Конечно, она могла бы сообщить телепортированным сюда агентам о смерти Мэтсона, но что это меняет? Перед ней стоял вопрос, как действовать дальше. Неужели восемнадцать лет дожидаться прибытия «Омфала» с Рахмаэлем бен Аппельбаумом? Но тогда все успеет потерять смысл. По крайней мере для них и нынешнего поколения.
К ней подбежали двое, и один пронзительно с искаженным от страха лицом выкрикнул: «Корова взобралась на небеса!»
– Играет кот на скрипке, – отрешенно отозвалась она. – Я не знаю, что делать. Мэтсон мертв, его большой передатчик уничтожен. Мэта ждали, я привела их прямо к нему. Увы. – Смотреть в лица агентам организации Фрея не могла и уставилась куда-то мимо них. – Даже если мы применим свое оружие, они смогут уничтожить нас всех до последнего.
– Но можно пощипать их, – возразил один из полицейских, пожилой полный ветеран, закаленный в войне 92-го года.
– Да, попытка не пытка, мисс Холм, – согласился его напарник с саквояжем в руке. – Отправьте сигнал. У вас есть передатчик?
– Нет, – сказала Фрея, но они поняли, что она лжет. – Нет смысла, – продолжала она. – Лучше попробуем сойти за настоящих эмигрантов. Пусть нас призовут в армию и разместят по казармам.
– Но стоит им осмотреть наш багаж, мисс Холм, и они все поймут, – возразил пузатый ветеран с суровыми глазами. – Вынь его оттуда, – сказал он напарнику.
На глазах у Фреи опытные агенты «ОбМАН Инкорпорэйтед» собрали маленькое замысловатое оружие неведомого ей типа, очевидно, извлеченное из Архива новейших вооружений.
– Отправьте сигнал о начале сражения, – спокойно обратился к ней молодой агент. – Не выключайте его, чтобы наши люди слышали его по мере их появления здесь, на планете. Будем драться здесь – сейчас, пока нас не успели разделить.
Она. Нажала. Сигнальную кнопку. Затем тихо заговорила:
– Я попробую отправить сообщение на Терру через «Телпор». Возможно, оно проскочит в суматохе. – А суматоха наверняка поднимется, когда агенты «ОбМАН Инкорпорэйтед» получат при высадке сигнал боевой тревоги.
– Сообщение не пройдет, – возразил старина-ветеран с суровыми глазами и глянул на напарника. – Но, если сосредоточиться на передающей станции, мы, возможно, успеем передать через врата «Телпора» видеоинформацию. Даже если нам обоим суждено… – Он повернулся к Фрее. – Сможете направить сюда агентов?
– У меня не осталось макроволновых кодограмм, – созналась она, на сей раз искренне. – Было всего две.
– Ладно, мисс Холм. – Ветеран призадумался. – Видеопередачи через «Телпор» транслируют вон оттуда. – Он указал на изолированное многоэтажное здание без окон, с охраняемым входом; в сером дневном свете она заметила, как поблескивает металлом вооружение часовых. – У вас есть код для частной передачи домой?
– Да. Один из пятидесяти. Эти коды мы с Мэтом выучили наизусть. Я смогу вести звуковую трансляцию через десять секунд.
– Мне нужна оцифрованная картина всего этого, видеосигнал, – сказал, принимая боевую стойку, ветеран-полицейский. – Он обвел рукой окрестный пейзаж. – Нечто такое, что мы могли бы закачать в центральный коаксиальный кабель и прогнать по ТВ. Просто чтобы они тоже обо всем узнали. – Они. Люди там, на родине – простаки по ту сторону врат, с билетом в один конец и восемнадцатью годами ожидания, что почти равняется вечности.
– Назовите код, – попросил молодой агент.
– «Забыла упаковать ирландские льняные платки. Прошу выслать их через «Телпор», – сказала Фрея и пояснила: – Мы с Мэтом предусмотрели все логические возможности. Эта кажется ближайшей. Спарта.
– Так, – согласился старший ветеран. – Режим диктатуры. Угроза соседям. Что ж, географически это недалеко от Афин, хотя и не совсем близко. – Он обратился к напарнику: – Мы сможем войти туда и передать аудиосигнал? – Агент поднял собранное ими оружие.
– Конечно, – кивнул младший напарник.
Старший щелкнул предохранителем.
Фрея заглянула в могилу и вскрикнула; она бежала и бежала без конца, пытаясь уйти от опасности, в которой узнала усовершенствованный тип нервного газа, – но вскоре мысли ее расплылись, и она просто бежала.
