Иверс подошел к Гиббонсу и сказал ему на ухо:
— Извини, Берт, но это распоряжение из Вашингтона. Я, право же, ничего не могу поделать. Потерпи несколько недель, что-нибудь придумаю.
Гиббонс закусил верхнюю губу. Он прекрасно знал, что придумает Иверс, — как всегда, ничего.
Каммингс смотрела, как Тоцци морщится и корчится, усаживаясь поудобнее в кресле-каталке.
— Агент Тоцци, можно задать вам вопрос?
— Конечно. Задавайте.
— Где вы будете завершать лечение?
— То есть куда я сейчас поеду?
— Да.
Тоцци пожал плечами:
— Домой. Куда же еще?
Она поглядела на Иверса:
— Вы полагаете, это разумно? На агента Тоцци напали с оружием. Возможно, хотели убить. Решительный человек будет преследовать свою цель до конца.
Иверс поднял брови:
— В этом есть смысл.
Лоррейн прикрыла ладонью рот:
— О Господи...
Тоцци потряс головой:
— Тот человек был просто грабителем. Никто не собирается меня убивать.
— Но вы же не знаете этого наверняка.
— Абсолютно уверенным нельзя быть ни в чем, но логически...
— Доктор Каммингс права, — перебил его Иверс. — На какое-то время я помещу тебе в квартиру охранника.
Негритянка поправила очки.
— Если у вас такая нехватка людей, то, может, не стоит превращать в обычного охранника кого-то из агентов. У меня есть другое предложение.
— Какое же?
— Я живу в нескольких кварталах отсюда, в квартире своей однокурсницы из Барнард-колледжа.
Гиббонс бросил взгляд на Лоррейн. Услышав о Барнард-колледже, она просияла. Теперь ее отношение к Каммингс изменится к лучшему, как к выпускнице того же учебного заведения, в котором училась она сама.
— Тоцци до поправки может пожить в квартире моей подруги, а я поживу у него.
Иверс потер подбородок:
— Мне только что привели целый список гангстеров, могущих желать его смерти. Может, тот человек был послан убитьТоцци. Майк, ты сам говоришь, что абсолютно уверенным нельзя быть ни в чем.
— Поверьте, — повторил Тоцци, — этот человек не убийца. Будь он профессионалом, то не стал бы терять времени. Все произошло бы так быстро, что я не увидел бы его.
Каммингс скрестила на груди руки.
— Возможно, на сей раз пошлют человека, лучше знающего свое дело.
Тоцци уперся костылем в пол и развернул кресло-каталку так, чтобы сидеть лицом к ней.
— Вы очень любезны, доктор Каммингс, но как же быть с вами? Что, если кто-то явится ко мне на квартиру, ища меня, а найдет вас? Думаете, просто повернется и уйдет?
— В таком...
У Каммингс был ответ, но Лоррейн перебила ее:
— Можете пожить у нас, доктор Каммингс. Свободная комната есть.
Гиббонс молча уставился на жену. Не стой между ними Иверс, он бы задушил ее на месте. Гостей он терпеть не мог, и Лоррейн это знала.
— Я не могу навязываться вам, профессор Бернстейн.
Гиббонс облегченно вздохнул. Правильно. Не навязывайся ко мне в дом, черт возьми.
Лоррейн любезно улыбнулась и покачала головой:
— Это не навязчивость. Мы собирались взять к себе Майкла, но, мне кажется, так будет лучше для всех. Майкл сможет оправиться от раны, не теряя своей драгоценной независимости, а Гиббонс вечером подготовит вас к завтрашней работе. Вы сразу полностью погрузитесь в дело.
Гиббонс оскалил зубы. Я погружу полностью вас обеих. И не отпущу, пока не перестанете пускать пузыри.
— Это надо обмозговать, — сказал он.
Иверс пожал плечами:
— По-моему, отлично. А как на твой взгляд, Тоцци?
Тот бросил на Иверса раздраженный взгляд:
— Я лишь хочу оказаться дома и какое-то время пожить в одиночестве. Моя квартира в Хобокене гораздо спокойнее любой гринвич-виллиджской. Больше подходит для отдыха. И я плохо сплю в незнакомых местах. Понимаете?
— Можешь прекрасно отдохнуть и в Гринвич-Виллидж, — сказал Иверс. — Поживи несколько дней, увидишь.
Тон его красноречиво свидетельствовал, что у Тоцци нет выбора.
— Тоцци! Слава Богу, ты еще здесь.
