— Я с вами, что бы вы не задумали.
— Хорошо. Ведь ты знаешь, что мы должны сделать... — начинает Тахо.
— Это всегда предзнаменует ужасную идею. Так что, естественно, я в игре.
— Наведаемся в бассейн на верхнем этаже.
Он смеется, после чего смотрит на меня, не отводя глаз, пристальным вниманием притягивая мой взгляд обратно.
— Твои друзья мне нравятся намного больше тебя, — говорю я тихонько, чтобы только он мог услышать.
В этом теплом освещении его глаза мерцают, словно жидкость. Он тихо отвечает:
— Это правда?
— Да. Правда.
Тишина. Мое сердце бьется быстро. Он поднимает руку и заправляет мне волосы за ухо, при этом мочка моего уха полыхает огнем, когда мы слышим голос женщины, стоящей неподалеку.
— Сент, я недавно оставила туфлю у тебя дома. Могу я все еще рассказывать тебе о благотворительности, которую, я надеялась ты...
— В понедельник в «М4», — говорит он спокойным голосом, и все его внимание по-прежнему сосредоточено на мне.
Говорившая девушка одаривает меня взглядом, полным ненависти, после чего уходит. Я задаюсь вопросом, спал ли он с этой женщиной. Спрашиваю себя...
— По крайней мере, я знаю, чего они хотят. Мою постель или мой кошелек. Или и то, и другое, — говорит он, словно читая мои мысли. Слегка улыбаясь, он оценивает меня. «А чего ты хочешь от меня?» — спрашивает он взглядом.
— Тебе стоит как-нибудь позаниматься с Сентом. Уж он-то надерет тебе задницу. Вам двоим будет весело, — говорит Тахо Каллену где-то вдалеке.
Пока Сент смотрит на меня, я чувствую, как он опускает руку под стол в поисках моей. Он успевает едва коснуться моих пальцев, когда мы слышим голос пожилого мужчины с трибуны.
— Дамы и господа, спасибо вам, что пришли сегодня! Все мы взволнованы по случаю торжественного открытия единственного и неповторимого Interface. Я знаю, что вы, так же, как и я, рады быть частью этой инновационной семьи. И сегодня с нами гений, стоящий за всем этим, мужчина, известный своим напором, умом и невероятным интересом к жизни. Я представляю вам Малкольма Кайла Престона Логана СЕНТА!
— Я скоро вернусь, — шепчет он, и я чувствую жар от его дыхания на своём ухе.
Я заливаюсь ярко-красным румянцем, почувствовав, как он касается рукой моей спины, когда встает и гладит меня под каскадом моих волос. Пока он направляется к трибуне, я не могу вынести взгляды, направленные в мою сторону и то, какой жар я испытываю под платьем, и какую влажность ощущаю между ног, находясь под таким влиянием, что решаю, что не могу быть с ним этим вечером. Я не могу сидеть здесь и притворяться его парой. Это слишком неправильно и слишком тяжело для меня.
Я тихонько встаю, когда слышу, как он своим властным голосом приветствует толпу.
— Добрый вечер, и спасибо за это представление, Роджер.
Выскользнув из зала, я иду к столам с бейджами для прессы, когда замечаю его ассистентку Кэти.
— Кэти, привет, вы помните меня? Мы встретились в...
— Мисс Ливингстон, конечно, — она идет к залу. — С вашим столиком все в порядке?
— О, это лучший столик, именно поэтому я не могу за ним сидеть. Видите ли, я здесь, как журналист. Это какое-то недоразумение, а мистер Сент сейчас слишком занят...
Я удивлена, видя, как она заливается румянцем при упоминании его имени.
— Я понимаю, — говорит она тихо. — Я переживала, что такую хорошую девушку, как вы, может смутить его репутация.
— Нет, я имею в виду... что ж, да, именно поэтому мне нужен мой бейдж. Я не хочу, чтобы у кого-то сложилось неверное впечатление.
— Особенно у него? — она смотрит на меня, и я краснею. — Я могу выдать вам тысячу бейджей, мисс Ливингстон, но если он хочет вас, он придет за вами. Терпение у него отнюдь, не как у святого, когда дело доходит до того, чего он хочет.
«А вы влюблены в него» — думаю я, но вслух ничего не говорю, потому что, слава богу, она распечатывает мой бейдж.
