железного тесала. В крепких заскорузлых пальцах мастера инструменты казались
игрушечными.
— Знаком ли тебе хозяин этого дома? — спросил я, указывая рукой на расположившееся
неподалеку жилище. — Мы только что проезжали мимо него и увидели с полдюжины
крэтсов...
Дом Берда стоял в двух сотнях шагов от той ровной площадки на каменистом берегу, где
он имел обыкновение работать. Место для работы было выбрано весьма расчетливо — в
прилив вода останавливалась на расстоянии вытянутой руки отсюда, что делало спуск лодки
на воду легким и позволяло мастеру обходиться без помощников
— Проклятие! — воскликнул Берд. Отшвырнул прочь тесало, нагнулся за
топором, лежавшим у его ног, и бегом устремился к дому. С топором в левой руке и
молотом в правой.
— Погоди, дружище! — крикнул ему вслед я. — Во-первых, эти твари никуда
не убегут, а во-вторых, тебе понадобится не топор и не молот, а лопата!
Берд, тогда я еще не знал, как его зовут, остановился и обернулся ко мне.
— Мы прикончили их! — сообщил я. — Если это твой дом, то тебе остается всего лишь
зарыть их в землю поглубже. Или ты не веришь в примету, гласящую, что крэтсы избегают
наведываться туда, где похоронены их собратья?
— Я верю в приметы! — ответил он, безбоязненно подходя почти вплотную к Хьюгго. —
По одной из них появление доброго человека верхом на свирепом тигре предвещает
отменное застолье и хорошую попойку! Меня зовут Берд, я моряк и сын моряка! — Берд
протянул мне правую руку.
— Эвальд, сын лекаря Гасстерта из О'Дельвайса. — Я спрыгнул на землю, и мы
обменялись крепким рукопожатием...
Глава 14
Отдав дань хозяйскому угощению, в котором преобладали дары океана, мы перешли к
разговору о деле, приведшем нас к Берду.
Уговаривать Берда не пришлось: едва услышав, что придется отправиться на Фей-Го, он
просиял и сообщил, что давно мечтает сплавать к проклятому острову, да все не выпадает
подходящего случая. Труднее было убедить его, что на остров я должен буду высадиться в
одиночку.
— Ты с ума сошел! — ревел Берд, выразительно вертя указательным пальцем правой
руки у виска.
— Нет, Берд, так надо. Ты будешь ждать меня на корабле, в океане, подальше от берегов
Фей-Го. Если в течение десяти дней я не дам о себе знать, ты вернешься обратно.
— Бросить тебя там! Никогда! — Порой Берд становится упрямым, словно медведь
пхадд.
В конце концов Берд согласился. Правда, для этого мне пришлось напомнить ему, что по
Водному Кодексу наниматель вправе единолично решать, где он хочет высадиться. Если
судно может подойти к берегу без риска затонуть или сесть на мель, капитан обязан
повиноваться.
— Если уж тебе так приспичило шляться по проклятому острову в одиночку, то я не могу
тебе препятствовать. Но и ты в свою очередь не перечь мне! Сам разберусь, как мне быть!
Без тебя я не вернусь! Я возьму провианта на три года и буду ждать тебя, сколько
потребуется, дрейфуя взад-вперед вдоль берега.
— Десять дней! — веско повторил я. — Если я не вернусь за десять дней, значит, я не
вернусь никогда. Понимаю, что гибель моя ввергнет тебя в печаль, но вряд ли по такому
поводу стоит за компанию со мной губить тебя, твою команду и твой корабль.
— Гурральдий меня побери, если парень не сошел с ума, приятель, — пожаловался он на
меня Катипуту и больше уже со мной не спорил.
Я выплатил ему запрошенную плату, оказавшуюся по дружбе весьма умеренной, и
добавил еще сотню золотых.
— Это еще зачем? — Глаза Берда полезли на лоб. — Даже если ты решил купить
«Сирену», этого много. А потом — я не продам свою шхуну. Никому, в том числе и тебе, Рыжий Демон.
