— Уже говорят?
— Ну ка-а-ак же! Я тут вчера в Доме кино встретил этого… так он говорит…
— Сереж, извини, я тороплюсь, у меня к тебе вопрос: у тебя телефон Мавсесяна есть? Ну, помнишь, он в свое время ювелиркой занимался?
— Так он же умер. Давно.
— Как это?
— Мавсесян? Ювелир? Умер.
— Идиот, я тебя про сына спрашиваю. Я не из дома звоню, у меня тут моего блокнота телефонного нет под руками. Поройся, наверняка у тебя есть. Ты же у нас светский человек, у тебя все телефоны должны быть.
— Ну-у не зна-аю… это ж мне… подожди.
На том конце провода трубку положили на стол, затем послышались удаляющиеся шаги, потом звук шагов послышался вновь и раздался шелест перелистываемых страниц.
— Саша?
— Да, — ответил Гурский.
— А ты знаешь, нет, что-то я не нахожу. А он не уехал?
— Не знаю, я его очень давно не видел. Слушай, Сереж, не в службу, а в дружбу — не смог бы ты мне его разыскать, а?
— Ну вот… а как?
— Город-то маленький. Все всех знают. Наверняка Ванькин телефон у кого-нибудь есть. Мне очень нужно.
— А что, что-нибудь серьезное?
— Да. Очень нужно, и срочно.
— Ну я не знаю, я тут в баньку собрался…
— Сережа, я тебя очень прошу, а?
— Ну… а куда тебе перезвонить-то?
— Записывай, — Гурский продиктовал номер телефона Волкова. — Записал? Я очень жду.
— Но я ничего не обещаю.
— Постарайся, ладно? Я отстираю.
— Ладно, давай.
— Пока.
Адашев-Гурский вернулся на кухню.
— А когда это ты успел засветиться? — взглянул он на Андрея.
— В каком смысле? — не понял тот.
— В том самом. Повсеместно уже говорят, что Андрей Иваныч в городе.
— Кто говорит?
— Берзин, в частности.
— Ну-у… так я же прогуливался. Да и вчера, видимо, сделал пару звонков. Кому-нибудь. А ты привет ему от меня передал?
— Вот еще. Хочешь — сам позвони. Только не сейчас.
— Это непременно, — кивнул Андрей Иваныч.
— А чего это ты вдруг подхватился? — подозрительно посмотрел на Гурского Петр, закуривая сигарету. — Удумал чего?
— Ну-у… не хочу пока говорить. Боюсь сглазить.
— Может, какую противозаконную пакость? — с надеждой спросил Андрей Иваныч.
— Вы сегодня как? Планируете продолжить? — взглянул на приятелей Ада-шев-Гурский.
— А что? — все так же подозрительно спросил Петр. — Ты вот чего, ты у меня смотри… ты если без моего ведома поганку какую замутишь, а тебя потом грохнут… я…
— Мы тебе потом ни глотка не нальем, — очень строго отрезал Андрей Иваныч. — Ни-ни. Так и знай. Живи потом как хочешь.
В гостиной зазвонил телефон.
— Саша! — крикнула из спальни Вероника. — Это вас!
Гурский вышел из кухни, прошел в гостиную и снял трубку параллельного аппарата.
— Здоров, председатель! — услышал он голос Берзина. — Ну что… счастлив твои Бог, записывай.
— Спасибо, Серега… сейчас, — Гурский положил трубку на журнальный столик, вышел в прихожую, взял из кармана куртки блокнот и ручку и вернулся к телефону. — Давай.
— А ты знаешь, кто мне его дал? Никогда не сможешь отгадать… ну попробуй, отгадай!
— Серега, я очень тороплюсь, извини, а?
— Давай, пиши… — Берзин продиктовал номер телефона. — Записал?
— Да, спасибо. Вся моя жизнь у твоих ног.
— Пошел на хер.
— Пока.
Гурский нажал пальцем на рычаг, отпустил и, услышав гудок, быстро набрал номер.
«Только бы был дома, — думал он, слушая длинные гудки, — только бы дома был».
— Алло… — ответил заспанный голос.
— Ивана будьте добры, это Гурский беспокоит.
— Сашка, привет. Надо же… а как ты меня нашел?
— Чего ж не найти-то? В одном городе живем.
— Ну да.
— Слушай, у меня к тебе огромная просьба. Мы могли бы увидеться?
— Когда?
— Немедленно.
— Да я еще толком и не проснулся…
— Ну и что? Я могу к тебе подъехать, если это, конечно, удобно.
