========== Светоч ==========
Пролог
Вильхельм оторвал взгляд от раскаленного асфальтового плаца — окно комнаты выходило во двор казармы — отлепился от подоконника, зевнул и потер ноющий затылок. Ночью он выключил кондиционер и распахнул окно, а сегодня утром расплатился за глупость сполна — проснулся на мокрой от пота простыне. Жара. Столбик термометра упрямо полз вверх, в небе висели кружевные, не внушающие доверия облака, и ни тебе дождя, ни грозы, которую дружно обещали все погодные сайты.
Волна кондиционированной прохлады коснулась разгоряченного тела. Вильхельм потянулся, наслаждаясь бодрящим ощущением, покосился на голого мужика, повторившего его движение в зеркале шкафа-купе, показал мужику язык, и ушел в душ.
После водных процедур он, не одеваясь, включил электрочайник и ноутбук, и полез в холодильник в поисках пищи. Прохлада, одиночество и относительная свобода действий постепенно возвращали ему хорошее настроение и отгоняли головную боль. Вильхельм достаточно долго прожил бок о бок с соседом, — койки разделены тумбочкой — когда ни переодеться, ни засидеться при включенном свете, ни спокойно подрочить. И сейчас, усаживаясь за стол голым, и подтягивая к себе кружку с растворимым кофе и тарелку с бутербродами, он чувствовал себя почти счастливым. До совещания еще два часа. Можно спокойно позавтракать. Можно почитать свежие новости. А можно залезть на порносайт и подрочить прямо за столом, отложив бутерброд. И то, что Хельм не собирался бросать булочку и плавленый сырок ради дрочки, не имело никакого значения. Мог бы? Мог. И хвала за это всем богам.
Сорвав фольгу с сырка и облизав пальцы, он выбрал нужную закладку и перешел в блог принца Эрлиха. Это было привычное утреннее действо — жизнь звезд эстрады, популярных телеведущих или политиков Вильхельма не интересовала. Но Эрлих — другое дело.
Ради того, чтобы читать и комментировать его блог, Хельм зарегистрировался на сайте и даже сделал одну-единственную запись в автоматически созданном дневнике. «Меня зовут Вильхельм Бауэр. Я пилот Корпуса Императорских телохранителей. Мне двадцать семь лет. Холост». Под этими скудными личными данными — что еще написать, Хельм придумать не смог — он повесил фотографию флаера. Пост никто не прокомментировал, но это было и к лучшему — о чем разговаривать с незнакомыми кеннорийцами он не знал, да и не стремился ни с кем общаться, честно говоря. Вильхельм хотел прикоснуться к жизни Эрлиха — пусть только к той части, что выставлена напоказ публике — и он это сделал.
Короткая запись, опубликованная принцем час назад, сообщала: «Пасьянс не сошелся. День пропащий будет». Как можно судить о дне по сложившемуся, или не сложившемуся пасьянсу, Хельм не понимал. Это же самого себя заранее на неудачу настраивать! Впрочем, как знать — вдруг Эрлих наоборот от предвестья неудачи собирает силы в кулак и у него все отлично получается? Не спросишь же в комментариях… Неловко.
Он распечатал второй плавленый сырок — со вкусом ветчины — и полез смотреть, что написали постоянные читатели принца. Вдруг кого-то беспокоит такой же вопрос, и он получит ответ, не высовываясь из тени и не ломая голову?
Комментарии оказались однообразными — «удачи», «все будет хорошо!», «все сложится, не горюй!». Поток добрых пожеланий разбавляли слова Юргена, официального любовника принца:
«Да все у него будет нормально. Вечно на глупостях задвигается».
Видимо в подтверждение, Юрген подвесил в комментарии фото — средненького качества, похоже, телефоном щелкал. Эрлих, смотревший в ноутбук, сидел за пластиковым столом на увитой зеленью веранде. На столе не нашлось ничего, поражающего воображение — кружки с кофе, рогалики, масленка и пайковый джем в ванночках. Ни икры, ни омаров… разве что дырчатый темно-оранжевый сыр, и то не диковина. Можно купить.
Фотографию Вильхельм изучал долго. Отметил стоявший на перилах горшок с чахлой пальмой, — эксперимент Эрлиха по части цветоводства — портсигар, пепельницу с одиноким тонким окурком, смятую бумажку: то ли чек, то ли записку. Рассмотрел залитое светом лицо принца — не красавец, но цепляет, очень даже цепляет.
