— Будем разбираться, — весело сказал старший лейтенант. — Присаживайтесь. — он показал Свете рукой на стоящий сбоку от него стул и представился: — Старший лейтенант Петров.
Света села, поставив на колени сумку.
— Почему документы с собой не носим?
— У меня при себе есть продленный студенческий билет. — Света старалась говорить как можно спокойней. — Он, кстати, сейчас находится в кармане у вашего сотрудника. Мне его так и не вернули.
— Оружие, наркотики, запрещенные предметы при себе имеются?
— Нет, не имеются. — подобные вопросы начали раздражать Свету.
— Придется проверить. Иван, — обратился он к младшему лейтенанту, — проверь у девочки сумку.
Цигикало подошел к Свете с довольной ухмылкой. Вернувшись на свое место, он бесцеремонно принялся вытряхивать содержимое сумки на стол. Посыпались тетради, ручки, только что купленные журналы, пачка сигарет, жвачка.
— Ого, — сказал Цигикало, — смотри-ка, что у нас тут есть.
В руках он держал выпавшую из сумки пачку презервативов.
— Гондоны, — радостно сказал старший лейтенант. — Что, подрабатываешь в свободное от учебы время?
— Да как вы смеете! — Света почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. — Я на вас жаловаться буду!
— Слушай, девочка, — старлей близко наклонился к Свете, — давай-ка я тебе все объясню. Пока ты просто остановлена. Заметь, не задержана. Поэтому никаких протоколов пока никто не составляет.
— А какие могут быть протоколы? — Света уже говорила сквозь слезы. — О чем? О том, что я пива в кафе выпила? Давайте экспертизу проведем, чтобы я в трубку дунула!
— Ты не спеши, — хохотнул Цигикало. — Скоро дунешь. — Он уселся напротив Светы и, щурясь, смотрел на девушку, скользя взглядом по ее телу.
— Так вот, — как ни в чем не бывало продолжал старший лейтенант Петров. — Протоколы могут быть любые. За то, что тебя остановили, за занятие проституцией. Найдутся свидетели, которые видели, как ты приставала к потенциальным клиентам. Или, например, за хранение наркотиков, которые ты отказалась выдать и которые были изъяты у тебя при обыске. К тому же, если будет протокол, придется тебя отправлять в местное УВД, а там не два сотрудника, как здесь, там человек десять наберется. Ну что, — рука старлея легла Свете на ногу, — мы друг друга поняли? Будешь умной девочкой, через час отсюда выйдешь. А не будешь, можешь вообще не выйти. Давай раздевайся.
Света зарыдала. В этот момент в дверь отделения застучали кулаками.
— Посмотри кто, — сказал старлей Цигикало.
Тот открыл дверь, его массивная фигура загородила
всхлипывающую Свету.
— Что такое?
Из-за двери раздался голос Германа:
— Пять минут назад вы задержали девушку. Это наша знакомая, мы были вместе. Я хотел бы знать, за что она задержана.
— Гер, сделай что-нибудь. Они хотят меня изнасиловать! — крикнула Света.
Цигикало, не пропуская Германа с Василием внутрь, вышел из отделения и закрыл дверь.
— А ты кто такой?
Рядом с двухметровым амбалом Цигикало худенький Герман казался совсем маленьким.
— Герман Городецкий. Студент Юридической академии. Вот мои документы. Предупреждаю, если вы сейчас же не отпустите девушку, я звоню в УСБ. Знаете, что это такое?
Цигикало мрачно посмотрел на Германа.
— Звони. Только аккуратней смотри. А то иногда трубка током сильно бьет. Прямо по мозгам.
Вернув Герману документы, Цигикало окинул взглядом стоящего рядом Василия и скрылся в отделении. В двери щелкнул замок.
Снова оказавшись перед запертой дверью, друзья начали судорожно соображать, что им делать дальше. Герман попытался соединиться с управлением собственной безопасности, но мобильный отказывался работать в метро.
— Черт! — Герман сильно стукнул мобильным об ногу. — Не соединяет! Слушай, Вась, ты оставайся здесь на виду, смотри, что будет. Если кто-нибудь из них выйдет, говори, что я пошел звонить в УСБ. Если они Светку куда-нибудь поведут, как хочешь, но тяни время до моего прихода. Я мигом — наверх и обратно. Хоккей?
