– Боюсь, что ты прав, – изрёк он, в конце концов. На том беседа временно прекратилась.
Ибо заставить говорить Флосса, у которого нет желания вести разговор, немногим проще, чем научить камни разговаривать.
* * *
– Тысяча граней, – произнёс Норруан неведомо откуда пришедшие на ум слова. Обратил свой взор на северо-восток. Там красовались лёгкие белые облака… и где-то в том же направлении только что открылись Ворота, пропуская пришельца из иного мира.
Над которым не властна здешняя магия. Что, в общем, не очень страшно: то, что ходит, дышит и ест, можно уничтожить. Однако Норруан был не в состоянии почувствовать, где в данный момент находится Гость и тем более прочесть его намерения.
В данный момент в этом не было необходимости. Поскольку рядом с Гостем был хвастливый коротышка Аймвери, который утверждал, что Норруан не сможет проникнуть в Лес и остаться в живых. Надо будет как-нибудь его разочаровать.
Норруан нахмурился… и рассмеялся. Оба они, и Науэр, и Аймвери, привлекли к себе внимание обитателя Вилки. Ну что же, возможно, что у него, Норруана, вскоре появится некоторая передышка до появления очередного Гостя.
А к тому времени ещё часть Зивира уйдёт в небытие… и сократится тот срок, что ему суждено провести здесь, в угасающем мире. Исполняя неведомо чью волю.
Зивир считает, что Норруан – демон разрушения, посещающий миры, чей жизненный срок подходит к концу. Если бы обитателям Зивира стала известна истина, какой переполох поднялся бы!
…Морни вопросительно взглянула на хозяина замка.
– Тысяча граней, – повторил человёк в чёрном. Слова казались частью более длинной фразы, таящей в себе важный смысл. – Каждый мир имеет тысячу граней…
– Точно, – повернулся он к вороне. – У каждого мира есть тысяча граней, как и у каждой задачи – тысяча решений. В этот раз я не стану собирать войско и выступать против Гостя. Пусть приходит сам. Я буду ждать его.
Морни опустила «в этот раз», но была искренне поражена всем остальным.
– Ничего не предпринимать? Позволить Зивиру собрать армию и напасть на Моррон?
– Почему бы и нет? – удивился Норруан, наливая себе густого тёмно-вишнёвого вина – трофей из недавно захваченных сторожевых Башен. – Что он может мне сделать? Я не знаю. До настоящего момента я воевал чужими руками. Ладно, все эти существа были и впрямь созданы мной (хотя я не всемогущ, как некоторые думают), но всё же против Гостей сражался не я. Так что разнообразие не повредит.
– Ты хочешь играть, зная, что шансов у противника почти что нет, – ответила Морни и поёжилась. В мрачных залах Моррон было прохладно, и сквозняки хозяйничали в них, как хотели.
– Вовсе нет, – в глазах Норруана вспыхнули огоньки, и улыбка скользнула по его губам. – Поэтому слушай моё поручение, Морни. Скажи Воинству Иглы и Гостю, что я буду ждать его прибытия здесь. Пусть попытаются осуществить то, чем давно мне угрожают.
А то, что я буду сидеть сложа руки и просто наблюдать, – добавил он, – мы им говорить не станем. Мне интересно, что произойдёт в этом случае.
Ворона хотела возразить, но, подумав, молча кивнула.
– Сначала, конечно, обед, – остановил он её, уже собиравшуюся взлететь. По мановению руки Владыки Моррон зал осветился огнём десятков факелов и явились из ниоткуда многочисленные слуги, несущие подносы с тем, что было по душе хозяину замка и его гостям.
Вид у слуг был устрашающим.
III
Впервые Унэн встретился с надписью, понять которую не мог.
«Эх, Олли бы сюда», – мысленно вздохнул монах, вспомнив о своём друге, которому, к слову, и отыскал когда-то необычную книгу. Не вполне было понятно, отчего тот категорически отказался переводить книгу… но у монаха уже зрело смутное осознание – почему. Хотя жаль. До сих пор не было надписи, которую друг его не смог бы понять. Сам Унэн был знатоком ненамного меньшим, однако слова, что возникли на стене после прочтения обнаруживающего магию заклинания, озадачили и его, и флосса.
