— Знаем мы, чем он занят будет! Нечего из работы устраивать балаган. Если он всем дан, пусть всех и обслуживает, а не только избранных.
Гурьевна прикрыла за собой дверь, а вслед ей продолжал нестись взбудораженный ею поток нелицеприятных обвинений. Старушка обратилась за моральной поддержкой к Лизе:
— Если она молодая, то это не значит, что ей с неба должны сыпаться хурма и виноград, а остальным снег и град. Мы тоже люди и хотим есть на блюде, и, пожалуйста, не надо нас тыкать между ребер, промеж глаз. Как вы думаете, Елизавета, не следует ли мне напрямую обратиться за поддержкой к Николаю Ивановичу: Вот возьму и пойду сейчас…
Закончить она не успела. Из коридора, куда только что вышла главный бухгалтер, раздался душераздирающий, полный животного ужаса и страха вопль. Кричала Гурьевна. Старушка, собравшаяся открыть дверь, струхнула и забежала за рабочий стол главного бухгалтера. Оттуда, нервно перебирая в руках папку с документами, она попросила Елизавету:
— Лиза, выгляни, пожалуйста, посмотри, что там случилось.
Выглядывать никуда не пришлось. В кабинет влетела взволнованная, с помертвелыми, трясущимися губами Любовь Гурьевна. Она непроизвольно отстранила старушку и без сил плюхнулась в свое кресло.
— Ни-ни-ко-ко-лай Иван-нович! Николай Иванович!
— Что «Николай Иванович»?
Любовь Гурьевна пальцем показывала в сторону соседнего кабинета.
— Николай Иванович… Сидит в кресле… Я ему кладу на подпись платежное поручение, а он…
— Что «он», не подписывает?
— Да! Не подписывает! Он, похоже, труп! Его… его убили!
У Лизы по коже пробежали мурашки. Поскольку обе женщины были невменяемы — одна в истерике, другая с испугу забилась в угол, — Лиза решила проверить слова главного бухгалтера. Она знала, как страшна паника. Может, человеку плохо, у него сердечный приступ, ему нужно дать лекарство, сделать укол, вовремя вызвать «Скорую помощь», а в это время окружающие его люди растеряны. Уходят драгоценные минуты, которых потом не вернешь.
— Успокойтесь обе! — приказала Лиза. — Я сейчас сама гляну.
— Ой, не ходила бы ты, Лизонька! — по-собачьи заскулила старушка, но дорогу заступать не стала.
Обернувшись в коридоре, Елизавета увидела, что старушка испуганно выглядывает из-за полуоткрытой двери. Вот и кабинет генерального директора. За сегодняшний день Лиза второй раз переступала его порог. Несмотря на жаркую погоду, холодок тревоги ужом забрался под легкое ситцевое платье. Директор, Капецкий Николай Иванович, чуть откинув голову назад, сидел в кресле. Руки на столе, лицо спокойное, спина прямая. Спит или в обмороке, решила Лиза и позвала:
— Николай Иванович!.. Николай Иванович! Вам плохо?
В ответ тишина. На неподвижном лице Капецкого не дрогнул ни один мускул. Николай Иванович не мигая смотрел вперед. Это уже хуже! Тут и курсы санинструкторов не помогут. Лиза быстро взяла со стола раскрытую бутылку минеральной воды и решила побрызгать водой на директорское лицо. Она зашла сбоку и на виске директора увидела крохотную, со срез обычного карандаша, дырочку и вытекающую из нее кровь. Дырка была искусственного происхождения. Именно этим виском он сидел напротив открытого окна. Лиза зачем-то потрогала его руку, стараясь нащупать пульс. В кабинет в это время заглянула Гапа. Увидев, что Лиза, как заправская медсестра, ищет кровеносную жилку, она приободрилась.
— Я думаю, «скорую» надо вызвать! — безапелляционно заявила старушка.
Лиза отрицательно покачала головой:
— Милицию вызывайте.
— Его убили?
В испуганных глазах старушки зажглись искры нешуточного любопытства. Пресная старческая жизнь враз стала интересной.
— Не знаю!.. Может быть, он сам! — сказала Лиза.
