И Вера направилась на запад, стараясь держаться поближе к стенам. Пройдя двести ярдов, она миновала последний дом и увидела яркий шатер, стоящий посреди поля. Расстояние до него не превышало милю. Она в очередной раз огляделась, убедилась, что никто ее не преследует, и двинулась к шатру, то и дело оборачиваясь.
Полмили спустя дорога привела ее в ложбинку, где она повстречалась с пожилой парой, неспешно идущей к городу. Мужчина, одетый в парадный костюм, вероятно, из уважения к отцу Уильяму, шагал, тяжело опираясь на трость. Женщина несла плетеную корзинку, судя по всему, с ленчем, и зонтик. Держа правую руку на поясе, в непосредственной близости от рукоятки пистолета, Вера поздоровалась со стариками.
– Отец Уильям уже закончил проповедь? – спросила она.
– Господи, да нет же! – воскликнула женщина, несомненно, удивленная подобным вопросом. – Я иду домой, потому что мне надо принять лекарство. Потом мы, возможно, немного отдохнем, но обязательно вернемся.
– Раньше мы вас не видели, не так ли? – осведомился старик.
– Нет, – качнула головой Вера. – Я узнала, что отец Уильям пробудет здесь пару дней и решила послушать его. Я с Салинаса Четыре.
– Правда? – спросил старик. – Я слышал, это прекрасная планета.
– Так оно и есть.
– А мы с Сибрайта, – подала голос старушка. – Но прилетели в Пограничье, чтобы заработать много денег.
– Сорок лет тому назад, – хохотнул старик. – Не могу сказать, что мы сильно разбогатели, но Золотой початок – не самое плохое место для тех, кто доживает свой век. И, опять же, отец Уильям регулярно бывает здесь.
– Между прочим, вы позволите предложить вам сандвич? – Старушка подняла корзинку.
– Не надо, благодарю вас, – отказалась Вера.
– Напрасно вы отказываетесь, – гнула свое старушка. – Мы сыты, и дома придется его выбросить, потому что сегодня мы обедаем у друзей.
– Вы очень любезны, но я не голодна.
– Да вы только посмотрите на него. – Старушка завозилась с крышкой корзины. – Вдруг передумаете. У нас и сандвичи, и бисквит, и…
Внезапно уголком глаза Вера уловила какое-то движение и отпрыгнула в сторону.
Старик отбросил трость, которой пытался ударить Веру, и полез в карман. Вера бросилась ему в ноги, что-то хрустнуло, Вера вскочила с пистолетом в руке. Старушка уже достала из корзинки оружие – Вера не могла сказать, пистолет ли это, лазер или сонар, – и прицелилась в нее.
– У вас отличная реакция, дорогая, – улыбнулась старушка.
– И что теперь? – бросила Вера, не обращая внимания на стонущего и корчащегося от боли старика. – Убьем друг друга или заключим перемирие, чтобы вынести раненого с поля боя?
– Я могу подождать подкрепления. Вы же знаете, я могу рассчитывать на помощь.
– Да, я слышала, что вас трое.
Старик стонал все громче.
– Но мой дорогой муж в очень плачевном состоянии, – добавила старушка. – Он ходил с трудом и до того, как вы столь безжалостно сломали ему ногу. Так что выбор у меня небогатый: или тотчас же расправиться с вами, или заключить перемирие.
– Если вы выстрелите, я от вас не отстану.
– Однако точный выстрел в голову лишит вас возможности нанести ответный удар. – Старушка подняла оружие, целясь уже не в грудь Веры, а в ее голову.
– Тогда, может, мне выстрелить первой? – Вера поневоле задумалась, а как бы поступил Каин, окажись он в подобной ситуации, и решила, что охотник за головами не угодил бы в такую ловушку.
– К сожалению, приходится принимать во внимание и этот вариант, – вздохнула старушка. – Пожалуй, мы уже староваты для таких дел.
– А оно у вас не первое?
– Тринадцатое, – не без гордости ответила старушка. – Люди представляют себе наемных убийц такими, как видят на экранах видео: крепкими, жестокими парнями. Мы на этом неплохо зарабатываем. – Она доверительно понизила голос. – Черный Орфей хотел написать про нас, но мы ему объяснили, что единственное наше преимущество – элемент внезапности, так что реклама может оставить нас вне игры. – Она улыбнулась. – Он нас уважил. Иначе и быть не могло, он ведь джентльмен.
