Андрейченко включил громкую связь:
— Позови Гвоздикова.
Продавец Гвоздиков оказался высоким парнем, в очках и с прыщавой физиономией. Адвокат бегло осмотрел его.
— Я так и думал. Совсем ничего. — Он посмотрел на Андрейченко. — Значит, будет.
Гвоздиков продолжал топтаться в дверях.
— Можешь идти, — махнул рукой Андрейченко. — Подожди в приемной.
— Что, сильно досадил тебе этот капитан? — спросил Иванов, когда дверь закрылась.
Андрейченко в ответ неопределенно махнул рукой.
— А впрочем, это не мое дело. Ничего, Марк Петрович, не волнуйся. Не таких сажали.
13
Капитан отдела «К» Сергей Мирошников смотрел на разложенные перед ним фотографии пропавших девочек.
Сразу после того, как в руки оперативников попал жуткий каталог любительских порнофильмов, Мирошников первым делом распорядился поднять фотографии всех пропавших за последнее время детей до пятнадцати лет. Каждый из них мог оказаться невольным актером на этой зловещей киностудии. Просматривая фотографии пропавших детей и сравнивая их с размещенными в Интернете аннотациями, Мирошни-ков, несмотря на весь свой следовательский опыт и специфику своей работы, больше всего боялся обнаружить сходство. Истерзанные дети, умирающие перед объективом камеры, ОУО по цене 1000 рублей за штуку. Мирошников физически чувствовал, как внутри него поселилась ненависть. И эта ненависть разрасталась с каждой увиденной фотографией. Это неправильно для следователя принимать дело так близко к сердцу, но ведь следователь тоже человек.
И сходство нашлось. Самые свежие фильмы. Две девочки. Ларина Наташа, тринадцати лет. Перова Соня, тринадцати лет. Одноклассницы. Пропали около месяца назад. Их фотографии, предоставленные родителями, уже показывали по телевизору. Теперь капитан Сергей Мирошников знал, почему они пропали. А их родители еще были не в курсе. И именно ему предстояло сообщить им об этом.
Надо было вызвать родителей и для опознания собственных дочерей показать им отрывки из этих фильмов. Конечно, он мог бы поручить эту процедуру кому-нибудь из своих подчиненных, но он понимал, что не имеет на это право. Как руководитель следственной группы и как человек он лично должен был провести опознание. Как бы тяжело не было.
В 13.30 стажер Зурабов заглянул в кабинет и сообщил, что родители девочек пришли. Капитан Мирошников не нашелся, что ответить, машинально открыл ящик с фотографиями. К горлу подкатила тошнота.
Почему перед глазами встала картина: ему восемь лет, стройка, они стоят на шестом этаже и какой-то старшеклассник толкает его в бок: «Слабо прыгнуть?»
— Ну что, вызывать? — спросил Зурабов.
Мирошников понял, что не справится сейчас с волнением, поэтому, глупо сняв трубку с телефона и начав крутить какие-то цифры, ответил:
— Через десять минут.
Первой в комнату не вошла, а ворвалась дама лет тридцати. Небрежно схваченные в хвост белые волосы, высокая, глаза блестят.
«Фотомодель, но в прошлом. Алкоголичка», — решил Мирошников.
Таких он не любил. Они могли сорваться на пустом месте, кинуть в следователя графин или выброситься в окно. На всякий случай он показал стул подальше от окна. Даму придерживал за локоть солидный бизнесмен в хорошо скроенном костюме.
«Пока муж. Узнав о смерти дочери, бросит мгновенно», — аналитический ум Мирошникова продолжал работать.
Потом медленно вошла пожилая женщина в блондинистом парике. На ней был дорогой брючный костюм и обилие изумрудов на пальцах, в ушах и на шее. Ее обнимал муж, низенький усатый, тоже немолодой. Они поддерживали друг друга так, словно уже знали о большом горе.
— А ведь горе уже свершилось! — подумал Мирошников.
Пары представились.
«Господи, что же я им скажу? Ведь живые люди!» — подумал Мирошников и неестественным, казенным голосом произнес:
— Капитан Мирошников! Вы приглашены для предварительного опознания по фотографиям. Прошу быть внимательными и оставить эмоции при себе. В ваших интересах помочь следствию.