В буквальном прочтении надпись гласила: «Сквозь Анектас. Соблюдайте осторожность». Понятна была только вторая фраза.
– Что за «Анектас»? – спросил он у Шассима и вывернул шею, чтобы взглянуть тому в глаза. Флосс медленно покачал головой.
– Здесь проход, – было ответом, – и он открывается, насколько я понял, только тому, кто смог прочесть надпись. Но это слово, как и ты, я слышу впервые. Подожди немного, я спрошу совета.
По спине Унэна пробежала неприятная дрожь, и слабая дымка на миг окутала сознание. Когда флосс обращался к богам, он «светился» во всех мыслимых магических и псионических диапазонах. Настолько мощным был контакт. Везёт же, подумал монах с завистью. Ему общение с божествами давалось с большими затратами. Отчасти, конечно, вследствие его воззрений. Вследствие веры в Учение. Согласно которому одна и та же судьба и у смертных, и у богов.
Что, конечно, не у всех богов вызывает восторг.
…Наконец, общение завершилось, и флосс энергично встряхнулся.
– Слово без значения, – объявил он. – Никто из обитателей Ралиона не приписывал ему никакого значения.
По спине монаха пробежала ледяная струйка. На сей раз от страха, а он испытывал страх очень редко. И лишь когда были весомые на то основания.
– Извини меня, Шассим, но это чушь, – ответил он, стараясь говорить спокойно. – Никто не может написать слова, не вкладывая в него хоть какого-нибудь смысла. Может быть, тайный язык? Шифр?
– Нет, – Шассим нетерпеливо переступил ногами по планке. – Не веришь, так спроси сам.
Спроси сам! Чтобы потом часа три отдыхать!
– Верю, – солгал Унэн. – И что же ты предлагаешь?
Флосс думал очень долго.
– Войти.
Унэн задумался. В устах неизменно осторожного флосса такое предложение казалось безумным, но… В самом деле, его, Унэна, шестое чувство, всегда предупреждавшее об опасности, молчит. Во время похода оно предостерегало от опрометчивых действий, но нисколько не возражало сейчас, перед проницаемой стеной, ведущей неведомо куда.
– Ну ладно, – монах поправил одежду. – Однако помни, Шассим, что я-то воскресну быстро, хотя и неясно, где, а вот что будет с тобой, известно лишь… в кого из богов ты веришь сильнее всего?..
И шагнул сквозь «камень», слыша скрипучий смех, отдающийся где-то под сводами черепа.
И мрак поглотил их.
* * *
В тринадцати местах по всему Ралиону, в святилищах Всех Богов, вздрогнула земля и что-то недовольно заворчало, ворочаясь в глубине. Однако Хранители (там, где они ещё были), не придали большого значения произошедшему. Боги охраняют свои святилища, а в знамениях нуждаются не Хранители, а многочисленные паломники.
Многие из которых вняли знамению. Каждый, само собой, по-своему.
* * *
Из подвалов Моррон послышался скрежет и стук отодвигаемой каменной плиты.
Норруан, который спокойно сидел в кабинете, рассеянно листая древний трактат по геометрической магии, вздрогнул и взялся за жезл, висящий на поясе. После чего захлопнул книгу и быстрым шагом направился к ближайшему спуску в подземелье.
Что-то проснулось в замке – и надлежало понять, что именно. У замка может быть только один хозяин.
* * *
Долгое время Унэн висел в воздухе… лишённый каких-либо ощущений. Ничто – ни зрение, ни слух, никакое из остальных чувств не находило ничего достойного внимания в окружавшем его пространстве.
Если, конечно, это было какое-то пространство.
Однако обжигающие серебряные иглы созвездий не торопились вонзаться в его бесплотные ступни, и ветер, что избавлял от бремени плоти и имущества не торопился проделать это вновь, – чтобы вскорости вернуть похищенное.
Стало быть, жив.
Гулко стучало сердце. Очень, очень медленно.
Бессчётное число ударов сотрясло чёрную пустоту пространства, и пол коснулся ног монаха.
А флосс тут же проявил себя всем своим весом и беспокойными мыслями, коснувшимися спокойного рассудка Унэна. Стало быть, и он жив. Что ж, весьма отрадно.