— Ну… подъезжай. Только я переехал, записывай адрес.
— Диктуй.
Положив трубку на рычаг, Адашев-Гурский снял в передней с вешалки куртку и, надевая ее на себя, вошел на кухню:
— Андрей Иваныч, вот держи-ка.
— Это что? — Андрей протянул руку и взял у Гурского ключ.
— Это от моего дома. У меня другой есть. Мало ли Петьке уехать куда-нибудь понадобится.
— Ну и что? — Волков поставил стакан на стол. — Пусть здесь живет.
— А если мне вдруг фантазия в голову придет с барышней шумно уединиться? — убирая ключ в карман, взглянул на Петра Андрей Иваныч. — Я же тебя стесню. А у Гурского я поселюсь, заведу семью, детишек нарожаю. Все ж таки своя жилплощадь, отдельная.
— Ты куда? — спросил Гурского Петр.
— Пока это не важно. — Александр вложил фотографию в свой блокнот и убрал вместе с ручкой в карман.
— Почему «пока»?
— Петя, — если я ошибаюсь, то нет смысла и обсуждать, а если ситуация у меня стрельнет, то…
— Как это «стрельнет»? А? Я тебе стрельну, я тебе так стрельну! А ну давай выкладывай!
— Ладно, — Гурский отпер входную дверь, — приводите тут себя в порядок. Я с вами свяжусь.
— Ждем от тебя каблограммы! — крикнул ему вслед Андрей Иваныч, затем встал со стула, вышел в прихожую, запер за Александром дверь и вернулся на кухню.
— О как! — взглянул он на Волкова. — Каково? Видал? С нами уже и советоваться-то не хочут. Мы, выходит, уже просто два пьяных придурка.
— Вроде того… — тяжело вздохнул Петр.
Глава 14
— Ванька, спасибо, ты мне очень помог, — стоя в передней квартиры Мавсесяна, Адашев-Гурский, прощаясь, протянул ему руку.
— Делов-то куча…
— Ладно, счастливо.
— Давай не пропадай.
— Постараюсь. А… позвонить от тебя заодно можно?
— Ну, я не знаю… это будет недешево стоить. — Иван указал рукой на телефонный аппарат.
— Эт-то мы понимать можем. — Адашев снял трубку и набрал номер.
— Да? — ответил Волков.
— Привет, Петр, это я. Ты там как?
— В каком смысле?
— В том самом.
— А тебе какое дело?
— Петя, ну… мне бы нужно, чтоб ты сегодня в форме был.
— Чего это вдруг?
— Может так случиться, что понадобится твоя помощь.
— Что, влип, очкарик? А я предупреждал. Пальцем не шевельну. И еще и добавлю.
— Короче, я тебе позвоню где-то… — Гурский взглянул на часы, — через пару часов, может, чуть позже. Телефон не занимай на это время.
— Слушай, ты… Ты чего, на самом деле во что-то ввязался?
— Да тут, понимаешь, одна интересная такая загогулина вырисовывается…
— Ну? Только короче.
— Это долго. Просто мне нужно, чтобы ты через пару часов не отдыхал уже рылом в салате.
— Да у меня и салата-то на столе нету…
— Вот и хорошо.
— Что, так серьезно?
— Вроде да.
— О'кей. На телефоне Вероника может сидеть или Андрей Иваныч. Звони на трубу, я ее рядом положу. Только, Саня… ты меня понял?
— Все, пока.
— Давай. — Волков положил трубку на рычаг и вернулся на кухню.
— Так вот… — продолжал Андрей Иваныч, обращаясь к Веронике, — ведь раньше — как? Наговорил, например, барышне умных глупостей, и она твоя. Наличие интеллекта и умение небанально излагать имели решающее значение. А теперь…
— А теперь? — прищурилась от сигаретного дыма Вероника.
— Теперь все совершенно иначе. Теперь важен твой социальный и, прошу прощения, имущественный статус. Именно эти аспекты твоей личности представляют . даже для хорошеньких барышень первостепенный интерес и предмет корыстного любопытства. Я не прав?
— А вы, Андрей Иваныч, — вскинула на него глаза Вероника, — кстати, чем у себя там, в Москве, занимаетесь?
— Я? Ну… в последнее время я специализируюсь на лечении зависимости от симптомов заболеваний.
— Это каких? — полюбопытствовал, присаживаясь к столу, Петр.Волков.
— А любых, — пожал плечами Андрей и сделал большой глоток пива. — Мне без разницы.
— Да пошел ты… — Петр достал из-под стола пару бутылок «Туборга». — Врешь?
