На верхнем этаже за своими столами располагаются репортеры. Полы деревянные, редакционный отдел пестрит яркими цветами и атласными диванными подушками, там всегда стоит шум телефонных звонков и разговоров. Вместо делового костюма, который, как я себе представляла, я буду надевать на работу, я пишу в модной футболке большого размера с дерзкой надписью и носках со словами «Я верю» на пальцах. Это сумасшедший журнал, настолько же безумный, как истории и рубрики, что мы выпускаем, но я люблю его.
Но блоггеры вытесняют нас с рынка, наш тираж уменьшается с каждой секундой. «Эджу» требуется что-то свежее, передовое, и я уже отчаялась доказать боссу, что могу добыть для нее такую информацию.
— Джина! — зову я свою соседку, входя в нашу двуспальную квартиру.
— Мы здесь! — кричит Джина.
Она в своей спальне с Уинн. Они мои лучшие подруги. Уинн рыжеволосая, с веснушками, розовощекая и милая, полная противоположность темной, страстной Джине.
Мы, словно трехслойное неаполитанское мороженое. По росту мы с Джиной выше, Уинн же, словно эльф. Мы с Джиной предпочитаем руководствоваться логикой, Уинн опирается только на чувства. Я одержима карьерой, Уинн, по своей натуре, опекунша, а Джина - секс-бомба, которая еще не осознала, что она может использовать мужчин в качестве личных фаллоимитаторов (если захочет). Она не хочет. Серьезно.
Бросив сумку у двери, я замечаю их масштабный пикник с китайской едой и присоединяюсь к ним на полу.
Они смотрят старую серию «Секса в большом городе».
Мы едим в тишине, смотря сериал, но я не обращаю внимания на экран. Я на взводе, и наконец, не выдержав, выпаливаю:
— Я получила задание.
— Что? — они обе перестают есть.
Я киваю.
— Я получила первое задание написать полную историю. Возможно, выйдет на три страницы или четыре, черт, да все пять. Зависит от того, сколько информации мне удастся раздобыть.
— Рейчел! — кричат они в унисон, и подходят ко мне.
— Никаких сбивающих с ног обнимашек! Блин! Вы рассыпали рис!
Перестав визжать, они успокаиваются, и Уинн идет за пылесосом.
— Так о чем будет история? — спрашивает она.
— О Малкольме Сенте.
— Малкольме Сенте?
— Что конкретно о нем? — спрашивает Уинн.
— Что-то вроде... работы под прикрытием.
Они почти выпрыгивают из кожи от нетерпения.
— Мне дадут встретиться с ним.
— Как?!
— Я пытаюсь договориться об интервью, чтобы расспросить об Interface.
— Ага.
— Но тайно я буду вести о нем расследование. Собираюсь его... обнажить, — дразнюсь я.
— РЕЙЧЕЛ! — Джина бьет меня по руке, зная, что обычно я строга в вопросах морали и нравственности.
Уинн качает головой.
— Этот мужчина такой сексуальный!
— Что вы двое знаете о нем? — спрашивает Джина.
Я достаю свой ноутбук.
— Я как раз была в сети, ставила лайки во всех его соцсетях, и у этого парня более четырех миллионов лайков в Instagram.
Мы стали просматривать другие сайты, проверяя его Twitter.
То, что я прочла, меня не впечатлило.
— Его зам не назначит мне встречу, она внесла меня в лист ожидания. Может, мне больше повезет достучаться через соцсети.
— Давай-ка найдем тебе сексуальную аватарку на случай, если Сент лично просматривает сообщения.
— Этому не бывать, — говорю я.
— Ну же, Рейчел, тебе нужно сделать все возможное, чтобы привлечь внимание. Вот эта, — она показывает на фотографию из моих старых альбомов в соцсетях, на которой я одета в юбку и блузку, как у секретаря, но при этом три пуговки между моих грудей вот-вот оторвутся.
— Терпеть не могу эту рубашку.
— Потому что она демонстрирует то, что у тебя есть. Давай сделаем это.
