Кстати, в последней катастрофе 1991-го альтернативой гражданской войне, то есть резне как средству реанимации институтов управления страной, стала коррупция. Еще раз: коррупция, это способ самоорганизации общества, утратившего государство, альтернативой которому была и, кстати, остается до сих пор, резня. Вопрос о том, созрело ли наше общество «классово» до резни, остается все-таки открытым. В 1991-м коррупция как модель восстановления управляемости, опиралась на колоссальное преимущество – ресурс распределения советского наследства. Как кто-то очень тонко заметил, 90-е годы не были годами первоначального накопления, как это принято было считать. Эпохой первоначального накопления была как раз советская эпоха, вместившая в себя все возможные и невозможные методы экспроприации материальных и нематериальных благ в пользу советского государства. А последующая эпоха была эпохой раздела наследства почившего государства, сопровождавшаяся его частичным (в значительной части) уничтожением. Собственно, поэтому лозунги «модернизации» и особенно «инновационного развития» невольно вызывают подозрения в попытке окончательно списать убытки. Обойти по-тихому сермяжную проблему реиндустриализации и восстановления частично утраченных технологических укладов.
Что касается, собственно, модернизации. При всей двусмысленности этого термина модернизация (см. развитие, конкурентоспособность) необходима. Идея прогресса с религиозной точки зрения бессмысленна. Именно потому прогресс сам по себе не может быть ни целью, ни ценностью. Однако прогресс, и технологический, и организационный, необходим и неизбежен в целях выживания сообщества. Собственно, именно так оно и происходило всегда. Земной мир, в отличие от небесного, построен на антагонистической конкуренции. Семья, племя, государство как высшая форма общественной организации только и ровно для того нужны, чтобы устоять и победить в этой конкуренции. В широком смысле – победить в войне (для чего, в идеальном случае, лучше бы и не воевать в буквальном смысле). Во всех нынешних официальных рассуждениях о модернизации есть один органический порок: нет ответа на вопрос, зачем нынешней России нужна эта модернизация. Зачем модернизация нужна была Петру Первому, зачем она была нужна большевикам, зачем она нужна была Германии, Британии, тем же Соединенным Штатам – ежу понятно. И совсем не затем, чтобы «жить как люди», как утверждает главный идеолог-самозванец нашего времени г-н Юргенс.
Кстати, о Юргенсе и «соврразвивцах». Юргенс гордится, что он спровоцировал в обществе дискуссию о развитии политической системы. Если бы оно было так, ему бы за это можно было все простить. Проблема ровно обратная, и дело здесь совсем не в Юргенсе. Демократизаторы, либерализаторы, неопререстройщики, ничему не научившиеся на самом наглядном и самом катастрофическом опыте, потому что ничего, кроме своих либеральных задов, просто не знают, затянули нас в дискуссию в формате и категориях, не имеющих никакого смысла. Наша политическая система, во-первых, переходная, в том числе и поэтому органически слабая. Она, безусловно, показала свою эффективность в условиях благоприятной внешней и внутренней конъюнктуры, в условиях постоянного ресурсного подсоса. Медицинский диагноз состоит в том, что никакой такой конъюнктуры и никакого подсоса уже в среднесрочной перспективе не будет. С имитационной политической системой мы могли существовать довольно долго и при благоприятной конъюнктуре даже «повышать благосостояние». С имитационной политической системой мы кризис не переживем. Идея перейти к настоящей «европейской» демократии – это тупик, обманка. Это попытка прыгнуть в поезд, который никогда уже никуда не пойдет. Это аналогично нашим потугам побыстрее создать у нас «настоящий» фондовый рынок, а то у нас финансовая инфраструктура недостаточно разрушена. Нам действительно нужна самая открытая дискуссия и об экономической политике, и о политической системе. И, в конечном счете, о смысле и целях существования нашего государства. Никаких даже общих представлений об этом у нашего общества нет. Навязанная нашему обществу убогая и пошлейшая дискуссия о темпах и способах демократизации и либерализации, ведущаяся по наперсточным технологиям, способствует только общественной дегенерации. «Господа, если к правде святой мир дорогу найти не сумеет, честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой». Это сон. Только не золотой, а золотушный.
