– Кариночка... Я уже знаю, что произошло. – Слава присела рядом, боясь дотронуться до этого дрожащего комочка нервов. – Скрывать нет смысла. Просто расскажи всё, что ты помнишь.
Та уткнулась в подушку. Вместо рыданий получался писк и скулёж – надрывный, тягучий, полный боли. Вырвать кадык тому, кто довёл её до этого.
– Я с тобой... С тобой, моя принцесса. Ничего не бойся, расскажи. Мне ты можешь рассказать всё. – Слава приподняла Карину вместе с одеялом, сгребла в объятия, прижала к себе.
– Я не могу... Не хочу и не могу, – стонала сестрёнка.
– Родная, я понимаю. Я всё понимаю, поверь. Это тяжело, но необходимо. Чем быстрее ты всё расскажешь, тем больше шансов найти и наказать его.
Карина хрипло пищала и скулила, жмурила сухие, бесслёзные глаза, уткнувшись в плечо Славы, а та впитывала объятиями каждую капельку её боли.
– Давай, зайка. Вспоминай. Каждая деталь важна.
Ярость требовала: «Вытряси из неё всё немедленно! Надо действовать, промедление недопустимо!» «Нельзя, нельзя давить, – противостояла щемящая нежность. – Иначе сломается, как тонкая веточка...»
– Слава... Я не хочу вспоминать... Это мерзко... – Руки Карины выбрались из-под одеяла и обняли Славу за шею.
– Я знаю, моё солнышко. Я с тобой. Каждую минуту рядом. Ничего не бойся. Больше никто не причинит тебе зла, я обещаю. А я своё слово держу.
– Обними меня, Слав... Крепко-крепко... Как только можешь... И не отпускай...
Слава притиснула её к себе медвежьей хваткой, а сердце саднило от некстати ворохнувшейся в душе вины: не следовало оставлять её одну в Новый год. Может, всего этого и не случилось бы. Работа, будь она неладна... Но вина безжалостно шипела: «Да нет, не в новогодней ночи дело. Отмотай немного назад, на тот разговор субботним утром. Да, глупое вышло у неё признание, сделанное чёрт те как и причиняющее боль. Ты предпочла не поверить. Желторотая молодёжь ведь не умеет любить, да? У них только ветер в голове, сами не знают, чего хотят от жизни и от людей – твои слова? Ты надела свою броню и ушла. Нет, совсем не в новогоднюю ночь ты оставила её одну, а тогда, в субботу. И чудовище – совсем не тот гадёныш, сделавший с ней это. Чудовище – ты. Потому что ты оттолкнула её. Ничего этого не случилось бы, если бы ты тогда обняла её и сказала, что тоже любишь».
Славе было нечего возразить.
– Слав... Я чаю хочу... Горячего. Мне очень холодно...
Голосок Карины вернул её в «здесь и сейчас». Слава встрепенулась.
– Сейчас, принцесса.
Осознание собственной вины подкашивало. Ярость, направленная на насильника, потеряла остроту, часть ответственности легла на плечи холодной каменной плитой. Стало тяжело двигаться, дышать. За ней волочились невидимые гири, прикованные к рукам и ногам.
– Осторожно, горячий... Я там мороженого набрала... целую кучу. Будешь?
Случилось чудо: губы Карины дрогнули в едва заметной улыбке. Уголки приподнялись на пару миллиметров, но этого было достаточно, чтобы от сердца немного отлегло. Слава притащила весь пакет, и Карина выбрала пломбир в вафельном стаканчике.
Кусочек мороженого – глоток чая. Слава поправила на плечах сестрёнки одеяло, откинула прядку волос с лица, а перед её глазами стоял тазик с замоченными трусиками и лифчиком. Карина, похоже, выстирала то бельё, в котором она была тогда... Там могли остаться следы этой сволочи, но теперь – всё. Капец улике. Ещё и душ, наверно, приняла. А если к тому же этот гад был в презервативе, то тогда хрен что докажешь. Если уж до клофелина додумался – умник хренов! – то резину надеть наверняка догадался.