Я меняю свою аватарку, и отправляю ему сообщение.
«Мистер Сент, это Рейчел Ливингстон из «Эдж». Я была бы вам весьма признательна за возможность проведения личного интервью с целью освещения вашего нового открытия — Interface. Я также направила запрос в ваш офис. Я свободна в любое время...»
Я добавляю все свои контакты и отправляю.
— Ладно, скрестим пальцы, — бормочу я, ощущая бабочек в животе.
— На руках и ногах.
Позже, когда Уинн уходит домой, а Джина идет спать, я направляюсь в постель. Устраиваюсь на подушке с ноутбуком на коленях, посасывая фруктовую тянучку.
— Любопытное чтиво, — говорю я фотографии мужчины в интернете. Я не ложусь спать до полуночи, читая все больше и больше. Я уже накопала на него довольно много грязи.
Малкольм Кайл Престон Логан Сент. Двадцать семь лет. Его семья так давно владеет крупными капиталами, что он стал объектом заголовков со дня рождения. В возрасте пяти лет он попал в больницу с менингитом, и весь мир был как на иголках, переживая, справится ли он.
В шесть лет он уже получил черный пояс по карате, а по выходным он летал со своей матерью (светской львицей) из одного штата в другой на частном самолете своего отца. В тринадцать он уже перецеловал большинство девушек в школе. В пятнадцать он был тем еще игроком и сладкоголосым лжецом. В восемнадцать он был редкостным подлецом, богатым до неприличия. В двадцать он потерял мать, но был слишком занят катанием на лыжах в швейцарской деревушке, чтобы успеть вовремя на похороны.
К двадцати одному году он, и двое его друзей — Каллен Кармайкл и Тахо Рот — стали самыми скандальными детишками нашего поколения, владеющими трастовыми фондами.
Он владелец четырех «бугатти»: номерные знаки - BUG 1, BUG 2, BUG 3, и BUG 4. У него дома по всему миру. Роскошные автомобили. Десятки золотых часов, включая те, с вечным календарем из розового золота, что он купил на аукционе за 2,3 миллиона долларов. Можно сказать, что он коллекционер. Компаний, игрушек и, очевидно, женщин.
Малкольм — единственный ребенок, а после того, как он унаследовал миллионы своей матери и продемонстрировал необычайную способность к ведению бизнеса в течение последних лет, он стал не только миллиардером, но также и неоспоримым символом власти. Не политической власти, а старой доброй власти, которая появляется с деньгами. Сент не запятнал себя сомнительными сделками с чикагскими политическими деятелями, но он мог бы надавить на них, если бы захотел. Каждый политик знает это, именно поэтому быть с плейбоем в хороших отношениях в их же интересах.
Сент никого не финансирует. Так или иначе, общественность верит, что Сенту плевать, что о нем думают — он не субсидирует никого, в чьем приобретении не был бы заинтересован, так что, не гласно, если Сент вложил деньги, никто другой не может приобрести этот бизнес. Он победитель по жизни. Используя свое солидное наследство, Сент стал венчурным инвестором в весьма юном возрасте, финансируя технические проекты многих своих школьных приятелей по «Лиге Плюща», большинство из которых добились успеха, делая Сента на пару сотен миллионов богаче, чем его собственный отец. Он по-прежнему управляет венчурными капиталовложениями из офисов «М4». Названную в честь начальной буквы его имени и его любимого номера компанию «М4», он создал в те ранние годы, когда некоторые из его предприятий оказывались в листинге на “Nasdaq” (одно, к тому же, стоимостью в несколько миллиардов).
Последняя обложка “Enquirer”:
«Малкольм Сент: Разоблачение нашего излюбленного плохиша»
«Со сколькими женщинами он переспал?»
«Почему он не заинтересован в браке?»
«Как он стал самым сексуальным холостяком-сердцеедом в Америке»
И еще!