Она посмотрела на пол рядом с креслом. На полу ничего лишнего не было, лишь натекла небольшая лужица крови. А на столе перед директором лежали платежные поручения, принесенные главным бухгалтером на подпись. Из-за спины Гапы выглядывала Гурьевна, у нее прошел внезапный испуг, хотя на лице осталась мертвенная бледность. Она отстранила старушку и, пройдя в кабинет, забрала со стола платежные поручения.
— Ничего здесь не трогайте до приезда милиции! — посоветовала Лиза.
Главный бухгалтер, не обращая на нее никакого внимания, сложила документы в целлофановую папку и сказала:
— Милиция сейчас понаедет! Опечатает все! Надо хоть печать с собой унести и чековую книжку! А то и зарплаты не получишь.
Никого не стесняясь, она начала открывать ящики директорского стола. Не найдя там ничего интересного, стала обшаривать карманы Николая Ивановича. На свет появился бумажник директора. Она вытащила его и разложила содержимое на столе.
— Ага, вот то, что нужно! — радостно воскликнула она.
Лиза со страхом следила за ее манипуляциями. На стол лег техпаспорт автомобиля «Тойота». Остальное, в том числе и деньги, Любовь Гурьевна сложила обратно в бумажник и положила его во внутренний карман пиджака.
— Техпаспорт без ключей никому не нужен, — заявила она. Затем похлопала по карманам брюк. В правом кармане зазвенело. На свет была извлечена связка ключей. Главбух сняла со связки два ключа и пояснила: — От машины! Остальные трогать не будем! Сейчас положу обратно.
Хотя она и обещала остальное не трогать, но со связкой ключей подошла к сейфу. Лиза равнодушно наблюдала за ее манипуляциями, а вот у старушки Гапы разгорелись глаза.
— Сейфовых два ключа! — стала она подсказывать главному бухгалтеру. — Один верхний, другой нижний.
— Знаю! — отмахнулась Гурьевна и, вставив оба ключа в старинный насыпной сейф, открыла его. Обычно в кино в таких случаях показывают полки, забитые доверху пачками с зеленью, и одну или две сверхважные бумажки; в нашем же случае было как раз наоборот: на полках лежало несколько скоросшивателей, а денежных пачек ни одной не было. Разочарованная Гапа воскликнула:
— А где деньги?
— В банке! Где же им быть!
Гурьевна вытащила все до одного скоросшиватели и закрыла сейф. Свои действия она объяснила просто:
— Кабинет могут опечатать, а нам работать надо. Здесь учредительные документы и так, кое-что еще, пусть побудут пока у меня.
Ключи она положила не в карман брюк, а опустила в боковой карман пиджака директора.
— Вот теперь можно и милицию вызывать, — сказала главный бухгалтер. Она была совершенно спокойна.
— А я думаю, Кузьмича и Мыколу надо вызвать! — предложила старушка-архитектор.
— Зачем?
— Пусть нас домой отвезут! Одной страшно возвращаться. Вдруг нас тоже по дороге…
Да кому вы, старая перечница, нужны? — и тут не утерпела Гурьевна, чтобы не поддеть архитекторшу.
В роковые, как раньше говорили, минуты раскрываются людские души. Лиза поняла, что с двумя дамами каши не сваришь. Главбух будет наводить глянец перед приездом милиции и, думая прежде всего о деле, прятать документы, а вторая — резко ощутив ценность собственной персоны, — попросит танк для сопровождения.
— Я ГАП, я главный архитектор проекта! — возмутилась старушка. — Может быть, целили в меня, а попали в него! Меня в первую очередь надо будет на машине сегодня отвезти домой!
«Ну, слава богу, раз взыграли амбиции — значит, пришли в себя», — подумала Лиза и еще раз настоятельно попросила ничего в кабинете не трогать. Дамы, теперь уже втроем, осторожно вышли из кабинета и притворили дверь.
— Кто будет звонить? — спросила Лиза.
И главный бухгалтер, и архитекторша не рвались грудью закрывать амбразуру. Житейский опыт подсказывал им, что чем дальше ты от органов, тем спокойнее жизнь.
— Учредителям надо позвонить! — сказала Гурьевна.
— Да-да! — подтвердила старушка-архитектор. — Надо поставить их в известность, что мы живы-здоровы, что с нами ничего не случилось.
— И поощрить за это! — ехидно улыбнулась главный бухгалтер. — Про премию напомнить!
— Какую премию? — клюнула старушка на неуместную шутку.
— Премию должны дать вам, Марья Ивановна, что вы живы остались!