И вздохнул, откидываясь на спинку стула. Ему хотелось чего-то похожего. Утренних посиделок, сонного мужа, раскладывающего пасьянсы и жалующегося на «не сошлось». Ясное дело, обычного парня, не аристократа — для благородных Хельм рылом и чином не вышел. Тут-то и возникало препятствие: надо понимать, привычка раскладывать пасьянсы по утрам была чисто аристократической. Сколько раз он проверял — свои, простые товарищи таким занятием не балуются.
«Написать «удачи» или не писать?»
Пару раз Вильхельм набирался смелости и комментировал записи принца. «Поздравляю» и смайл-цветочек под записью: «Ура! На нашей пальме появился лист с тремя перьями! Еще пара лет и пойдут цветы-плоды. Юрген готовит ящики для фруктов!». И «Выздоравливай» и другой цветочек под горестной жалобой: «Эрлих чихает. Сморкается и снова чихает. Эрлиха напоили чаем и вонючим эликсиром, но ему это не помогло. Он сейчас пойдет спать».
Принц его появления на интернет-сцене скорее всего, не заметил — зашел потом в комментарии и написал: «Ребята, всем спасибо!». Хельму было приятно — Эрлих, хоть и всем сразу, а «спасибо» сказал. Не зазнавшийся, не зажравшийся. И все знают — в дневник пишет сам, никаких посланий от пресс-секретарей там не появляется. Да и нет у Эрлиха пресс-секретаря.
«А! Ладно… ему и без моих пожеланий хорошо», — решил Вильхельм и оторвал себя от стула. На совещание требовалось явиться в белой рубашке, а глажку перевалить было не на кого. Все-таки в одиночестве имелись свои минусы — что и говорить.
Глава 1
Слух о том, что Корпусу добавили новый объект, оказался верным. Вот только с именем персоны сплетники промахнулись — охранять и защищать очередного жениха принца Рудольфа не требовалось. Пока не требовалось, а как дальше дело пойдет — неизвестно.
— …принц Эрлих, — проговорил командир, усмехнулся и замолчал, пережидая рев ликования тридцати подчиненных, явившихся в актовый зал Корпуса — акустика в помещении была великолепной.
Реакция телохранителей, водителей и пилотов его не удивила. Приступы «народной любви», случающиеся при упоминании имени Эрлиха — обычное дело.
Принца недаром звали «светочем, надежей и опорой» простых вояк. Единственный представитель нынешней императорской семьи, прослуживший в войсках специального назначения около пяти лет, прекрасно понимал опасность словосочетания «просроченный паек» и не отмахивался от жалоб о дедовщине. Он не просто брал и куда-то передавал прошения, а следил за разбором дел в прокуратуре, ездил с инспекциями — внезапными инспекциями — по воинским частям, интернатам, тюрьмам, выбивал дотации из министерств и ведомств, помогал, карал, миловал. И все это открыто, без утайки и закулисных интриг.
Его действительно любили. Главнокомандующего — принца Рудольфа, брата императора — боялись. Будущего главнокомандующего, принца Эдварда, считали рохлей и не принимали всерьез. А Эрлиха уважали, называли «своим», и за ним, по его зову, пошли бы и во льды, и в пламя. И за него — единственного из принцев — разорвали бы глотки обидчикам, вплоть до открытого бунта.
Немалую роль играл тот факт, что молодой и холостой Эрлих не вязался с аристократами, а жил с командиром «Дикой дивизии», суровым дядькой-спецназовцем Юргеном Ланге, выходцем из «низов общества». Такой штрих — допуск простого народа к телу в интимном смысле этих слов — дарил светочу просто-таки зашкаливающую популярность.
«Он такой же, как мы, он живет с одним из нас!» — повторяли браслетчики.
— А теперь отставим в сторону эмоции! — повысил голос командир. — Перейдем к делу.
Вильхельм, не присоединившийся к общему крику — по правде говоря, он настолько обалдел от новости, что не смог издать ни звука — подался вперед. Его интересовала причина внезапной «сдачи позиций»: Эрлих неоднократно заверял прессу, что услуги Корпуса ему не требуются, в тысячный раз демонстрировал операторам и фотографам черненое серебро браслетов, ухмылялся и предлагал его обидеть. Просто попробовать обидеть и посмотреть, что получится.