— Я?! — возмутился Андрей. — Я вру?! Впрочем, конечно, вру. А что, нельзя?
— А вот скажи мне, Андрей Иваныч, — Волков откупорил бутылки и разливал пиво по стаканам, — а мечта у тебя есть?
— Конечно, — быстро кивнул Андрей, протягивая руку к стакану.
— Нет, — качнул головой Волков, — я имею в виду настоящую, большую. Такую, чтобы… ну вот сбылась — и все. Чтобы и жить дальше уже и смысла не было. Так… доживать разве что. Такая есть?
— Такая? — задумался Андрей Иваныч, отхлебывая пиво. — Така-ая… Тоже есть. Точно.
— Ну? Изложи.
— Вишневый сад.
— Угу, — кивнул Петр. — А пространнее?
— Ну как же… ну… ты, Петя, вообрази: сначала, значит, ты обретаешь грома-адный кусище земли — это раз. Затем сажаешь на нем саженцы, представляешь?
— Вполне.
— Потом ты много-много лет их пестуешь.
— Логично.
— И вот, наконец, это вот все становится садом. То есть… — Андрей Иваныч мечтательно прикрыл глаза, — то есть однажды по весне это все превращается в громадное бело-розовое облако, которое заполняет собой все вокруг, плывет, благоухая, над землей… Представляешь?
— А то…
— И вот тут-то ты и берешь в руки топор.
— Не допонял?
— И вырубаешь всю эту хренотень к едреной матери. А?
— Такая вот мечта?
— Да. Круто?
Петр отхлебнул пива, задумался, а затем взглянул на Андрея жалостливым взглядом:
— Ты меня, Андрюша, извини, конечно, но… жить с такой мечтой… это разве что японцу какому-нибудь нерусскому более с руки. Опять врешь?
— А разве не изящно?
— Да как сказать… — Петр пожал одним плечом.
— А еще лучше вот что, — оживился Андрей Иваныч, — давай лучше мы с тобой все бросим и махнем на Волгу, а?
— И?..
— И все. Хочешь — тот же сад посадим, жить станем тихо-мирно, по-человечески.
— Это как?
— Ну как… ну вот водки, например, пить не станем ни глотка.
— Нет, Андрюша, — покачал головой Петр. — География ничего не решает. От себя не убежишь.
— Да убежать-то от себя можно, — тяжело вздохнул Андрей. — Нельзя спрятаться.
— Некрасов умер, прикованный раком к постели, — ни к кому не обращаясь, неожиданно произнесла в пространство Вероника.
Волков с Андреем переглянулись. — Да, — кивнув, констатировал Андрей Иваныч и приложился к стакану с пивом. — Есть женщины в русских селеньях.
Глава 15
Стоя перед дверью квартиры покойного Заславского, Адашев-Гурский нажал на кнопку панели и повернулся лицом к объективу. портативной телекамеры. Замок щелкнул, Александр открыл дверь и вошел в вестибюль.
— Здравствуйте, Саша! — приветствовала его хозяйка дома, одетая на сей раз в строгий деловой костюм.
— Добрый день, — кивнул ей Гурский.
— Вот мы и снова встретились, — улыбнулась она.
— А как же, — улыбнулся в ответ Александр. — Я же обещал, что… когда все выясню, мы непременно увидимся.
— Ну и как? Выяснили?
— Конечно, — пожал он плечами.
— Ну что ж, проходите, — стоя на ступенях белой лестницы, хозяйка сделала приглашающий жест.
Адашев-Гурский поднялся на второй этаж, прошел в гостиную и сел на большой кожаный диван.
— Ну? — устраиваясь напротив него, Анна опять улыбнулась. — Успокоились наконец?
— Да как вам сказать. — Александр вынул из кармана пачку сигарет. — Я, в общем-то, не особенно и нервничал.
— Все для вас прояснилось?
— Да, — кивнул Гурский, — практически. Только вот один вопрос остался.
— Да? И какой?
— Послушайте, Яна… зачем вы убили свою сестру?
Лицо его собеседницы окаменело. Она смотрела на Адашева-Гурского остановившимся взглядом широко раскрытых, потемневших от ужаса зеленых глаз.
— Вы… вы понимаете, что говорите? — произнесла она наконец непослушными губами.
— Сигарету? — протянул ей раскрытую пачку Гурский.
— Я не курю.
