Белл подумал, что по сравнению с кабинетом издателя «тронный зал» в агентстве в Вашингтоне выглядит очень скромно.
Уайтвей сел за свой стол и заявил:
– Джентльмены, вы первыми узнаете, что я решил спонсировать своего участника в Великой Воздушной Гонке Уайтвея от Атлантического до Тихого океана через всю Америку. Он должен выиграть приз, пятьдесят тысяч долларов.
Он выдержал драматическую паузу.
– Ее имя – да, джентльмены, вы правильно услышали, ее имя – Джозефина Джозефс.
Исаак Белл и Джозеф Ван Дорн переглянулись, что Уайтвей неверно истолковал как подтверждение неизбежного, с его точки зрения, вывода.
– Я знаю, о чем вы думаете, джентльмены: либо я очень смел, поддерживая женщину, либо я дурак. Скажу вам: ни то, ни другое! Не вижу причины, почему бы женщине не выиграть воздушную гонку через всю страну. Чтобы вести летательный аппарат, нужно скорее хладнокровие, чем мышечная сила, а у этой девушки хладнокровия хватит на целый полк.
Исаак Белл спросил:
– Вы говорите о Джозефине Джозефс Фрост?
– Мы не станем использовать фамилию ее мужа, – отрезал Уайтвей. – По причине, которая потрясет вас до глубины души.
– Джозефина Джозефс Фрост? – переспросил Ван Дорн. – Молодая женщина, по чьему самолету на севере штата Нью-Йорк стрелял ее супруг?
– Откуда вы знаете? – ощетинился Уайтвей. – Я не пропустил это в газеты.
– По роду нашей деятельности, – спокойно ответил Ван Дорн, – мы обычно узнаем все раньше вас.
Белл спросил:
– А почему вы не пустили это в газеты?
– Потому что мои журналисты, чтобы повысить интерес к гонке, пишут о Джозефине. Мои газеты печатают заказанную мной песню – называется «Приходи, Джозефина, в мою летающую машину». Портрет Джозефс печатают на нотах, на цилиндрах Эдисона, на крышках пианино, в журналах и на плакатах, чтобы подогреть интерес к исходу гонки.
– Мне казалось, люди и так заинтересованы.
– Если не заводить публику, ей становится скучно, – с презрением ответил Уайтвей. – Лучше всего было бы, если бы половина участников-мужчин разбилась еще до Чикаго.
Белл и Ван Дорн снова переглянулись, и Ван Дорн неодобрительно сказал:
– Вероятно, это ваше заявление не подлежит огласке.
– Естественное прореживание поля приведет к тому, что только лучшие летчики смогут соревноваться с отважной Джозефиной! – и не думая извиняться воскликнул Уайтвей. – Читатели газет – за слабейшего. Идемте! Сами увидите, о чем я говорю.
В сопровождении все увеличивающейся свиты из редакторов, журналистов, юристов и клерков Престон Уайтвей вместе с детективами спустился на два этажа, в отдел оформления – просторный зал окнами на север, заполненный художниками, согнувшимися над досками с рисунками; здесь иллюстрировали события дня.
Белл насчитал более двадцати человек, шедших за издателем; некоторые были с карандашами и ручками в руках, и у всех в глазах паника. Художники пригнули головы и стали рисовать быстрее. Уайтвей щелкнул пальцами. К нему подбежали двое с макетом музыкального раздела.
– Что у вас?
Они показали рисунок: девушка в самолете над полем, на котором пасутся коровы.
– Летунья с фермы.
– Нет!
Они смущенно показали второй рисунок. Девушка в комбинезоне, волосы убраны под шапочку, похожую на фуражку таксиста.
– Летающая девчонка-сорванец.
– Нет! Боже милосердный, нет! Как вы отрабатываете здесь свое жалование?
– Но, мистер Уайтвей, вы сами сказали, что читатели любят деревенских девушек и сорванцов.
– Я сказал: «Она девушка!» Читатели газет любят девушек. Добавьте ей красоты. Джозефина прекрасна!
Исаак Белл пожалел художников, готовых выпрыгнуть в окно, и вмешался:
– Почему бы вам не сделать ее любимой девушкой всех парней?
– Я понял! – закричал Уайтвей. Он расставил руки и, выпучив глаза, уставился на потолок, словно увидел сквозь него солнце.
– «Любимица Америки в воздухе».