— Вам нравится работать с ним? — спрашиваю я.
— Я вообще не работала, пока не устроилась к нему. Он был единственным, кто дал мне шанс, — она улыбается и протягивает мне бейдж.
Я молча возвращаюсь обратно в зал, и, когда слышу его голос в динамиках, чувствую, как мурашки пробегают по позвоночнику. Волна аплодисментов захлестывает зал, когда все в восторге начинают хлопать.
Стоя в конце зала, я переворачиваю бейдж в поисках клипсы, когда понимаю, что десятки голов поворачиваются в моем направлении. На трибуне Сента больше нет.
Потому что он идет сквозь толпу, и перед его широкоплечей фигурой все расступаются, когда он направляется прямо ко мне.
— Ты закончила? — интонация его голоса не злая или нетерпеливая, но... на грани.
— Я... да, — я быстро поднимаю бейдж, пытаясь прикрепить его к платью.
Он берет меня за руку.
— Я люблю твои милые ушки, но, кажется, они не особо хорошо работают, — бормочет он, усмехаясь. — Тебе это не понадобится, — он выдергивает бейдж у меня из пальцев.
— Что? Почему?
— Сент! — зовет кто-то поблизости. Один из представителей СМИ просит сделать фото, в чем Сент отказывает простым движением руки.
Затем он прячет мой бейдж себе в карман пиджака и снова берет меня под руку.
— Пойдем, — шепчет он мне на ухо, уже уводя меня в сторону зала, к дверям, которые ведут на террасу с видом на поле для гольфа. Он выходит на террасу вместе со мной, и только тогда я все же вытаскиваю руку из его теплой руки.
— Не думаю, что нам стоит быть здесь. Все видели это.
— И что? — он в недоумении поднимает брови. Взгляд его глаз мерцает в лунном свете, и он такой привлекательный. Аппетитный. Не только его губы, он весь.
Сент медленно смотрит вниз. От него исходит энергия, которая притягивает меня, словно магнит. Это лишает меня решимости, но что-то в его голосе меня успокаивает.
— Рейчел, ты винишь меня за то, что я захотел пару минут побыть только с тобой? — спрашивает он слегка хриплым голосом.
У меня уже тысячи его фотографий, но ни одной такой. Лицо, которое я вижу сейчас, не для прессы, никто не должен видеть его таким. Даже я. На его лице столько чистых, животных, неприкрытых чувств, что они бурлят в его глазах.
Он сжимает мне руку, удерживая рядом, затем притягивает меня ближе к себе, а на губах появляется улыбка оттого, что я сопротивляюсь.
— Иди сюда, — просит он, наконец убедив меня расслабиться достаточно, чтобы подойти туда, где он меня хочет. Ближе к нему.
Он такой притягательный, такой красивый, когда смотрит вниз на меня, притягивая меня достаточно близко, чтобы чувствовать его аромат. Я представляю, каково это — протянуть руку и прикоснуться к его твердой челюсти, провести языком по его загорелой груди вверх к смеющемуся рту.
Я бы все отдала, чтобы узнать, о чем он думает. Почему он вот так улыбается. Есть улыбки, на которые ты просто не можешь не ответить улыбкой, но эта — она так сильно заставляет хотеть поцеловать его.
Но он делает первый шаг, сдвигая руку всего на пару сантиметров, теперь она на моем лице.
— Ты выглядишь ослепительно, — говорит он, проводя подушечкой большого пальца у меня по губам. Я непроизвольно вздрагиваю. — Я мог бы наслаждаться твоим ртом... даже дольше, чем в прошлый раз.
— Нет, никаких поцелуев, — выдыхаю я, но всего на мгновение, я позволяю себе почувствовать, каково это — быть рядом с кем-то настолько больше и сильнее меня.
Он проводит рукой по моим волосам, и ощущение такое приятное и пьянящее, что я замираю на месте. Так мы и стоим.
Очевидно, он знает, как действует на меня. Но выглядит, будто тоже находится под впечатлением, его тело словно каменное и вибрирует от напряжения. Мы находимся под влиянием друг друга. Он проводит кончиками пальцев по обнаженной коже моей спины в вырезе платья, а тепло его рук посылает мурашки по всему моему телу. Мы стоим в укромной нише, между нами витают напряженные «ты-и-я» флюиды.
Напряженные «ты-и-я» флюиды...