Родители сразу разволновались, пожилая женщина начала всхлипывать.
Мирошников, следуя оперативному опыту, решил определить, как будут реагировать родители.
— Ваши девочки давно знакомы? — спросил он у Светланы.
Три года и одиннадцать месяцев, тов… — она осеклась, муж сурово посмотрел на нее, — господин следователь.
«Понятно, — подумал Мирошников. — Кроме дочки, жизни у нее не было. Муж давно не любит и унижает. Начала пить. Действительно, может выброситься в окно», — несмотря на это, Мирошников почувствовал к ней симпатию. Монстров из детей делают не такие безвольные женщины, а отцы-нувориши, которые на глазах у ребенка унижают мать.
— Часто ли они встречались? — этот вопрос он задал ее супругу.
Тот помотал головой, презрительно посмотрев на супругу. Такой не выбросится из окна даже при банковском кризисе.
— Почти каждый день, — вставила свое слово Софья Игнатьевна, — хотя не знаю, какие могли быть у них общие интересы. Софочка увлекалась фортепиано, поэзией…
— Наша дочь тоже окончила музыкальную школу, по классу флейты! — грубо оборвал ее Борис.
— Но они такие разные! — не спасовала Софья Игнатьевна. — Ваша дочь интересуется только мужчинами, вот и втянула нашу… — она расплакалась.
— Софа! — ласково упрекнул ее муж.
— Почему же такие разные девочки нашли общий язык? — спросил следователь.
— Как почему? Разве непонятно? — агрессивно начал Борис. — К красавицам всегда лепятся дурнушки. Вдруг что обломится?
— Как вы смеете! — закричал не своим голосом Леонид Павлович. — Да если б не ваша распущенная дочь…
— Тихо! — прошептал Мирошников и положил на стол фотографии.
Фотографии первой взяла Светлана, взяла несмело, страшась узнать на них свою дочь. Увидела первый кадр. Она тут же набрала воздуха в легкие, словно ей нечем дышать. Но нашла в себе силы просмотреть все фотографии, передала их мужу и осталась сидеть с закрытыми глазами. Потом фотографии попали к мужу Светланы. Он быстро пролистал их, словно банковский отчет, передал Софье Игнатьевне, потом внезапно вскочил и вцепился Светлане в горло.
— Я убью тебя! Слышишь, я тебя убью!
Его глаза, налившиеся кровью, казалось, не видели ничего. Светлана начала задыхаться, и Бориса выволокли из комнаты.
— Я не хочу смотреть эти фотографии, — заявила Софья Игнатьевна, которая словно не видела потасовки, и протянула пачку следователю. — Сонечка на дискотеке, она скоро вернется. Зачем мы сюда пришли? — невинно обернулась она к мужу.
Леонид Павлович взял пачку из ее рук. Обстоятельно, как и следует счетоводу, он обследовал каждый снимок. Его лицо можно было бы назвать беспристрастным, если бы из глаз не катились слезы. Он отдал пачку следователю.
— Это они!
— Да, — скорее выдохнула, чем сказала Светлана.
— Пожалуйста, уберите Софью Игнатьевну, — попросил Леонид.
Ее вывели.
— Кто это сделал? — прохрипел он.
Светлана сидела, словно немая. Только глаза начали блестеть еще больше.
— Над этим мы работаем, Леонид Павлович! Мы обязательно найдем преступников!
По лицу Леонида Павловича продолжали катиться слезы.
— Мальчишкой войну прошел, имел ранение, потом работал, как проклятый… Встретил Софочку… Семнадцать лет мы молились, чтобы у нас был ребенок… Потом родилась наша Софочка… И вот… за что же ее так?
— Мы обязательно найдем преступника, Леонид Павлович!
— Найдете, не найдете… знаю я наш суд… Получит наказание в семь лет… Выйдет, здоровый еще, молодой… — Он встал и обернулся к следователю. — Разве за это можно наказать? Какой мерой это судить? Покажите в кодексе!
— Я сделаю все, чтобы преступник получил по заслугам! — пообещал Мирошников.
Светлану пришлось отправлять на «скорой». В себя она так и не пришла.