— Оставь свой корабль себе, никто и не думает на него покушаться, и просто выслушай
меня, — попросил я.
Наслаждаясь тем, что никто не спорит со мной и никто меня не перебивает, я рассказал
Берду об артефакте, найденном Самарием, сообщил, что по некоторым причинам не хочу до
отплытия показываться в его лавке (не хватало еще встретить там Дамируса, ищущего
артефакт, который поможет ему вернуть дочь, или того хуже — моего отца собственной
персоной), и попросил приобрести артефакт, если он еще не продан.
Услышав об артефакте, честный моряк пришел в неимоверное возбуждение. Радости
Берда, казалось, не будет предела.
— Это же легендарный «Поглотитель мглы»! — размахивая руками, орал он. — Сам
легендарный «Поглотитель мглы»! Я слышал о нем от отца, но думал, что все это досужие
выдумки. А ты говоришь, что это правда! Поистине, сегодня, знаменательный день! Я
немедленно должен отправиться в столицу! Ждите меня здесь, друзья. Будьте словно у себя
дома! Мой погреб к вашим услугам!
Берд, пошатываясь (сказывалось количество выпитого за трапезой грушевого вина), вскочил на ноги, схватил дорожный мешок из кожи кодрага, валявшийся в углу, и принялся
лихорадочно набивать его вещами, необходимыми в дороге.
Нам еле-еле удалось объяснить ему, что, пустившись в путь с восходом Мирроу, он
спокойно доберется до лавки Самария к моменту ее открытия, поэтому нет никакой нужды
срываться с места на ночь глядя, да еще после нескольких кувшинов грушевого вина.
Как только Берд внял нашим доводам, мы осушили за успех плавания последний кувшин, после чего Берд предложил:
— Хотите послушать песню о спасении храброго воина очаровательной дочерью рыбака?
в — Да! — опередил меня Катипут, жадный до всяких сведений о нашем мире, пусть
даже и сильно преувеличенных.
Берд слазил в погреб за новым кувшином, наполнил наши кружки, сел за стол, осушил
свою в три глотка, удовлетворенно хмыкнул, прикрыл глаза и нараспев завел песню: Бушуют огромные волны,
Утлый челн опрокинуть желая.
Два весла есть у бедной девицы
И три мелких рыбешки в добыче.
К берегу она правит умело,
Весла старые в море вонзая.
С каждым взмахом берег все ближе,
Но вдруг крик она слышит чей-то.
Среди моря взывает к спасенью
Храбрый воин, бежавший из плена...
Песня была хороша — складная, захватывающая и со свадьбой в конце.
...И семь дней пировали в столице,
Славя тех, кто достоин славы.
Воздав должное талантам гостеприимного хозяина, мы отправились спать — в доме
моряка две-три кровати всегда в полной готовности ждут гостей. Таков старинный обычай
людей этой профессии.
— Берд — надежный человек, он мне очень понравился, — сказал мне Кати-
пут, укладываясь. — Я рад, что он согласился отправиться с тобой на этот остров.
— Я познакомлю тебя еще не с одним хорошим человеком, друг мой,— пообещал я, —
дай только вернуться.
— Эвальд, я весь вечер хотел спросить: почему ты велел ему ждать тебя всего десять
дней?
— Если за десять дней от меня не будет вестей, значит, я...
— Но вдруг тебя что-то задержит? Ты же не можешь быть уверен в том, что десяти дней
тебе хватит для того, чтобы найти и спасти Орлуфию! Как же ты вернешься с девушкой
обратно, если Берд не заберет тебя? Ты должен разрешить ему ждать тебя дольше.
— Десять дней — достаточный срок! — немного раздраженно ответил я. — Если все
пойдет хорошо. Если же дело не заладится, я вернусь на материк за подмогой. Ну а если я
останусь жив, а Берд уже уплывет назад...
— Почему ты не договариваешь, Эвальд? — встревожился Катипут.
— Значит, я вернусь немного позже каким-нибудь другим способом. Как говорит наша
кухарка Фелидия: «Кому суждено умереть женатым, тот ни за что не умрет холостым!»