— Я никогда так не поступаю, — я пытаюсь освободиться из его объятий. — Пожалуйста, отдай мне мой бейдж.
— Зачем? — бормочет он, немного хмурясь.
— Мне нужен мой бейдж. Я... это не...
— Нет, — отвечает он тихо.
— Без своего бейджа я чувствую себя голой.
Он ухмыляется.
— Ответ все еще «нет».
Я со стоном отворачиваюсь, а когда бросаю на него быстрый взгляд, вижу, с каким искренним удовольствием он за мной наблюдает.
— Могу я задать тебе несколько вопросов? — говорю я, после чего, застав его врасплох, быстро
ротягиваю руку, вытаскивая свой бейдж из его кармана.
Он смеется, когда я быстро отступаю, чтобы он не отнял его обратно, после чего приходит в себя и преодолевает образовавшееся между нами расстояние медленными и выверенными шагами.
— Ты хочешь поговорить об Interface?
Мне кажется, что фраза «Ты хочешь поговорить об Interface?» становится кодом для чего-то другого.
— Да, — заявляю я, пристегивая бейдж к платью.
Он смотрит на меня.
— Спрашивай, — он, кажется, не возражает против интервью, так что я, наконец-то, с облегчением выдыхаю.
— Какие цели ты ставишь перед Interface?
Он заправляет выбившуюся прядь волос мне за ухо. Когда он опускает руку, мое ухо горит огнем.
— Быть номером один на рынке, оставив позади конкурентов.
Я вижу его, слышу его, его амбиции, его решительность, производимый им эффект только растет во мне.
— Ты... — я замираю, когда он поднимает руку, поглаживая мне щеку костяшками пальцев.
— Ты никогда не перестаешь работать, не так ли? — перебивает он, немного хмурясь. — В этом смысле, ты совсем, как я.
Я тоже хмурюсь.
— Ты отвечаешь вопросом на вопрос.
— Ты не задаешь правильные вопросы.
— Боже, Сент! Почему тебе так нравится меня дразнить?
Смеясь, он наклоняется ближе, пока не оказывается ко мне так близко, что я могу чувствовать запах мыла на его коже. Он удерживает меня за подбородок большим и указательным пальцами.
— Почему ты краснеешь каждый раз, когда я это делаю?
— У меня бледная кожа, почти матовая. Я легко краснею.
— Я вижу, что краснеешь ты только со мной.
Выражение его лица одновременно успокаивающее и волнующее, горячее и холодное, отстраненное, но в то же время, кажется, он раздевает меня.
— Рейчел, ты думаешь обо мне?
— На работе, да. В офисе я думаю о тебе. Ты это хотел услышать?
— Частично, да. Я тоже думаю о тебе на работе, но я также думаю о тебе и в постели.
— Сент, с вами хотел бы поговорить мировой судья. Мисс Ливингстон, я — Дин.
Я сейчас так возбуждена, что сгораю от стыда, что познакомлюсь с пиарщиком Сента в таком виде, тем не менее, я пожимаю его руку, стараясь вести себя спокойно и собранно, ничем не выказывая, как на меня действует Сент.
— Дин, конечно, так приятно с вами познакомиться.
Малкольм забирает бейдж у меня из рук.
— Время для прессы истекло, — сообщает он. Холод напрочь исчез из его взгляда, теперь его глаза более, чем теплые, они искрятся, словно фейерверки, когда он смотрит на меня. — Дин, позаботься о ней.
— Будет исполнено.
Он идет внутрь.
Вскоре и мы с Дином идем следом.
Я спрашиваю у Дина, как долго он работает на «М4», как проходил процесс найма. Мы говорим о его работе, и о том, как я впечатлена Interface, когда я замечаю знакомое лицо в толпе. Я замираю, когда мой мозг узнает небольшой ястребиный нос и длинные темные волосы. Виктория?
Она шире раскрывает глаза и, к моему полнейшему ужасу, указывает на меня. Потом начинает идти мне навстречу.
— Рейчел? — зовет она.
Боже, видеть коллегу из «Эджа», ту, которой я не доверяю, и которая знает, почему именно я нахожусь здесь, не думала, что это заставить меня почувствовать себя такой ничтожной.
Я беру себя в руки и встаю, чтобы поздороваться с ней.
Изображая чистейшую невинность, она выглядит абсолютно довольной, когда я быстро формально представляю ее Дину.
— Дин, вау, ты же пиарщик Сента?
— Виктория... отойдешь со мной в дамскую комнату? Дин, простишь нас на минутку?
Я стараюсь держаться спокойно, выглядя, словно русалка, когда направляюсь в сторону уборных, смотря вперед, пока Виктория с самодовольным выражением лица идет рядом.
Даже ее походка выглядит так, будто она занимается сексом с полом, или что-то вроде того.
— Сент просто пожирает тебя взглядом. Почему ты не вцепилась в него, забалтывая? — говорит Виктория, когда мы, наконец-то, оказываемся в уборной.
Я проверяю, что кабинки пусты, затем подхожу к раковине и открываю воду.
— Все не так.
— Что? Все не как? Словно это платье не напрашивается, чтобы быть сорванным...
— Шшш! — я смотрю на кабинки, повторно проверяя, что они пусты.
Она идет за мной, проверяя каждую лично.
— Не волнуйся, я ничего не расскажу. Хелен прибьет меня, если все накроется.
Я тру виски и делаю глубокий вдох.
— Ты можешь объяснить мне, что ты здесь делаешь?
— Я позвонила некоторым своим знакомым, когда услышала, что тебя нет в списке приглашенных журналистов. Хотела разузнать подробности.
— Подробности чего, Виктория? Я здесь. Это моя... я здесь. И все под контролем.
Она с сомнением смотрит на меня.
— Тогда ладно, — она устраивает целое шоу, моя руки, потом целую вечность вытирая их насухо. Затем проверяет свой макияж. — Советую тебе идти туда и использовать свои дамские чары. Ты женщина, достаточно красивая. И в случае, если ты не заметила, все присутствующие там женщины, кроме тебя, бросают Сенту призывные взгляды.
Она уходит.
Я стою там, смотря на себя в зеркало. Я сильно побледнела. Чувствую себя физически больной. Я уверена, если выйду наружу, Сент увидит меня насквозь. Он узнает, чего я от него хочу, что я хочу всего, включая его секреты, и узнает, почему мне не стоило целовать его так, как целовала в здании Interface. То, что мы там сделали, было таким личным для меня... так непрофессионально с моей стороны, учитывая, что я должна сделать.
Всплывает вся моя неуверенность, и я с телефона вызываю такси. Я жду несколько минут, затем быстро выхожу из уборной и нахожу женщину, которая сидела за столиком с бейджами для прессы.
— Не могли бы вы передать мистеру Сенту, что женщина, чей бейдж находится в его кармане, вынуждена была уйти, почувствовав себя нехорошо? — прошу я ее, благодарная, когда она соглашается.
Снаружи, через дорогу меня ждет такси, и перепрыгнув через несколько лужиц, я сажусь внутрь, а низ платья окончательно испорчен. Добравшись домой, я благодарю водителя, бегу домой, затем стаскиваю платье, сбрасываю туфли, надеваю свою университетскую футболку и сажусь на кровать, неподвижная, задумчивая, чувствуя пустоту и оцепенение.
Никогда не думала, что совершу что-либо, способное причинить боль другому. Я всегда считала себя на стороне хороших ребят, на стороне справедливости. Встреча с Викторией сегодня, пока я одновременно работала и не работала, заставила меня увидеть, кто я есть. Что я делаю.
Я лицемер. Я... обманщица.
Та игра, в которую задиры заставляют тебя играть в детстве — если бы тебя вынудили выбрать, кого убить, а кого спасти, кого бы ты выбрал, маму или папу? Иногда в жизни ты вынужден сделать выбор вроде этого, и это настолько трудное решение, что его невозможно принять, ты скорее пожертвуешь собой. Но это все равно будет значить, что «Эджу» конец.
Я заглядываю в комнату к Джине, но она все еще не вернулась. Возвращаюсь к себе, сворачиваюсь в позе эмбриона и, стараясь отвлечься, включаю местное шоу на телевизоре, где обсуждают слухи.
«Сегодня, на торжественном вечере по случаю открытия Interface, Малкольм Сент говорил...»
Появляется нарезка с сегодняшнего мероприятия, и внутри меня все обрывается, будто я только что съехала вниз на американских горках. Видео возвращается к главной новости, на экране мы, я и Сент, в тот момент, когда он взял меня за руку и повел на террасу.