Не придумав ничего лучшего, Георгий предложил Алле съездить посмотреть их новую квартиру. Дом был уже практически готов к сдаче. Алла неожиданно согласилась.
Получив в конторе ключ, они поднялись на пятнадцатый этаж в их будущую квартиру. К счастью, лифт уже работал.
Вид новой квартиры оказал на Аллу положительное воздействие, и женская природа истинной хозяйки взяла верх. Алла сразу принялась критиковать обои, осматривать кухню, расставлять воображаемую мебель.
Потом они, обнявшись, долго стояли на балконе, глядя на расстилающийся впереди лес и проглядывающие сквозь зелень пруды.
Уже сдавая ключ, обнаружили, что провели в квартире почти пять часов. Естественно, что, узнав о времени, и Георгий и Алла сразу почувствовали жуткий голод. Недолго думая, зашли перекусить в местный Макдональдс.
Обыкновенных для центра Москвы очередей не было, основная масса постоянных клиентов еще не приехала с работы. Хотя, как и в любом другом заведении данной сети ресторанов, здесь шумно бегали дети и рядом с кассами восседал искусственный красноносый клоун в красном парике.
Так что, не считая сгруппировавшихся за отдельным столиком молодых мамаш и их розовощеких чад,
Алла и Георгий оказались единственными посетителями этого высококалорийного заведения. Если не брать во внимание здоровенного бугая в джинсовой куртке, который вошел минут через пять после них и сейчас с аппетитом уплетал уже второй биг-мак, запивая его коктейлем. Судя по возвышавшейся перед ним грудой еды, он решил остановиться здесь основательно.
На мгновение Алле показалась, что этот человек как-то странно глянул на них с Георгием. Она пристально взглянула на амбала. Нет, почудилось, тот был чрезвычайно увлечен биг-маком, и окружающих для него просто не существовало.
Но очевидно, он все-таки не рассчитал возможностей собственного желудка, потому что, побросав всю оставшуюся еду в пакеты, направился к выходу. Сквозь стекло Алла увидела, как он сел в синюю «шестерку», и автомобиль свернул за угол.
Через пятнадцать минут, допив кофе, они тоже вышли на улицу. Возле машины произошла небольшая заминка. Замок никак не хотел открываться. Да и вообще, их «Жигули» уже давно доживали свой век. Пока Георгий возился с замком, Алла повернулась лицом к Дороге и посмотрела по сторонам. Здесь они станут жить. Дорога была пустынна. Конечно, это ведь не самая оживленная дорога района. Зато под окнами не будут ездить грузовики.
«О чем я, — подумала Алла. — Ведь у нас окна будут выходить во двор».
Повернувшись в другую сторону, Алла заметила стоящую за поворотом синюю «шестерку», за рулем которой сидел давешний бугай в джинсовой куртке.
«Наверное, все-таки он решил доесть», — подумала Алла.
«Шестерка» выехала из-за поворота и медленно двинулась в их сторону. Аллу охватила какая-то неясная тревога.
— Ну что у тебя там, скоро? — повернулась она к Георгию.
— Сейчас, сейчас. Чертов замок! — не оборачиваясь, ответил тот. — Еще пару минут.
Синяя «шестерка», двигающаяся по противоположной стороне улицы, практически поравнялась с их машиной, и вдруг Алла встретилась взглядом с глазами водителя. Он смотрел не на дорогу, он смотрел на стоящего спиной Георгия. Она заметила, что одна рука водителя в черной кожаной перчатке сжимает руль, а вторая… Во второй был пистолет.
— Жора, осторожней! — закричала Алла и рванулась вперед.
В этот момент она не думала, что делает. В ее голове, в теле было только одно — прикрыть, защитить… В этот момент раздался выстрел, и одновременно с ним водитель синей «шестерки» ударил по газам. Прикрыть… За считанные секунды машина скрылась из виду.
Когда через пару минут, привлеченные звуком выстрела, на улицу выскочили работники Макдональдса, Алла была уже мертва. Пуля, предназначавшаяся Георгию, попала ей прямо в сердце. Смерть была мгновенной.