Художники недоуменно раскрыли глаза и растерянно посмотрели на журналистов, редакторов и менеджеров, а те в свою очередь растерянно посмотрели на Уайтвея.
– Что скажете? – спросил Уайтвей.
Исаак Белл негромко сказал Ван Дорну:
– Люди в бою чувствуют себя гораздо спокойнее.
Ван Дорн ответил:
– Не волнуйся, агентство выставит Уайтвею счет за твою идею.
Наконец заговорил старший редактор, пожилой, на пороге пенсии:
– Очень хорошо, сэр. Очень, очень хорошо.
Уайтвей расцвел.
– «Любимица Америки в воздухе»! – воскликнул главный редактор, и все подхватили этот клич.
– Нарисуйте это! Нарисуйте ее в летающей машине. Сделайте ее хорошенькой – нет, прекрасной!
Детективы незаметно обменялись улыбками. Исааку Беллу и Джозефу Ван Дорну показалось, что Престон Уайтвей влюблен в свою участницу.
Когда вернулись в кабинет, издатель снова стал серьезен.
– Думаю, вы знаете, о чем я вас попрошу.
– Да, – ответил Джозеф Ван Дорн. – Но, возможно, будет лучше, если вы выразитесь более определенно.
– Прежде чем мы начнем, – перебил Белл, поворачиваясь к единственному человеку из свиты, который последовал за ними в кабинет издателя и сел на стул в углу, – могу я спросить, кто вы такой, сэр?
Человек этот был в коричневом костюме-тройке, с целлулоидным стоячим воротничком и галстуком-бабочкой. Набриолиненные волосы облегали голову, как блестящий шлем. Услышав вопрос Белла, человек заморгал. За него ответил Уайтвей.
– Это Вайнер из бухгалтерии. Я предложил его Американскому обществу аэронавтики, которое официально санкционирует гонку, в качестве главного судьи. Вы часто будете видеть его. Вайнеру предстоит записывать время всех участников гонки и решать спорные вопросы. Его слово окончательное. Даже я не могу изменить его решение.
– И вы настолько ему доверяете, что он присутствует при нашем разговоре?
– Я плачу ему жалование, и мне принадлежит дом, в котором снимает квартиру его семья.
– Тогда мы можем говорить открыто, – сказал Ван Дорн. – Добро пожаловать, мистер Вайнер. Мы готовы услышать, чего хочет мистер Уайтвей от нашего агентства.
– Защиты, – сказал Уайтвей. – Я хочу, чтобы Джозефину защитили от ее мужа. До того как стрелять в нее, Гарри Фрост в приступе безумной ревности убил Марко Селера, конструктора, который строил ее аэропланы. Злобный безумец сбежал, и, боюсь, он охотится на нее – единственную свидетельницу его преступления.
– Да, громкое убийство, – согласился Исаак Белл. – Но никто не видел тела Марко Селера, а так как тела нет, окружной прокурор не смог выдвинуть обвинение.
– Найдите его! – ответил Уайтвей. – Обвинение нужно поддержать. Джозефина видела, как Фрост стрелял в Селера. Почему, по-вашему, Фрост скрывается? Ван Дорн, я хочу, чтобы вы расследовали исчезновение Марко Селера и обосновали обвинение в убийстве, которое позволит этой деревенщине прокурору навсегда засадить Гарри Фроста. Или повесить. Сделайте все, что нужно, и к черту расходы! Все необходимое, чтобы защитить девушку от этого бредящего безумца.
– Если бы Гарри Фрост был только бредящим безумцем, – сказал Джозеф Ван Дорн.
– Что это значит?
– Из всех известных мне преступников, не сидящих за решеткой, Гарри Фрост – самый опасный.
– Нет, – возразил Уайтвей. – Гарри Фрост был отличным дельцом до того, как спятил.
Исаак Белл бросил на издателя холодный взгляд.
– Вероятно, вы не знаете, как Гарри Фрост начинал свое дело.
– Я знаю о его успехе. Когда я унаследовал от отца наше предприятие, Фрост был самым успешным в стране распространителем газет. Когда он ушел в отставку – в возрасте сорока пяти лет, между прочим, – ему принадлежали все газетные киоски на всех железнодорожных станциях страны. Хоть он и был жесток к бедной Джозефине, следует признать, что он добился большого успеха, создав сеть, охватившую всю страну. Откровенно говоря, я восхищался бы им, как бизнесмен бизнесменом, не попытайся он убить свою жену.