Вскоре разбежались и вооруженные часовые, охранявшие постройку без окон.
В результате оба оперативных агента «ОбМАН Инкорпорэйтед», чей метаболизм был ускорен предварительными инъекциями гормонов-антидотов, трусцой приблизились к зданию, на бегу доставая компактные дальнобойные пистолеты с телескопическими прицелами.
Фрея видела их тогда в последний раз – ее окончательно поглотили паника и мрак. В темноте рядом с ней (она различала смутные силуэты) бежали другие люди – она была не одна. «Мэт, – думала она, – ты не создал здесь, на Китовой Пасти, желанного полицейского государства, о чем я постоянно предупреждала тебя. Но теперь это вряд ли под силу даже этим людям. Только бы закодированное сообщение достигло цели. Только бы…»
И только бы на терранской стороне нашелся человек, которому хватит ума, чтобы извлечь из него пользу.
Глава 16
В своем корабле близ орбиты Плутона Ал Доскер получил в обычном порядке сообщение, отправленное Фреей Холм с Китовой Пасти в офис компании «ОбМАН Инкорпорэйтед» в Новом Нью-Йорке.
«ЗАБЫЛА УПАКОВАТЬ ИРЛАНДСКИЕ ЛЬНЯНЫЕ ПЛАТКИ. ПРОШУ ВЫСЛАТЬ ИХ ЧЕРЕЗ «ТЕЛПОР». ФРЕЯ».
Он прошел в тыльную часть корабля, двигаясь лениво, поскольку на таком расстоянии от солнца все казалось хаотическим, замедленным, здесь как бы тормозился ход звездных часов.
Открыв шифровальный ящичек, пилот провел пальцем по индексу «Ф», нашел ключ, принял сообщение и ввел его в компьютер, снабженный бобинами, соответствующими содержимому ящичка. Из щели выползла бумажная лента с печатным текстом. Он прочел расшифровку:
«ВОЕННАЯ ДИКТАТУРА. КАЗАРМЕННАЯ ЖИЗНЬ НА СПАРТАНСКОЙ ОСНОВЕ. ПОДГОТОВКА К ВОЙНЕ С НЕИЗВЕСТНЫМ ПРОТИВНИКОМ».
С минуту постояв на месте, Доскер взял исходное шифрованное послание и снова прогнал его через компьютер. Затем опять прочел, но там ясно и недвусмысленно говорилось то же, что и прежде. Сомнения отпали, поскольку Мэтсон Глэйзер-Холлидей лично программировал устройство.
«Вот оно что, – подумал Доскер. – И это из пятидесяти вероятностей диапазоном от Элизиума до преисподней». Грубо говоря, ситуация топталась на полдороге к преисподней. В общем, почти оправдались его худшие ожидания.
Значит, теперь мы знаем.
Знаем… но доказать не можем.
Невероятно, но клочок ленты с шифрованным сообщением был абсолютно бесполезен. Его просто некому было вручать.
Их организация, «ОбМАН Инкорпорэйтед», обескровлена действиями Мэта, его приказом отправить на Китовую Пасть лучших людей, после чего в Новом Нью-Йорке остались лишь чиновники – и сам Мэт.
Разумеется, где-то в космосе на своем «Омфале» был еще Рахмаэль бен Аппельбаум. Деловито штудирующий древнегреческий.
Вскоре из новоньюйоркского офиса пришла вторая шифровка, которую пилот также ввел в компьютер. Появившийся текст он прочел с ощущением глубокого стыда, ведь он пытался разрушить планы Мэтсона, но потерпел неудачу и теперь тяготился этим.
«НАМ НЕ УДЕРЖАТЬСЯ. ВИВИСЕКЦИЯ НАЧАТА».
«Чем я могу помочь? – гадал он, страдая от бессильного гнева. – Черт тебя побери, Мэтсон, тебе непременно надо было поступить по-своему, жадюга. И ты прихватил с собой две тысячи человек и Фрею Холм, чтобы их перебили там, где мы не в силах им помочь, поскольку «мы» – это пустой звук».
Впрочем, он мог отважиться на последнее усилие, не связанное с попыткой спасти множество терранцев (которые в ближайшие дни и недели проследуют через врата «Телпора» на Китовую Пасть), а нацеленное на спасение того, кто заслуживал избавления от взваленного на себя бремени, оказавшегося никому не нужным, судя по высланным через «Телпор» и «Видфон корп.» зашифрованным посланиям.