Так через полчаса сказал Георгию врач «скорой помощи». И только тогда Георгий осознал, что Аллы больше нет. Что он остался один.
20
Меркулов стоял в своем огромном кабинете возле окна и смотрел на кактус, который, казалось, ощетинился своими иголками сильнее, чем обычно.
Случилась беда. Трагедия! Это было неправильно.
Меркулов помнил Аллу девочкой. Девочкой? Да, Меркулов прекрасно помнил, как она родилась и как они с Сашей Родичевым напились по этому поводу до совершенно неприличного состояния и были задержаны милицией. От препровождения в вытрезвитель тогда их спасли только корочки работников прокуратуры. Это было двадцать восемь лет назад.
Меркулов смотрел на кактус и думал, что он скажет Саше, когда тот придет. Выразить глубокие соболезнования? Глупость какая.
Он попытался подумать о других вещах. А о каких? Покажите мне человека, который смог бы думать о других вещах, ожидая своего друга, у которого только что застрелили дочь. Меркулов подумал о своей семье. Что бы он стал делать в такой ситуации? Меркулов помотал головой, отгоняя от себя эти мысли. Не дай бог.
А ведь они с Сашей Родичевым собирались съездить на пикник. Давно ведь не виделись. Так и не съездили. А вот теперь увидятся. Впервые за долгое время. И при таких обстоятельствах.
— Константин Дмитриевич, — раздался в спикерфоне голос секретарши, — вы просили сообщить, когда Александр Анисимович Родичев-Никифоров появится. В данный момент он поднимается к вам.
— Спасибо. Я иду.
Меркулов быстро прошел приемную и вышел в коридор, в противоположном конце которого как раз открылись двери лифта.
Меркулов не узнал Сашу Родичева. Конечно, он узнал его, но как он изменился! Трудно было себе представить, что этот седой, сгорбленный человек еще недавно обладал таким бодрым голосом.
— Здравствуй, Костя.
— Здравствуй, Саша. Проходи. Ты как?
— Хреново, Костя. Очень хреново.
В кабинете Меркулов достал из стола бутылку коньяку:
— Выпьешь, Саша?
Не дожидаясь ответа, наполнил две рюмки и протянул одну Родичеву.
— Коньяк выдержанный, — невесело улыбнулся Александр Анисимович.»— Это актуально. Да, Костя, я ведь так и не поблагодарил тебя за коньяк. Хороший коньяк. Спасибо.
Они выпили, не чокаясь, молча. Меркулов тут же опять наполнил рюмки. Когда не знаешь, что говорить, лучше просто выпить.
— Костя, я прошу тебя, чтобы ты нашел его.
Пустые рюмки стояли на столе, и Александр Анисимович в упор смотрел на Меркулова.
— Мы с тобой не мальчики. И не первый год в органах. Это была не случайность, не ограбление и не что-то там еще такое. Это было заказное убийство, и я прошу тебя найти тех, кто устроил это.
— Саша, ты уверен в том, что говоришь? — спросил Меркулов.
Взгляд Родичева был красноречивее любых слов. Да, он уверен в этом. Ведь это был не просто взгляд отца, потерявшего дочь, это был взгляд бывшего следователя по особо важным делам, одного из самых лучших.
— Сейчас должен подъехать Георгий. Через месяц они с Аллой должны были пожениться. Они вместе работали. Он уже давно мне как сын. Георгий тебе все объяснит. Понимаешь, это связано с их работой. Что-то он задерживается.
Константин Михайлович взглянул на часы.
— И Турецкий тоже задерживается. Неудобно так теперь стало в Следуправление ездить. Я собираюсь поручить ему это дело, Саша. Он уже в курсе того, что произошло.
Меркулов опять наполнил рюмки. Александр Анисимович смотрел на кактус.
— Может, он прав, Костя? — Родичев кивнул головой в сторону кактуса. — Иголки во все стороны. Помнишь, как в советское время на карикатурах изображали Америку — эдакий кусок земли, во все стороны ощерившийся ядерными ракетами. Может, жить именно так и надо?
В этот момент дверь меркуловского кабинета открылась — и в кабинет вошел Турецкий. Его появление избавило Меркулова от необходимости произносить любые, первые пришедшие на ум слова, для того чтобы показать, что он слушает. Все равно никакие по-настоящему нужные слова не приходили ему в голову.