Из записей в блоге, новостных заметок и журнальных статей Хельм знал, что светоч сам водит и машину, и флаер. Не так чтоб очень хорошо — регулярно попадает в мелкие аварии и исправно платит штрафы дорожной полиции за неправильную парковку. А к кабакам вызывает такси — в общем, живет, как все.
«Что же случилось? И в блоге ни намека, ни полслова…»
Жесткий воротник новой рубашки натирал шею, и Вильхельм начал теребить ткань, пытаясь избавиться от неприятных ощущений.
— Три месяца назад в Службу Безопасности поступило заявление принца Эрлиха. По его словам, он обнаружил в своей кровати, в спальне Малого Императорского Дворца, экземпляр тайпы*, змеи семейства ехидин, чей яд, как известно, смертелен даже для браслетчика, организм которого усвоил все три степени защитных эликсиров.
Собравшиеся возмущенно загудели, и командир, переждав волну народного негодования, перестал излагать факты и намекнул на возможность уборки территории. Тишина воцарилась мгновенно.
«Тайпа! Ничего себе! — если первая новость довела Вильхельма до обалдения, то эта вызвала холодок страха. — В той колонии, где они водятся, никто без антитоксина в джунгли не суется».
— Обследовавшие пепелище эксперты не смогли придти к каким-то определенным выводам, — продолжил командир. — Магическое пламя, сотворенное принцем, уничтожило три комнаты левого крыла дворца прежде чем заклинание смогла блокировать охрана. Эрлих был нетрезв и не удержал контроль над огненным шквалом. Однако инцидент не оставили без внимания. Принцу в очередной раз предложили пользоваться услугами Корпуса. Он их категорически отверг, заявив, что телохранители никоим образом не смогут повлиять на появление, либо отсутствие змей в его постели.
По залу вновь прокатился гул. Командир понизил голос и проговорил:
— Я для чего вам сообщаю о предложении и его реакции? Надеюсь, даже до самых твердолобых идиотов дошло, что Эрлих по-прежнему не желает «гулять под присмотром овчарок»?
— Да, — вразнобой отозвались подчиненные.
— Тогда слушаем дальше. Две недели назад Эрлих во главе комиссии по делам заключенных прибыл в тюрьму «Schuur»*, где содержатся лишенные браслетов преступники. Это был повторный визит — полтора месяца назад заключенные объявили голодовку, и Эрлих наведался в тюрьму, проверяя условия их содержания. А две недели назад наш принц поехал туда, чтобы узнать… Неважно. Важен факт — когда комиссия покидала прогулочную площадку, включилась силовая ограда. В режиме «бунт». Рассчитанном на уничтожение прорывающихся объектов. Шестеро проверяющих скончались на месте. Щиты успели выставить Эрлих и представитель Министерства Чрезвычайных Ситуаций. Их отбросило к стене, оглушило, что, учитывая ситуацию, можно отнести к разряду «отделались легким испугом». Расследование показало, что инцидент нельзя назвать «халатностью» или «несчастным случаем». Дежуривший у пульта офицер прибыл на замену внезапно скончавшемуся охраннику. Допросить его не смогли — сразу после неудачной попытки покушения он принял быстродействующий яд.
«Вот как… — страх разбавился легким удивлением. — А ни в прессе, ни в блоге — ни слова».
— Эрлих принимает нашу охрану, повинуясь приказу императора. Скорее всего, он не будет испытывать к вам приязни, более того — может начать препятствовать нашей работе, демонстрировать независимость, и пытаться доказать, что способен справиться с любой угрозой собственными силами. Будьте к этому готовы.
После этих, весьма огорчивших Вильхельма слов, командир перешел к инструкциям для телохранителей. Эту информацию можно было слушать краем уха, что Хельм и сделал, погрузившись в размышления — мог ли он пропустить какой-то завуалированный намек на покушения, читая записи Эрлиха?