Звонить никто из них так и не захотел. Пришлось Лизе самой набирать номер милиции. Когда ей ответил дежурный, она назвала адрес и сказала, что у них обнаружен труп директора. Ее попросили никуда не уезжать и ждать приезда милиции. После этого было сделано еще несколько звонков. Главный бухгалтер дозвонилась по мобильному телефону до прораба Кузьмича, уехавшего с утра с водителем Мыколой, и рассказала им о происшествии.
— Вы где? Огнетушители заправляете?
Затем разговор прервался. Когда она снова соединилась с ними, ей было объявлено, что у них сломалась машина и они вряд ли сегодня доедут до места, а завтра, наверно, будут ремонтироваться. Тогда Гурьевна жестко заявила в телефон:
— Слушай, Мыкола!.. Кузьмич, если хочет, может не возвращаться, это его личное дело, а ты-то чего испугался? — Ее голос вдруг поменял тембр и стал нежным и воркующим: — Приезжай, Мыколаша. Я торт твой любимый купила! Домой меня отвезешь.
— И меня! — не забыла напомнить о себе Гапа.
— Все ясно, — сказала главбух, — никто не хочет связываться с милицией. Замучаешься потом давать показания.
Гурьевна предложила Лизе позвонить учредителям.
— Кому?
— Позвони в банк «Бакланстрой», директору. Он сам остальных оповестит. Скажи, что меня нету, я в налоговой инспекции.
— А я в архитектурном контроле! — подсказала Гапа.
Главбух сама набрала номер телефона и передала трубку Лизе.
На том конце провода быстро ответили. Секретарша подтвердила, что это приемная директора банка «Бакланстрой».
Лиза представилась:
— Фирма «Парадиз-сити». Елизавета Степановна Беркут, экономист. У нас чрезвычайное происшествие!
— Что случилось? — не меняя тона, вежливо спросила секретарша.
— Генерального директора убили!
Секретарша тут же попросила подождать, а потом сообщила, что соединяет с директором банка Помпеем Николаем Васильевичем. Через несколько секунд в трубке прорезался властный мужской голос:
— Добрый день, Елизавета Степановна. Что у вас стряслось?
— Генерального директора, по-моему, убили!
— Что значит «по-моему»? А если не по-вашему-моему, так он что тогда, может быть еще живой?
Лиза разозлилась. С ней разговаривали невероятно грубым тоном, а она к этому не привыкла. В сельской школе, где она до этого преподавала, был чуткий интеллигентный директор-душка. Учителя, невзирая на возраст коллег, даже за пределами школы были друг с другом на «вы», а тут какой-то новоявленный нувориш корчит из себя барина, перед которым надо шапку ломать. Она решила сразу его осадить:
— Милостивый сударь, когда я говорю: «по-моему, его убили», — я имею в виду, что это не суицид, что он не покончил собой и не попал под автомобиль. Он мертв, находится у себя в кабинете в кресле, и у него на виске пулевое отверстие. Вы, может быть, думаете, он в ухе ковырялся, промахнулся, сам себе в виске пальцем сделал дырку и сейчас возьмет трубку? Уверяю вас, вы глубоко заблуждаетесь.
После такой отповеди на том конце провода замолчали. Затем Николай Васильевич, или Никвас, как его мысленно окрестила Елизавета, спросил, где остальные.
Так как трубку слушали три уха: одно — Лизино и два — главного бухгалтера и старушки-архитектора, — то, как только последовал вопрос, они тут же замахали руками, показывая, что их нет.
— Прораб Кузьмич и водитель с утра уехали заправить огнетушители, — сказала Лиза, — а главный бухгалтер и главный архитектор встречают на улице милицию.
— Спасибо, что позвонили! — поблагодарил ее Никвас, давая понять, что разговор окончен. — Я сейчас пришлю адвоката.
— И последнее, — сказала Лиза, — не кладите трубку! Кто поставит в известность родных о случившемся?
Елизавета услышала на том конце провода вздох облегчения. Голос директора банка вдруг стал тихим и вкрадчивым:
— А разве это должны делать мы, а не милиция?
Стыдить, взывать к совести в мире джунглей, где бродят финансовые хищники, бесполезно. Лиза нарочно громко хмыкнула в трубку, давая тем самым собеседнику понять, что о нем думает, и сказала:
— До свиданья!
— Всего доброго!
