— Все-все! Уже все нормально, я сам, — попытался забрать чашку.
— Тихо-тихо. Срочно постельный режим! — помог мне подняться и усадил на кровать, — есть хочешь?
— Да.
— А меня?
— Нет!
— Черт! Зря спросил. Ты лежи, а я что-то приготовлю.
Провел по моей скуле рукой, чмокнул в щеку и, резко поднявшись, вышел из комнаты.
Ну и дела!
Часть 11
Меня иногда волнует вопрос: казалось бы, я не совсем дружелюбный, порой даже могу нахамить. Так почему я позволяю, по сути, постороннему мужику хозяйничать в своем доме? Мало того, что поселился у меня и живет уже неделю, так еще и командует. «Скушай это», «Подай то», «Подвинься ближе»… Он реально что-то попутал! Зубная щетка, навороченная бритва, парфю-ю-юм, бляха! Всему есть мера, только видать не для него. Ненавижу, когда он лупит полотенцем по заднице, при этом командует: «Быстро в душ!». Это нарушение всех прав человека, как же свобода? Ладно. Утренние совместные завтраки, это хоть еще можно пережить. А вот доставка моего «драгоценного» тела с работы и на работу в его бехе — травмирование моей психики. Интересно, сколько еще я выдержу осуждающие взгляды сотрудников. А ему словно начхать: «Пыжов, ты скоро? Жду внизу». А его кто-то просит об этом?!
Я понимаю, любая девушка сейчас бы радовалась на моем месте, но я не баба. И вообще, чего я должен оправдываться, что не могу дать ему, чего он хочет? Да, я толстый, да, мне уже двадцать четыре и, конечно, у меня не было физического контакта с женщиной. Но это еще не значит, что у меня нет достоинства. Но основная причина в другом: есть одна вещь, которую я очень боюсь — это измена. Да, как бы это глупо не звучало. Это правда.
Если углубляться и искать причину, то всему виной мои родители. Наверно, и так понятно, что я рос замкнутым ребенком, со своими тараканами в голове. Но если говорить откровенно, родительской любви и ласки, даже элементарного внимания мне не хватало. Им было не до меня. Будет, думаю, не лишним упомянуть, что мой отец еще с юношеских лет был очень привлекательным, а с годами, как говорят, это усугубилось. А вот мама на его фоне, особенно сейчас, просто полненькая серая мышка, но, несмотря на это, я ее сильно люблю. Именно ее страдания от постоянных измен отца и повлияли на мой страх. Видеть, как она ждет его с работы, а потом до часа ночи сидит и ревет, когда он не приходит ночевать. Постоянные скандалы и истерики, как это можно вынести? Как часто я, набрав бутербродов, закрывался в своей комнате, чтобы не видеть и не слышать всего этого. А ведь они когда-то любили друг друга. Так почему это происходит?
Николай, трудно теперь его называть по отчеству, он очень красивый и привлекательный мужчина. Не знаю, что сейчас движет его поступками, но это пройдет, и тогда все вернется на свои места. Я — полный парень, он — настоящий мужчина. Позволить ему сейчас не только обнимать себя ночью, значит потом…
— О чем ты думаешь? — теплое тело прижалось сзади.
— Думаю, пора спать, — пришлось снова просунуть подушку между нами.
— Пышка, давай поговорим. Если мы не будем разговаривать, как я смогу понять, что тебя волнует? Раньше ты хоть огрызался, а теперь молча позволяешь целовать и обнимать. Я же вижу, что я тебе нравлюсь, так в чем проблема? Почему нет?
— Нравишься, и что с того?! Что с того, что у меня встает от твоих прикосновений и поцелуев? Мне позволить тебе и все остальное? А потом? Что будет потом? Ты прекратишь приходить, найдешь себе другого дурачка? Что будет со мной, ты подумал? Каково мне будет видеть тебя, смотреть в лицо? Пусть я буду всю жизнь сам, чем позволю себя использовать и бросить.
— Глупый-глупый, Пышка! Почему ты решил, что я хочу тебя использовать и бросить? Каких фильмов ты насмотрелся? Если бояться отношений, то как ты поймешь, что это тот человек, который тебе нужен? Хорошо, если ты боишься, позволь хоть себе использовать меня. Я могу сделать тебе приятно.
Я слушал его и думал: «Я же, в конце концов, не женщина. Хочет сделать приятно, пусть делает». Подушка между нами отправилась на пол. Его тело сразу заняло ее место.