Стэси Вьера вошла в палату грудью вперед. На ней была черная кожаная куртка поверх блестящего трико в диагональную красно-бело-черную полоску. Отбросив за плечо гриву длинных бронзовых кудрей, она присела на корточки перед креслом-каталкой, чтобы голова ее и Тоцци находились на одном уровне. Зад ее выглядел тоже неплохо.
— Я рада, что застала тебя до выписки. Рой сообщил, что тебя увезли в эту больницу. Я позвонила, хотела справиться, как ты себя чувствуешь, а мне сказали, что ты выписываешься. Может, лучше остаться на несколько дней? Рой намекнул, что ты вроде бы живешь один. Не стоит возвращаться в пустой дом. Одиночество создает дурную энергию, а это замедляет выздоровление.
— Что вы говорите?
Лоррейн поглядела на Стэси свысока.
Каммингс метнула взгляд на Лоррейн:
— Дурную энергию?
Иверс кашлянул и прикрыл ладонью рот. Он старался не смотреть на бюст Стэси.
— Вот как... очень мило, Стэси, что ты беспокоишься обо мне. Я... э... ценю это.
Она глянула ему в глаза:
— Я оченьбеспокоюсь о тебе. Господи, у тебя же огнестрельная рана.
— Э... да. — Тоцци пришел в замешательство. Он не знал, как реагировать на эту заботу. Заметив, что все глаза устремлены на девушку, он стал представлять ей присутствующих. — Стэси, это мой начальник, Брент Иверс. Гиббонса ты знаешь. Это моя двоюродная сестра Лоррейн. А это доктор Мадлен Каммингс.
— Привет! — Стэси встала и перебросила волосы через плечо, словно демонстрируя модель прически, небрежно и соблазнительно.
Гиббонс делал усилие, чтобы не пялиться на нее; что правда — то правда, на эту девушку стоило посмотреть.
Иверс с любезной улыбкой пожал руку Стэси, но Лоррейн и Каммингс глядели на нее, будто стражи границы.
Внезапно Лоррейн обернулась и пронзила взглядом Гиббонса, словно прочтя его мысли. Каммингс тоже. Гиббонс выдал ответный взгляд. Если он в чем-то и не прав, это касается только его жены и его самого. А этой особе чего соваться?
Стэси, очевидно, ощутила дурную энергию, которую они излучали, потому что вид ее стал слегка испуганным.
— Не обращай внимания на этих женщин, — подбодрил ее Гиббонс. — Они учились в Барнард-колледже.
— Правда? — Девушка повернулась к стражам границы, и от этого движения рассыпались ее волосы. Она вновь отбросила их тем же элегантным движением. — Господи, и я тоже. Окончила в прошлом году.
Потом, проведя рукой по волосам, с изумлением поглядела на Лоррейн и Каммингс.
— Привет, бывшие студентки.
На лице Гиббонса появилась злобная усмешка. Стражей границы признание Стэси не обрадовало. Да и его, собственно, тоже. При мысли, что ему придется полтора месяца делить жилье с ними обеими, лицо у него вытянулось. Он уперся костяшками пальцев одной руки в ладонь другой и стал смотреть, каким бы суставом хрустнуть, но все они уже отхрустели.
Черт.
Глава 5
В коридоре пахло гнилыми фруктами, на стенах были выведены пульверизатором такие причудливые буквы, что Сол не мог составить из них слов. Видимо, детские имена, решил он. Дети вечно их пишут. Где-то в этой трущобе громко звучал стереопроигрыватель. Сол расслышал мерзкую музыку в стиле реп. Слов песни тоже было не разобрать. Два часа ночи, а какой-то ненормальный крутит эту гнусную какофонию. Идя вслед за Чарльзом в квартиру этого негритоса, он тряс головой. Под ногами что-то хрустело. Сол нахмурился. Эти люди живут, как скоты.
Чарльз звякнул большим кольцом с ключами, прикрепленными цепочкой к его ремню.
— Надеюсь, он в норме. Хотя пилюли нужно было дать два часа назад.
— Хорошо бы, — буркнул Сол. Эмерик ему был необходим. Весь план держался на нем.
— Если он совсем спятил за это время, твоя вина, — сказал Чарльз. — Незачем тебе было выходить сегодня ночью. Потеря времени, и только. Мы ничего не успеем сделать.
— Нет, это вина твоих приятелей, Рамона и Бакстера. Чего тянули так долго? Вы должны были выпустить меня в полночь.
— Я уже объяснял, Сол. Фараоны привезли из Ньюарка парня, который застрелил жену и хотел покончить с собой. Мы не знали, что они приедут. А при фараонах тебя не могли выпустить.
Чарльз свернул в другой длинный коридор.
— Черт возьми. Где же твоя квартира? Солу не терпелось увидеть Эмерика. Он хотел убедиться, что с психом ничего не стряслось.