Осознавая, что его сигнал мог перехватить спутник-наблюдатель ООН, Ал Доскер отправил на «Омфал» Рахмаэлю бен Аппельбауму УВЧ-сигнал. Связавшись с «Омфалом», летящим на гиперпространственной скорости за пределами Солнечной системы, Доскер бесцеремонно поинтересовался, как продвигаются у Рахмаэля оды Пиндара.
– Басни даются мне без труда, – донесся до пилота среди помех межсистемного пространства далекий голос, слабые колебания которого ловил вращающийся конус радара на борту корабля Ала Доскера. – Однако вам следовало связываться со мной, – продолжал Рахмаэль, – только в случае…
– …чрезвычайного происшествия, – договорил Доскер. – Шифр, применяемый «ОбМАН Инкорпорэйтед», не поддается взлому, поскольку транслируются необычные данные. Слушайте внимательно, Рахмаэль. – Он продолжал говорить, надеясь, что его слова достигают «Омфала» благодаря сложной системе передачи, основанной на фильтрации полезной информации из шумового потока на основе статистических распределений. – Вам известен анекдот о заключенном, который встает и провозглашает: «Номер третий!» – после чего все хохочут?
– Да, – живо отозвался Рахмаэль. – Потому что номер третий соответствует одному из анекдотов, известных всем зекам, ведь они сидят в тюряге давным-давно.
– Подобным способом закодирована сегодняшняя передача с Китовой Пасти, – сказал Доскер. – У нас декодером работает двоичный компьютер. Вначале мы начинали с подбрасывания монеты на каждую букву алфавита. Решка означала зеро или блокировку врат, орел – единицу или открытые врата. Варианты ноль или единица – вот принцип действия двоичного компьютера. Затем мы изобрели пятьдесят шаблонов сообщений, описывающие возможные условия на той стороне; сообщения были составлены таким образом, чтобы каждое включало уникальную последовательность единиц и нулей. – Он слегка задыхался от волнения. – Я только что получил сообщение, которое после сведения к двоичной системе представления представляет собой число 1110100110011101011000001001101010011100001001111100000111. Данная двоичная последовательность не поддается декодированию, поскольку действует лишь в качестве оного из пятидесяти уникальных сигналов, известных нашему «ящичку» здесь, на моем корабле, – и рассчитано на ленту особого типа. Однако его длина невольно вызывает у криптографов впечатление содержательности.
– А ваша автоматическая включаемая лента… – подхватил Рахмаэль.
– Ее активирует операционная команда «Спарта», – пояснил Доскер и замолчал.
– Режим диктатуры? – послышался голос Рахмаэля.
– Да.
– Против кого?
– Они не сказали. Пришло и второе сообщение, но оно почти ничего не добавило. Разве что в нем недвусмысленно сказано, что они не в силах держаться. Войска уничтожили десятую часть прибывших.
– А вы уверены в подлинности этой информации? – спросил Рахмаэль.
– Только у Фреи Холм, Мэтсона и у меня есть шифровальные ящички, куда можно вводить сообщения с двоичной активационной последовательностью. Очевидно, шифровку отправила Фрея, во всяком случае, она транслировала первое… Они даже не потрудились подписать второе, – добавил он.
– Ладно, тогда я поворачиваю назад, – сказал Рахмаэль. – В моем рейсе больше нет смысла.
– Решать вам. – Доскер подождал, гадая, какое решение примет Рахмаэль бен Аппельбаум, хотя это уже не имело значения, поскольку подлинная трагедия должна была развернуться на расстоянии двадцати четырех световых лет пути от него и не ограничилась бы уничтожением и захватом двух тысяч сотрудников «ОбМАН Инкорпорэйтед», но коснулась бы и тех сорока миллионов, что отправились раньше. И еще самое малое восьмидесяти миллионов, которые последуют за ними и кому помочь невозможно, ведь, несмотря на знание обстановки по эту сторону врат «Телпора», у пилотов нет средств оповещения населения с помощью СМИ…
Пока Доскер размышлял над этим, три ооновских корабля-преследователя, похожие на черных скользящих рыб, бесшумно подошли к нему на огневую дистанцию и выпустили ракеты, после чего его корабль, принадлежащий «ОбМАН Инкорпорэйтед» разлетелся градом осколков.
