Интерлюдия. Император.
В последнее время мне часто снится мир, каким он был в далеком прошлом, во времена моей юности. Как вживую, я вновь вижу сочные изумрудные луга и аккуратно постриженые фруктовые деревья садовых рощ, бескрайние леса, больше напоминающие благоустроенные городские парки, и множество рек, словно кровеносные сосуды, перегоняющие из одного конца континента в другой потоки свежей, прозрачной как горный хрусталь воды. Я вновь вижу многолюдные города, которые ни за что не отличишь друг от друга - так они похожи друг на друга -, аккуратные черепичные крыши и кирпичные ограды домов, беззаботные толпы обывателей, работающих не до усталости, даже не подозревающих, что такое опасность, голод или старческая немощь.
Целестия... Благословенная страна, обетованный край блаженства и покоя! Страна, где лето никогда не сменяется зимой, где дожди выпадают как по заказу, в лесах которой ты не найдешь ни одного хищного зверя. Миллионы квадратных миль ухоженных пашен, пастбищ, лугов, лесов и садов. Миллионы счастливых обитателей, не знающих что такое нужда, болезни, голод. Тысячи ничем не отличимых друг от друга городов. Пятьдесят королевств, спаянных, как пластины кольчуги, в единое Содружество под сенью могучего Авалона...
Когда я думаю о том, как жили тогда люди, первое, что приходит мне в голову - это дети. Ведь дети, пожалуй, единственные существа, которые воспринимают все имеющееся у них, как данность, как само собой разумеющееся, совершенно не подозревая, что все те блага, что у них есть, кто-то потрудился произвести, заработать, а, может быть, даже украсть. Ну, а если кто-то тебе эти блага дал, значит, ты уже от него зависим, значит, ты не свободен. Ребенок всегда зависим от своих родителей, даже если это самые лучшие родители в мире, даже если он сам об этом не подозревает.
Так жили тогда все обитатели Благословенной Страны. Жили в свое удовольствие, не замечая оков на своих руках и ногах, считая их просто ювелирными украшениями. И ведь и в самом деле - оковы наши были сделаны из чистого золота...
Имея вот уже почти полувековой опыт управления Империей, я могу сказать, что самая крепкая власть - эта та власть, о которой ты не подозреваешь. Так правили, ловко и умело, всем человечеством Небесные Владычицы. И лишь немногие тогда знали правду. Но даже из тех, кто знал о ней, лишь единицы могли желать иной доли.
Сейчас, когда прошло вот уже почти полвека, как минула Эра Порядка и Процветания, меня часто просят написать о том, что было тогда - каким был мир до того, как на него пролился Розовый Дождь. Да и сам я давал себе обет рассказать о том, что происходило со мной и с другими участниками мировой драмы в те смутные времена, на переломе Эпох. Но раньше на моих плечах невыносимым грузом лежало много неотложных государственных дел и я никак не мог заставить себя взяться за перо. Сейчас, когда всем заправляют уже мои внуки и правнуки, я все же решил заставить себя выполнить обещанное, чтобы написать то, что должен. И, кто знает, может быть тогда эти сны оставят меня, наконец, в покое?
Писано в лето пятьдесят второе от начала Эры Императора.
КНИГА ПЕРВАЯ. ОТВЕРЖЕННЫЕ.
Пролог. Пылающие небеса.
Огненный смерч, как всегда, пришел словно из ниоткуда. Ревущие, воющие, охающие звуки, от которых закладывало уши, от которых хотелось, крепко-накрепко обхватив голову ладонями, бежать без оглядки, зарыться поглубже в землю или вообще перестать существовать, вскоре воплотились в виде пылающих как стоги сена огненных шаров, то тут, то там с грохотом разрывающихся с такой силой, что вековые дубы переламывались как щепки, а ещё влажная, терпко пахнущая древесина мгновенно вспыхивала, как высохшая былинка, от поистине адского жара. Лес горел уже повсюду, грозя поглотить весь лагерь. Полуодетые люди выскакивали из охваченных пламенем палаток, на ходу сталкиваясь друг с другом, осыпая друг друга ругательствами и совершенно не обращая внимания на тех несчастных, кому выпала судьба превратиться в живой, пылающий факел. Пару десятков таких - извивающихся, как полураздавленные черви, воющих, как поросята на бойне, - ни одна милосердная рука не захотела прикончить. Никому до них не было дела. Каждый хотел только одного - выйти за пределы огненного смерча. Хаоса и беспорядка добавили, как всегда, лошади. Обезумевшие животные скидывали всадников, рвали уздечки, оглашая лес неистовым ржанием, затаптывали раненых. Где-то перевернулась телега - возница ругался на чем свет стоит, придавленный ею к земле. Но на него никто уже не обращал внимания.