— А как ты будешь общаться с Бердом, если он станет ждать тебя вдали от берега? Как
он узнает, что пора забирать тебя?
— Это совсем просто, — улыбнулся я. — Разведу костер в условленном месте или на
худой конец сооружу на скорую руку плот и доберусь до «Сирены» вплавь.
— Но там же туман, — возразил Катипут.
— Если Берду удастся приобрести «Поглотитель мглы», то мы будем чувствовать себя на
Фей-Го как дома. Туман отступит прочь.
— Хорош дом. — Катипут поджал и без того тонкие губы. — Зря ты не хочешь взять
меня с собой, Эвальд.
— Может, и зря, — после бурного вечера и хорошего ужина с грушевым вином у меня не
было сил на то, чтобы спорить, — но я так решил и решения своего не изменю. Давай не
будем больше говорить об этом, прошу тебя. Договорились?
— Что поделать — договорились! — ответил Катипут. — Ой, что это за звуки?
Слышишь, Эвальд! Кажется, Хьюгго...
Катипут вскочил со своего ложа и подбежал к единственному окну, намереваясь
выглянуть во двор.
— Успокойся, приятель, — поспешил сказать я. — Это храпит Берд. Настоящим морским
храпом.
Убаюканный мерным храпом Берда, я сомкнул веки и сразу же погрузился в сон. Очень
странный сон.
Снилось мне, что я очутился в странном месте, залитом ровным голубым свечением, холодным и настораживающим. Вокруг не было ничего — один только лишь свет. Сам я
выглядел краше любого из столичных богатеев — в рубахе и штанах из темно-красной
мягкой, тончайшей выделки кожи, поверх которых были надеты позолоченные доспехи, испещренные неведомыми знаками, что, подобно тлеющим углям, мерцали красными
огоньками. На плечах моих лежал тяжелый плащ из неведомого, переливающегося всеми
цветами радуги материала. В левой руке я сжимал отполированную до блеска рукоять
здоровенного боевого меча. Правая рука моя была свободна, отчего я испытывал смутное
беспокойство.
— Неужели это и в самом деле я? — удивленный донельзя своим видом, подумал я
вслух, оглядывая роскошное одеяние.
— Да, Эвальд! — ответил мне ровный высокий голос, идущий отовсюду и ниоткуда
одновременно.
Странный был голос. Не мужской и в то же время не женский.
— Кто здесь? — Я принялся озираться по сторонам, но никого не увидел.
— Оставаясь прежним, ты стал другим... — продолжил голос, но я невежливо перебил
его.
— Назовись, как того требует обычай! — громко крикнул я. — Иначе я не стану отвечать
тебе!
— Я не могу назвать свое имя, — ответил голос. — Ибо не вправе ты задавать мне
вопросы; пока правая рука твоя пуста, ты обречен только слушать меня.
Голос умолк. Я попытался возразить, но мои губы вместе с языком словно сковало
льдом.
— Ты сделал первый шаг на верном пути, так продолжай же! — Голос заговорил вновь.
— Сделай и следующий, скорее, пока враг не лишил вас жизни...
«Вас? Кого голос имеет в виду?» — подумал я.
Странный это был сон, очень странный. Все происходящее казалось мне бесспорной
явью, правда, явью весьма необычной.
— Есть связи, неподвластные ничьей воле... Есть вечные правила... — Голос стал делать
между фразами паузы, словно желая, чтобы я лучше запомнил сказанное. — Знай же — вот
то, что ты должен обрести!
Передо мной, словно порождение света, заливавшего все вокруг, возник полупрозрачный
образ.
Судя по очертаниям, он принадлежал молодой женщине.
Незнакомой мне женщине, высокой, сильной и весьма привлекательной на вид. В полном
боевом снаряжении, только без шлема. Ее длинные волосы вьющимися локонами ниспадали
на Плечи.
Но была она не из людей, а из магмаров, я понял это сразу.
В левой руке она держала внушительных размеров двуручный меч, а правую протягивала
мне.