«Не было там никаких намеков! Жалоба на невкусный ананас — это да. Книжку какую-то модную обсуждали, рецепт маринада для мяса, аквариумных рыбок. Юрген тогда еще написал: «Кто рыбок в дивизию принесет, тот в аквариуме на веранде спать и останется». Юрген…»
Хельм вздохнул. Листать блог Ланге и выискивать какие-то намеки — дело дохлое. Тот вообще не писал о личном. Только иногда делал перепосты о пожертвованиях благотворительным организациям. Этот принцип исповедовался всегда: и в те давние годы, когда Юрген был заместителем командира «Дикой дивизии» и любовником принца Рудольфа, и сейчас, когда он стал командиром и, вдобавок, любовником принца Эрлиха.
Углубиться в раздумья по поводу везучести Юргена Вильхельму не удалось — инструктаж телохранителей закончился. Командир осмотрел притихший личный состав и усмехнулся:
— А теперь — об особом моменте.
— Да!
— Хоть на еже!
— Хоть на камне!
— И с душой, без гримас!
— Молчать, мерзавцы, — командир откровенно веселился. — Для особо недогадливых говорю прямо: вы ему в этом качестве не нужны. Юрген там у него, или не только Юрген — не ваше собачье дело. Но чтоб жопами перед ним вертеть не смели! И не вздумайте цепляться за невинные намеки. Узнаю, что кто-то пытался… — а я узнаю! — вылетите у меня со свистом, и на работу только в наш же служебный бордель устроиться и сможете.
— А если он кем-то из нас заинтересуется? — спросил незнакомый Хельму парень из первого ряда.
— Вот не зря я тебя в запасную команду определил, — удовлетворенно кивнул командир. — Если заинтересуется? Подождете, пока два раза не прикажет. Прямым текстом. После второго можете снимать штаны или открывать рот — что потребуется.
«Ясно», — подумал Вильхельм и замер — командир начал зачитывать разбивку по сменам.
Разочарование смыла волна недоверчивой надежды: «Я — первый пилот? Точно? А это окончательное распределение? Проклятье! Не выдать бы себя выражением лица: заметят блаженную улыбку — тут же вылечу в запасной состав».
Он постарался придать себе невозмутимо-деловой вид, не замечая, что теребит воротник рубашки, все сильнее растирая шею. Несмотря на попытки сосредоточиться, остаток совещания прошел как в тумане. Получив команду: «Разойдись», Хельм встал и направился к дверям зала, отмахиваясь от сослуживцев, желавших втянуть его в неофициальное обсуждение ситуации.
И только в комнате, сняв рубашку и охладив разгоряченную голову под душем, он сумел нащупать «корень зла», не позволявший вернуть контроль над собственными эмоциями.
Похоже, сказки, пересказываемые шепчущимися подростками после отбоя в казарме, сочиняют опытные психологи. Ведь Вильхельм уже взрослый мужик, не успеешь оглянуться — тридцатник стукнет. А все равно, где-то там, на горизонте, маячит глупое: «А вдруг? Вдруг, вопреки всему, они окажутся половинками одного целого? И встретившись, будут жить вместе. Долго и счастливо».
«Вот Юрген же, например…»
Он скрипнул зубами, напоминая себе, что Эрлих его, скорей всего не запомнит вовсе, и хорошо, если не обматерит, когда возникнет заминка у очередных летных Врат.
— Ничего не изменится! — проговорил он вслух и полез в шкаф, чтобы вытащить и погладить другую рубашку — эмоции эмоциями, а на представление светочу надо явиться при полном параде. И не чесать шею, словно ты ухитрился подхватить блох…
____________________________
* Тайпа из семейства ехидин — придуманная автором очень ядовитая змея. Водится в джунглях неведомой колонии.
* Schuur (голландский) — сарай.
В жизни Эрлих выглядел не таким, как на фото. На сегодняшнем, утреннем, где солнце заливало лицо и убирало все тени и морщинки, светоч смотрелся мальчик-мальчиком — встрепанный, слабо улыбающийся. Хотя Хельм точно знал, что разница у них всего-то год. И — да, Эрлих старше.
На бетонном плацу, у ангаров, Вильхельм увидел именно мужчину. Осунувшегося, озабоченного, настороженно щурящегося — ну, вообще-то при покушениях это неудивительно.
Светоч, как их и предупреждали, был недоволен. Недоволен не охранниками, а командиром.
— Мне непонятен ход ваших мыслей. С чего вы взяли, что я буду препятствовать работе охранников? Вы, часом, не додумались до версии, что я начну срывать на них зло? На кеннорийцах, выполняющих приказ, связанных уставом, и не имеющих права произнести слово мне поперек?