Карина доела мороженое и допила чай.
– Слав... Обними меня снова.
И опять – медвежьи объятия. Дыхание Карины тепло щекотало Славе шею.
– Только в твоих руках мне хорошо и спокойно... Ты – мой супергерой.
«Хорош супергерой, – думала Слава с надсадной горечью. – Сестрёнку-то уберечь и не смог. Всё, что угодно, только не это». Она не могла давить и торопить Карину, хоть время и уходило. Через час она измерила сестрёнке давление старым маминым тонометром – поднялось до ста десяти. На щеках девушки начал проступать розовый румянец.
– Как ты вообще до дома добралась в таком состоянии? – вздохнула Слава.
– Такси вызвала. – Карина снова улеглась, сжавшись комочком. – Алинка позвонила, сказала, что наши девчонки собираются у неё... Ну, посидеть, отметить Новый год. Мне не хотелось, чтоб получилось, как в прошлый раз... Но одной дома сидеть – тоскливо. Ты была на работе... Ну, и мысли всякие лезли в голову... В общем, когда я туда приехала, там уже были парни. О них речи не шло, Алинка не предупредила, что они будут.
– Что за парни? – осторожно спросила Слава. Только бы не спугнуть! Только бы продолжала говорить. – Сколько их было?
– Двое. Одного я знаю, это Серёга Золотников с пятого курса. А второй... По-моему, он не из нашего универа. Взрослый какой-то очень. Может, даже вообще не студент. Он назвался Дэном... Фамилии не знаю. Лилька с ним что-то крутит. Ну, типа, парень он её. Мутный какой-то... Он мне сразу не понравился. Он весь вечер подкатывал ко мне, Лилька даже приревновала. Пила я не очень много... Старалась не перебрать, как в тот раз. Наверно, пару-тройку стаканчиков вина выпила, шампанского немного и пива баночку. Девчонок было восемь, считая меня. Танюха с Катей где-то в час ночи уехали... Алинка, как обычно, в самом начале вырубилась. Сразу после полуночи, как только президент речь сказал. Так и спала до утра. Над ней парни подшутили – водки ей подлили в шампанское. Ну, её и унесло. Ну, мы сидели: я, Надя, Оля, Лилька, конечно... Она своего Дэна караулила, чтоб он ни с кем из девчонок не замутил. Ещё, по-моему, Светка оставалась, но это я точно не помню.
– Так, напиши имена и фамилии всех, кто там был. – Слава вручила сестрёнке блокнот и ручку.
Карина послушно написала. И продолжила:
– Я хотела домой поехать: скучно стало. Но парни стали уговаривать остаться, фильм поставили. Не помню, как назывался, я не особо всматривалась... Сказка какая-то. Так, сидели, болтали ни о чём, ели, пили. Оля в три часа такси вызвала и уехала. Из девчонок остались я, Надя и Лилька.
– А Светка куда делась? – Слава внимательно слушала рассказ Карины, отслеживая только что записанные имена.
– Не помню точно, она вроде вместе с Олей уехала. – Карина морщила лоб, тёрла пальцами виски. – Алина дрыхла мёртвым сном, её можно не считать. Потанцевали... Дэн меня в танце лапать начал – ну, тут Лилька и взвилась до потолка. Мне в волосы чуть ли не вцепилась, Дэну пощёчину вкатила. Еле успокоили её. Дэн с ней сидел, ворковал. Я опять домой засобиралась, но Надя попросила ещё побыть: не хотела с парнями один на один оставаться. Я ей: «Ну, так поехали домой вместе». А она: «Нет, я ещё посидеть хочу». Дура, короче. Выпили ещё шампанского. Потом Надя всё-таки уехала. А мне вдруг так спать захотелось... Диван был раздвинут, место рядом с Алиной было. Я прилегла. Проснулась уже утром... Слабость жуткая, во рту сухо, в глазах будто песок. Одежды на мне не было... – Губы Карины затряслись, но она мужественно совладала с собой. – Лежала я рядом с Алинкой, чуть-чуть прикрытая простынёй. В квартире только мы с ней и остались, все уже смылись... Ни Серёги, ни Дэна, ни Лильки...