Огненные снаряды падали все чаще, все ближе подбираясь к сердцевине лагеря - обители 'черных' -, отгороженной от всех остальных бревенчатым частоколом, на заострённых вершинах которых красовались человеческие - и не только! - черепа, неизменно испускающие из своих унылых пустых глазниц пучки зеленовато-белесого мертвенного света. Но внутри неё как раз и не наблюдалось ни следа паники! Несколько десятков мужчин в черных одеяниях и непроницаемых черных металлических масках скоро, но без панической торопливости, уже образовывали магический круг вокруг его стен. Слова заклинаний, произносимых ими, вряд ли кто мог расслышать и в обычное время, а сейчас, в этом сплошном огненном аду ревущего пламени и криков боли, страха и ужаса, - и подавно. Можно было видеть лишь как они мерно раскачиваются в такт мелодичным напевам с таким видом совершенного безразличия ко всему происходящему, как будто вокруг совершенно ничего не происходит. Но так мог подумать лишь невежда. Всем известно, что 'черные', даже погруженные в самый глубокий транс, продолжают видеть все происходящее лучше самого внимательного наблюдателя - 'умным', магическим зрением. А вскоре стал зримым и результат их усилий. Пламя, ревущее как стая голодных драконов тут же остановилось, словно наткнулось на невидимую стену, и подалось назад, охватывая ещё недоеденные островки зеленого леса. Не дать не взять морская волна, разбившаяся о каменный мол...
Но это было только начало сражения.
Внутри лагеря уже вовсю пели серебряные трубы, выбивали дробь барабаны. Тысячи рук выхватывали из стоек оружие, тысячи ног пришпоривали лошадей. Раззоренный муравейник обретал утраченный было порядок. Хаотическое движение сменилось движением упорядоченным, чарующие мелодии волшебных музыкальных инструментов развеяли панику в сердцах людей также легко, как магический ветер - наступающее пламя. И вот уже вместо криков и стонов тысячи глоток лающими голосами выкликивают 'песнь ненависти', испытывая только одно желание - разорвать, уничтожить, растоптать того, кто осмелился совершить это дерзкое нападение.
Снаружи лагеря тем временем уже все стихло, остался лишь шум угасающего пламени, треск разламывающихся от жара стволов деревьев и камней. Несмотря на глубокую ночь, от пылающего зарева было светло, как днем.
Сколько будет остывать лес? Не меньше чем двое-трое суток. Но у подвергшихся ночному обстрелу было другое мнение. Так долго ждать они не могли.
Внезапно, как по команде, со стороны лагеря подул сильный холодный и влажный ветер, словно огромный язык циклопического невидимого существа слизывая остатки пламени, а вслед за ним, по дюнам из серого, ещё теплого пепла, хлынула стальной змеей конница. У каждого всадника за спиной располагался пехотинец с луком, а также длинный шест с флагом, на котором трепетал фамильный герб. А вслед за ними со стороны лагеря вверх взметнулись какие-то тени, на миг закрыв луну и звезды.
С высоты птичьего полета все окружающее выглядело площадкой для игры в солдатики. Выгоревшая часть леса неровной черной кляксой виднелась внизу. Затем различалась темная лента реки, в водах которой поблескивали отсветы звезд. Ещё дальше - начиналось лесистое всхолмье. Туда в первую очередь устремились крылатые наездники, судя по всему именно оттуда стреляли.
И в самом деле, стоило только подлететь им поближе, как целый рой огненных стрел, со свистом прорезая воздух, устремился им навстречу. На ночном небе одновременно распустились несколько десятков багрово-алых цветов, а вслед за ними, запаздывая, послышался оглушительный грохот разрывов, от которых болели барабанные перепонки в ушах. Шипение и свист раскаленных добела осколков - и вот уже несколько темных крыланов вспыхнули и, шипя как ракета из праздничного фейерверка, рухнули прямо в воду, всего в нескольких десятков шагов от моста, по которому уже отбивали звонкий марш сотни подкованных копыт. Впрочем, и здесь не обошлось без неожиданностей. Передовые всадники едва успели затормозить - почти в самой середине моста произошел взрыв, однако напиравшие сзади силой инерции вытолкнули впереди стоящих прямо в разлом - и вот уже несколько десятков закованных в броню воинов камнем пошли ко дну, исключая тех, кто сумел удержаться на купах своих коней, пытавшихся выплыть. Из прибрежных кустов раздались торжествующие вопли - и тяжелые свинцовые пули раскаленным градом полетели навстречу нападавшим. Те смешались, подались назад. Чтобы не быть раздавленными в толпе, пехотинцы спрыгивали с моста в воду - их доспехи были не так тяжелы. Но по ним уже прицельно стреляли с берега - огненные цветы в воздухе позволяли увидеть - куда.