Twitter:
@MalcolmSaint Я бы хотела никогда тебя не видеть! #сожридерьмаисдохни
ТЫ КОНЧЕНЫЙ ТРУП! @MalcolmSaint ты трахнул мою подружку ты ТРУП
Угостить выпивкой кого-нибудь? @MalcolmSaint угощает в «Блу Баре» в центре!
Стена на Facebook:
«Эй, Мэл, помнишь меня? Я дала тебе свой номер на прошлой неделе. Позвони или напиши мне!»
«Сент, выпьем на следующей неделе, я в городе с женой. (Но ее я с собой брать не собираюсь, она уже и так положила на тебя глаз.) Напиши мне, чтобы договориться о месте».
«Классно выглядишь на тех фотках с яхты, Сент. Еще место есть? Мы с друзьями были бы рады оторваться с тобой еще раз! :) ХОХО»
***
Вау.
«Да ты нарасхват, не так ли?» — шепчу я, захлопывая ноутбук около полуночи. Готова поспорить, половина из написанного в интернете — раздутая чушь и ложь, именно поэтому, конечно, мне нужны более надежные и близкие источники. Я ухмыляюсь и смотрю на часы, понимая, что уже слишком поздно, чтобы сообщать маме, что я, наконец-то, получила задание написать историю.
Глава 2
НОВОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ
Twitter:
@MalcolmSaint прошу зафолловь меня в Twitter!
@MalcolmSaint бросит первый мяч на игре «Кабс»
Моя папка Входящие:
ПУСТО.
Я уже собрала папку на Малкольма Сента в пять сантиметров толщиной, но его пиар-агент так мне и не звонил.
Наши с мамой планы на сегодня тоже не складываются.
Я должна была встретить ее, чтобы мы могли выразить свою поддержку кампании «Конец насилию» нашего сообщества, но она звонит сказать, что у нее не получается. Начальник попросил ее прикрыть кого-то.
— Прости, милая. Почему бы тебе не пригласить кого-то из девчонок составить тебе компанию?
— Не волнуйся, мама, я так и сделаю. Прими свой инсулин, ладно?
Я знаю, что она принимает его, но напоминаю ей об этом каждый раз, как звоню, не могу удержаться. Я постоянно думаю о ней.
На самом деле, я настолько беспокоюсь о своей маме, что Джина и Уинн тревожатся, как бы я не загнала себя из-за этого. Я хочу отложить достаточно большую сумму, чтобы знать, что могу позаботиться о ее страховке и быть уверенной, что у нее хороший дом, есть здоровая пища и правильный уход. Я хочу дать своей маме все то, что она дала мне, чтобы она могла уйти на пенсию и наконец-то заниматься тем, что ей нравится. Все заслуживают заниматься любимым делом. Ее любовь ко мне и желание максимально обеспечить меня всем необходимым, тянули ее назад. Я хочу сделать все возможное, чтобы теперь она могла следовать за своими мечтами.
Эта разоблачительная статья может открыть мне столько возможностей, и откроет мне путь к большему.
Я, словно сумасшедшая, кликаю по ссылкам на Малкольма Сента, когда Джина, одетая в самый удобный из своих нарядов, наконец тихонько выходит из своей спальни.
— Я говорила тебе, что нужно надеть что-то такое, что тебе будет не жаль испачкать краской, — напоминаю я ей. — Это разве не твои любимые джинсы?
— Вот черт, ведь точно! Почему же я забыла об этом, когда пошла к шкафу и увидела их? — она топает обратно к себе в спальню.
За час до полудня, на углу парка, рядом с баскетбольными площадками, мы с Джиной (а еще где-то пара дюжин людей) наконец-то собрались вместе в ожидании оставить отпечатки своих, покрытых краской ладоней, на холсте во всю стену.
— Мы все потеряли кого-то в этой борьбе. Наших возлюбленных, продавца в продуктовом, друга... — говорит один из организаторов.
Мне было два месяца от роду, когда я потеряла своего папу.
Все, что я знаю из объяснений моей матери — он был абмициозным, трудолюбивым, полным больших надежд. Он поклялся ей, что мне никогда не придется работать... он был одержим идеей дать нам идеальную жизнь. Мы не просили об этом, но для папы это было не важно.
