В следующий же миг коварный гость взял ее за руку и нежно поцеловал пальцы. И тут же легким усилием притянул ее к себе.
Она предпочла не сопротивляться. И вовсе не из-за служебной необходимости.
Для полного блаженства не хватало мелодии Гершвина или Элвиса Пресли.
Быков держался из последних сил. Худощавый на вид басмач на деле оказался не таким уж и худощавым. Когда вес оцениваешь не на глазок, а собственными ребрами, впечатления совсем иные. А главное — не пошевелиться! Левая нога затекла так, что ею теперь точно не ступить. Если ему вообще в ближайшее время суждено во что-нибудь вступать…
Оперуполномоченный СОБРа, кавалер ордена «За мужество», побывавший во всех горячих точках, попробовал чуть подвинуть хоть правую ногу, но тут его придавило с такой силой, что он едва удержался от матерной эпиграммы. Как остро бывает почувствовать себя в шкуре застигнутого мужем любовника. Лучше бы в шкаф спрятался…
Но вдруг наверху стало подозрительно тихо. А еще через некоторое время Быков увидел, как женские ноги аккуратно освобождаются от туфель… Дальнейшее ожидание становилось бессмысленным. Операция рисковала слишком быстро перейти в завершающую фазу, а он к этому готов не был. По крайней мере морально.
Обманывать себя смысла больше не было: Денис ей нравился. Потому и приготовила «ботинок», а не какие-нибудь котлеты «по-киевски».
Очень богатым опытом общения с противоположным полом Ирина Леонидовна Голикова похвастаться не могла. Но мужчины в ее жизни все же были, а потому сейчас она с некоторым любопытством наблюдала за развитием событий, невольно сравнивая при этом Малинина с его предшественниками. Такое в ее жизни происходило впервые. Ирину смешили и одновременно трогали и его неумелые поцелуи, и неловкие попытки уложить ее на спину, и безуспешные попытки расстегнуть верх платья (пуговицы были декоративные, но она не стала Дениса разочаровывать). Ирина понимала, что сейчас и в этой обстановке подобные эксперименты ни к чему не приведут, но ей не хотелось эти эксперименты прекращать. Напротив, их как раз хотелось продолжить. Несмотря даже на присутствие коллеги.
Она незаметно сняла туфли, намереваясь забраться на тахту с ногами.
У несчастного Быкова оставалось только одно средство.
Леха осторожно протянул руку и что было сил ущипнул майора Голикову за пятку.
Та резко вскочила и начала поправлять прическу.
Малинин смущенно потупил взгляд, словно школьник, у которого училка отобрала журнал «Максим».
— Извини. На меня нашло что-то… Правда! Просто ты сегодня потрясающе красивая… Извини!
— Ничего, — ответила несостоявшаяся жертва домогательств, надевая туфли. — Я понимаю…
Повисла неловкая пауза. И только пружины тахты чуть поскрипывали.
— Послушай, — начала Ирина, — а вот если бы тебе женщина, в которую ты влюблен, такое условие поставила, как бы ты поступил?
— Какое условие?
— Ну, чтобы ботинок съесть. Ты бы съел?
Денис на секунду задумался.
— Наверное. Только сразу бы с этой женщиной расстался.
— Почему?
— Не знаю… Любовь — она ведь от Бога, и ботинки здесь ни при чем. Если женщина такие условия ставит — значит, не любит. И не полюбит никогда. — Программист снова внимательно взглянул на хозяйку кулинарного притона. — Что-то не так?..
Та промолчала, а потом предложила:
— Пойдем погуляем!
— С удовольствием.
Услышав, как щелкнул замок входной двери, кавалер ордена «За мужество» с облегчением выругался и, приподняв сиденье, выбрался из-под тахты на свободу. Пару минут старательно отряхивался и разминал затекшие конечности, потом подошел к столу, намереваясь компенсировать моральные страдания хорошей закуской. Но вместо праздничного блюда на тарелочке возлежал коричневый ботинок с отрезанным носом. Принюхавшись, он понял, что башмачок обильно приправлен специями — видимо, для того, чтобы отбить портяночный запах. Но со второго раза понял, что ботинок — ненастоящий!
«Она б еще гранату из мяса сделала».
Когда запыхавшаяся Ирина влетела в комнату, Быков уже доедал ее произведение, запивая его апельсиновым соком прямо из коробки.