— Мои соболезнования, Александр Анисимович, — Костя рассказал мне, что случилось.
Они пожали друг другу руки, и Турецкий сел за стол. Буквально через минуту в кабинет вошла секретарша Меркулова и поставила перед Александром Борисовичем дымящуюся чашку кофе.
— Константин Дмитриевич, Александр Анисимович, вам ничего не нужно?
Те, не сговариваясь, отрицательно покачали головой.
Зазвонил мобильный телефон. Александр Анисимович начал хлопать себя по карманам, наконец вытащил телефон.
— Никак не могу привыкнуть к этой штуке, — как бы извиняясь, сказал он окружающим. — Алло?.. Да, это я… Он жив?
После этих слов Меркулов и Турецкий переглянулись.
— Я сейчас приеду.
Александр Анисимович отключил телефон и посмотрел на Меркулова.
— Только что было совершено покушение на Георгия Виноградова. Его доставили в больницу имени Склифосовского. Он жив, но состояние пока очень тяжелое. Извини, Костя, мне надо ехать.
— Конечно, Саша. Ты знаешь, что для тебя я свободен в любое время. Александр Борисович, — Меркулов посмотрел на Турецкого. — Поручаю это дело лично тебе. Так что собирайся, и езжайте сейчас в Склиф вместе. Заодно и поговорите обо всем по дороге. После этого ко мне. Сформируем следственнооперативную группу.
Часть вторая
ЖЕЛЕЗНАЯ ВЫДЕРЖКА
1
Перед институтом имени Склифосовского происходил несанкционированный митинг. Большую часть митингующих составляли молодые люди, учащиеся, студенты, однако были люди и постарше. Все они собрались здесь для того, чтобы выразить поддержку находящемуся в данный момент в состоянии комы Герману Городецкому.
Известие о покушении на Германа распространилось в Интернете мгновенно. После этого число его сторонников увеличилось в несколько раз. Теперь уже в Интернетовских форумах не попадались сообщения, подобные тем, которые Герман с Авдеевым прочитали сразу после опубликования Германом своего заявления. Теперь уже никто не сомневался в том, что это дело серьезное и что Герман «боролся» по-настоящему, а не для того, чтобы удовлетворить собственные амбиции. Были среди митингующих и журналисты.
Тут и там мелькали самодельные транспаранты. Среди них превалировали лозунги, выражающие солидарность с Германом, и пожелания ему скорейшего выздоровления. Однако попадались и более резкие высказывания — «Нет милицейскому произволу!», «Милиция убивает собственных граждан!». И совсем конкретные — «Менты — убийцы!».
Толпа митингующих была окружена цепочкой вооруженных дубинками милиционеров, которые, покуривая, лениво наблюдали за происходящим. Однако, несмотря на кажущуюся расслабленность, милиционеры в любой момент были готовы активизироваться и приступить к решительным действиям. Болтающаяся на поясе дубинка новой конструкции — с железным шариком на конце, для придания упругости — вселяла уверенность в каждого из них.
Из-за милицейского кордона вышел командующий оцеплением капитан и направился к двум девушкам, держащим лозунг «Менты — убийцы!».
— Уберите транспарант! А то… — грубо потребовал он.
— А то что? — резко спросила одна из девушек. — Отдадите приказ прострелить мне голову? Или, может быть, подкараулите меня после митинга?
Содержание происходящего разговора мгновенно стало известно всем собравшимся. Толпа угрожающе зашумела.
Капитан обвел взглядом собравшихся перед зданием больницы людей. Народу было много. И все были настроены весьма решительно. Если продолжить давить, элементарно может возникнуть буча. А приказ капитану был дан четкий: никаких беспорядков быть не должно. Если что, начальство по головке не погладит, а вот пинок под жопу можно схлопотать неслабый.
Капитан молча развернулся и пошел на исходную позицию, за милицейскую цепочку. Подчиненные встретили его равнодушными взглядами — ничего не произошло, можно было курить дальше.