Старик попытался перекатиться на спину, жалобно застонал и отключился.
– Хорошо, дорогая, – вздохнула старушка. – Я согласна на перемирие. Мне надо найти врача.
– Не будем спешить. Кто третий участник вашей команды?
– Этого я сказать вам не могу, чтобы не подвергать его жизнь опасности, – отрезала старушка. – Опять же, если он вас не убьет, этим придется заниматься мне после того, как Генри окажут медицинскую помощь.
Вера обдумала ее слова, согласно кивнула.
– Ладно, заключаем перемирие.
– Тогда, пожалуйста, уберите ваш пистолет.
Вера улыбнулась:
– Вы – первая.
– Надеюсь на вашу честь. – Старушка приподняла крышку и бросила свое оружие в корзину.
Вера сунула пистолет за пояс, быстро разоружила старика.
– На вашем месте я бы отвезла Генри в дом и осталась при нем. При нашей следующей встрече мне придется вас убить.
– Вас не затруднит помочь мне перенести его в тень? – Старушка указала на дерево, растущее в двадцати футах. – Не хочу оставлять бедного Генри на солнце. Доктора еще надо найти. Опять же, пока он сюда доберется…
– Вы что, шутите? – изумилась Вера.
– Он может умереть, если будет лежать на самом солнцепеке. Он глубокий старик.
– Этот глубокий старик только что пытался убить меня.
– Бизнес есть бизнес, – пожала плечами старушка. – Но сейчас, как вы видите сами, он не представляет для вас ни малейшей угрозы.
Вера пожала плечами, в какой уж раз удивляясь превратностям судьбы. Это же надо, помогать одному из потенциальных убийц оттаскивать в тень второго!
– Хорошо, но корзинку поставьте на землю.
– Разумеется. – Старушка тут же подчинилась.
Женщины подошли к старику, наклонились, взялись поудобнее, и тут Вера заметила, как одна рука старушки скользнула в карман Генри. Перехватила запястье в тот самый момент, когда старушка вытаскивала из кармана нож.
– Я думала, мы заключили перемирие, – нехорошо улыбнулась Вера.
– Прежде всего бизнес. – Старушка покраснела от усилий, пытаясь вырваться. – И что вы теперь со мной сделаете?
– Убивать вас я, во всяком случае, не собираюсь. Пока! – бросила Вера. – Давайте сначала оттащим бедного Генри в тень. Но предупреждаю – не пытайтесь выкинуть какой-нибудь фортель. Больше пощады не будет.
Как только старик оказался под деревом, Вера повернулась к его жене, выхватила пистолет.
– Повторяю вопрос. Как мне узнать третьего убийцу?
– Профессиональная этика не позволяет мне ответить на него. Кроме того, если вы меня застрелите, он скорее всего услышит выстрел и поймет, где вы находитесь.
– Это справедливо, – кивнула Вера и с силой пнула старушку в колено. Ноги старушки подогнулись, она с криком повалилась на землю. Вера отступила на шаг. – Надеюсь, это выведет вас из игры, хотя бы до вечера.
Вера подошла к корзине, достала из него термос, отвернула крышку, увидела, что он полон ледяного чая. Вернулась к старушке, которая всхлипывала, обхватив руками ушибленное колено.
– День жаркий. Возможно, вы умрете от жажды, прежде чем вас кто-нибудь найдет.
Старушка продолжала всхлипывать.
– Скажите мне, как выглядит Номер Три, и я отдам вам термос.
Старушка подняла на нее переполненные слезами глаза:
– Делайте, что хотите. Своих я не предаю.
– Даю вам последний шанс. Свободного времени у меня нет.
Старушка покачала головой.
Вера пожала плечами, отшвырнула термос ярдов на тридцать. Вновь подошла к корзине, достала оружие, положила в сумку и зашагала к тенту.
Вошла. Широкий проход разделял сорок или пятьдесят рядов. Ни одного свободного места, за исключением нескольких последних скамей. Впереди на возвышении стоял громадный мужчина. Его зеленые глаза свирепо оглядывали аудиторию. Рыжие волосы и бороду обильно тронула седина. На черной перепоясанной сутане блестели отполированные рукоятки двух бластеров, торчащих из кобуры.