И тут же монах ощутил, как соскальзывает, спадает с него та маска, тот облик, под которым он привык показываться жителям Ралиона – порой столь враждебным ко всему, от них отличающемуся!
Флосс в великом изумлении смотрел, как густая лохматая рыжеватая шерсть прорастает на теле его друга и носильщика; как уши его удлиняются и уплощаются; как короткие, но острые клыки показываются из-под верхней губы, чтобы устрашать зрителя своим блеском.
Венцом всего стала тщательно выбритая верхняя часть головы – она смотрелась и комично, и устрашающе. И ещё длинные когти на руках и ногах, и кончик хвоста, выбившийся из-под рясы.
Голова Унэна повернулась и Шассим встретился взглядом с парой пылающих красноватых глаз – в которых добродушие и доверие могло моментально смениться яростью и непреодолимой силой.
– Вот, значит, каков ты на самом деле, – присвистнул целитель и шевельнулся на насесте. – Воистину велики твои возможности, раз я не смог увидеть этого раньше.
– Я есть то, что я есть, – услышал он в ответ. Флосс закрыл глаза и прежний Унэн – низенький подвижный человечек с кругленьким брюшком – по-прежнему подходил этому голосу. Шассим открыл глаза, и ему показалось, что прежний облик на миг вернулся к Унэну.
И вновь растаял.
– Мы предоставлены сами себе, – заметил Унэн. – Наша магия здесь бессильна. Однако раз я тебя слышу, врождённые способности по-прежнему действуют.
Он взмахнул рукой и не встретил вокруг ничего, кроме застойного, сухого воздуха, в котором смешались поблекшие ароматы бесчисленного множества эпох. Так пахнет в древних гробницах, в заброшенных городах, – везде, где царит запустение и безжизненность.
– Что ты видишь? – спросил Унэн, убедившись, что псионика не в состоянии подсказать глазам, что окружает его во мраке.
– Коридор, – флосс вновь шевельнулся. – Множество дверей. Портал за нашей спиной… Можешь зажечь факел, если хочешь. Я… не ощущаю…
Флосс вздрогнул, на сей раз гораздо сильнее. Унэн ждал, пребывая в неподвижности.
– Мы не на Ралионе, – неожиданно заключил флосс и несколько раз взмахнул крыльями, обдавая спину монаха прохладой. – Никакой жизни. Никакой мысли. Никакого движения.
Монах хранил молчание.
– Анектас, – проговорил он в конце концов и извлёк алхимический факел, подарок одного хорошего знакомого. Стоило повернуть верхнюю часть приспособления, как возникал мягкий, желтоватый свет, яркостью которого можно было управлять.
Монах отвёл руку в сторону и сиротливый огонёк в его ладони постепенно разгорелся крохотным, едва переносимым солнечным сиянием.
Действительно, коридор. Массивные двери, каждая много выше человеческого роста – проход для гигантов, способных сокрушать скалы небрежным движением пальца. А за спиной…
– Ты видишь? – он обернулся и поднёс излучающий мягкое тепло факел к отполированной, подёрнутой дымкой «стене», из которой они вышли.
На поверхности портала мерцало изображение чуть сутулящегося человека невысокого роста, облачённого в просторную рясу.
Возвышаясь над его головой, за плечами человека сидела крупная птица. Очень похожая на флосса. Или на филина… изображение было нечётким.
Шассим мелодично пропел изумление.
– Анектас, – повторил Унэн. – Скажи, достопочтенный Шассим-Яг, много ли в вашем… на Ралионе подобных проходов?
– Немного. Я не знал, что смертные могут пользоваться ими, – ответил тот. – До сих пор я полагал, что только богам дозволено путешествовать подобным образом.
Унэн склонил голову, и факел съёжился робким светлячком у него на ладони.
* * *
Мрачные подземелья Моррон способны были вызвать к жизни не один десяток ужасных преданий, легенд, баллад и прочих памятников мысли.
Пыточные камеры, специальные помещения для осуждённых на самые разнообразные виды смерти, лабиринты, напичканные множеством смертоносных ловушек. Десятки подземных этажей, в запутанной схеме которых мог разобраться один лишь Норруан.
