— Берегись, Дерек!
Дикий вопль толпы заставил его обернуться. Перед ним стояла Бобо. Горилла Бобо. И в глазах ее было то самое выражение.
— Миленькая Бобо, ты ведь помнишь Роки? Мы вместе снимались в "Богине джунглей", помнишь?
Горилла дважды обошла на четвереньках вокруг Джейсона. Толпа замерла.
Бобо остановилась и стала почесываться. Джейсон вдруг заметил, что держит в руке тощее копье, которое ему вручил один из юпитериан, прежде чем оставить его наедине с этой тварью.
— Бобо, убирайся, убирайся отсюда, не дури!
Кто-то метко швырнул в обезьяну тяжелый камень.
— Ааррх! — злобно взревела Бобо и ринулась на Джейсона.
Они несколько раз обежали вокруг арены. Обезьяна мчалась за Джейсоном по пятам. Он попытался влезть на стену, но свалился на песок арены. На него с ревом надвигалось гигантское животное.
Он закрыл глаза, но ничего не произошло.
Тогда он осмелился снова открыть их.
Молотя кулаками по своей старой груди и жутко завывая, Бобо приближалась к Роби. В мгновение ока Джейсон оказался перед разъяренным зверем.
Сцепившись, они кубарем покатились по арене. Ревела толпа. Ревела горилла. Ревел Джейсон.
Неожиданно наступила тишина, которую прорезал страшный крик гориллы.
Джейсон увидел, что обезьяна, судорожно ухватившись за древко торчавшего из ее груди копья, тщетно пытается вырвать его. Он услышал неестественно громкий стук бьющегося о землю тела. Когда после недолгой агонии Бобо наконец замерла, Джейсон поднялся и, отвесив поклон в сторону императорской ложи, выдернул из тела обезьяны копье. У него возникло мимолетное желание узнать, что же все-таки произошло на самом деле.
Толпа совершенно обезумела. Угрожающе шипя, на арену выбежала стража, и, перекрывая весь этот невообразимый гвалт, прозвучал голос императора:
— Убейте проклятого землянина! Убейте же его!
— Так вот как повелитель Юпитера награждает за храбрость и выполняет свои обещания! — вскричал капитан Карлайл.
— Убейте его!
Кто-то выстрелил из «кранека». Схватившись за плечо, капитан Карлайл упал на одно колено, стараясь не думать о боли.
Тут он понял, почему так неистовствовала толпа. Команда «Старфайера», заняв наиболее выгодные позиции, поливала зрителей огнем из эм-пистолетов. Юпитериане дохли как муравьи. В воздухе стоял удушливый смрад обгорелых трупов.
Как же он забыл! Ведь именно в этот момент они должны были прийти к нему на помощь!
Капитан Карлайл поднялся на ноги и резво поскакал к императорской ложе. Ворвавшись в нее, он вытащил монарха на арену.
Тоби схватился за пистолет.
— Ну, нет, теперь тебе конец! — торжествующе провозгласил капитан Карлайл, вонзая окровавленное копье в дрожащее горло Тоби. Успешно справившись с этим, он помчался обратно к столбу и разрезал опутывавшие Роби веревки. Она без чувств упала к нему в объятия. Поморщившись от боли в плече, он передал ее с рук на руки верному Джеффу.
— Спасибо, друг.
— Все в порядке, капитан!
Джейсон схватил «кранек» и, стреляя по растерявшимся юпитерианам, пробился к круглому залу.
Похожий на ящерицу страж встретил его огнем из «кранека». Капитан Карлайл ловко увернулся от смертоносного луча и ринулся на разъяренного юпитерианина.
Он смутно помнил, что его роль исполнял какой-то невероятно костлявый статист. Он заехал ему кулаком в адамово яблоко и раза два с силой пнул ногой в живот. Юпитерианин упал.
Капитан Дерек Карлайл тщательно прицелился и нажал курок. Луч попал в самую середину гигантской машины. Еще несколько выстрелов, и аппарат, посылавший на Землю Лучи Смерти, превратился а груду расплавленного металлолома.
Джейсон загадочно улыбнулся и, вовремя обернувшись, уничтожил еще несколько юпитериан, появившихся в дверях. Потом он ухватился за оказавшийся под рукой толстый бархатный шнур и, подпрыгнув, изящной дугой пролетел через весь зал над головами метавшихся далеко внизу ящериц… В следующий момент он уже бежал под палящим солнцем, выстрелами расчищая себе путь.
Около корабля его ждали юпитериане. Верный, добрый и честный Джефф умирал, вытянувшись на вулканической поверхности планеты, а покрытая слизью двуногая ящерица уже тащила куда-то Роби, обхватив ее своими хилыми лапами.
— Погоди-ка, приятель!
Юпитерианин обернулся. Луч попал ему прямо в лицо. Он заорал благим матом.
Капитан Карлайл помог Синтии подняться на корабль, потом сбежал по трапу вниз.
— Джефф, — сказал он, — Джефф, дружище, ты что это…
— Мне очень жаль, Дерек, но моя песенка спета. Ты должен… улететь без меня.
— Джефф!
К кораблю подбежали еще несколько юпитериан. Они открыли стрельбу, и луч «кранека» опалил Джейсону плечо. Это еще что такое? Разве из сценария не следовало, что это плечо уже было один раз ранено? Какая небрежность со стороны той девицы, которая следила за последовательностью действия! Впрочем, это уже не имело значения. Главное, немедленно укрыться внутри корабля. Быстрее!
Люди-ящерицы направили лучи «кранеков» на захлопнувшуюся дверь люка. Металлическая обшивка начала плавиться.
Раздался гром заработавших реактивных двигателей.
Капитан Карлайл усмехнулся:
— Сейчас мы их немного поджарим.
Теперь-то он мог улыбаться.
Подобно гигантскому фениксу, «Старфайер» медленно поднялся над поверхностью планеты и, развив колоссальную скорость, серебристой искоркой мелькнул на фоне бархатно-черного неба.
Капитан Карлайл стоял у правобортового иллюминатора. В его глазах застыла глубокая скорбь. Одной рукой он обнимал тесно прижавшуюся к нему девушку.
— Прощайте, Джефф, Гарри, Дон, все, кто остались там, внизу, — произнес он. — Земля никогда не забудет вас.
— И Земля никогда не забудет человека по имени Карлайл, — добавил молодой лейтенант. — Благослови вас Господь, сэр. Мы все очень любим вас.
— Да, — сказала Синтия, еще теснее прижавшись к Джейсону, — мы все любим тебя, капитан Дерек Карлайл!
За стеклом иллюминатора с невообразимой скоростью проносились звезды.
— Роби, — сказал Джейсон, все крепче сжимая ее в своих объятиях, Роби. Дорогая моя Роби!
На этот раз, теряя сознание, Джейсон даже не попытался с этим бороться. Он только хотел подольше удержать в руке ее загорелые золотистые пальцы…
Свист. Аплодисменты. Возгласы восхищения. Джейсон вздрогнул, думая, что вновь очутился на арене.
Он напряг мускулы и открыл глаза, ожидая увидеть перед собой гориллу Бобо. Но вместо нее увидел Шермана Ботичера, и это было немногим лучше.
Он снова закрыл глаза.
— Рок… с тобой ничего не случилось? Ну скажи хоть слово.
— Приведи мне девчонок из кордебалета, — сказал Джейсон.
Сон кончился. Сейчас он очень хорошо его помнил, во всяком случае, большую его часть.
— Узнаю нашего Рока. А мы из-за тебя здорово переволновались!
— Что со мной было? Я упал в обморок?
— Право, не знаю, как это объяснить… Ты стоял в будке и смотрел фильм.
Ботичер как-то странно взглянул на него.
— Что ж тут необычного?
— Видишь ли, ты протянул руку к аппарату так быстро, что Готшалк не успел выключить «Квадриоптикон». А ты… Ну ты даже не пикнул. Стоял и смотрел фильм. Вот и все.
— Он… он уже кончился?
— Кончился? Вы только послушайте, что он говорит! Ты не представляешь, какую он произвел дьявольскую сенсацию! И все благодаря запахам. О, как они всех потрясли, эти запахи! — С лица Ботичера не сходила широкая улыбка. — А сейчас извини, мне нужно показаться публике.
— Как фаш рука, мистер Тшейсон? — взволнованно спросил маленький мистер Готшалк.
— Великолепно. В высшей степени артистично, — ответил Джейсон, думая о другом.
— Я поялся, што фы ее пофретили. Это плохо. Никто, теше я сам, не снает фее про эта машина. Но мошет пыть, фсе феликие исопретения роштаются так, как мое? — Маленький человечек выглядел очень печальным… — Скажу фам отин секрет. То, нат шем я рапотай, претнасначается не тля кино. Нет! Фнашале я тумал, што нашел клюш к шетферто исмерение! Как красифо! Но… ништо не полушается. — Он вздохнул. — Поэтому я префратил моя машина в киноаппарат. Я прафильно стелал?
Джексон медленно кивнул. Голова его была занята сразу несколькими проблемами.
Открылась дверь, и появилась запыхавшаяся Долли Диксон.
— Дорогооой, — проблеяла она, — это потрясающе! Невиданный успех! Ты же теперь будешь купаться в деньгах!
— Простите, — Джейсон пробился через кольцо набежавших репортеров, окинул взглядом зал и стремительно зашагал к выходу, по дороге вырываясь из рук восхищенных зрителей.
Она шла очень быстро.
— Роби, куда ты? Погоди минутку.
Робин Саммерс обернулась.
— А зачем? — спросила она. — Ведь это твой фильм, не правда ли?
Но взгляд ее стал вроде бы помягче.
Хотел бы он знать, почему? Джейсону вдруг показалось, что ее глаза смотрят на него почти с тем же выражением, что на Юпитере.
— Я хочу тебе кое-что сказать. Ты выслушаешь меня?
— Хорошо. Если это так уже необходимо, — ответила девушка, и в ее голосе не было обычной резкости.
Хосе Гарсиа Мартинес
Роб-ерт и Роб-ерта
Она смотрела, как он идет к ней, приближается, такой красивый, высокий, стройный. В груди у нее что-то начало весело позвякивать.
Роб-ерт увидел Роб-ерту еще издали. Она пришла точно в назначенное время — редкость для женщины.
— Привет, Роб-ерта!
— Привет, Роб-ерт!
Других слов им не потребовалось, и они молча зашагали к парку, прибежищу всех влюбленных. Красный диск солнца склонялся к закату. Пели птицы. Газоны казались изумрудными. И однако ни Роб-ерт, ни Роб-ерта не чувствовали себя счастливыми.
Но почему же?
Да очень просто: из-за роботов.
Роботов стало слишком много.
И виноваты в этом были братья Чапеки, Айзек Азимов и все остальные, кто когда-то писал рассказы о роботах, внешне не отличимых от человека. Заводы выпустили миллионы роботов, похожих на человека как две капли воды, и теперь уже было невозможно сразу определить, кто существо из плоти и крови, а кто робот. Да, конечно, во всем виноваты были братья Чапеки, Азимов и остальные из той компании — мысль подали они, а заводы лишь претворили ее в действительность.
И плохо было то, что люди роботам нравились.
Робот вооружался тысячью хитростей и уловок, кружил человеку голову и тащил его к священнику, а потом выяснялось, что человек женат на роботе, притворившемся женщиной, и нет никакой возможности разорвать их союз: в свое время роботы позаботились о точном определении своих прав, и начали они с того, что добились утверждения нерасторжимости брака между роботом и человеком. И человеку приходилось влачить это бремя до самой смерти, а если он пытался расстаться с роботом, притворившимся женщиной, то, когда полиция его хватала, она поступала с ним так, что он всегда раскаивался в содеянном. Столь же опасны были роботы, притворявшиеся мужчинами. Робот, притворяющийся женщиной, в девяти случаях из десяти выглядит привлекательнее и обладает лучшими манерами, чем любая настоящая женщина. Но над роботами, выдававшими себя за мужчин, асе смеялись, и потому они прикидывались юношами из знатных семей, такими же недалекими и сильными, какими часто бывают настоящие молодые люди, и влюбляли в себя девушек. И когда после свадьбы девушка обнаруживала, что полюбила машину, у нее начиналось нервное расстройство.
Роб-ерт взял Роб-ерту за локоть.
Узнать на ощупь, робот она или человек, он, разумеется, не мог роботов делали очень хорошо.
— Сядем на скамейку?
— Сядем.
Роб-ерта села и положила ногу на ногу: скри-икк.
Роб-ерт сделал вид, будто не слышал скрипа, который издало колено Роб-ерты. Он заговорил как страстный влюбленный, горячо и романтично, а потом полез в карман за сигаретами.
Р-ризжж, рр-ризжж — проскрипел его локоть.
Роб-ерта не показала виду, что услышала, хотя прекрасно знала, если чей-нибудь локоть так скрипит, то это только потому, что он плохо смазан.
— Ты удивительная! — прошептали губы Роб-ерта около ее уха.
Но едва они коснулись ее точеного ушка, как оно тонко скрипнуло: з-зж.