Не дожидаясь ответа, Гера сорвался с места и, расталкивая во все стороны неторопливо бредущих пассажиров, побежал в сторону выхода. Вслед ему понеслись возмущенные крики попавших под руку сограждан. Зацепившись ногой за чью-то сумку на колесиках, он чуть было не полетел под ноги толпы и только чудом сумел удержать равновесие.
Из двух идущих вверх эскалаторов работал только один. О том, чтобы быстро на нем подняться, не было и речи. Оба ряда были плотно забиты людьми. На полной скорости Гера влетел на неподвижный эскалатор и, перепрыгивая через две ступеньки, побежал вверх.
Разговор в отделении тем временем принял иное направление.
— Думаешь, это он серьезно насчет УСБ? — спросил Цигикало.
— Хрен его знает, — Петров с явным сожалением смотрел на Свету, — все равно ничего не докажут. Как он выглядит, наш пионер-герой.
— Тощий, мелкий. Одно слово — придурок. И второй с ним такой же. Правда, поздоровее.
— Гера обязательно позвонит! — слезы, смешанные с тушью, все еще текли по щекам Светы, однако появление друзей частично вернуло ей уверенность. — У него в мобильном телефоны всех ведомств забиты.
— Заткнись, сука, — оборвал Свету Петров, барабаня пальцами по столу. — Иван, выйди глянь, чего там происходит.
Цигикало вышел за дверь и через минуту вернулся:
— Один тут стоит, а мелкого нет.
— Понятно. — Петров перестал барабанить и, сжав зубы, посмотрел на Свету. — Так, сука. Слушай меня очень внимательно. Сегодня тебе повезло. Потому что ничего не было. Усекла? Ничего не было. Если ты хоть одной живой душе что-нибудь скажешь, я тебя лично закопаю. Но перед этим я тебя так изувечу, что на тебя ни один некрофил не поведется. Усекла?
— Где тебя искать, мы знаем. — Цигикало навис над Светой с другой стороны. — Ты нам все очень подробно рассказала. И по компьютеру мы тебя пробьем.
— Все, собирай свои манатки поживее, вытирай сопли и думай о том, что я тебе сказал, — отрезал Петров.
Он взял из пачки сигарету и, наблюдая, как Света собирает в сумку вещи, закурил. Он специально выпускал дым в сторону Светы.
— На, не забудь, — Цигикало небрежно швырнул на стол Светин студенческий билет, — а то еще остановят по дороге.
Выбежав из метро на улицу, Герман отошел к закрытому входу, в сторону от потока выходящих пассажиров. Только сейчас он заметил, что до сих пор до боли в пальцах сжимает в руках мобильник. Пролистав справочник, Герман нашел телефон УСБ и нажал кнопку «соединить». На другом конце трубку взял дежурный. Герман, торопясь, начал объяснять ситуацию:
— Меня зовут Герман Городецкий. Я хочу сделать экстренное заявление. Пятнадцать минут назад на станции метро «Проспект Мира» сотрудниками милиции была незаконно Задержана девушка. Моя знакомая. У меня есть данные, что ее силой удерживают в отделении милиции на станции с целью сексуальных домогательств. Я хочу, чтобы вы приняли срочные меры… Что значит — еще ничего не произошло? А вы станете ждать, чтобы произошло! Я не кричу, извините. В любом случае вы обязаны официально зафиксировать мой звонок. До свидания.
Захлопнув крышку телефона, Гера бросился обратно, и опять ему пришлось продираться сквозь людей — на этот раз, чтобы попасть в метро.
— Ну как, дозвонился? — первым делом поинтересовался Вася, который нервно ходил туда-сюда возле двери отделения.
— Порядок. Чего было?
— Этот бугай выходил, по сторонам смотрел.
— Тебя видел?
Вася кивнул головой.
— Он еще, как меня увидел, тебя высматривать начал. А потом сразу обратно ушел.
— Ничего, пробьемся, — заверил Гера.
Он подошел к двери и постучал.
— Открыто, — раздалось из-за двери.
Оба милиционера спокойно сидели за столом и курили. Между ними сидела Света. Она уже не плакала, но опухшие глаза и покрасневшие щеки говорили сами за себя.