– Я скорее восхитился бы бешеным волком, – мрачно возразил Исаак Белл. – Фрост чрезвычайно жесток. Он «создал сеть», как вы выразились, убивая всех конкурентов на своем пути.
– Все равно я считаю, что он был отличным бизнесменом до того как спятил, – ответил Уайтвей. – Уйдя в отставку, он, вместо того чтобы жить на проценты, вкладывал деньги в сталь, железные дороги и «Постум сереалз». Ему принадлежит состояние, которым гордился бы и Дж. П. Морган.
Щеки Ван Дорна вспыхнули от ярости и стали ярче бакенбард. Он ответил резко, и в его речи стал заметнее легкий ирландский акцент, как у капитанов дублинских паромов.
– Дж. П. Моргана можно обвинить во многом, сэр, но даже если все эти обвинения справедливы, он не гордился бы состоянием, нажитым таким образом. Гарри Фрост был наделен умением управлять, как у генерала Гранта, силой гризли и совестливостью, как у сатаны.
Исаак Белл спокойно добавил:
– Мы знаем, как действует Гарри Фрост. «Детективное агентство Ван Дорна» занималось им десять лет назад.
Уайтвей усмехнулся.
– Исаак, десять лет назад вы еще учились в школе.
– Неправда, – вмешался Ван Дорн. – Исаак тогда как раз стал учеником детектива. Правда в том, что Гарри Фрост провел даже лучших из нас. Когда пыль улеглась, он уже подмял все газетные киоски на пятьсот миль вокруг Чикаго, а те наши клиенты, кто не обанкротились, были мертвы. Заложив этот фундамент на крови, Фрост стал расширяться на восток и запад. Он скользок, как угорь. Мы ни разу не смогли предъявить ему обвинение, которое выдержало бы судебный процесс.
Уайтвей увидел возможность снизить оплату за услуги агентства.
– Неужели я слишком поверил в знаменитый лозунг Ван Дорна «мы никогда не сдаемся»? Может, поискать детективов получше?
Исаак Белл и Джозеф Ван Дорн встали и взяли шляпы.
– Подождите! Подождите! Не сердитесь. Я только…
– Мы признали, что Фрост ушел от нас, поскольку хотели предупредить: его нельзя недооценивать. Гарри Фрост совершенно безумен и свиреп, как снежный барс, но в отличие от большинства безумцев хладнокровен, ловок и удачлив.
Белл сказал:
– Перед выбором: сумасшедший дом или палач, Фросту нечего терять, что делает его еще более опасным. И даже не думайте, что, наказав Джозефину, он успокоится. Теперь, когда вы сделали ее своей участницей, он атакует все ваше предприятие.
– Один человек? Что может сделать один человек? В особенности тот, кто скрывается.
– Сколачивая состояние, Фрост во всех городах страны создал шайки негодяев: воров, поджигателей, штрейкбрехеров и убийц.
– Ничего не имею против штрейкбрехеров, – решительно заявил Уайтвей. – Кто-то же должен продолжать работать.
– Станете против, когда они побьют ваших механиков, – холодно ответил Исаак Белл. – Поля для скачек и для устроения ярмарок, где по ночам будут приземляться участники гонки, – любимое жилище игроков. На вашу гонку будут делать ставки. А ставки всегда привлекают преступников. Фрост знает, где их найти, а они будут рады встретиться с ним.
– Поэтому вы должны подготовить к появлению Фроста каждую стоянку маршрута, – предупредил Ван Дорн.
– Дорогое удовольствие, – сказал Уайтвей. – Чертовски дорогое.
Белл и Ван Дорн по-прежнему были в шляпах. Белл сделал шаг к двери.
– Подождите… Сколько людей потребуется, чтобы обезопасить весь маршрут?
Исаак Белл сказал:
– Неделю назад я ездил на запад. Это больше четырех тысяч миль.
– Откуда вы узнали мой маршрут? – удивился Уайтвей. – Я его еще не опубликовал.
Детективы незаметно улыбнулись. Детектив Ван Дорна не придет на встречу, не зная, что нужно клиенту. И это вдвойне справедливо в отношении основателя агентства и его старшего дознавателя.