Правда, по его собственному мнению, он не очень-то старался запоминать что бы то ни было. Он просто знал, как попадать в ту или иную часть подземного Моррон.
И теперь он спешил в самое сердце чудовищных помещений замка – туда, где могло находиться нечто, ему неизвестное. Впрочем, и теперь его вело не чёткое знание, а словно бы чей-то вкрадчивый голос, указывающий куда идти и что искать.
* * *
Шестнадцать дверей было в коридоре. И полупроницаемая стена – видимо, очередной портал – на другой его стороне. Собственно, коридором-то его можно было назвать лишь весьма условно. Затерянный неведомо где осколок пространства, соединяющий Ралион неизвестно с чем.
Однако воздух был пригоден для дыхания, а температура – вполне сносной. Целитель долго не мог оправиться от полного молчания, окутавшего органы чувств – в основном, ментальное и астральное зрения. Лишённый постоянной связи с генвир – нематериальными мирами, порождаемыми разумными формами жизни – флосс ощущал себя ослепшим и беспомощным. Коридор непереносимо давил на него, постепенно сокрушал психику – сокрушал абсолютным, невероятным молчанием. Здесь не было ничего. Ни жизни, ни разума, ни богов.
Только они с Унэном.
Шассим ощутил острое желание непрерывно говорить с монахом или читать какой-нибудь гимн – словом, занять свой мозг, чтобы не сойти с ума.
Унэн, похоже, ощущал беспокойство спутника.
– Я тоже его не чувствую, – изрёк он, прислушавшись к собственному состоянию.
– Чего? – не понял Шассим.
– Генвир, – пояснил монах. – Пустота. Какой-то… ненастоящий мир. – И стукнул с размаху кулаком по каменной стене.
Камень, однако, был настоящим и с честью отплатил обидчику. Унэн потёр ноющую руку и подумал, стоит ли пытаться разрубать камень ладонью. Вряд ли. Поскольку с псионикой здесь неладно, лучше не играть с огнём. Перспектива застрять рукой в стене его не очень-то прельщала.
– Ну что? – вопросил он. – Мне, честно говоря, не очень охота тратить остаток жизни на эти двери. Да и страшновато немного. Так только… прислушаться к тому, что за ними творится, да и возвращаться.
Флосс неожиданно встрепенулся.
– Седьмая дверь, – воскликнул он, взмахнув крыльями так, что Унэн пошатнулся. – Я чувствую что-то из-за неё. Посмотрим?
Монах пожал плечами и быстро преодолел расстояние, разделявшее их и дверь номер семь. Пол был покрыт толстым слоем очень лёгкой пыли.
– Давненько здесь не подметали, – покачал головой Унэн и поднёс факел к двери, приказав ему светиться поярче.
На краткий миг его шестое чувство, чувство опасности, ожило… но не сказало ничего внятного. Так, неразборчивый шёпот.
* * *
Норруан стремительно спустился в катакомбы, где были погребены строители и первые обитатели этого замка. Он быстро проходил мимо зияющих чёрных провалов, из которых сочился влажный холод и не останавливался, пока не добрался до той самой, легендарной гробницы.
Дверь бесшумно открылась, повинуясь нетерпеливому жесту его руки.
Глаза Норруана прекрасно видели и в темноте. Как он и ожидал, одна из плит посреди зала лежала не на месте. Непроницаемая мгла заполняла неровный прямоугольник в полу.
Норруан вошёл внутрь и не почувствовал ничьего присутствия.
Это было просто невероятно. Замок, конечно, можно было назвать живым (в особенности вспомнив про множество этажей с движущимися, смертоносными ловушками), но не до такой же степени!
– Кто здесь? – громко спросил он, и темнота вздрогнула, отползла в стороны и забилась в щели, испугавшись хозяйского голоса. Наступила полная тишина. Даже звук падающих капель и едва слышный скрежет механизмов, приводивших в движение «живые» лабиринты наверху – всё это пропало.
– Ну хорошо, – Норруан снял с пояса жезл и призрачный свет захлестнул комнату, отражаясь от стен и стирая все тени.
Никого.
Норруан пожал плечами и подошёл к провалу вплотную. Присел.