Возле центрального входа затормозила черная машина. Александр Борисович Турецкий и Александр Анисимович Родичев-Никифоров быстрым шагом направились внутрь больницы. Несмотря на возраст, Родичев привык ходить быстро, и Саше Турецкому, чтобы не отставать, пришлось поспешить.
Идя рядом с Родичевым, Саша незаметно изучал директора НИИ прокуратуры. Впрочем, он начал разглядывать его еще в кабинете Меркулова, а потом продолжил, когда они вместе ехали в машине, и Родичев вводил Александра Борисовича в суть дела.
Саша сразу обратил внимание на то, что Родичев очень похож на Меркулова. Даже в их внешности было что-то общее. Но суть была не во внешности, нет. В поведении, в умении держать себя в руках и говорить по существу.
«Старая школа», — думал про себя Турецкий.
Александр Анисимович Родичев в свою очередь тоже незаметно наблюдал за своим собеседником. Краем глаза он оглядывал его спортивную фигуру и про себя отмечал, что у старшего помощника генпрокурора есть одно очень ценное для их профессии качество, а именно весьма легкомысленная внешность. Такая внешность элементарно может ввести в заблуждение даже самого проницательного человека. Особенно если ее обладатель сам стремится ввести в заблуждение своего оппонента. Наверняка сам Турецкий прекрасно об этом осведомлен и пользуется данным подарком природы на полную катушку. А то, что при такой внешности Турецкий обладает цепким умом и всеми необходимыми навыками, Родичев понял давно, еще в те времена, когда они работали вместе.
На входе Турецкий предъявил удостоверение, и их сразу пропустили.
Возле палаты, где находился Виноградов, стоял вооруженный автоматом милиционер. Турецкий еще из машины позвонил Меркулову, чтобы тот распорядился немедленно перевести Виноградова в отдельную палату и приставить охрану. Меркулов, как всегда, оказался пунктуален и оперативен. Удостоверение пришлось предъявлять еще раз.
Перебинтованный Георгий лежал с закрытыми глазами под капельницей. Равномерно пикал аппарат обеспечения жизнедеятельности, сердцебиение было ровным.
Родичев присел на край кровати.
— Жора, ты меня слышишь? — тихим голосом спросил он.
Ответа не последовало.
Турецкий в это время рассматривал Виноградова.
— Что вы здесь делаете? — раздался за его спиной возмущенный голос.
Саша и Родичев разом обернулись.
На пороге стояла молоденькая медсестра, и Саша не преминул для себя отметить, что она очень даже ничего. И рассерженное выражение лица, с покрасневшими щеками и нахмуренными бровями, ей очень шло.
Похоже, что сестричка верно истолковала его взгляд, потому что ее щеки заалели сильнее, а лицо сделалось совсем строгим.
— Я еще раз спрашиваю, что вы здесь делаете?
Александр Борисович достал удостоверение в третий раз:
— Старший следователь прокуратуры Александр Борисович Турецкий. А кто вы?
— Медсестра Иванова. Екатерина. В этой палате нельзя находиться, больной еще слишком слаб. Я прошу вас выйти.
— Хорошо-хорошо. — Турецкий, защищаясь от напора молодой симпатичной особы, поднял руки. — Мы сейчас выйдем. Вы здесь хозяйка.
Одержав такую быструю и сокрушительную победу, Катя Иванова сразу смягчилась:
— Вам надо поговорить с главным врачом, Павлом Сергеевичем. Если хотите, я могу его сейчас позвать.
— Спасибо, Катюш. Вы нас очень обяжете, — сказал Турецкий.
— Только подождать вам все равно придется в коридоре.
— Но только после вас. — Саша галантно открыл дверь и пропустил медсестру вперед.
Главного врача долго ждать не пришлось, за ним даже не потребовалось специально ходить. Когда Александр Борисович вместе с Родичевым покинули больничную палату, Павел Сергеевич уже спешил по коридору им навстречу. Турецкий вспомнил, что ему уже приходилось пару раз разговаривать с Павлом Сергеевичем, правда, тогда он еще не был главным врачом. Да и сам Александр Борисович занимал тогда должность поскромнее.
Павел Сергеевич тоже узнал Турецкого и поэтому первым делом обратился к нему: