Суперсвет(ЛП) - Дэниел Тони 7 стр.

Одна из работниц в булочной проявляла к Синту особый интерес и нередко подсаживалась к ним, когда они останавливались, чтобы перекусить. Для Келли, даже если бы у него и пробудился к ней какой-то интерес, женщина была слишком молода, и он не раз делился с ней своей тревогой по поводу судьбу супруги. Во всяком случае никакого сексуального напряжения между ними не возникало. Келли уже давно не испытывал ни к кому ни малейшего желания. Каждый раз, думая о сексе, он видел перед собой Данис и впадал в депрессию.

Но в этой женщине — ее звали Дженифер Филдгайд — Келли нашел друга. Узнав, что Синт — свободный конвертер, она проявила искренний интерес к мальчику и часто расспрашивала Келли о том, как они с женой воспитывали своих детей, справлялись с широко распространенными предрассудками в отношении обращенных, в чем сходились и в чем разнились Обри и Синт. Келли отвечал на вопросы с удовольствием — прошлое было единственным, что занимало его вне работы. Когда он говорил о Данис, Синт затихал и слушал очень внимательно. Не сразу, но постепенно и Дженифер тоже стала раскрываться и рассказывать кое-что о себе.

У нее был роман со свободным конвертером. И хотя Дженифер не отличалась болтливостью и была скупа на выражение эмоций, Келли видел — ее чувства еще не остыли. Разговаривая с ней, он видел те же сомнения, те же тревоги и беспокойства, через которые прошел время сам, когда влюбился в Данис.

И когда она спросила наконец у него совета, он уже знал, что ответить.

Они такие же люди, как мы с вами.

Да, секс с ними может быть чем-то фантастическим. Они способны та такое… особенно в виртуальности.

Полюбить конвертера — это еще лучше. Ничего лучшего с ним не случалось.

Если не считать детей. Иметь детей от конвертера — это самое лучшее, что было со мной в жизни.

Глава тринадцатая

Однажды Тексток пришел к Ли в ее университетский офис и сообщил, что у него поразительные новости. Один старый друг связался с ним этим утром и предложил возглавить отделение физики Директората Науки Мета. Занимавший должность директора старик Хано Браун после двадцати лет службы внезапно ушел со своего поста. В качестве одного из возможных преемников назвали и Текстока — его соперник представлял могущественный Директорат, — и по результатам проведенного затем голосования он набрал 73 процента голосов.

Все случилось так быстро. Ли даже и не слышала ни о каком голосовании. Вообще-то она не часто находила время для развлекательных и информационных каналов мерси, но конвертерная ее часть по крайней мере регулярно просматривала заголовки. Удивительно, что ее даже не уведомили о таком важном событии.

Так или иначе, что произошло, то произошло. Знала ли Ли, кого имел в виду Тексток, когда говорил об «одном старом друге»? Оказывается, речь шла о самом Директоре Амесе.

На протяжении первых двух лет войну с внешней системой называли по-разному. Началась она как-то вдруг, с внезапного перехода Ганимеда под власть Директората, но потом постепенно переросла в крупномасштабный конфликт, четко разведя людей по разные стороны ясно проведенной черты (как виртуальной, так и реальной). Поддержанный 98 процентами общественного мнения, конфликт получил официальное название — «Война за Единство». В частных разговорах большинство отзывались о ней как о «Консолидации». Разве не твердил постоянно Директорат о необходимости консолидации ради эффективности и процветания? Разве не убеждал всех в необходимости Новой Иерархии общественного порядка, где каждому найдется свое место и где каждый знает это место? Фремдены — такой термин приклеился к силам внешней системы, — разумеется, с самого начала называли ее «Войной за Республику».

На первых порах новые служебные обязанности позволяли Текстоку поддерживать с Ли прежние отношения, но с течением времени она стала подмечать любопытный эффект: любовник как будто растворялся. Растворялся не физически — его многообразные аспекты, являвшиеся к ней заниматься сексом, по-прежнему пребывали в прекрасной форме и отменном здоровье. Но вот ум, тот ум, в который она, собственно, и влюбилась и который практически обожествляла, ускользал, уходил.

Сначала Ли решила, что таким образом Тексток рвет с ней. Этот вариант, конечно, поверг бы ее в отчаяние, но она понимала, что рано или поздно все заканчивается, и подготавливала себя к неизбежному. Тексток никогда не выказывал намерения уйти от жены и не давал Ли никаких обещаний.

Однако любовник не просто выскальзывал из цепей отношений, он как будто отдалялся и от собственных желаний и потребностей. Он не работал больше в университете, и Ли уже не видела его в рабочие часы. Почти все время Тексток проводил в Директорате, откуда надзирал за работой огромной бригады исследователей, разбросанных едва ли не по всей внутренней солнечной системе.

Хотя его работа и являлась секретной, Тексток говорил о ней подробно, живо и с увлечением. Ли была одной из немногих, кто понимал, что чувствует этот человек, сосредоточивший в своих руках огромную власть, которую использует для прогресса науки. Как раз сейчас специальная группа занималась исследованием базовых принципов такого любопытного явления, как «демпфирующий эффект», производимый древними БМП, известными как «временные башни». Давно известный, но оставшийся необъяснимым, эффект этот производил на незрелые умы такое сильное впечатление, что кое-кто даже попытался возвести временные башни в статус «богоподобных существ». Пришло время прорывов — в условиях войны эти проекты получили неслыханное финансирование. Тексток постоянно хвастал теми прибавками, которые получает и без того огромный оперативный бюджет его агентства. Ли не понадобилось много времени, чтобы понять: блокирующее мерси оружие, недавно развернутое против чужаков военными, основано на этой новой технологии.

В тот момент, когда Тексток заканчивал говорить о работе, бурлившая в нем энергия как будто выдыхалась, жизненная сила улетучивалась. Перемена была разительной. Отлив, так называла это про себя Ли. Все чувства, мнения, суждения — все отступает, возвращается в море работы. Остается только голый берег. Тексток никогда не отличался чуткостью, но полное равнодушие, совершенное отсутствие каких-либо чувств к кому-либо или чему-либо, кроме работы, выходило за рамки обычной черствости. В этом было, думала Ли, что-то патологическое.

Он перестал приносить цветы.

Начал говорить о работе, занимаясь с ней любовью.

Когда это случилось в первый раз, она удивилась. В следующий — пришла в ужас, о чем тут же ему и сказала. Сказала, как на ветер слова бросила. Итак, по прошествии шести месяцев ей пришлось признать очевидное: ее замечательный, крепкий, неутомимый, блестящий любовник оказался бездушным пустомелей.

Ли решила, что с ним что-то случилось. Что-то, связанное со службой. Может быть, какой-то сильнейший нервный срыв. Но Тексток продолжал работать как ни в чем ни бывало. Мало того, судя по некоторым признаком, у него получалось даже лучше, чем раньше. Может быть, так случается, когда БМП сходят с ума и достигают полной концентрации внимания?

Она изучила специальную литературу и даже осторожно поговорила с некоторыми коллегами, специалистами по БМП. Ее уверили, что прежде чем человеку позволяется стать многократной копией себя, его подвергают тщательному тестированию. Разрешение получают только люди со стабильной психикой.

Что-то не складывалось. Ломая голову, Ли начала подозревать даже худшее, чем психическое расстройство. Возможно, за происходящим стояли куда более могучие силы. Сама личность не ломалась, но поглощалась. Кто же мог поглощать личность ее любовника? Ответ напрашивался сам собой.

Его старый друг, Директор Амес. Самый крупный из всех БМП.

Но если так, то это противозаконно. Конвертированные и, в некоторых случаях, телесные аспекты могли обмениваться и даже присваиваться другими личностями. Но один БМП просто не в состоянии «поглотить» другой БМП. В Мете каждый знает: БМП могут кооперироваться, но не могут инкорпорироваться.

Подобно многим прозорливцам до нее, Ли пришла к неутешительному выводу: в данном случае здравый смысл не дает ответа. Любовник потерян, его не вернуть. И сделать ничего нельзя. Как ни крути, Тексток не ее муж. Насколько она знала, их отношения оставались тайной для всех, так что горевать она могла только в одиночку. И вот в один черный день Ли с тяжелым сердцем порвала со своим давним любовником.

Он как будто и не заметил. И снова, словно она ничего и не сказала, пришел к ней. Когда подошло время заняться любовью, Ли отказалась. Он продолжал болтать в ее гостиной, а в обычное время ушел. Все, как всегда. Почти.

На следующий день Тексток явился снова. И через день тоже. Секса уже не было. Текстока не было.

Ли стала подыскивать другую квартирку. На Меркурии с жильем было туговато, но не настолько, чтобы не найти желающих потесниться. Предложений, однако, не последовало. Объявлений хватало, но стоило ее конвертеру появиться у двери, как выяснялось, что нет, комната уже сдана.

Верить в столь широкомасштабный заговор против нее лично не хотелось, и Ли, отпросившись однажды с работы, прошла полное психологическое обследование. Судя по результатам тестов, с ней все было в порядке.

На следующий день она предъявила эти результаты Текстоку. Ссылка на то, что у нее паранойя, не пройдет — вот доказательство обратного. А раз так, то пусть он объяснит, в чем тут дело.

Тексток, как всегда, пришел в начале вечера. Его аспекту было двадцать восемь. Коричневая майка под горло, коричневые кожаные туфли с архаичными шнурками — обувь была его слабостью, — светло-коричневый пиджак из верблюжьей шерсти. Каштановые волосы коротко подстрижены и зачесаны назад, слева направо, как будто в лицо ему постоянно дует ветер под одним и тем же углом в сорок пять градусов. Разумеется, каждый волосок всегда на своем месте.

— Без цветов? — спросила Ли, впуская его в квартиру.

— Теперь у меня просто нет времени ходить за ними, — ответил Тексток. — И тебе это известно.

— Однако ж ты находишь время, чтобы приходить ко мне.

— Конечно.

— Почему «конечно»?

Ответил Тексток не сразу. Для начала он прошел к своему любимому креслу в гостиной и сел. Ли уже собиралась повторить вопрос, когда гость заговорил.

— Потому что мне разрешается с тобой встречаться. Вообще-то это даже предполагается. Они не хотят, чтобы у меня случались какие-то крупные потрясения.

— Они? О ком ты говоришь?

— О Департаменте Иммунитета.

Ли села на диван напротив. Распечатанные в виде буклета результаты обследования лежали на разделявшем их кофейном столике.

— А если я больше не желаю с тобой встречаться? Что тогда, Хамар?

Ответа на этот вопрос у него не нашлось. Ли ждала, а он просто смотрел на нее с застывшим, ничего не выражающим лицом, как будто кто-то отключил всю его мимику. В каком-то смысле так оно и было.

— Они отняли тебя у меня. Я не могу это принять.

— Но именно это тебе придется сделать, — сказал Тексток резко, сухим тоном, не оставлявшим сомнения в том, что он настроен серьезно и знает, что делает.

Ли расплакалась. Тексток подался к ней. Она подумала — утешить, но на уме у него было другое. Он наклонился и крепко поцеловал ее в губы. Ли сначала сопротивлялась, потом уступила и ответила на поцелуй.

И тут в губах появилось какое-то странное покалывание. Оно перекинулось на язык. Перешло на горло. Проникло в легкие.

Ли отпрянула от любовника.

— Что ты со мной сделал? — выдохнула она.

— Минуту. Дай мне одну только минуту.

Она вдруг поняла. Ее заполнил поток наслаждения. И даже не столько наслаждения, сколько удовлетворения. Покоя.