— Ничего!.. Вкусно… Сама придумала?
— В Интернете нашла… Ты не очень-то рассиживайся. Давай пошли!
— Да подожди ты, дай поесть. Торопишься, что ли?
— Денис внизу ждет. Я сказала, что сумочку забыла…
— Вечерний намаз еще не скоро, подождет. Слушай, он тебя тут что — лапал?
— Никто меня не лапал… — Ирина покраснела. — А ты тоже хорош! Полегче нельзя было? Мне теперь на ногу ступить больно.
— Ты бы еще Кинг-Конга на тахту посадила… Между прочим, если все это называется «фотографировать картины», то я — английская королева.
— А он что, не фотографировал? Вон, кстати, штатив свой забыл!
Ирина подошла к треноге, сложила ее и поставила в угол. Потом выглянула во двор. И вдруг отпрянула.
— Лёш, смотри! Руслан опять здесь…
Елагин с Соломиным стояли по стойке смирно перед столом Кленова и отчаянно пытались изобразить на физиономиях чистосердечное раскаяние. Получалось не очень. Во всяком случае, Голикова и Репин, сидевшие здесь же на расставленных вдоль стены стульях, с трудом удерживались от хохота.
— Вы посмотрите, на весь Интернет успели прославиться! — бушевал хозяин кабинета. Он был возмущен настолько, что даже ничего не выстукивал на столе. — Одни заголовки чего стоят… «Русские милиционеры голодают», «Водка входит в обязательный рацион русских спецназовцев», «Милиционер из трущоб»… Даже из Москвы звонили, результатов служебной проверки требуют. Доигрались! Дегустаторы, вашу мать! — Он мрачно глянул на Елагина: — Ну, с тобой, шутник, все понятно. Детство еще в одном месте играет… Но ты-то! — Кленов перевел взгляд на Соломина. — Ты-то — опытный опер, а на любую глупость ведешься!
— Он, гад, так натурально прогнал… Телефонограмму приплел. И фотографии, которые у террориста нашли.
— А ты и рад пожрать на халяву!
— Да ладно, Николаич! — махнул рукой Солома. — Они ж не в претензии. Закуски и после них остались, так что никто не пострадал. А водку они не тронули почти.
— Дело не в закусках, а в том, что авторитет роняем! И так нас уже опустили ниже уровня канализации, так вы еще масла в огонь подливаете. — Командир снова повернулся к Елагину. — Ну, что молчишь?
— Виноват! — бодро отозвался Сергей. — Готов искупить кровью.
— Вот этого нам только и не хватало для полного счастья… Насчет крови — подумаем. А пока поступаете в распоряжение Ирины Леонидовны. Всё, свободны!
Не поклонившись, Соломин с Елагиным удалились из кабинета.
— Теперь с тобой, — повернулся Кленов к Ирине. — Что нового?
— Ничего. Ухаживает, цветы дарит.
— И всё?
— В каком смысле?
— В смысле терроризма.
— Пока без перемен…
— А фотография? — напомнил бдительный Репин.
— Какая фотография? — перехватил вопрос Кленов.
— Лёха сказал, что этот деятель зачем-то Иринину фотку переснимал. С соревнований по биатлону. Причем тайно. Спрашивается, зачем? Притом что фотка — старая.
— Не такая уж и старая! — не удержалась Ирина.
— Если он твой — то есть мой! — ноутбук домой забирал, то у него есть гораздо более свежие, — резонно возразил живописец. — Зачем ему твое изображение пятнадцатилетней давности? Не потому ли, что ты там — с винторезом?
Дверь отворилась, и в кабинет, размахивая совершенно секретными бумагами, влетел обитатель тахты Быков.
— Ну, что я говорил?! Билл Гейтс недобитый… Ответ из Кизляра пришел! По Малинину.
— Что там? — встрепенулся Кленов и машинально забарабанил музыкальную тему из фильма «В ожидании чуда».
— Упасть и не встать… В общем, у него на родине роман был, с местной красоткой. Он ее, собственно, и раскрутил посредством фотосессий. А потом та хвостом вильнула и переметнулась в гарем к тамошнему нефтяному князьку. Малинин-то не олигарх, возможности не те… А через месяц и саму красотку, и князька находят расстрелянными в джипе. Домой возвращались с футбольного матча. Убиты, кстати, из «макаревича». И вряд ли футбольными фанатами. Малинина, конечно, кололи, но не раскололи, хотя алиби у него и не было. А спустя пару недель он исчезает из Кизляра. И всплывает у нас. Такая вот огнестрельная романтика.