— Наконец-то! — его губы поползли по шее, а руки, обхватив, притянули ближе к нему. Возбуждение сделало свое дело, и внизу все увеличилось, — позволь мне…
Перевернув меня на спину, стал водить руками по моей груди.
— Тебе нравится? Хочешь, чтобы я их лизал или сосал? — в горле пересохло, даже если бы хотел, то не смог бы ответить, — какие чувствительные! Ты просто секси! — даже представить не мог, что от языка может быть так хорошо, — Сейчас прикоснусь к члену, доверься. Это приятно!
Рука шефа проникла под резинку трусов и обхватила мой член. Моя рука потянулась остановить его, но была перехвачена:
— Тише-тише, мой хороший! Я просто сделаю вот так, — он склонился, взял мой палец в рот и стал сосать. Боже! Такое ощущение, что я сейчас снова отключусь, — приятно? Посмотри, как он скользит. Какой он стал мокрый…
От его слов все поплыло перед глазами. Его силуэт отдалился и стал спускаться ниже.
— Нет-т-т! — но было поздно, он взял в рот мой член, — А-а-а! М-м-м! Ах…
А-а-а! Я только что кончил в рот своему шефу, находясь там только пару секунд. Боже, что я творю!
— Пышечка, ты такой чувствительный! Мой мальчик! — боже! Он облизал мою головку! Можно сойти с ума! — Теперь моя очередь. Хороший мой, просто смотри на меня.
Он быстро стянул свои трусы, лег на бок и стал, смотря на меня, дрочить. Я просто не могу пошевелиться: лежу на спине, а голова повернута в его сторону. Я все вижу! Как вздувается вена на его шее, как блестит головка… Его затуманенный взгляд. И руку, которая тянется к моим губам…
— Мой мальчик! — он водит пальцем по моим губам и стонет, — открой ротик! М-м-м! Я сейчас! ..- его всего затрясло и крупные капли попали на мое тело, — как же мне хорошо с тобой!
Мужчина уперся мне в плечо головой и затих. Минут десять мы лежали молча, разные мысли успели пронестись у меня в голове: «Что сказать? Может, обнять?». Но мирное сопение, успокоило меня. Слава богу, он уснул.
Часть 12
С первой интимности прошло уже две недели — дикие две недели скандалов и разборок. Да, это не так, как пишут в книжках: «Они полюбили друг друга и стали жить счастливо». Это больше смахивало на «войну и мир», а первое же утро он опять полез с поцелуями и нечаянно получил под глаз локтем. Сам виноват! Зачем, я спрашиваю, нужно опускаться ниже и проводить языком?! Фингал сходил почти неделю, а на работе сплетничали все, даже кто раньше пытался быть равнодушным. А как же еще: «Директор подрался с любовником!» — сенсация! Знали бы они, сколько раз мне пришлось целовать его, как маленького, в место, где «бо-бо». Думаю, когда синяк стал сходить, он расстроился. Вот, почему я заподозрил неладное, когда он примчался с порезанным пальцем из кухни. Такие рулевухи мы уже проходили!
Я решил прикольнуться над ним: сел на пол в ванной с тазиком постиранного белья.
— А-а-а! — бухнул тазиком, что есть силы.
— Что?! Что случилось?! — влетел, глаза круглые от испуга, — где болит?!
— Поскользнулся! А-а-а! Задницей ударился! А-а-й! — пытаюсь сдерживаться, чтобы не заржать.
— Ногу? Ногу не сломал?! Дай глянуть! — присел и стал стаскивать штаны.
— А-а-й! — я заорал, когда он коснулся задницы.
— Где болит? Пышечка мой! Дай поцелую!
— Тут! — перекатившись на бок, тыкнул в правую половинку.
Шеф, не долго думая, наклонился и стал целовать в указанное место. Шутка удалась, но кто же победил?
— Ну, прекращай, хватит! Слышишь, я пошутил. Это не серьезно, мне не больно, — попытался натащить опять штаны.
— Шути, не шути, а я должен оказать тебе первую медицинскую помощь, — конечно, оказать! Только зачем стаскивать с меня футболку?
— Перестань, плитка холодная. Н-у-у, правда! Давай не здесь.
Он подал мне руку, чтобы подняться, и поволок в комнату, где диван уже вторую неделю не складывается.
— Ложись на живот.