– И если рука твоя оскорбит тебя, отсеки ее. – Густой баритон отца Уильяма проникал в самые дальние уголки тента. – Ибо Господь не просто идеал, не просто объект поклонения, не просто Создатель. – Он выдержал паузу, дабы усилить эффект последних слов. – Никогда не забывайте, дети мои, что Господь еще и хирург. И Он не пользуется мечом искупления грехов, у Него в руках скальпель справедливости!
Вера села в предпоследний ряд.
– Да, дети мои, – продолжал отец Уильям, – мы говорим о болезни. Не о болезни тела, ибо это епархия врача, но о болезни души – епархии Господа нашего и Его временных эмиссаров, которым Он дозволяет представлять Его.
Отец Уильям потянулся к стакану, наполненному синей жидкостью, жадно глотнул, заговорил вновь:
– У них много общего – у души и тела. Прежде всего, они могут порадовать Господа. Тело – будучи плодовитым, умножающим число тварей Божьих, душа – возносящей Ему молитвы, восхваляющей Его. Но на этом общность их не заканчивается. И тело, и душа подвержены болезни. И поначалу их гниение может оставаться незаметным для глаз как человека, так и Бога.
В тент вошел высокий худой мужчина с большими усами и бакенбардами. Поискал свободное место, подошел к Вере.
– Вас не затруднит немного подвинуться?
Вера сдвинулась влево, мужчина сел рядом.
– Хотел прийти пораньше, да сломался один из комбайнов. – Он словно извинялся за опоздание. – Много я пропустил?
Она покачала головой, приложила палец к губам.
– Извините, – пробормотал мужчина.
– Если тело подвергается легкому заболеванию, что мы делаем? – Проповедник оглядел прихожан, словно ожидая ответа. Но никто не решился открыть рта. – Мы даем ему антибиотики. Если болезнь более серьезна, в ход идут другие лекарства. – Отец Уильям оперся руками о поручень, бегущий вокруг возвышения. – А что мы делаем, если тело поразил рак? – Он рубанул воздух правой рукой. – Мы вырезаем опухоль! – прокричал он.
Глубоко вдохнул, медленно выдохнул.
– А как насчет души? Что мы делаем, когда она заболевает? Как нам лечить ее антибиотиками? Как отсечь часть, прежде чем болезнь захватит ее всю? Ответ прост. Нам это не под силу, потому что такое просто невозможно. Когда дело касается души, дети мои, полумеры не срабатывают. Ваше тело – всего лишь костюм, который вы носите один миг, а вот душа – тот наряд, в котором ходить вам целую вечность. Так что здесь вы не можете позволить себе рисковать. Вы не можете дать душе антибиотики и прописать ей две недели постельного режима, потому что у нее нет кровеносной системы и она не может лежать. Душа слишком важна для вас, чтобы лечить ее полумерами. – Отец Уильям повысил голос. – Всегда помните: легких болезней души не существует! Для болезней души нет деления на серьезные и тривиальные, на смертельные и несмертельные. Есть просто болезнь, и при ее появлении не остается ничего другого, как вырезать ее святым клинком Божьим!
Внезапно Вера почувствовала, как ей в бок уперлось острие ножа.
– Молчите и не двигайтесь! – прошептал высокий мужчина.
Отец Уильям откашлялся.
– Некоторые из вас захотят узнать: каким образом такая хирургическая операция может излечить душу? Что ж, дети мои, это чертовски хороший вопрос… и ответ вам не понравится, ибо он суров, как гнев Господа. – Вновь театральная пауза. – Больной душе здоровой уже не стать! – Глаза отца Уильяма метали молнии. – Вы надеетесь обмануть Бога насквозь фальшивым раскаянием? Ха! – И система громкой связи наполнила шатер пренебрежительным смехом.
– Так почему мы должны идти на хирургическое вмешательство? Потому – и это главное, дети мои, – мы должны действовать быстро, дабы болезнь не распространилась на другие души. Мы должны остановить зло, расползающееся, словно раковая опухоль, с одной души на другую!
– Я могу позвать на помощь, – шепнула в ответ Вера.
– Вы можете закричать, – кивнул высокий мужчина. – Но я гарантирую, что ваш крик быстро перейдет в стон.