* * *
Как сказано в одном из «гариков» Губермана: «Протест вербует недовольных, Не разбирая их мотивов, Вот почему в кружках подпольных Полно подонков и кретинов». Назвать подпольным кружком Институт современного развития язык не поворачивается. Однако… очень хочется разобрать мотивы.
Не стоило бы, может быть, труда возвращаться к ИнСоРу и его пресловутому февральскому докладу, который его авторы справедливо называют «нашумевшим». Не даром Игорь Юргенс – глава этого самого ИнСоРа – в одном из своих многочисленных интервью назвал этот доклад «интеллектуальной провокацией». Что касается провокации – это, конечно, да. Что касается интеллектуальности – тут есть некоторые сомнения. Доклад или, как его называет Юргенс, эссе, представляет собой поток стандартных квазиполитических либеральных пошлостей. Эпоха девяностых – «небывалый рывок из посттоталитаризма к ценностям свободы и права, демократии». Но что-то не склалось, и «Россия попала в историческую ловушку… образовалось полицейско-репрессивное государство». Поэтому нужна модернизация, чтобы все было «как у людей». А для модернизации как воздух нужна демократизация и союз с Западом. Однако, как поясняет в своих многочисленных интервью сам глава ИнСоРа г-н Юргенс, «наверху нет единства о том, какими темпами надо идти по пути демократизации… Медведев, безусловно, за более быстрые темпы сближения с Западом и очеловечивания ситуации в России». И вообще: «каждому президенту свое время». No comment.
Кстати, когда дело касается любой конкретики, эксперты ИнСоРа проявляют поразительную некомпетентность. Тот же Юргенс в интервью НГ, рассуждая на тему о взаимности в нашей грядущей любви с Западом, на голубом глазу утверждает, что американцы ради нас «противоракетную оборону убирают, F-22 истребители снимаются с вооружения армии США…» Это, вообще, к доктору. Профессиональное обсуждение продуктов ИнСоРа вызывает просто недоразумения. Например, разработанный институтом доклад о модернизации финансовой системы, который означенный институт имел наглость представить на рассмотрения президента России, вполне нейтральными специалистами был оценен как непрофессиональный. «Если бы доклад был написан в советское время, – заметил бывший бывший зампред ЦВ и директор НИИ Банков Александр Хондруев, – это был бы диссидентский доклад. С позиции сегодняшнего времени, это нерыночный документ». Какая на хрен разница: рыночный – нерыночный? Это все упаковка – имитация технологичности, профессионализма, короче, «современного развития». В конце концов, г-н Юргенс не финансист, а советский активист – профсоюзный. Не в том суть!
Ключевой пункт пресловутого доклада – идея интеграции России в ЕС и НАТО. Не будем здесь говорить о том, что это противоречит основополагающим принципам российской политики и российской государственности и почему противоречит. Интересно, что авторы с подкупающей откровенностью объясняют зачем им это надо. Юргенс: «Самый большой и интересный блок для меня – это отношения и ЕС и НАТО. Потому что нет никаких гарантий, что мы не вернемся обратно, если не интегрируемся в эти сообщества». Лучше не скажешь… «Если наша бюрократия будет тормозить, то мы можем международное сообщество включить в этот процесс».
Помнится, когда Платона Лебедева, главу группы «Менатеп», тащили в кутузку, он как раз угрожал «неприятностями с Вашингтоном»…
И вы будете смеяться, не все врут «соврразвивец». Вот глубокоуважаемый Шпигель (Der Spiegel) публикует статью с прямым призывом «открыть двери для вступления России в НАТО». Авторы убедительно рассуждают, как потенциал России пригодился бы альянсу для решения его проблем. «Вступление России в НАТО облегчило бы вхождение в европейские структуры Грузии и Украины». И вправду, что тут сказать! И далее (!): «Готовность войти в альянс, само собой, подразумевает территориальную целостность всех европейских государств»… Ясное дело, Россия нужна альянсу в Иране и Афганистане, для энергетической безопасности… И главное, «у всех сторон: Америки, Европы и России имеется объективный интерес к недопущению формирования новых центров влияния за счет старых структур».