– То есть, ты даже не видела, кто это с тобой сделал? И сделал ли вообще? – нахмурилась Слава.
– На мне не было белья! – крикнула Карина, снова побелев. – Понимаешь? Я не могла его снять! Значит, его с меня сняли! Или... Или ты думаешь, что я... сама?!
Её трясло, кулачки сжимались, дыхание вырывалось с шумом. Казалось, тронь её – взорвётся. Но Слава выдержала этот взрыв, приняв его грудью. Стискивая Карину, она гладила её по волосам, по лопаткам.
– Всё, всё... Всё, принцесса. Всё хорошо. Ты молодец... Ты умница.
Понадобился ещё час, чтобы успокоить её, отпоить чаем с пустырником и валерьянкой. Карина показала фотографии с этих посиделок, которые она нащёлкала телефоном – более двухсот штук. Девичья компания была Славе уже знакома – та же самая, что и в прошлый раз. И даже спящую Алину Карина запечатлела: та лежала на диване в той же позе, свесив руку и сплющив лицо о подушку. У каждого снимка было время, и при желании можно было по этому фоторепортажу почти поминутно восстановить картину новогодней ночи – вплоть до момента, когда Карину накрыла сонливость. Последний снимок был сделан в четыре часа утра.
– Вот, это Серёга, а это – Дэн. – Карина ткнула пальчиком в монитор компьютера, на котором она показывала снимки.
Серёга был светло-русым и голубоглазым, с обаятельной улыбкой. Дэн – темноглазый красавчик-брюнет; наверняка он не знал отбоя от девиц. Хоть Карина и не видела, кто воспользовался её беспомощным состоянием для удовлетворения своей похоти, но она была уверена, что Серёга этого сделать не мог.
– Он нормальный! Весёлый, добрый, порядочный... И вообще, у него девушка есть. Он на меня вообще не смотрел, а вот Дэн как раз таки клеился.
– Понимаешь, сестрёнка, в жизни так бывает... Думаешь, что вроде знаешь человека, а на самом деле – ни хрена не знаешь. Ни его, ни тёмные уголки его души.
– Нет, Слав, я не верю, что Серёга способен на такое! А вот этот Дэн... Он мог! Что-то в нём было... такое. Неприятное.
В квартире Алины мог остаться стаканчик со следами клофелина, слюной Карины и пальчиками Дэна. Либо Серёги, если они придумали это вдвоём. Одну улику Карина угробила, постирав бельё, вторая ещё циркулировала у неё в крови, готовая вот-вот выветриться; если Алина уже убралась в квартире и выкинула мусор, стаканчик придётся искать по контейнерам. И, возможно, презерватив, если этот клофелинщик, конечно, не догадался забрать его с собой и выкинуть где-нибудь подальше. Нужно было действовать, но Карина уцепилась за Славу, не отпуская от себя.
– Кариночка... – Слава скользнула ладонью по волосам девушки. – Родная, надо писать заявление. Как бы ни было это неприятно для тебя, но наказать преступника следует.
Слово «заявление» в один миг свело на нет все усилия по успокоению сестрёнки. Карина снова затряслась, как листочек на ветру.
– Нет... Не заставляй меня через это проходить! Это унизительно...
Служебный долг требовал: «Нужно довести дело до суда. И чтобы этот подонок сел. И чтобы его на зоне опустили». А нежное сострадание возражало: «Ты хочешь, чтобы она проходила через этот ад? Все эти унизительные процедуры, допросы. Насильника могут ведь и не взять под стражу. И тогда он будет угрожать ей. Или его родственники. Да и огласки не избежать. Обязательно найдутся сволочи, досужие обыватели, которые скажут, что она, дескать, сама виновата. Сама дала. Сама соблазнила, а теперь хочет повесить на парня изнасилование. Такие находятся всегда. Как она будет ходить в университет, смотреть людям в глаза? Это грязь. И шлейф грязи потянется за ней, да такой, что вовек не отмоешься. Ей уже не оправиться, это рана на всю жизнь. Ей уже хватило под завязку. А ты хочешь ещё и доконать её всем этим?»
А вина добавила: «Ты оттолкнула её, оставила одну. И теперь хочешь взвалить на неё бремя боли и грязи».
– Хорошо, как скажешь. Нет так нет. Я разберусь.
Чмокнув Карину в лоб, Слава накинула куртку, взяла с собой телефон и вышла на балкон. Плотно прикрыв за собой дверь, она набрала номер Лили.
– Алё? – ответил знакомый, прокуренно-жеманный голос.
– Лилечка, добрый день. Это Слава. Помните?
Уточка на том конце линии радостно защёлкала клювиком:
– Приве-е-е-ет! Конечно, помню! – И добавила игриво: – И даже то, что мы с тобой на «ты».
– Ах да, – усмехнулась Слава. – Припоминаю. Наше знакомство в прошлый раз как-то оборвалось... неловко, что ли. Предлагаю попытку номер два. Как насчёт чашечки кофе?
– С удовольствием! – Игриво-хриплый смех. – Я даже от чего-нибудь покрепче не отказалась бы!
– Посмотрим. Куда за тобой подъехать?
– Ой, я сейчас не дома... Дома буду, наверно, часиков в девять вечера... Я позвоню тебе!
– Договорились.
Возвращаясь в комнату, Слава чуть не столкнулась с Кариной. Та, белая как полотно, шевелила посеревшими губами, но слова послышались не сразу.
– Слав... Ты... хочешь сама найти его и...
– Карин... – Слава мягко привлекла её к себе, но не обнимала, только поглаживала по плечам. – Я не могу заставлять тебя писать заявление, всё это действительно очень тяжело. Но ты понимаешь, что и оставить это просто так я не могу. Если делать всё по закону – это чревато для тебя несколькими месяцами ада, унижения и нервотрёпки. Ни к чему это тебе. Сама я всё сделаю быстрее.
– Слава... Нет... – Губы Карины тряслись, по щекам безостановочно катились огромные слёзы. Её руки поднялись, и дрожащие пальцы коснулись щёк Славы. – Не надо... Если тебя посадят... Я не смогу жить! Я не могу без тебя... Просто не могу!
Слава сжала её холодные пальчики, грея дыханием.
– Всё будет хорошо, принцесса моя. Уж поверь, я кое-что понимаю в этих вещах. Всё будет чисто.
– Славочка, пожалуйста, нет... – Карина тоненько заскулила, медленно оседая и опускаясь на колени. – Только не это... Я себе никогда не прощу... если с тобой что-то...
Вина вонзила в сердце иглу: «Ну, поздравляю. Ты добилась по максимуму».
– Не смей себя винить, ты ни в чём не виновата. – Поднять Карину с колен, не причиняя боли, не получалось, и Слава просто подхватила её на руки.
Ожидание вечернего звонка Лили было пыткой. Девица могла позвонить, а могла и забыть. Хотелось уйти из дома, чтобы не видеть и не слышать слёз сестрёнки, но оставлять Карину одну Слава не могла: уже узнала на горьком опыте, к чему это приводит. Коротая время, она запекла забытую в маринаде свиную вырезку. Карина сидела на кровати, обняв подушку, и на приглашение к обеду не отозвалась.
– Ты же сегодня ещё не ела совсем, – вздохнула Слава. – Ну, не считая мороженого...
– Я не могу есть... ничего не могу, – глухо отозвалась Карина.