Между тем битва в воздухе только разгоралась. Подлетев поближе к холму, со спин уцелевших черных крыланов - что-то вроде чрезмерно выросшей летучей мыши с мордой очень большого крокодила - всадники уже могли различить располагавшеся на вершине огневые точки. Собственно, что они из себя представляли, видно ещё не было. Зато отчетливо можно было заметить, как из определенных мест - густо покрытых зеленью - вспыхивали огненные молнии. Именно туда хищно спикировало передовое звено черных крыланов, сложив крылья на манер ястребов, завидевших на земле добычу. Потеряв ещё несколько сбитыми и заживо согревшими, они бреющим полетом пронеслись над вершиной, пока всадники сбрасывали вниз какие-то черные круглые предметы. Черные мячи, бесшумно упав на поверхность или зацепившись за ветви, стволы деревьев, начинали стремительно набухать, а потом, достигнув объема примерно с трехэтажный дом, с треском лопаться. Из вязкой черной зловонной слизи на свет выползали десятки крупного размера - почти с тигра -, закрытых блестящей хитиновой броней крабопауков и ракоскорпионов и Создатель знает каких ещё противоестественных уродов, которые тут же, учуяв добычу, бросились в заросли и вскоре лес огласился воем попавшихся в их хищные щупальца и клешни невидимых врагов.
Впрочем, на побережье битва тоже шла в самом разгаре. Кому-то из всадников и пехотинцев удалось догрести до противоположного берега - благо, река была хоть и глубока, но с характерным для равнинной реки медленным течением - и мечами и кинжалами расчистить небольшой песчаный выступ. Под градом раскаленных свинцовых пуль они несли большие потери, но с каждым разом к мысу прибывали пополнения - уже на грубо сколоченных плотах. А когда до места добрался один из 'черных', точность стрельбы заметно снизилась, а сплошная стена из стальных копий с исступленным бешеным воем перешла в наступление...
Бой прекратился также внезапно, как и начался. Просто в какой-то момент все стихло. Карлики (а судя по оставшимся на поле брани трупам, это были они), как и водится всегда исчезли также тихо и незаметно, как и появлялись. Попрятались в подземных норах, расположение которых знали только они сами, оставив только изуродованные тела павших и потрясающие воображения остовы диковинных металлических орудий, из которых вели стрельбу. Очередное безымянное сражение в этой Создателем забытой глуши закончилось вничью.
В этих лесах карлики уже не раз устраивали свои совершенно неожиданные подлые засады - которые так характерны для этого хитрого и подлого народца! -, каждый раз ловко избегая заслуженной расплаты. Найти проход в их подземное царство, из которого они каждый раз вылазали, до сих пор не удавалось даже с помощью магии 'черных'. Будучи на первый взгляд такими неуклюжими со своими короткими, кривыми волосатыми ножками, и пухленькими брюшками, карлики были на удивление ловкими и шустрыми, когда убегали от преследователя в знакомых им лесах. Считается, что тут не обходилось без магии. Хотя карлики обожали строить технические штуковины, вроде огнестрельных орудий, начиненных искуственным драконьим огнем разрывных снарядов, механических летательных драконов или бурильных установок, они не пренебрегали и магией. Поговаривали, что достаточно вырвать один волосок из своей густой и длинной бороды, чтобы стать карлику невыдимым, бесшумным, а вдобавок приобрести недюжинную скорость. Даже быстрые и ловкие в преследовании добычи крабопауки и ракоскорпионы не могут угнаться за ними и на плечах ворваться в их подземные владения. Впрочем, даже если бы это удалось сделать, война в бесконечных лабиринтах Подземья продлилась бы многими годами. Заминированные тоннели, тупики, коварные ловушки, а также множество превосходных воинов верхом на причудливых обитателях подземного мира и хитроумных машинах - все это делало их страну практически неприступной крепостью. Впрочем, завоевание Подземья и не представлялось целесообразным, потому что ключ к победе в этой войне был не внизу, в мрачных туннелях хитроумного народца, а наверху, за пеленой зловеще черных этой ночью облаков - в розовой стране тех, кто претендует на владычество в Целестии...