Что он удумал?
— Не хочу. Что ты будешь делать?
— Массаж. Не бойся.
Массажа как раз-то я и не боюсь, а вот то, что он стал делать, больше напоминало соединение наших тел. Николай снял футболку и штаны, сначала водил руками по моему телу, одновременно по частям оголяя, а потом тупо стал тереться об меня. Я даже не заметил, откуда он вытащил тюбик с маслом. Если мне до этого было холодно, то теперь, наоборот, жара ударила в мозги.
— Боже, как я люблю твои складочки, мой пупсик. Как же я тебя хочу, сладенькая моя булочка! — От его сравнений бросило в краску, — где наш любимый малыш?
Его скользкая рука нагло подлезла под мой живот и сжала мой член.
— Не называй мой член «малышом»! Он не маленький!
— «Большой мальчик» хочет, чтобы я его поласкал? — так-то лучше!
— «Он» не возражает.
Перевернув, наконец-то, меня на спину, стал ласкать мой член, двигая рукой.
— Потрогаешь мой? — эта просьба и раньше звучала в этой комнате, даже более — была удовлетворена, поэтому я протянул руку к его трусам, — боже! Как я люблю, когда твои пухленькие фаланги сжимают его! Да, вот так!
Честно говоря, он имеет право называть мой член «малышом», по сравнению с его агрегатом, который даже не получается обхватить целиком ладонью.
— Дай вторую руку, обхвати их вдвоем. Да-да! Держи, не разжимай ладони, я буду двигаться.
Его поршень ритмично задвигался, скользя по моему члену.
От возбуждения мне стало трудно удерживать руки.
— Молодец! Еще чуть-чуть… Вот так! — Одной рукой он обхватил мою ладонь, а второй стал водить по моей головке. От быстрого темпа я не выдержал.
— А-а-а! А-а-ух! — тяжело дыша, чуть ли не задыхаясь, я продолжал держать наши члены вместе. От спермы стало скользко. Пара секунд и он задрожал, кончая и смешивая наши жидкости.
— Пышечка! — он свалился между моих ног, упершись лбом в мою грудь, — я говорил, что люблю тебя?
— Да. Каждый раз, когда кончаешь.
— Тогда — я люблю тебя, Пышечка!
Это — правда, это словосочетание теперь звучит постоянно. Если в первый раз это меня испугало, то теперь это как обещание, которое он дает каждый раз. Я начинаю верить ему. Даже могу сказать с уверенностью — я хочу верить ему!
Часть 13
Можно ли представить, что парень в двадцать четыре года, при этом еще девственник, начинает понимать, что ему нравится мужчина, да еще и старше его? Можно, да? А я бы и не подумал, пока не оказался именно этим парнем.
Единственное, что мне о нем известно: наглый, настойчивый, но, в тоже время, заботливый и до неприличия нежный. А еще… Что-то есть в нем такое, что вызывает теперь во мне желание. Рефлекс — вижу, как он улыбается и хитро прищуривает глаза, и все! Прощай — мой умеренный пульс, да здравствуй — учащенное дыхание. Даже на работе тяжело сдерживать свое волнение, когда увижу его даже издалека. Что это? Рефлексы Павлова?
А чем он занимался до меня, какие у него были интересы, кроме работы? Где жил, а главное, с кем? Все это покрыто для меня тайной. Месяц уже живет у меня и даже не вспоминает о своем жилье. Да что там говорить, если я удивляюсь даже себе: как так произошло, что теперь не представляю свое существование без него. Он за месяц научил меня не только находиться с кем-то рядом, но и готовить, ухаживать за другим человеком, смотреть телевизор, обнявшись…
Я стал привыкать, но, как говорят, всему приходит конец. И вчера это произошло: утром предупредил, что встречается с друзьями, и не пришел ночевать. Я мог бы соврать, что не расстроился, мне все равно, но себя же не обмануть. Конечно, ждал, волновался, даже не ложился спать, так и пролежал, периодически проверяя телефон. Поэтому не удивительно, что с утра на работе у меня был непрезентабельный вид.
— Пыжов, что с твоим фейсом? — остаться без язвительных шуток Игоря сегодня не получилось, — что, тебя мучили всю ночь? Хотел бы и я всю ночь с цыпочкой зависнуть, — опять "тощий зад" уселся на мой стол и с мечтательным взглядом уставился в потолок, — что-то сегодня твоей второй половины не видно… И ты своим ходом сегодня… Поссорились?