Слава всё-таки оставила в её комнате тарелку, на которую положила по паре ложек каждого салата и пару кусочков вырезки.
В половине девятого Лиля позвонила. Судя по голосу, уточка уже где-то порядком наклевалась.
– Сла-ав... Я в «Алых парусах»... Тут ресторанчик японский, такой классный! Жду тебя!
Оделась Слава быстро, вот только уйти получилось не так скоро. Стоило звякнуть ключами, как в прихожей появилась Карина.
– Куда ты?
Сестрёнка нервно стискивала замком пальцы, а на лице застыла отчаянная, скорбная тревога. Она будто провожала Славу на войну и видела её в последний раз в жизни.
– Встречусь кое с кем, – коротко ответила Слава.
– Я не пущу тебя. – И Карина повисла на её шее.
Она вцепилась так крепко, что оторвать её, не сделав больно, было невозможно. Слава пыталась разнять её руки мягко, но судорожная хватка Карины становилась только сильнее.
– Солнышко, ну всё. Пусти. Всё будет хорошо, я обещаю. Клянусь.
Слава вырвалась из её объятий с половиной кровоточащего сердца – другая половина осталась там, у рыдающей сестрёнки.
В торговом центре «Алые паруса» можно было заблудиться. Слава минут пятнадцать плутала в поисках ресторана японской кухни и насилу нашла – на третьем этаже. Уточка уже запихивала в свой клювик роллы, а заметив Славу, с набитым ртом радостно замахала ей рукой:
– М-м! Привет!
В японском ресторане персонал сплошь блистал славянской внешностью. Слава сделала заказ наугад: еда сейчас значения не имела. Она пришла сюда не ради ужина, а ради дела. Дела чести.
– Слушай, я так рада тебя видеть! – защебетала Лиля. – Настроение – просто мрак... Рассталась с этим козлом Дэном...
– Что за Дэн? Чем этот козёл посмел тебя обидеть? – Лицо Славы было непроницаемой каменной маской, в голосе – самый вежливый и невинный интерес, но ушами она ловила каждое слово.
А изрядно поддатая Лиля принялась словоохотливо делиться своими неурядицами. Даже если бы Слава не спрашивала, она всё равно выплеснула бы наболевшее. Через десять минут непрерывного щебета Слава уже знала, что Дэна звали Денисом Уваровым, что он учился на последнем курсе «меда» и был жутким бабником, изменял Лилечке направо и налево. Клювик поведал также и о том, что в последний раз Дэн сделал это прямо в новогоднюю ночь.
– Ну, ты помнишь нашу Алинку, да? Вот. Опять у неё собрались. Сестра твоя... кхм... тоже там была. – При упоминании Карины Лиля скорчила неприязненную мину. – Ну, короче, сначала всё нормуль было, ели-пили, под музончик топтались, киношку глядели. Алинка вырубилась опять раньше всех, как обычно. Куранты отбили – девчонки по одной расползаться по домам начали. Остались в итоге мы: я, сеструха твоя, Надюха и парни. Ну, Дэн с Серым. Надюха уехала, Каринка носом клевать начала, а мне что-то сухариков захотелось – ужас просто. Вот прям хочу сухариков, и всё. Ну, там рядом круглосуточный супермаркет был, туда я и пошла. Зависла там немножко, ходила-бродила, то, сё... Ну, знаешь, как это обычно бывает: пошла за сухариками, а накупила вдобавок ещё всякой незапланированной хрени. Чипсы-шмипсы, шоколадки-шмоколадки... Возвращаюсь, а там – картина маслом: сестрёнка твоя лежит голяком и дрыхнет, а этот козёл штаны застёгивает. А Серый – под столом, бухой-бухой. Вообще никакой. Ну, вот как это называется? Слав, ты прости, что про сестру твою так говорю, но больше не подруга она мне. Взяла и переспала с моим парнем! И, главное, ещё после этого дрыхнет сном праведника! Вообще никакой совести... А Алинка даже не проснулась, представляешь?