После проведенных переговоров обе дамы уважительно смотрели на нее. Подчиненность положения выработала в них условные рефлексы чинопочитания, и поэтому чужое поведение и манера разговора, исполненная собственного достоинства, вызывали невольное чувство восхищения.
— Молодец, Лиза, так и надо с ними разговаривать.
Глава 3
Минут через десять послышался звук милицейской сирены, и за воротами строительной площадки остановился милицейский «уазик». Из него вышли два милиционера, третий остался за рулем автомобиля. Они загромыхали цепью на воротах. Гапа кинулась их встречать. Лиза и Любовь Гурьевна остались на крыльце.
— Надеюсь, ты понимаешь, — негромко сказала главбух Лизе, — рассказывать милиции о том, что я проверила его карманы, не стоит.
— Понимаю! — сказала Лиза, однако спросила: — А зачем вы это сделали?
— Ключи наши забрала от машины. Прошлый раз такую же «Тойоту» на штрафную стоянку отогнали, так от нее только остов остался, сняли с нее все подчистую.
— Кто?
— В наш век разве виноватого найдешь? Сами виноваты.
— А Гапа не расскажет?
Гурьевна, впервые с момента трагедии, улыбнулась:
— Свои интересы Гапа блюдет превыше всего. За нее можешь не бояться. Она, если даже что лишнее сболтнет, тут же откажется. Ты не смотри, что она с приветом.
Лиза еще кое-что хотела уточнить, но к ним уже приближались оперативники, один с сержантскими нашивками, даже с автоматом в руках. Капитан, бравый молодец с военной выправкой, острым взглядом окинул пустынную строительную площадку и, не найдя на ней ничего заслуживающего внимания, остановил свой взор на Лизе. Рядом, смешно, как воробей, подпрыгивая на одной ноге, семенила Гапа. До Лизы донеслось, как она выговаривала милиционерам:
— Вы должны нас защищать от бандитов, а вы нас бросили на произвол судьбы.
— Мы вас, Марья Ивановна, с утра и до вечера защищаем! — лениво отбрехивался капитан.
«Если он Гапу назвал по имени-отчеству, значит, они знакомы, — сообразила Лиза. — Наверно, вызывала его до этого».
А старушка продолжала разоряться:
— Жизнь человеческую превратили в копейку! Стреляют в нас кто только ни попадя.
— И в вас стреляли? — капитан искоса посмотрел на старушку.
— Бог миловал. Я никому ничего в своей жизни плохого не сделала, кроме хорошего.
— Поэтому и живы остались?
— Смех здесь неуместен! — одернула его старушка. — Не можете нас защитить, так хоть ведите себя соответственно случаю. У нас уважаемого директора убили!
Капитан поморщился как от зубной боли.
— Работа у нас такая, Марья Ивановна! Показывайте, что вам привиделось на этот раз. — И представился Лизе: — Капитан Антон Стецкий! Территориальный отдел по расследованию тяжких преступлений.
Спешки в его действиях не наблюдалось. Он не бросился, как ищейка, в тот кабинет, где находился труп директора, а внимательно, слишком внимательно разглядывал Лизу. Она даже поежилась под его взглядом. «Этот не будет вынюхивать следы скрывшегося преступника, чтобы взять след, а начнет копать внутри фирмы», — почему-то подумала Лиза. Слишком долгий взгляд капитана становился неприличным. Ну да ему что, он может объяснить его служебной необходимостью.
— Я Лиза Беркут! А это главный бухгалтер Любовь Гурьевна! — представилась в ответ Лиза.
— Знаком-с! — Капитан мазнул взглядом по Любови Гурьевне и снова вперился в Лизу: — Ведите!
О бедном сержанте с автоматом при обмене верительными грамотами забыли, но он был не в обиде. Пока его начальник разговаривал с женщинами, сержант решил обследовать территорию за домом-офисом.
— Кабинет директора с той стороны? — спросил он женщин, пока они не втянулись в дом следом за злоязычным капитаном.
— С той, с той! — подтвердила старушка Гапа. — Оттуда, милок, стреляли. Иди поищи гильзу. И руками, смотри, ее не бери, на ней следы преступника могут остаться. Слышишь? Ты ее в мешочек целлофановый опусти. А если нет мешочка, приди ко мне, я тебе его дам. На дактилоскопическую экспертизу пулю надо отправить. Учи вас…