— Не знаю.
— Как так?
— Он не ночевал дома.
— Ничего себе! — рыжий даже присвистнул, — неужели тебя бортанули? Я знал, что он мудак! Помнишь, тогда вызывал меня к себе? Знаешь, что сказал? «Если из-за тебя у меня ничего не получится с Георгием, я тебя убью!» Представляешь? Правильно ты ему в глаз врезал!
«Не получится с Георгием»! Уже, видно, он получил, что хотел! Как я мог ему поверить?
— Слезь со стола! — как это меня злит!
— Что ты надулся, не я же тебя бросил!
— Игорь, можешь слезть с моего стола и помолчать? И запомни, я ни с кем не встречаюсь и меня никто не бросал. Тебе понятно?!
— Понятно, как не понять!
Остаток дня я провел, пытаясь работать, что получалось с трудом. Сказалась ночь без сна и постоянное напряжение в ожидании его появления. Как же я жалею, что связался с ним, а еще жалею, что вчера не сдержался, позвонил ему… Он не ответил, просто не взял трубку. Видно, был очень занят, вот только чем или кем? Черт! Это смахивает на ревность! Боже, я сейчас похож на свою мать, когда отец не ночевал дома. Нет! Только не это! Теперь пусть даже не думает ко мне сунуться.
Этот ужасный рабочий день наконец-то закончился. Он так и не позвонил… Ожидание выматывает. Едва опустился дома на диван, усталость накрыла меня и я уснул, даже не переодевшись. Как долго я проспал — не знаю, сон был крепкий, поэтому очнулся уже от знакомого чувства — кто-то обнимал меня сзади.
— Уходи, — я не кричал, не злился, просто тихо развернулся в его сторону.
— Прости… — хорошо, что я вижу только его силуэт. Так проще будет оставаться спокойным.
— «Прости» - это все? Я волновался, между прочим. Мог сразу сказать, что не вернешься, я же не жена, которая бы тебя не пустила. По сути — я тебе никто и терпеть измены не обязан. Просто уходи.
Я отвернулся обратно к стене.
— Это не правда, ты для меня самый близкий человек. Пышка, я люблю тебя! — он опять прижался сзади. Сердце предательски забилось. — Мы вышли из ресторана и хотели разъезжаться по домам, когда к нам прицепилась компания пьяных мужиков. Короче, я сутки просидел в КПЗ.
— Что?! Как?! А как же твои адвокаты? Право на звонок?
— Пышечка, какой звонок? Саня по ошибке врезал менту, и нам хорошо перепало уже за решеткой. Повезло, когда сменились дежурные, дали сделать один звонок.
— Это правда?
— Клянусь! Или тебе дать номера парней, с которыми я сидел?
— Думаю, это будет лишним, — в знак примирения повернулся к нему лицом.
— Можно я тебя поцелую? Я так скучал!
Не ответив, я сам обхватил его лицо руками и стал целовать.
— Ой! Ай! Не-е-е так с-и-и-ильно! — такой реакции на поцелуй я не ожидал.
— Что?! Что такое?!
— Больно!
Включив ночник, я подскочил на кровати от увиденного: все лицо было в ссадинах, одного глаза почти не было видно, верхняя губа распухла, как у Анжелины Джоли.
— Боже! – все, что я смог выдать в ту секунду.
— Все так плохо?
— Очень! Тебе нужно к врачу.
— Не хочу, лучше нежно поцелуй.
Наклонившись, нежно поцеловал, опершись рукой в его грудь.
— А-а-ай-й-й! — опять закричал он.
— Где?! Что?!
— Грудь!
Тогда я стал стаскивать с него свитер, а следом футболку.
— Боже! На тебе не осталось живого места, словно по тебе проехался каток. Так! Ты как хочешь, но эту неделю ты точно не пойдешь на работу.
— Да нет, все нормально. Терпимо.
— Ну, уж нет! Хватит мне этих сплетен, что я тебя избиваю. Будешь сидеть дома!
— Только если с тобой, — несмотря на такие травмы, его шаловливые руки поползли по моей ноге, — ты же поухаживаешь за моим телом?
— Сейчас это прозвучало пошло, — я посмотрел в его глаза.
— Ты все правильно услышал… Пышечка! — руки продолжили свое движение под футболкой, — я так сильно хочу… Можно я вставлю?