В том и вопрос, у всех ли этот интерес «объективный». И вопрос этот, конечно, не к г-ну Юргенсу.
Среди авторов статьи – Фолькер Рюе, бывший министр обороны Германии, и отставной генерал Клаус Науман, бывший глава военного комитета НАТО, фактически руководивший разгромом Югославии в то время, когда г-н Рюе был министром. Автору по несчастливой для г-на Наумана случайности привелось участвовать в конференции, на которой г-н Науман исходя из своего югославского опыта советовался с российскими экспертами: как объектам «гуманитарных интервенций» лучше объяснить всю благотворность от этих самых интервенций. Позволю себе самоцитирование: «Г-н Науман, то, что вы называете «гуманитарной интервенцией», – это принуждение к любви силой. В быту это называется изнасилованием. Известно, что изнасилованные нуждаются в психологической реабилитации. Ваш случай уникален тем, что инициатором психологической реабилитации выступает сам насильник. Это трогательно…».
Не буду описывать реакцию гуманитарного генерала – она не была формальной. Здесь характерно другое: то, что нам предлагается, и есть пропаганда «гуманитарной интервенции». Причем добровольного согласия добиваются угрозой насилия. Прямо как в анекдоте:
«– Вчера спас девушку от изнасилования.
– Как?
– Уговорил…»
Если кто-то думает, что здесь какое-то преувеличение, ни в кой мере!
Есть такой персонаж в ИнСоРе – заместитель г-на Юргенса, его, можно сказать, мозг – Евгений Гонтмахер. Бывший молодой реформатор, замминистра, а затем такой же – на аутсорсинге – могз начинающего диссидента Михаила Касьянова. «Путин и Медведев должны сами себе вырезать аппендикс без наркоза», – рассказывает г-н Гонтмахер журналу Форбс». Мол, потеря власти – это не самое страшное. «В рамках демократических процедур к ним могут прийти и спросить за прошлое, – тонко намекает Гонтмахер. – На днях 30 лет тюрьмы получил Хуан Бордабери, который правил в Уругвае в середине 70-х. Конечно, Путин и Медведев не могут таких вещей не учитывать». Каков г-н Готмахер! Он уже не разводит Медведева с Путиным. Идеолог якобы медведевского института публично и по-хамски пугает обоих без разбора «турмой», и намекает, что они «начав эту модернизацию, ничего не потеряют». От чьего имени намекает? Имеет ли полномочия? «В Испании было проще, – сетует Гонтмахер, – диктатор Франко умер. Проживи он дольше, никто не знает, отдал бы он добровольно власть или нет. Авообще, я давно выступал за то, чтобы мы пошли по этому пути». Интересно, кто должен умереть, для того чтобы «соврразвивцы» беспрепятственно пошли по «этому пути»? Оба вместе или по одному?
Кроме шуток, эти ребятки действительно совсем оборзели. Что, собственно, свойственно провокаторам. Интервью Гонтмахера называется «Нужен управляемый взрыв». Даже не из контекста, из текста ИнСоРовской продукции следует, кто должен управлять взрывом, и на чью милость должны отдаться зицпредседатели этого взрыва. Это даже не горбачевская перестройка. Это просто открытый наглый призыв: «Сдавайтесь. И вам ничего не будет». Как в нацистских листовках. Причем здесь, спрашивается, модернизация? А ни при чем. Могла бы быть хоть ялоризация – хоть яловизация. Потому что главное здесь – провокация.
Это призыв ломать политическую систему в условиях жесткого внутреннего и внешнего вызова. Ломать, пользуясь ее вопиющими органическими слабостями. Не укреплять власть, а именно ломать и сдавать. Ломать – не строить. И ничего, что похоже на «перестройку». Даже лучше. Тогда получилось, и теперь получится!
* * *
Главную тему для этого номера мы не выбирали. У нас, собственно, не было выбора, потому что тема эта важнейшая для нашего ближайшего среднесрочного будущего и сегодняшний поворот ее можно назвать ошеломляющим.