Оглушенный, безвольный пилот в скафандре с автономным запасом воздуха, тепла, воды, с радиопередатчиком, контейнером для мусора и тубами с пищей дрейфовал в пространстве, как ему казалось, вечно. При этом его посещали приятные мысли о планете, покрытой зелеными лесами, о женщинах и беспечных пикниках, хотя одновременно он сознавал, что жить ему, возможно, осталось совсем недолго, а заодно гадал, уничтожен ли «Омфал» кораблями ООН под стать его космолету. Очевидно, системы слежения их бдительного главного пульта запеленговали радиоволну, но засекли ли они сигнал Рахмаэля, работавшего на другой частоте? Доскеру оставалось молиться, чтобы этого не произошло, чтобы жертвой оказался только он…
Он продолжал надеяться, когда корабль-преследователь приблизился к нему и выслал напоминающее робота устройство; оно некоторое время возилось с пилотом и наконец сумело осторожно обхватить его, не повредив скафандра. Почему бы им просто не проколоть оболочку его скафандра, не выпустить из него воздух и тепло и не оставить труп дрейфовать в космосе?
Это поразило Доскера. И зачем открывается люк корабля-преследователя, в который его просунули, словно спеленатую сетью добычу? Вскоре люк захлопнулся, и он ощутил искусственную гравитацию, поддерживаемую внутри дорогого сверхсовременного космолета. Полежав некоторое время, пилот вяло поднялся на ноги.
Стоявший перед ним вооруженный старший офицер ООН сказал:
– Снимите скафандр. Ваш аварийный скафандр. Понятно? – Он говорил с сильным акцентом и, судя по замеченной Доскером нарукавной повязке, входил в Нордическую лигу.
Доскер предмет за предметом снял аварийную экипировку.
– Похоже, вы, готы, контролируете ситуацию, – сказал Доскер. «Во всяком случае, в ООН», – мысленно добавил он, гадая насчет положения на Китовой Пасти.
– Сядьте, – продолжал офицер, не сводя с него лазерного пистолета. – Мы возвращаемся на Терру. Nach Terra, versteh’n? – Позади него за пультом управления сидел еще один невооруженный служащий ООН, корабль на высокой скорости шел к третьей планете, и Доскер предположил, что путь до нее займет не более часа. – Генеральный секретарь пожелал говорить с вами лично, – сказал офицер. – Извольте расположиться здесь и ждать. Хотите почитать журнал? Или посмотреть развлекательную кассету?
– Нет, – отказался Доскер и присел, уставясь перед собой отсутствующим взглядом.
– Мы запеленговали «Омфал» по его несущей волне, как и ваш корабль.
– Недурно, – саркастически заметил пилот.
– Впрочем, с учетом расстояния нам понадобится несколько дней, чтобы догнать его.
– Но вы его догоните, – сказал Доскер.
– Несомненно, – подтвердил офицер ООН с сильным шведским акцентом и кивнул. У него не было сомнений. У Доскера – тоже.
Единственной проблемой оставался фактор времени. По словам офицера, им требовалось несколько дней, не более. Пленник продолжал сидеть, глядя прямо перед собой, а корабль-преследователь ООН тем временем несся к Терре, к Новому Нью-Йорку и Хорсту Бертольду.
В штабе ООН в Новом Нью-Йорке ему устроили доскональный медосмотр: врачи и медсестры присоединяли к нему один за другим всевозможные датчики, изучая их показания, но не обнаружили никаких внедренных под кожу устройств.
– Вы замечательно перенесли выпавшие вам суровые испытания, – сообщил Доскеру главный врач, когда пациенту вернули вещи и позволили в очередной раз одеться.
– Что теперь? – спросил пилот.
– Генеральный секретарь готов увидеть вас, – коротко ответил врач, делая пометки в карте, и кивнул в сторону двери.
Одевшись, Доскер медленно подошел к двери и открыл ее.
– Прошу поспешить, – произнес Хорст Бертольд.
– Зачем? – спросил Доскер, закрывая за собой дверь.
Сидевший за старинным дубовым столом генеральный секретарь ООН поднял на него взгляд, это был грузный рыжий мужчина с узким длинным носом и бесцветными тонкими губами. Несмотря на мелкие черты, у него были мощные плечи, руки и грудная клетка, словно накачанные бесчисленными паровыми ваннами и гандболом, мышцы ног выдавали замечательное спортивное детство с пешими прогулками и многомильными велосипедными поездками – этот человек, по натуре бродяга, был прикован работой к столу, но тосковал по открытым просторам, которых отныне не существовало. Абсолютно здоровый физически, решил Доскер. Как ни странно, но, несмотря на предубеждение, Бертольд произвел на пилота хорошее впечатление.