14
Дима писал статью четвертый день подряд. Материала было слишком много, приходилось постоянно сокращать, чтобы остаться в формате. Но в то же время хотелось, чтобы была отражена вся суть происходящего на отечественном пиратском рынке, и в первую очередь — четко названы имена главных действующих лиц. Настолько четко, чтобы не оставалось сомнений.
И все же Дима думал, что одной статьи будет недостаточно. Он уже созванивался с главным редактором насчет серии из нескольких статей, дабы донести до читателей весь собранный материал, но редактор тогда ответил уклончиво. Пусть вначале изложит общую суть дела, а дальше видно будет.
Постепенно статья принимала свою окончательную форму.
Дима обвинил в распространении пиратской продукции фирмы «Кассета» и «Старт», предельно ясно обозначил цепочку, ведущую от фирм-распространителей к заводу-производителю «Арбат».
Особое внимание было уделено фигуре генерального директора Марка Андрейченко. Дима упомянул, чем должно заниматься Национальное агентство по защите авторов, чьим директором является господин Андрейченко, и чем оно в действительности занимается.
Также он не забыл упомянуть руководителя Комитета по авторскому праву Игоря Ивановича Донского и задался вопросом, почему этот человек до сих пор остается в стороне, даже не утруждаясь прокомментировать последние события.
«Не потому ли, — писал Дима, — что косвенно господин Донской сам является учредителем завода «Арбат»? А соответственно он и есть завершающее звено пиратской цепочки — фактический руководитель мощного преступного синдиката».
«И если не оказать сопротивления этой пиратской структуре, — закончил Дима статью, — за год она сможет подмять под себя весь рынок. Таким образом, в России останется фактически один-единственный пират, который поставит под контроль все остальные пиратские фирмы и заводы. После этого финансовые возможности структуры станут неограниченными».
Дима отстукал на клавиатуре последние буквы и перешел в начало статьи. Увеличил шрифт и отпечатал заголовок «Капитан пиратского корабля».
Он закурил сигарету, снял очки и, откинувшись на спинку стула, какое-то время курил, закрыв глаза.
Потом принялся перечитывать статью еще раз, попутно внося незначительные исправления.
Потом зазвонил телефон.
— Добрый день, — сказал незнакомый мужской голос, — я могу услышать Дмитрия Корякина?
— Это я, — ответил Дима. — А вы, простите, кто?
— Капитан Андрей Горохов. Я вам звоню по поручению Олега Андреева. Сам он позвонить сейчас не может. Там со всеми этими событиями такая запарка. Дело в том, что он хотел с вами сегодня встретиться. Если можно, прямо сейчас. Это касается интересующего вас дела.
— Дело в том, что я сейчас собирался ехать в редакцию, — задумался Дима. — А вы не в курсе, что там такое?
— Подробно не могу, — ответил Горохов. — У нас есть подозрение, что наши телефоны прослушиваются не теми, кем надо. Но суть в том, что вскрылись настолько сенсационные вещи, что вам придется вашу статейку дорабатывать.
— Хорошо, через час я буду. Быстрее просто не успею.
— Я вас встречу, — пообещал Горохов, — Андреев специально для этого выделил машину.
— Хорошо. Я живу — Ленинский проспект, семьдесят. Могу выйти уже через двадцать минут.
— Отлично, — сказал Горохов. — Буду ждать. Да, вот еще что, — спохватился он, — Олег просил привезти ему вариант статьи. Ну вы там на него ссылаетесь как на официальное лицо. Так что он хотел проверить, чтобы потом не придрались.
— Да, конечно. Я и сам собирался ему привезти. Ну до встречи.
Дима включил принтер и установил напечатать пять копий. Как раз пятнадцати минут хватит.
Пока из принтера один за другим выползали распечатанные экземпляры статьи, Дима отправился в ванную чистить зубы. Как раз тогда, когда он стоял с наполненным пеной ртом, в кармане завибрировал мобильный. Звонил Виноградов.