Чарльз принялся на ходу перебирать ключи.
— Знаешь, Сол, я прав. Тебе незачем было сегодня выходить.
— У меня много дел. Ты мне твердишь, что Эмерик создает для тебя проблемы. Я должен немного поговорить с ним. А Донни должен выслушать, хоть он и псих.
Сол закусил нижнюю губу. Эмерика нужно привести в норму, пусть ненадолго. Если он будет полным психом, никто не поверит, что он совершил все убийства, намеченные Солом, Нужно обладать хотя бы проблесками разума, чтобы застрелить четверых и обозначить пулями крест.
— Поговорить, вот как? Думаешь, с Донни управляться легко? Погоди. Увидишь.
Чарльз остановился перед исцарапанной металлической дверью. Номер с нее исчез, но остался контур после давней окраски: 5Л.
Отперев, Чарльз приоткрыл дверь на несколько дюймов и приблизил к щели губы:
— Донни. Донни. Это я, Чарльз. Вернулся. — И обернулся к Солу. — Нужно предупредить его, что я здесь. Если неожиданно появиться, поднимет крик.
Сол увидел, что внутри горит свет.
— Это я, Донни. Вернулся.
Чарльз распахнул дверь полностью, и им обоим открылось зрелище.
— Что за...
— Черт возьми!
Сол зажмурился от яркого света. Казалось, все светильники в квартире включены, со всех ламп сняты абажуры. Стены гостиной от плинтуса до потолка были увешаны снимками женщин, вырезанными из газет и журналов. Домохозяйки из реклам смесей для тортов Бетти Крокер. Симпатичная телефонистка в наушниках. Мадонна. Раиса Горбачева. Леона Хелмсли. Доктор Рут. Все пригвождены чем попало: кнопкам, булавками, гвоздями, вилками, ножами, штопором, спичками, карандашами, ручками, отвертками — всем, что могло войти в штукатурку стен; и каждая картинка пригвождена четырежды, в лоб, живот и плечи. У лучшей модели месяца из журнала «Плейбой» плечи были пронзены концами раскрытых ножниц. Из живота Мисс Накачивайся на газетной рекламе оздоровительного центра торчал крючок от вешалки, изо лба супруги вице-президента — алюминиевая воронка.
Дональд Эмерик без рубашки сидел на корточках в углу и глядел на Сола с Чарльзом совершенно невинно, будто котенок. Кожа его была очень бледной, тело таким тощим, что грудь казалась вдавленной. Светло-каштановые волосы были всклокочены на темени. По лицу блуждала сентиментальная улыбка, но глаза оставались тупыми, бессмысленными. Он принялся кивать, и волосы его закачались из стороны в сторону, будто гребень петуха.
— Господь доволен, — прошептал Эмерик.
— Черт возьми, Донни, за это я сверну тебе шею.
Чарльз направился к парнишке, но Сол ухватил его за куртку:
— Не трогай. Дай мне поговорить с ним.
Чарльз пожал плечами и отошел:
— Паршивый сопляк.
Его подмывало дать парню затрещину, но Сол не хотел, чтобы Донни расстраивался.
— Принеси ему пилюлю, — велел Сол. — Быстро.
— Надо бы с цианидом, — проворчал Чарльз, отправляясь на кухню.
Когда он вышел, Сол поглядел сумасшедшему в глаза:
— Помнишь меня, Донни?
Тот отвечал ничего не выражающим взглядом.
— Не помнишь? Сола? Из больницы? Мы вместе катались на прошлой неделе. Помнишь? Были в подвале, ты сидел на кушетке, смотрел телевизор?
Сол шагнул вперед, и сумасшедший внезапно испугался. Вскочил на диван и пронзительно завопил:
— Уйди, уйди! Ты нехороший! Ты хочешь меня убить!
— Нет, Донни. Нет. — Сол развел руками, показывая, что ничего не замышляет, но продолжал незаметно приближаться. — Я не хочу тебя убивать. Я твой друг, Донни. Я ничего плохого тебе не сделаю.
— Уйди! Уйди!
Эмерик хотел прижаться спиной к стене, но из нее торчало слишком много всевозможных предметов.
— Перестань вопить, Донни. Уже поздно. Людям надо спать.
Сол подошел ближе. Он хотел схватить маленького психа за шею, повалить на диван и прижать к нему спиной, чтобы можно было вести разговор.
— Иди сюда, Донни. Я хочу поговорить с тобой.
Сол протянул руку, чтобы схватить Эмерика за волосы, но сумасшедший внезапно вспрыгнул на диванную подушку и пнул Сола по руке.