Первое. Что касается перспектив добычи нетрадиционных углеводородов, спорить, собственно, не с чем. И, кстати, никто из серьезных специалистов и у нас, и в мире, с констатирующей частью этого анализа не спорит. То есть люди, которые сейчас будут втюхивать и руководителям компаний, и нашему политическому руководству тезис о том, что история со сланцевыми углеводородами – это происки врагов, которые хотят обвалить наш фондовый рынок, – либо жулики, либо недоумки. Что касается глобальных прогнозов о развитии рынка, например, о глобальном вытеснении нефти газом, о возможности ОПЕК нарастить добычу и сохранить высокую долю традиционной нефти в энергобалансе, – это все вполне уместно для профессиональной дискуссии. В конце концов, мотивы нефтяников, не желающих смириться со среднесрочным летальным диагнозом, тоже можно понять. Тем не менее в чем все эксперты едины: выбросит ли ОПЕК на рынки дополнительные объемы нефти, опустив цены и потеснив сланцевые углеводороды, или нет – углеводородов этих на рынке будет критически много. А стало быть, цены будут падать. А если принять во внимание стремительную капитальную инфляцию доллара, то они будут критически низкими. С точки зрения перспектив нашего бюджета в его нынешнем виде, экономические и политические последствия трудно недооценить.
Второй момент. «Сланцы», они же «газоносные пески», как их там ни называй, это материнская базовая порода, из которой, собственно, и формируются обычные месторождения нефти и газа. Этой породы по определению гораздо больше, чем уже сформированных месторождений, и распространенна она практически везде. И добывать их можно везде. И хватит их на перспективу гораздо большую, чем любое разумное экономическое прогнозирование. При этом себестоимость сланцевых углеводородов будет достаточно быстро падать, в то время как себестоимость традиционной добычи, как известно, только увеличивается. (Единственное, на что мы можем надеяться в среднесрочной перспективе, это на европейскую экологическую паранойю. Правда, никто не помешает параноикам добывать сланцевые углеводороды не у себя, а, например, в Польше и Румынии.) То есть на самом деле революционно меняется вся большая геополитика нефти и газа. Например, Штокман, по всей видимости, уже не будет нужен никогда. Никогда не понадобится NABUKO, так же как, скорее всего, и «Южный поток». А перспективы разрушения, например, украинской газотранспортной системы через десять лет не обеспокоят даже Словакию. Все это в той или иной мере касается всех глобальных энергетических транзитов, кроме, может быть, водных. То есть наконец выяснилось, что наличие могучего океанского флота и есть основной инструмент глобальной безопасности и глобального контроля.
Объяснять сегодня даже старушкам, какое влияние на российский бюджет имеют нефть и газ, излишне. Если прямой вклад «Газпрома» в бюджет не так велик (он является инструментом других игр), то роль нефти в бюджете критична. То же самое касается, естественно, и торгового, и платежного баланса… То есть разговоры о необходимости модернизации и о слезании с нефтяной иглы оказались как нельзя к месту. Казалось бы, никого сегодня не надо убеждать, что модернизация нужна. Однако хотелось бы уточнить, о какой модернизации идет речь.
Во-первых, по поводу упора на инновации. Инновации – это, конечно, хорошо. Они нужны и вкладываться в это надо сейчас. Тем не менее никакие инновации наших среднесрочных проблем (а первые громкие звонки мы услышим года через два, а последний звонок может прозвучать лет через восемь – десять) не решат. Инновации это вообще не про то. В нашем случае речь идет о восстановлении полноценной структуры народного хозяйства. И как одной из главных составляющих реиндустриализации. Дело в том, что вся наша посткатастрофная экономическая политика строилась на презумпции экономической открытости. Спор о том, хороша или плоха экономическая открытость и до какой степени, в общем, мог бы быть интересен. Но не при заявленных ныне ограничениях. Нравится вам или не нравится, но единственным параметром экономической открытости, который прийдется соблюдать, является обеспечение критического импорта. Именно критического и не какого попало. Потому что на какой попало средств не будет. С этой точки зрения очень недурно было бы также уменьшать объем этого критического импорта.