был зомбирован, - воспользовался я правом на самозащиту.
А второй раз? - раздавили меня, как блоху, всезнающие Степаны.
Мы любили друг друга, - вырвалось у меня от отчаяния, но это был уже детский лепет, на который никто просто не обратил снимания.
Тюха-матюха, ты что свою фамилию забыл?! - поставил все же меня на место, после короткой паузы, но уже без злобы и угроз, капитан.
Ну хватит сентементов, - оборвал его майор. - И так. Слушай внимательно! Ты нас никогда и в глаза не видел и никогда с нами не сотрудничал. Усек?! И про зомбирование никому никогда даже не заикайся. А про компаньона Петра Михайловича тебе ж естественно лучше помалкивать. Кстати информация к размышлению. Сегодня утром в своей квартире нашли покончившего самоубийством некого бедолагу-ученого. В предсмертной записке он кается во всех грехах, сдает всех своих подельщиков и утверждает, что чертежи и единственный прибор для резонансного зомбирования людей он, ради спасения человечества, самолично уничтожил. Так что держать язык за зубами надо, чтобы он случайно оттуда не вывалился. К Софье Лещинской я бы тоже тебе не советовал приближаться и на пушечный выстрел, но это твое сугубо личное дело. Я ясно изложил свои мысли?
Яснее некуда.
Вот и отлично. Будь здоров и не кашляй, - и неприметного вида “девятка” скрылась за поворотом, а я еще долго стоял у обочины с приоткрытым ртом и пришибленным видом.
6 глава
Неприятности, как известно, по одной не ходят. Эти стервы каверзные привыкли шляться толпами.
Не успел я после обеда, доставивши пакет начальства по назначению (как там оказалось, это Марья Степановна презентовала свою книгу “Компьютер и управленческие структуры”, которой она была одним из соавторов, своему некогда бывшему шефу) переступить порог родного вуза, как меня встретили как “родного”.
Все кинулись наперебой информировать меня с сочувственным злорадством, что, дескать, укатила твоя Софья за океаном в штаны. Теперь она уже студентка Гарвардского университета.
И даже сообщили, что в честь ее отъезда в одной из укромных дальних аудиторий был дан прощальный банкет для всех однокурсников.
“Жаль, что тебя там, Ваня, не было”, - посопереживали мои “близкие” сотоварищи.
Но я их надежд не оправдал. Волосы себе на голове (и в других местах) не рвал и даже матом не ругался. И они разочарованно поотстали.
Софьина подружка Рита вообще же теперь шарахалась от меня, как от зачумленного. И мне несмотря на обилие информации ничего путного узнать не удалось. (Стервознее гнида оказалась, ох и стервозная! Яблоко от яблони далеко не падает и что можно ожидать от дочери “банного листка” скипера, который ходит постоянно рядом с ним и страстно преданно заглядывает тому в рот. Операторы и те, чувствуя неловкость, стараются, чтобы этот холуенок поменьше попадал в кадр.)
Грудастая же староста, которой за три месяца совместной учебы я даже имени узнать не удосужился, оказалось Светкой и отличным “парнем”.
Когда “хорошие” новости наконец-то иссякли и вокруг меня образовался обычный вакуум, она подошла ко мне и впершись в мою грудь своей, заговорчески подмигнув, сунула незаметно мне в руку плотно сжатый комочек туалетной бумаги.
За тобою должок, - предупредила она не желая признаться в бескорыстии, чтобы не слыть белой вороной в мире нас окружающем.
И ушла не дождавшись ответа, а я не вникнувши в ее слова (ибо был всецело поглощен своими мыслями), как истуканчик, утвердительно закинув головой. (Как на выборах, то бишь, на собраниях).
“Из наших академических общественных туалетов”, - разворачивая послание отметил я “ профессионально”.
“Любимый! Я буду ждать тебя столько сколько потребуется. Целую!!! Твоя Софья. P.S. “Спартак” чемпион!” - было написано губной помадой на мелко гофрированной шелковистой поверхности.
И я вздохнул с облегчением.
Теперь я был готов за своей любимой лететь хоть на край света, но для начала надо было … “вылететь” из Академии.
И я начал сразу же готовить для этого почву.
С вечера я обошел все чаще всего посещаемые преподавателями и нашей студенческой братией ближайшие кафе (на рестораны у меня, естественно денег бы не хватило) и напился вдрызг.
А на следующий день моя неопохмеленная и небритая рожа хорошо промелькалась среди радой всегда тебе услужить “отзывчивой” университетской публики.
Я делал вид, что стараюсь скрыть прилепившуюся ко мне пагубную страсть, но с каждым днем мое лицо приобретало все более синюшный цвет.
Вечерами я блевал, но крепило. Любовь требует жертв. Но хватит ли так меня на долго, вот в чем вопрос?!
К счастью в деканате терпения лопнуло раньше, чем у меня образовалась прободная язва.
Марья Станиславовна тут же организовала себе “командировку” и укатила на недельку в Трускавец. Попить водички ... с водочкой и подлечить порядочно подпорченного родной дочерью и пока несостоявшимся родственничком нервы.
А меня сразу же вызвали в деканат и вручив “волчий билет” выперли с Академии под зад коленом. (Хотя право поступления без экзаменов с нового учебного года в любой другой вуз страны за мной все же оставили.)