— Ах ты, сукин...
Сол схватил Эмерика за руку, но тот метнулся к нему и опрокинул навзничь. Сол грохнулся на кофейный столик, разбив его, и сильно ударился головой об пол. Его охватила ярость. Захотелось сплющить кулаком нос этому гаденышу. Но он сдержался. Донни был ему нужен.
Чарльз вбежал в комнату:
— Что случилось?
— Он псих, — ответил, поднимаясь, Сол.
— А то я не знаю.
Худенький парень бегал по комнате, вскакивал на мебель и верещал, будто обезьяна в клетке.
— Уйми его, пока никто не вызвал полицию.
Обращаться с сумасшедшим Чарльз умел. Он погнался за Эмериком, зажал в угол и схватил за руку, но тот вырвался, выскочил и с криком взлетел на стул.
Сол подскочил и хотел выбить стул пинком из-под Эмерика, но парень бросился в воздух, словно в полет, и едва не пролетел-таки над головой Сола, однако тот схватил его за лодыжки и повалил на дурно пахнущий ковер.
— Чарльз, помоги. Мне одному не удержать.
— А я что говорил? Без пилюль он становится очень сильным.
Негр навалился на Эмерика.
Эмерик закричал и забился, выпростал одну ногу и стал отбиваться.
Сол получил удар пяткой в лицо, потом снова ухитрился поймать лодыжку Эмерика и прижать его ноги к полу.
— Черт возьми, вдвоем мы тяжелее его фунтов на четыреста.
— Я тебе говорил.
Эмерик издал пронзительный вопль. Сол вздрогнул от неожиданности, и сумасшедший снова вырвался. Потом, неистово колотя ногами, вывернулся из-под Чарльза и отступил к дивану. По пути с груды обломков, бывших кофейным столиком, схватил молоток. Должно быть, он прибивал им картинки.
— Ты нехороший! Уйди! Ты очень нехороший!
Парень неистово размахивал молотком.
Сол помрачнел.
— С чего это он?
— Наверное, вспомнил, как ты убивал Мистретту и Джерри. И перепугался.
— Должно быть. — Сол взял ножку от кофейного столика. — Пилюля у тебя?
— Да. Вот она. — Чарльз разжал руку, капсула лежала на ладони. Сол узнал цвета: в одном конце оранжевые гранулы, в другом — розовые и белые. Торазин. Однако в больнице ему давали капсулы гораздо меньше этой.
— Уйди! Уйди от меня! Ты нехороший!
Глаза Донни были страшными, как у чудовищ в фильмах ужасов.
Сол неотрывно следил за молотком, которым парень махал из стороны в сторону.
— Слушай, Чарльз. Я схвачу его руку, а ты дергай за ноги. Потом сядем на него и затолкаем пилюлю в глотку. Идет?
— Давай попытаемся.
Чарльз сказал это не слишком уверенно, но отошел от Сола и приготовился к нападению.
Сол следил за взмахами молотка. Уловив момент, шагнул вперед, когда Эмерик стал отводить руку назад, бросился и ударил по ней ножкой от стола. Парень завопил, Сол нанес еще один удар, затем ухватился за ручку молотка.
Глаза Эмерика засверкали, рот широко раскрылся. Неожиданно вспомнив Дракулу, Сол испугался и снова вооружился ножкой. Проклятый псих собирался впиться в него зубами. Он уже готов был проломить ему череп, но тут вампир исчез. Чарльз выдернул из-под него покрывало, и Эмерик навзничь упал на диван. Глаза его метали искры.
— Ты нехороший! — пронзительно орал он. — Хочешь убить меня! Ты нехороший!
Сол коленом прижал Эмерику грудь и, отбиваясь от его скрюченных пальцев, всунул рукоятку молотка между его зубами. Парень впился в нее, как бешеная собака.
Иммордино тяжело дышал, по лицу его струился пот. Он чуть не прикончил Эмерика. Мог бы убить его, черт возьми, и окончательно загубить свои планы. Без Эмерика не обойтись. Он должен принять на себя ответственность за убийства Мистретты, Бартоло, Джуси и Тоцци. Парня брали с собой на дело, чтобы оставить где нужно отпечатки его пальцев. Эмерик — псих будто на заказ. Если будут спрашивать, Сол скажет, что эта мысль зародилась у Эмерика, когда они вместе находились в палате. Парень услышал, как он бормочет о своих делах, вообразил себя Солом Иммордино, удрал из больницы и убил врагов Сола. То же самое Сол заставит повторить и больничного психиатра, если фараоны станут допытываться, почему Эмерик выполнил за Сола его грязную работу.