– Я не скажу вам ничего нового, – продолжал отец Уильям. – Что сделал Господь, когда болезнь поразила жителей Содома? Он вырезал эту раковую опухоль. Он не стал сидеть рядом с пациентом и лечить его болезнь. Он воспользовался ножом! Что сделал Господь, когда увидел, что весь мир проникся злом? Разве Он прибег к микрохирургии? Да нет же! Он сорок дней и сорок ночей поливал мир дождем!
Отец Уильям черным носовым платком вытер с лица пот.
– Скоро он объявит перерыв, – прошептал мужчина. – Тогда вы встанете и медленно пойдете к выходу. Я буду идти чуть сзади. – И для убедительности он надавил на нож.
– С чего мне слушаться вас? – также шепотом ответила Вера. – Вы все равно меня убьете.
– Смерть может быть быстрой и легкой или долгой и мучительной. Выбор за вами. А третьего не дано.
Она подумала о том, чтобы рвануться к двери, но мужчина прочитал ее мысли и схватил за руку. Вера лихорадочно искала выхода, но приемлемого решения не находилось. Одно она знала твердо: изображать овцу, покорно идущую на бойню, она не станет. Если уж ему суждено убить ее, пусть убивает прямо здесь, в присутствии двух тысяч свидетелей. С другой стороны, действовал он с согласия и одобрения Бродяги. И Вера резонно предполагала, что убийцу никто не схватит и ни один из свидетелей не даст показаний.
– Вы думаете, что, некоторые люди уже поняли, как должно вести себя, не так ли? – вопросил отец Уильям. – Вы думаете, до них дошло, что они не могут пустить пыль в глаза Господу, что им не скрыть болезнь от диагностической аппаратуры Его божественной клиники?
Он окинул сидящих перед ним грозным взглядом.
– Вы, возможно, так и думаете, но некоторым людям ученье не впрок.
Внезапно отец Уильям побагровел от ярости.
– Вы думаете, им хватает ума хотя бы в доме Господнем воздерживаться от своего сатанинского занятия? – проревел он, выхватывая бластер и стреляя в направлении Веры.
Кто-то закричал, послышались проклятья, большинство, в том числе и Вера, повалились на пол.
Переполох длился секунд тридцать. Потом люди начали подниматься, спрашивая друг друга, что произошло. Встала и Вера, чтобы увидеть, что высокий худощавый мужчина мертв. Выстрел отца Уильяма выжег ему левый глаз.
– Не прикасайтесь к нему! – прогремел отец Уильям, когда остальные прихожане заметили жертву. – Это разыскиваемый преступник. Он принадлежит мне и Господу.
Пастырь оглядел аудиторию.
– Господь смотрит на мир моими глазами, слушает моими ушами, так что от нас не скрыться никому. – Опять многозначительная пауза. – Господь укрепляет мою руку и нацеливает мое оружие. Да благословенно будет имя Господа!
Он сунул бластер в кобуру.
– Я демонстрирую вам наглядный урок, дети мои… как зло может обратиться в добро. Я сниму скальп с этого грешника и передам его в соответствующие инстанции, так что мертвым он послужит Господу куда лучше, чем живым. – Отец Уильям наклонил голову. – Молча помолимся за черную душу этого несчастного и пожелаем Сатане воздать ей по заслугам.
Отец Уильям проповедовал еще с полчаса, не обращая внимания на труп. Упор делался на Судный день, до которого, по мнению отца Уильяма, оставалось не так уж много времени.
Наконец он закончил проповедь, объяснив, что вынужден поставить точку как из уважения к мертвому, так и по более прозаической причине: скорого закрытия почтового терминала Демократии. После чего послал молодого парнишку из Трейдтауна по рядам с платиновой кружкой для сбора пожертвований и не отпустил паству, пока каждый не внес свою лепту.
– Жду вас здесь завтра утром, – объявил отец Уильям, когда юноша вернулся с кружкой, заполненной деньгами. – Тема завтрашней проповеди – «Секс и грех», поэтому я рекомендую оставить детей дома. Позвольте поблагодарить вас за щедрые пожертвования. Если завтра кто-нибудь принесет пару шоколадных пирожных, я также найду им достойное применение. – Внезапно он ткнул пальцем в Веру. – А вы задержитесь, достопочтенная дама. Нам есть о чем поговорить.