— Конечно, — кивнул он, прикуривая. — И не пьете спиртного. Именно поэтому и угостили меня в прошлый раз из красивой бутылки. Откуда вам знать, что там не «Хеннесси» вовсе, а бурда бодяженая. Вадим Заславский ведь тоже ни глотка практически не пил, вот и не подозревал даже, что за напиток его жена в этой бутылке от него прячет. Она-то ведь… выпивала от него тайком, так? Вот, очевидно, отпивала, а потом доливала, чтобы мужу в глаза не бросалось. Только не понимаю, зачем ей, состоятельной женщине, паленым коньяком себя травить?
Визави Гурского продолжала молча смотреть на него широко раскрытыми глазами.
— Ага, — кивнул Александр и, достав из внутреннего кармана куртки тоненькое изящное золотое колечко с бриллиантом, продемонстрировал своей собеседнице. — А вот это вот что?
— От… откуда оно у вас? — задохнулась женщина.
— А из автомобиля, на котором вы кувыркались, из-под коврика. Вы искали и не нашли. А я нашел.
— Нет! — покачала головой она. — Врете. Я там все перетряхнула. Где вы его взяли?!
— Вот! — Гурский вытянул в ее сторону указательный палец. — Теперь вы меня понимаете? Ход моих рассуждении? Колец всего два — одинаковых, сделанных на заказ — это я выяснил. Одно из них и сейчас на вашем пальчике. А вот это вот — второе. И нашел я его в автомобиле. И именно его, сразу после аварии, вы с таким тщанием там же, в салоне машины, искали. Почему? Потому что на руке вашей мертвой сестры кольца не оказалось. И если бы кто-нибудь (ну вот, как я, например) его где-то там под сиденьем неожиданно обнаружил, то и выяснилось бы, что ехали вы в тот вечер на дачу, как минимум, втроем. Так? Я прав? Ну… Вадим Заславский, возможно, и сам за рулем умер. А вот уж сестра ваша… тут уже возникают вопросы… а, Яна? Неужели… вот ради всего этого? — Адашев-Гурский обвел взглядом роскошную гостиную.
— Нет… — уставясь невидящим взглядом в пространство, женщина покачала головой, — вы не докажете. Никогда. Яна вчера уехала. Куда — не сказала, но куда-то очень далеко. Обещала позвонить, когда устроится на новом месте. А кольцо это вы у нее украли. Ничего вы все равно не докажете.
— А я и не буду ничего доказывать, — погасив в пепельнице сигарету, Александр поднялся с дивана и убрал кольцо в карман брюк. — Это пусть следственные органы во всем разбираются. За это они жалованье получают. Я им просто принесу дискету с интервью и кольцо вашей сестры, найденное мной в машине, и все. Я думаю, это их должно заинтересовать. Как считаете? Но… я готов, уж и не знаю, почему, предоставить вам —возможность — как это говорится? — «чистосердечным» признанием облегчить свою дальнейшую судьбу. Ступайте сами в милицию, а? И расскажите все как есть. Что произошло с сестрой, куда девалось тело, ну и… все прочее. А иначе туда уже пойду я. Подумайте. Надумаете, позвоните мне, я вечером дома буду. .
Гурский достал блокнот, написал на чистой страничке свой домашний телефон, вырвал листок и положил на стеклянную крышку большого стола.
— Буду ждать вашего звонка. До тех пор никаких шагов в сторону… правоохранительных органов делать не стану. Даю слово. Но я жду только до завтрашнего утра.
Александр направился к выходу из гостиной. .
— Не провожайте меня, — обернулся он, — не надо.
От Заславской Адашев-Гурский поехал домой.
Поднявшись пешком на пятый этаж, он отпер ключом дверь своей квартиры, внимательно вгляделся в накладной замок и подумал: «Ладно. Захотят — откроют. А я так думаю, что захотят. Именно таким мне почему-то кажется дальнейшее развитие данной ситуации».
Вошел в прихожую, запер за собой дверь, сняв, повесил на вешалку куртку. Затем прошел в комнату, отсоединил от компьютера сетевой шнур и спрятал его в потайное отделение старинного секретера. Взял со стола складной американский нож, коротко взмахнув рукой, выбросил тяжелое лезвие. Поглядел на него.
«Господи, — вздохнул, — ну что за жизнь, а?..»
Сложил нож, убрал в карман и, подойдя к окну, выглянул из-за портьеры во двор.
Глава 16
В квартире Волкова у кухонной плиты вновь хозяйничал приземистый широкоплечий Леха Прапор. Вероника в гостиной с кем-то болтала по телефону. Петр, сидя на кухне, пил пиво. Андрей Иваныч читал принесенную Алексеем свежую газету.