Инстинктивно он отпрянул назад, и в пояснице у него проскрежетало: скр-режж.
Роб-ерта в замешательстве стала чесать себе подбородок, и из ее нижней челюсти негромко послышалось: кр-рисс, кр-расс, кр-рисс, кр-расс.
— Хватит! — заорал Роб-ерт и вскочил на ноги.
Дз-зи-ин, дз-зи-ин лязгнули его суставы.
— Да хватит! — в тон ему закричала Роб-ерта, и внутри у нее что-то громко щелкнуло: кчик.
— Ты меня не проведешь — такое услышишь только у робота! Хоть бы смазалась получше перед тем, как идти на свидание! То-то я смотрю — уж слишком хорошенькая, настоящие женщины такими не бывают!
— Я настоящая женщина… почти целиком. Единственного робота здесь зовут Роб-ерт. Ты скрипишь, как дверь с ржавыми петлями.
Глаза ее метали молнии.
— Нет, Роб-ерта, я человек.
Оба растерянные, они посмотрели друг на друга. Роб-ерт мог увильнуть от ответа на заданный ему прямой вопрос, но долго скрывать правду о себе ему все равно бы не удалось — это знал каждый.
— Так твои поскрипывания…
— И твои…
— Просто я много раз попадал в автомобильные аварии. Раз двадцать, если не ошибаюсь. Одна рука у меня протезная, поясничные позвонки на подшипниках, и в левой коленной чашечке тоже небольшой механизм.
— Роб-ерт! — вырвался у нее вздох облегчения. — Все, как у меня. Ноги потеряла однажды в воскресенье вечером — возвращалась, как все, с загородной прогулки. Ухо — когда однажды поспорила из-за места для стоянки. И челюсть — когда налетела на дерево. Конечно, есть кое-какие протезы, но все равно я не робот, а человек!
— Роб-ерта, я люблю тебя! Хочешь выйти за меня замуж?
— Дорогой… а протезы?
— Мы с тобой в одинаковом положении, любимая. Да и важно ли это вообще? А потом, учитывая, какое теперь движение на улицах…
Они обнялись.
Тр-рикк — щелкнуло что-то в ней.
Дзиньк — звякнуло в нем.
Их переполняло счастье, и они не обратили на эти звуки никакого внимания. Они оба люди, а не роботы — это было самое главное.
Солнце исчезало за деревьями парка.
Такими изумрудными газоны не были еще никогда.
Дэймон Найт
Кукловод
Когда в дверь ввалился здоровенный детина, обстановка мгновенно изменилась: все, кто был в зале, точно сделали стойку, как охотничьи собаки на дичь. Талер перестал барабанить по клавишам, двое пьянчуг, горланивших какую-то песню, мигом заткнулись, нарядные холеные люди со стаканами коктейля в руках прервали разговор. Утих смех.
— Пит! — взвизгнула женщина, что оказалась к нему ближе остальных, и детина, крепко прижимая к себе двух девушек, уверенно шагнул в зал.
— Как поживает моя цыпочка? До чего ж ты, Сьюзи, аппетитна, эх, слопал бы тебя, да таким блюдом я уже набил себе брюхо за завтраком. Джордж, пират этакий… — Он отпускает обеих девиц, притягивает к себе вспыхнувшего от смущения лысого коротышку и хлопает его по плечу. — Ну показал же ты класс. Дружище, ей-богу, истинный класс, слово даю. А теперь слушайте, что я скажу! — орет он, перекрывая голоса, спрашивающие, требующие: Пит это, Пит то.
Ему подносят стакан мартини, и он стоит, стиснув пальцами этот стакан, высокий, загорелый, в ладно сидящем смокинге, сверкая зубами, белоснежными, как манжеты его рубашки.
— Мы дали представление! — объявляет он им.
Вопль восторга, многоголосый гомон: "Да еще какое представление, послушай, Пит, Бог ты мой, вот это представление…"
Он поднимает руку.
— Представление что надо!
Снова тот же вопль, тот же гомон.
— Видать, хозяину оно пришлось по вкусу — враз подмахнул с нами контракт на осень!
Визг, рев, люди, запрыгав от радости, хлопают в ладоши. Детина явно намерен сказать еще что-то, но, осклабившись, сдается, а они, оттирая друг друга, толпятся вокруг него — кто хочет пожать ему руку, кто шепнуть что-то на ухо, кто обнять.
— Всех вас люблю, всех до единого! — зычно рявкает он. — А не встряхнуться ль нам чуток, как по-вашему?