— Н-да, — подал голос последователь кубизма. — Шекспир нервно курит в сторонке… Серьезный, однако, мужичок! Либо гасится от кровной мести.
— И я говорю, — кивнул Леха. — А то — «папу убили, папу убили»… Какая, на хрен, ошибка снайпера? Бегал небось папашка по горам с гранатометом, пока наши не прихлопнули.
— Что ж, по-твоему, Денис пистолет с того убийства до сих пор при себе возит? — робко возразила Ирина. — Это же глупо.
— Да они сегодня уже ничего не боятся. Оборзели вконец… Николаич, брать его надо и работать по полной программе.
— На чём брать? На наших умозаключениях?
— А ствол в машине?
— Не покатит. Прокуратура как раз сейчас главк трясет по аналогичному случаю. Опера из убойного отдела адвоката какого-то разрабатывали и, чтоб того приземлить, подкинули ему в багажник машины пистолет. Да ладно бы с умом делали и какой-нибудь левый ствол подобрали, а то ведь — с гравировкой! На пятьдесят лет какому-то подполковнику. Совсем мозгов у ребят нету… Подстава, понятно, всплыла, и скандал вышел нешуточный. Теперь дело на контроле аж у этого… который по правам человека. Олдсмобиль или как там его?
— Омбудсмен, — подсказал эрудированный Репин. — Шведское слово. Означает — «представитель».
— Вот-вот, у него, у представителя. И чем их русские слова не устраивают?.. Так что, пока эта история не утихла, про пистолет в машине — забудьте.
— Дома бы у него покопаться… — облизнулся гурман Быков. — Втихаря. Чую, много там интересного.
— В холодильнике, ха-ха, — подколол мастер кисти и взрывчатки.
— Так давайте попробуем! — предложила Ирина.
— Каким это образом?
— Ничего сложного. В гости напрошусь. С ответным визитом.
— И что, прямо при нем шмонать будешь? — погладив пистолет, уточнил гуманист Репин. — Прошу, мол, сэр террорист, добровольно выдать водородную бомбу… Нарушение прав, однако.
— Да заткнись ты, Пикассо! — осадил его Быков. — А вот Ирина — права. Это — мысль! Я бы сказал, конгениальная!
Перед самым окончанием рабочего дня дверь кладовой застонала под мощным ударом сапога. Так сюда заходил только Быков. Можно опознать не глядя.
— Вот, привезли. — Он протянул Ирине стеклянный флакончик с мутной жидкостью. — Типа клофелина, только круче.
— А это не опасно? — с беспокойством в голосе уточнила Голикова.
— В правильных дозах ничего не опасно, даже мышьяк. Начинает действовать через несколько минут после приема, вырубает даже лошадь. А уж этого очкарика… Просили предупредить, что на вкус горьковат, поэтому добавлять его надо не в воду, а в какой-нибудь напиток. Лучше в кофе.
— А сколько капать?
— Сколько?.. — Гурман посмотрел сквозь пузырек на свет. — Да лей весь флакон, не ошибешься.
— Я серьезно.
— Не волнуйся, не помрет твой басмач… Значит, как договорились: вырубится — сразу дай сигнал.
Голикова хмуро кивнула и убрала флакончик в сумку.
— И еще… — Быков, словно ревнивый муж, строго постучал пальцем по столу. — Не заигрывайся там. Я все понимаю, но… В общем, если он тебя раскусит, мы прикрыть не успеем.
Окинув взглядом небольшую комнату и письменный стол, внедренная разведчица не смогла сдержать коварной улыбки. Тот, кто глумится над беспорядком в дамской сумочке, никогда, вероятно, не видел рабочего стола в комнате холостяка.
Стол Дениса представлял собой миниатюрную свалку и вполне мог бы послужить иллюстрацией к рассказу о разрухе в отдельно взятой квартире. Чашка с недопитым чаем стояла на аккуратно подстеленном обрывке газеты, а использованный заварочный пакетик преспокойно покоился на лазерном диске в окружении деталей от разобранного системного блока. Здесь же, вопреки всем правилам пожарной безопасности, дымился паяльник на подставке, лежало несколько заполненных винтиками пачек из-под сигарет, книги по компьютерам. Картину завершала тарелка со следами кетчупа, давно засохшего и потрескавшегося, как дно пересохшей речки.