— Так что следующий раз, девушка, — наставляющим тоном сказал Петров, как бы продолжая прерванный появлением Германа разговор, — обязательно носите с собой паспорт. Время у нас сейчас опасное, постоянные взрывы. Шахидки эти опять же. Естественно, что мы, работники милиции метрополитена, должны быть вдвойне, втройне бдительней: Особенно в час пик, когда все с работы едут. Можете идти.
Света поднялась со стула и, пошатываясь, направилась к выходу.
Оба лейтенанта вопросительно уставились на Германа.
— Имейте в виду, — сказал Городецкий, — три минуты назад я по телефону сделал заявление в УСБ. Мой звонок официально зарегистрирован. Кроме того, я не намерен так просто оставить это дело. В ответ на ваши противоправные действия завтра же на стол вашего начальства ляжет жалоба.
— На что жаловаться будете? — иронично поинтересовался Петров. — На бдительность сотрудников милиции метрополитена?
— Жаловаться будем на незаконное задержание и сексуальные домогательства, — сказал Герман.
— А никаких домогательств не было, — Петров придал лицу удивленное выражение. — Светлана, — окликнул он девушку, — разве были какие-то домогательства?
— Не было, — тихо откликнулась Света. — Я могу идти?
— Конечно, идите, — радушно предложил Петров. — Я же вас отпустил. Ну вот видите, — Петров недоуменно развел руками, — ничего не было. Хотя если вы все-таки хотите писать жалобу — пишите. Это право любого гражданина.
— Напишу, — пообещал Гера.
Когда студенты покинули отделение, какое-то время там стояло молчание. Первым тишину нарушил Петров:
— Бойкий паренек.
— Таких бойких пареньков, — отозвался Цигикало, — в асфальт закатывать надо. А потом ходить по ним сверху.
Не сговариваясь, все трое молча вышли на улицу. Света двигалась как сомнамбула. Оказавшись на улице, в молчании дошли до скамейки. Здесь у Светы началась истерика. Она кричала, что в общежитие больше не вернется и завтра же уезжает домой. Когда истерика закончилась, Света рассказала обо всем, что произошло в отделении.
— Подонки, — отреагировал Герман. — Они за это ответят. Завтра же подадим жалобу.
— Гера, я не стану писать жалобу, — твердо сказала Света.
— Этого нельзя так оставлять.
— Ты не понимаешь. Они же меня убьют. Найдут и убьют. Они ни перед чем не остановятся.
Гера, ища поддержку, посмотрел на Васю Авдеева, но тот лишь молча курил, глядя в землю.
Приехав к Герману домой, Света тут же отправилась спать, предварительно приняв душ и выпив успокаивающее, которое нашлось в домашней аптечке. Когда она уснула, Гера с Василием ушли на кухню, плотно закрыв за собой дверь.
— Ну что собираешься делать? — спросил Авдеев.
— Все то же, — отозвался Гера. — Надо только узнать как.
Через несколько минут он уже набирал номер Виноградова.
— Алло, Георгий Анатольевич? Добрый вечер, это Герман Городецкий. Извините, за беспокойство. Просто очень важное дело.
…Полночи друзья просидели за Гериным компьютером, составляя заявление. К трем часам ночи было составлено два идентичных заявления с жалобой на противоправные действия сотрудников милиции. Одно за подписью Германа Городецкого, второе — за подписью Василия Авдеева. В заявлении присутствовали «сексуальные домогательства в отношении третьего лица», «применение физической силы», «угроза расправы».
На следующий день, после предварительного разговора со Светой, экземпляры обоих заявлений были посланы сразу в два ведомства — в Московскую прокуратуру и в Генеральную. И там, и там имелись управления Транспортной прокуратуры. На всякий случай Гера с Васей решили подстраховаться. Как говорится, больше не меньше.
Еще через день обоих друзей вызвали в Московскую прокуратуру. Следователь внимательно расспросил обоих о произошедших событиях. В течение рассказа он время от времени заглядывал в разложенные перед ним документы и согласно кивал головой.