Белл сказал:
– В вашем выборе маршрута есть обязательная логика: летательные аппараты не могут пересечь высокие горы вроде Аппалачей или Скалистых гор, поезда техобслуживания должны идти по железным дорогам, а ваши газеты хотят, чтобы зрителей было как можно больше. Поэтому я проехал по дороге «Твентис сенчури лимитед» до Чикаго по «Уотер левел раут» вдоль реки Гудзон, канала Эри и озера Эри. В Чикаго я пересел на «Голден стейт лимитед», проехал через Канзас-Сити и на юг до Техаса, пересек Скалистые горы в самом низком месте по Американскому континентальному водоразделу, затем проехал Нью-Мехико и Аризону до самой Калифорнии – до Лос-Анджелеса и отправился дальше на север по Центральной долине к Сан-Франциско.
Белл ехал на скоростных поездах под видом налогового инспектора. Местные ван дорны, предупрежденные телеграммами, на станциях докладывали ему о гоночных трассах и площадках для кочевых ярмарок, где скорее всего будут по вечерам садиться самолеты. Их досье на игроков, преступников, информаторов и полицейских представляло собой захватывающее чтение; к тому времени как поезд подошел к парому у Оклендского мола, энциклопедические познания Белла о преступном мире Америки были расширены до самых последних событий.
Неожиданно со своего стула в углу комнаты подал голос Вайнер:
– В правилах прописано, что на заключительном этапе полета победитель должен облететь по кругу это здание – «Сан-Франциско инквайерер билдинг», – прежде чем приземлиться в Пресидио на территории базы войск связи США.
– Защита такого грандиозного маршрута – задача чрезвычайно трудная, – со строгой улыбкой сказал Ван Дорн. – Как я уже советовал, вам необходимо агентство, чьи оперативники в состоянии охватить всю страну.
Исаак Белл снял шляпу и настойчиво заговорил:
– Мы верим, что ваша гонка очень важна, Престон. В авиации, как в оборонительном оружии, Соединенные Штаты намного отстают от Франции и Италии.
Уайтвей согласился.
– У легко возбудимых иностранцев, всяких там французов и итальянцев, природная склонность к полетам.
– Флегматичные немцы и британцы в этом отношении тоже неплохо выглядят, – сухо заметил Белл.
– В Европе назревает война, – вмешался Ван Дорн, – и государства тратят огромные суммы на развитие авиации, которую можно было бы применить на поле боя.
Уайтвей торжественно заявил:
– Между воинственными королями и автократами и нами, мирными американцами, страшная пропасть.
– Тем больше причин, – сказал Белл, – чтобы «Любимица Америки в воздухе» подняла нашу страну на новую высоту после подвигов братьев Райт и смельчаков, которые в солнечные дни развлекали посетителей ярмарок. Джозефина не просто поднимет престиж Соединенных Штатов, она откроет совершенно новую страницу в истории авиации.
Слова Белла понравились Уайтвею, а Ван Дорн восторженно посмотрел на своего старшего дознавателя: умеет польстить возможному клиенту! Но Исаак Белл говорил серьезно. Чтобы превратить аэропланы в быстрое и надежное транспортное средство, те, кто их водит, должны научиться управляться с ветром и погодой на всей обширной американской территории.
– Нельзя позволить Гарри Фросту навредить этой великой гонке.
– На кону будущее воздушных полетов. И, конечно, жизнь вашей молодой летчицы.
– Ну хорошо, – сказал Уайтвей. – Перекройте страну от берега до берега. И к дьяволу цену.
Ван Дорн протянул руку, скрепляя договор рукопожатием.
– Мы немедленно этим займемся.
– Еще одно, – сказал Уайтвей.
– Да?
– Детективы, которые будут защищать Джозефину?..
– Это будут отборные люди, заверяю вас.
– Все они должны быть женатыми.
– Конечно, – ответил Ван Дорн. – Это ясно и без слов.
В автомобиле, с ревом несущемся по Маркет-стрит, Ван Дорн усмехнулся.
– Женатые детективы?
– Похоже, Джозефина поменяла ревнивого мужа на ревнивого спонсора.
Исаак Белл не стал говорить, что предположительно наивная деревенская девушка быстро переметнулась от богатого мужа, платившего за ее самолеты, к богатому издателю, который теперь будет платить за них. Явно целеустремленная женщина, которая получает, что хочет. Он с нетерпением ждал встречи с ней.
Ван Дорн сказал:
– Не могу избавиться от впечатления, что Уайтвей предпочел бы, чтобы Фроста повесили, а не посадили.