Я сделал шаг ей навстречу и, не отдавая себе отчета в том, что делаю, вложил свою
ладонь в ее ладонь, хоть и призрачную, но вполне осязаемую и даже теплую на ощупь.
— Быть по сему!
Голос умолк, голубое свечение постепенно погасло, и я погрузился в темноту, чтобы
пребывать в ней безвылазно до пробуждения.
Глава 15
Пока моряк Берд исполнял возложенную на него мной ответственную миссию, я вновь
посетил Уирголд, где попросил Арнику, удивленную и обрадованную моим внезапным
визитом, дать приют Хьюгго с Катипутом. Арника с радостью согласилась.
— Твоим друзьям в моем доме рады всегда, Рыжий, — ответила она. — Так же, как и
тебе.
От предложения погостить пару деньков я наотрез отказался, и, смею надеяться, Арника
не сильно обиделась на меня. Она даже вызвалась лично довезти меня до дома Берда. На
своем тигре!
Проехаться на спине тигра Арники — это все равно что помахать мечом воеводы
Дамируса, примерить на себя мантию правителя Багурона или поразмышлять о тайнах
бытия, сидя в любимом кресле мудрого Панеоника!
Нет, я твердо знаю, что нет беронского тигра сильнее, умнее и приятнее характером, чем
Хьюгго. Никаких сомнений быть не может! Просто, согласно принятым в обществе
воззрениям, тигр самой Арники, знаменитого на весь мир тренера беронских тигров, это
лучший из лучших тигр, проехаться на котором — великая честь. По-моему, до сих пор ее
никто не удостаивался. Насколько мне известно.
— Вообще-то я думал, что с этой задачей прекрасно справятся Катипут и Хьюгго, —
сказал я ей.
Прервался и потянулся к тарелке с жареным мясом, предупредительно нарезанным
маленькими, тоненькими ломтиками, которые так удобно подхватывать особой
позолоченной вилочкой с родовым гербом Арники на ручке и обмакивать в соус из кислых
ягод, перед тем как отправить в рот. Сегодня я пренебрег завтраком, и теперь, за обедом, голод заявил о себе во всю мощь. Конечно же здесь сыграли свою роль и всевозможные
весьма соблазнительные яства, стоявшие вокруг меня всего лишь на расстоянии вытянутой
руки. Высокие графины с напитками взывали к моей жажде...
— Ну вот еще, — ответила Арника, — они уже мои гости, и с моей стороны было бы
крайне невежливо заставлять их заниматься развозом всяких проходимцев. Это долг
хозяйки. Тяжелый, малоприятный, но что поделаешь. Придется скомпрометировать себя
навек, показавшись на дороге на одном тигре с тобой.
Арнику все же задело мое пренебрежение ее гостеприимством, и она не могла
удержаться от колкостей.
— Благодаря этому обстоятельству ты войдешь в историю нашего мира, — заверил ее я, с трудом увернувшись от пинка, который Арника вознамерилась отвесить мне под столом.
— Сомневаюсь, но что поделать. — Арника притворно вздохнула. — И почему ты
просто не отправил Катипута и Хьюгго ко мне? Зачем терять время на напрасные разъезды
взад-вперед, тем более что ты отказался остаться у меня в гостях даже на один день?
— Взять да и прислать своих друзей к тебе на постой без спросу было бы невежливо, —
ответил я. — Могу представить, сколь сильно обиделась бы ты на меня, поступи я подобным
образом. К тому же я должен был поблагодарить тебя за помощь в прохождении Врат
Знаний, и вообще мне очень хотелось увидеться с тобой перед отплытием на Фей-Го.
— Почему? — заинтересованно спросила Арника, зачем-то отводя взгляд в сторону.
— Благословение друга — залог удачного возвращения, — ответил я старой морской
поговоркой, не раз слышанной от Берда. Чтобы сменить тему, я сказал: — Во время
последнего участия в боях тарариконов...
Укоризненный взгляд Арники ясно свидетельствовал о том, что она не одобряет
азартные игры и тех, кто в них участвует.
— ...я услышал одно предание, — не подумав смущаться, продолжил я. — Из преданий