В расчищенном от хлама углу стола, словно спасенная картина на развалинах Рейхстага, стояла фотография, с которой смотрели обнявшиеся мужчина и женщина лет сорока. Ирина взяла фото. В чертах лица мужчины явно угадывалось сходство с нежданно свалившимся на нее в обувной мастерской ухажером.
Вернув снимок на место, она огляделась. Прежде всего заинтересовалась притаившимся в темном углу, возле спинки тахты, громоздким чемоданом на колесиках. Подойдя поближе, она прислушалась, а затем попыталась открыть красавца. Но замки оказались запертыми на ключ, а отмычек она не захватила. Да чего уж там, их у нее просто не было.
Из коридора послышалось шарканье тапок, и в комнату, неся перед собой поднос с чашками и сахарницей, вошел подозреваемый в небогоугодных делах программист Малинин. Если бы на месте Ирины здесь и сейчас находился, к примеру, Быков, то он, не раздумывая, врезал бы по подносу ногой. Просто характер веселый…
— Я так рад, что ты пришла! — признался хозяин, ставя поднос на покоцаный журнальный столик, притулившийся меж двух потертых жизнью кресел. — Только жаль, что заранее не предупредила. У меня, кроме кофе, ничего нет.
— Я, вообще-то, случайно. — Ирина осторожно присела на одно из кресел. — Тут рядом мастерская, которая нам форму подшивает. Просили срочно договор привезти. Ну а на обратном пути решила тебя проведать.
— Ты даже не представляешь, насколько это была замечательная мысль! Только надо было позвонить, и я бы за тобой заехал. На тебя мне бензина не жалко.
— Меня ребята подкинули. А обратно — сама как-нибудь… Денис, а у тебя соли нет?
— Это такой белый порошок, горьковатый на вкус? Надо посмотреть. А зачем? Сахар лучше. Он сладкий.
— Понимаешь, я кофе с солью люблю. Вкус усиливает.
— Серьезно? Я слышал, что при варке соль добавляют в натуральный кофе. Но чтобы и в растворимый…
— И в растворимый тоже. Принеси, а?
Едва разрабатываемый исчез из комнаты, Ирина достала из сумочки флакончик и коварно вылила половину его содержимого в чашку.
— Вот! — вернувшийся через шестнадцать с половиной секунд Малинин протянул гостье солонку. — Помол номер ноль. Приятного аппетита!
— Спасибо.
Гостья непринужденно, словно делала это уже много раз, бросила себе в чашку несколько кристалликов. Денис, с любопытством наклонив голову, сделал то же самое, осторожно размешал и попробовал кофе.
— Слушай, а ведь и правда! Совсем другой вкус.
Ирина поперхнувшись, закашлялась, и, увидев, что Малинин привстал, намереваясь похлопать ее по спине, отрицательно замахала рукой:
— Ничего… Прошло.
Он снова сел и сделал еще глоток отравы.
— Ир… А тебе на работу срочно вернуться надо? Задержаться не можешь?
— Зачем?
— Заехали бы с тобой в одно интересное место. Ты в вашем краеведческом музее давно была? Мне как раз туда надо, не составишь компанию? Директор музея — потрясающий мужик! Представляешь, он где-то раскопал целый альбом с дореволюционными фотографиями города…
В коридоре раздалась трель звонка.
— Извини!
Денис вышел в коридор и открыл входную дверь. На пороге лыбился незнакомый парень в простоватой одежде, характерной для жителей сельской местности. У его ног стоял мешок. Тоже характерного вида.
— Хозяин, картошка нужна? Своя, экологически чистая. Задешево отдам.
— Нет, спасибо.
— Да ты погоди! Хозяйка-то твоя дома? Крикни ее, пусть посмотрит. Небось лучше твоего в картошке разбирается…
Ирина слышала разговор и сразу узнала по голосу Елагина. И высунулась из комнаты:
— Не нужна нам картошка. У нас своя, с дачи.
— Ну, как хотите… — Сергей изобразил на физиономии разочарование. — А то ведь экологически чистая, без химии. И задарма. Почти…
— Вы в восемнадцатую квартиру загляните, — посоветовал Малинин. — Там бабушка одна живет. Может, ей надо…
Вернувшись в комнату, он уселся обратно в кресло и тряхнул головой, словно желающий протрезветь выпивоха.