Несколько недель она мучилась из-за его невнимательности, просыпалась среди ночи на сбитых простынях, иногда замечала, что рвет волосы на голове, как будто наказывая себя подсознательно за то, что не дотянула, не оправдала, не удержала, испортила все. И вот теперь тугие узлы ослабели, напряжение ушло. Она глубоко вздохнула, переводя дыхание.

Все будет хорошо.

— Это «Глори», — сказал Тексток.

— То, что применяют военные? — спросила она и как будто услышала себя со стороны — голос звучал равнодушно, откуда-то издалека. Ее настоящему, реальному «я» не было никакого дела до всей этой ситуации — она впитывала «Глори».

— Теперь ты знаешь, что я чувствую, — сказал он. — Чудесно, правда?

— Да, но как…

— Директорат Науки проводил какие-то эксперименты. Директор Амес беспокоился, что университет погряз в дрязгах, что люди слишком много думают о карьере, чем о работе на общее благо. Из Департамента Иммунитета вызвали специальную команду с заданием осуществить программу «Глори».

— Значит, вот что ты чувствуешь, когда угождаешь Амесу? — спросила отстраненно Ли, которая была и не Ли вовсе. По крайней мере она еще говорила то, что хотела. Но мысли уже не контролировала. И волю тоже.

— Можно и так сказать, — согласился Тексток. — Но дело, знаешь ли, не просто в шоке для лимбического гриста. «Глори» интегрируется в реальном времени с базой данных долговременной стратегии Амеса. Вот тут в игру и вступает удовлетворение. Здесь уже не павловские реакции на раздражение. Ощутить удовлетворение можно в любой момент, даже тогда, когда занимаешься чем-то таким, что вроде бы не способствует напрямую продвижению плана. Это награда за то, что ты делаешь что-то нужное для всех.

Он снова поцеловал ее. Ли раскрыла губы, потрогала его язык своим. Ее заполняло ощущение счастья, удовлетворения, наслаждения, гордости за себя.

— И как это помогает другим? Как продвигает план?

— Скоро узнаешь, — негромко ответил Тексток и, отстранившись, но все еще держа ее, посмотрел ей в глаза. — Знаю, ты в последнее время разочаровалась во мне. Теперь тебе немного понятнее, что происходит. Мы воюем. И наука находится на передовой линии. Мы обязаны сделать все от нас зависящее, чтобы победить во благо цивилизации.

— Я хочу, чтобы мы победили, — без особого убеждения сказала Ли, поскольку и впрямь не имела сложившегося мнения о войне.

Эффект «Глори» начал ослабевать.

— О, нет. Пожалуйста, как мне вернуть это?

— Будь правдива перед собой. Не бойся критиковать собственные мотивы и желания. Если он будут совпадать со стратегией, «Глори» вернется.

— Хочешь сказать, что-то во мне будет постоянно соотноситься с той стратегической базой данных, установленной Департаментом Иммунитета, и либо вознаграждать меня, либо наказывать? — Звучало это не очень-то приятно. Но «Глори» действовала реально. И даже сейчас Ли чувствовала себя так, словно с ее кожи после горячей ванны испаряется теплая вода. На душе было покойно. Для того, чтобы испытать это снова, можно пойти на… компромиссы.

Или даже отказаться от части личной свободы.

— Базой данных распоряжается Департамент Иммунитета. Установлена она самим директором Амесом. Ты как будто получаешь прямой доступ к его мозгу. Прикасаешься к его мыслям.

Все ее беспокойства и волнения… нет, они не отдалились. Она все еще ощущала их. Но теперь они локализовались. Как будто зернышко беспокойства попало в раковину, где его окутал первый слой перламутра. И ей хотелось, чтобы на первый слой накладывались другие. Пусть «Глори» лакирует песчинку до тех пор, пока от беспокойства ничего не останется, пока все не будет легко и гладко.

— Я хочу почувствовать это еще раз. Что мне нужно для этого сделать?

— Вообще-то, — сказал Тесток, — Директорат Науки может предложить тебе одну работу. Если согласишься с их предложением, гарантирую — «Глори» у тебя будет столько, сколько душе угодно.

Глава четырнадцатая