Но вот тишина предрассветных сумерек, нарушаемая только редкими стонами раненых и умирающих, разорвалась радостными воплями, гоготом и возбужденным гомоном. На вершине только что взятого безымянного холма происходило явно что-то примечательное.
За кругом из больших камней, искусно замаскированных ветками и охапками травы, располагался, по-видимому, вражеский командный пункт. Об этом говорил круглый обсидиановый стол-тележка, с вделанным посредине круглым хрустальным шаром-визатором, при помощи которого опытный маг мог обозревать невидимым взором окружающее пространство. Здесь, судя по всему, ещё совсем недавно кипела короткая и отчаянная схватка. Отрубленные, ещё шевелящиеся черные щупальца, клешни и жвала, источающие на редость отвратительный смрад, растерзанные, опутанные липкой мерзкой паутиной тела дюжины карликов, зазубренные топоры и сломанные алебарды... Но не эта привычная картина так развеселила патрульных.
У одного из камней, опутанная липкой гадостью, билась, как бабочка, попавшая в коварные паучьи сети, какая-то хрупкая и тонкая фигурка. Толком рассмотреть, что это такое, было совершенно невозможно по причине яркого радужного света, источавшегося ею. Именно этот свет доводил до исступления двоих мохнатых, как медведей, крабопауков, пугливо отпрыгивавших назад, не в силах вынести его ярких лучей, но в то же время не в силах и удержаться от вожделения разделаться до конца с пойманной в их сети добычей - эти чудовища удивительно ловко и метко выстреливают свои липкие и невероятно крепкие нити на расстояние до трех сотен шагов. Само же существо тщетно пыталось взлететь в воздух на одном крыле - второе было намертво склеено паучьим клеем -, равно как и дотянутся до волшебной палочки, лежащей у столика с кристаллом. Тот же самый клей накрепко удерживал её возле камня.
Грубые солдафоны, ещё не остывшие от жаркого ночного боя, вовсю наслаждались неожиданно подвернувшимся им развлечением. Лагерьная жизнь - увы! - слишком однообразна и скучна, а увольнительных они не видели уже шестой месяц. - А ну-ка, ребята, давайте-ка поближе посмотрим, что за рыбка попала в наши сети! С этими словами несколько парней осторожно пробрались поближе к радужной фигурке, но только один из них запустил куда надо руки. - Ого, парни, да это ж баба!
Взрыв восторженного гогота, однако, вскоре сменился криками ужаса и боли. Увязнув в паутине, черезчур любопытный солдат стал добычей сразу обоих крабопауков. Его товарищи, похватав оружие бросились спасать несчастного. Когда наконец, после довольно продолжительной схватки, разрубленные, но ещё судорожно дергающиеся тела чудовищ были с отвращением низвергнуты с холма, солдаты получили, наконец, ещё один повод для веселья. - Смотрите, смотрите, а-ха-ха! Рой превратился в дохлого клоуна!
Спеленутый в кокон как младенец, его молочно-бледное, опухшее лицо с остекленевшими глазами и удивленно открытым ртом действительно напоминало чем-то изуродованную детскую игрушку. Однако вволю насмеятся им и на этот раз не дали. Порыв ветра разметал в стороны сухие ветки и листья, и огромный черный крылан приземлился прямо в центре площадки. Сложив кожистые крылья таким образом, что всадник смог спуститься по ним как с горки, он покорно затих - что представлялось совершенно невероятным, надо сказать, при его росте и силе. При появлении черного человека в маске веселье само собой прекратилось. Солдаты встали по струнке, но тот даже не обратил на них внимания. Казалось, он целиком был поглощен представшим его взору зрелища радужного существа, опутанного густым слоем клейкой паутины. Затем, подойдя к столу, он заметил потерянную палочку, внимательно её осмотрел и покачал головой. Радужная фигурка тоже перестала двигаться, застыв в немом ожидании решения своей судьбы. - Тебе все равно не вырваться из паутины без палочки, - наконец, произнес черный. - Сдавайся и я гарантирую тебе жизнь.