— Да, Георгий Анатольевич, — сказал Корякин, сглотнув пасту и поморщившись. — Здравствуйте. Извиняюсь, не могу сейчас разговаривать. У меня встреча через десять минут, а потом в редакцию еду. Я вам вечером обязательно перезвоню. А если освобожусь не поздно, то мы могли бы где-нибудь встретиться и поговорить… Хорошо, тогда до вечера. Я отзвонюсь в любом случае. — Журналист положил телефон в небольшое углубление под ванной, потому что полочка была заставлена тюбиками и флаконами, и продолжил чистку зубов.
Принтер еще продолжал печатать. Дима сгреб со стола разложенные материалы, запихнул их в папку и сунул в портфель. Во вторую папку аккуратно сложил готовые экземпляры статьи, скрепив каждый из них отдельной скрепкой.
Дима выключил компьютер и бросил последний взгляд вокруг — вроде бы ничего не забыл.
В лифте Дима вспомнил, что забыл мобильный.
— Вот черт!
Однако возвращаться не стал — плохая примета. К тому же времени в обрез.
Выйдя из подъезда, Дима огляделся. На детской площадке пили пиво подростки из дома напротив, на лавочке у соседнего подъезда сидели бабушки.
Дима увидел идущего в его сторону капитана милиции и пошел навстречу. Приблизившись, капитан достал и развернул удостоверение:
— Андрей Горохов. Это я вам звонил.
— Очень приятно. Дмитрий, — представился Корякин.
— Пойдемте, Дмитрий, — Горохов показал пальцем, — вон моя машина.
Невдалеке от машины громко о чем-то спорили вроде о футболе трое явно поддатых мужиков. Один из них показался Диме смутно знакомым.
На ходу Горохов брелком сигнализации открыл двери и кивнул Диме в сторону сиденья рядом с водителем.
В следующую минуту Дима почувствовал за спиной какое-то движение.
Уже через секунду его с зажатым ртом запихивали на заднее сиденье машины.
А еще через миг последовал удар электрошоком.
Когда Дима очнулся, машина уже выехала с оживленных автотрасс и теперь двигалась по узкой, плохо заасфальтированной дороге. Домов не было видно, — очевидно, уже давно выехали за пределы города.
Кроме него в машине было еще четверо. За рулем сидел капитан Горохов, остальные трое были в штатском.
Дима попытался шевельнуться, но даже малейшее движение отозвалось резкой болью во всем теле. Дима застонал.
— Ну что, очнулся, очкастый?
Голос прозвучал справа, и Дима с трудом повернул голову в ту сторону.
На него, улыбаясь, смотрел старший лейтенант Киреев. Дима вспомнил, что один из мужиков возле машины кого-то ему напомнил. Теперь он понял кого.
— Куда мы едем?
— Мы едем тебя убивать. — На этот раз голос прозвучал с левой стороны.
Этого человека Дима тоже вспомнил. В тот раз, когда арестовали азербайджанца, он сидел на сиденье рядом с Димой и обшаривал его сумку.
— Младший лейтенант, Степан Стулов, — с приторной вежливостью отрекомендовался тот. — К вашему сведению, нахожусь на хорошем счету у начальства.
Двое на переднем сиденье хранили молчание. Только в этот момент Дима заметил, что его руки закованы наручниками.
— Зачем так сразу в. лоб, Степ? — Киреев слегка пихнул Диму локтем. — Мы не убивать его едем. Просто поговорим, объясним, куда нос совать не следует. Может быть, покалечим. А что? — обратился он к Диме. — Тебе родители пенсию по инвалидности оформят. Сможешь вообще больше никогда не работать. Здорово же, правда?
После слов о пенсии Стулов засмеялся. На переднем сиденье тоже усмехнулись.
— А то вот еще хорошее занятие, — продолжил Киреев. — Купишь себе штаны хаки, заведешь инвалидную коляску и станешь в электричках себя за ветерана чеченской войны выдавать.
— Неплохая прибавка к пенсии, — засмеялся Стулов.
— А то!
— Я хочу поговорить с Олегом Андреевым, — обратился Дима к Горохову.
— Извини, братишка, — не оборачиваясь, ответил тот. — Забыл я предупредить его о нашей встрече. Неудобно получилось, — он покачал головой, — хотя, с другой стороны, как же я мог его предупредить, если мы с ним даже не знакомы, а?