— Да, все так и было, — сказал он. — Получив ваши заявления, мы сразу проверили данные камер наблюдения. Там зафиксировано и задержание этой девушки, и ваш разговор с сотрудником милиции. Задержание, безусловно, было произведено в нарушение закона. Так что не волнуйтесь, оба сотрудника уже получили по строгому выговору. От лица сотрудников Прокуратуры метрополитена благодарю вас за проявленную бдительность.
Друзья выслушали эту тираду молча.
— Простите, — сказал Герман, — а то, что ее чуть не изнасиловали, — это нормально? За это они даже строгого выговора не получили?
— Ну знаете, — развел руками следователь. — Никаких свидетельств этого инцидента нет. Вы это видели, молодой человек? Нет. А от потерпевшей даже заявления нет.
— А вы понимаете, что она боится писать заявление? Ее запугивали! — взвился Городецкий. — Ей угрожали расправой. Она теперь даже на улицу выходить боится.
— Нет, вы тоже меня поймите, — сказал следователь. — Я не могу завести дело на пустом месте. Просто потому что мне об этом кто-то сказал. Доказательств же нет. Вот мы проверили камеры — да, факт незаконного задержания налицо. А здесь что? Одни слова. К сожалению, такие случаи каждый день происходят. Впрочем, если вы хотите, я могу вам дать пустые бланки заявлений — на тот случай, если вы еще что-нибудь обнаружите. Все-таки заявление от потерпевшей — более весомая улика.
Следователь достал из папки несколько отпечатанных бланков и протянул их через стол Герману.
— Хотя на самом деле, — следователь потер лоб, — не думаю, чтобы это имело особый смысл. Вон у меня в шкафу две нижние полки с аналогичными заявлениями, — он показал рукой на шкаф, забитый множеством черных папок. — Тоже в основном либо сексуальные домогательства, либо взятку вымогали. Беда в том, что доказать это практически нереально? До суда в лучшем случае десятая часть доходит.
— Но ведь доходит?
— В основном когда с поличным. Сейчас как раз одного начальника по сто тридцать первой судят.
— Изнасилование, — сказал Герман.
— Ага, — кивнул головой следователь. — Взяли в таком виде, что даже отпираться не пробовал. Так что смотри, если еще кого-нибудь найдешь, приноси написанные заявления. После этого вызовем потерпевших на допрос, попробуем разобраться.
Герман встал и молча направился к двери. Василий поднялся и последовал за ним. У выхода Герман остановился и повернулся к следователю:
— А вы никогда не думали поставить камеры не только снаружи отделений милиции, но и внутри. Чтобы следующий раз доказательства были.
На улицу оба вышли в подавленном настроении.
— И что теперь? — спросил Авдеев.
Герман, сжав губы, молчал. Потом жестко улыбнулся:
— Как говорил кто-то из древних, хочешь, чтобы было хорошо, сделай это сам.
8
Перед тем как звонить оперативнику Андрееву, Дима, следуя совету главного редактора, решил вначале как следует подготовиться. Но желания лезть с утра в Интернет не было никакого, Дима по личному опыту знал, что, сев за компьютер, он отойдет от него только вечером. Поэтому с утра решил съездить на рынок, ознакомиться, так сказать, с ассортиментом, а заодно, прикинувшись покупателем, пообщаться с продавцами.
По идее, лучше всего было бы ехать на «Горбушку», но сегодня суббота, а следовательно, там будет не протолкнуться. Надо было искать какие-нибудь другие варианты.
Припоминая известные ему рынки, где активно торговали «пираткой», Дима сделал большую чашку растворимого кофе и, выудив из лежащей на столе пачки сигарету, вышел на балкон.
По Ленинскому проспекту в обе стороны двигались потоки машин, хотя они были не такими плотными, как в будничные дни. Дима сделал большой глоток кофе, зажег сигарету и задумался.
Достаточно большой ассортимент был на Савеловской, но все эти палатки находились при входе на рынок аудио- и видеотехники. К тому же там был еще и вещевой рынок, а значит, опять толкучка. Кроме того, на Савеловском торговали преимущественно пиратскими РУЭ с художественными фильмами, а это было не совсем то, что нужно Диме.
Большие рынки были в Митине, в Марьине и Выхине, но для этого пришлось бы переться на другой конец города. Тем более что в Выхине Дима давно не был, а на рынке в Митине, как он слышал, недавно было проведено несколько массивных облав на торговцев пиратской продукцией.