Потребовался всего один пистолет, и ничего из этого не воплотилось в жизнь.
У меня не осталось воспоминаний о его глазах, серых, возможно таких же, как у меня. Я никогда не слышала его голоса. Никогда не знала, был ли он по утрам ворчлив, как отец Джины, или милым, как отец Уинн. Я помню соседей, годами приносивших пироги, пока я росла. Их дочерей, приходящих поиграть со мной. Я помню, как играла и с детьми других людей, моя мать брала меня поиграть с детьми, которые также потеряли кого-то из-за насилия.
Теперь, спустя двадцать три года после гибели моего отца, каждый раз, когда происходит что-то плохое, я желаю, чтобы мы могли это остановить, и я никогда не хотела забыть это чувство, это желание прекратить насилие.
Нас критиковали за наши методы борьбы за более безопасный город (некоторые говорят, что мы недостаточно активны, другие — что это бесполезно), но я думаю, что даже самые тихие голоса заслуживают быть услышанными.
По команде одного из организаторов, я наливаю пару сантиметров красной краски в свой пластиковый лоток большого размера, а затем погружаю в него руку. Густая красная краска покрывает мои пальцы.
— Мы оставляем свои отпечатки на этом огромном холсте, как символ прекращения насилия на улицах, в наших районах, в нашем городе, в нашем округе, — продолжает организатор.
Мой телефон вибрирует в левом заднем кармане.
— Итак, начали, — выкрикивает женщина.
На счет три — раз, два, три! — я прижимаю свою руку к стене, в то время, как Джина делает то же самое, ее рука такая же красная, но немного больше моей.
Оставив свои отпечатки на стене, мы спешим к фонтанчикам для питья, чтобы помыть руки. Джина склоняется над моим плечом и, взвизгнув, я пытаюсь отстраниться.
— Ну куда, ты же меня всю краской перепачкаешь! — кричу я, смеясь, пока вытираю руки, и отхожу в сторону, чтобы позволить ей вымыть свои. Пока она соскребает краску, я вытягиваю свой телефон.
И мое сердце уходит в пятки, потому что я получила ответ.
Глава 3
СООБЩЕНИЕ
«Малкольм Сент»
«Мисс Ливингстон, это Дин, координатор пресс-службы мистера Сента. У нас есть десятиминутное окно сегодня в 12 дня.»
А получаю это оповещение я сейчас, в субботу, в 11:18 утра.
— Черт, у меня вышло! — говорю я Джине, показывая сообщение. Но вместо того, чтобы дать пять, ведь я, черт побери, добилась своего и вообще невероятно крута, она демонстративно бросает взгляд на мой комбинезон.
— О, нет, — стону я. — Я не могу встретиться с ним в таком виде!
— Ладно, возьми мой пояс.
— Боже, серьезно? Я выгляжу нелепо!
Она повязывает пояс вокруг моей талии и застегивает его.
— Рейчел, сосредоточься. Поблизости нет магазинов, а времени переодеться у тебя нет.
Мы обмениваемся тревожными взглядами, затем вместе осматриваем мою одежду. На мне сейчас джинсовый комбинезон, майка и красный пояс, а еще тут и там брызги краски.
— Я выгляжу, как полнейшая шлюшка в день стирки!
— У тебя краска на щеке, — говорит Джина, морщась вместо меня.
Я стону и шепчу, обращаясь к вселенной: «В следующий раз, когда ты исполнишь мою мечту, могу я быть одета соответственно?»
Будто читая мои мысли, Джина пытается меня приободрить.
— Ну же, не одежда красит девушку. Эй, по крайней мере, ты не голая.
***
Я пыталась так и эдак уложить волосы, но нет, моему внешнему виду это не особо помогло. Я крайне раздражена всей этой ситуацией, пока еду на заднем сидении такси, усевшись на самый край, потому что подозреваю, что вымыв руки после меня, Джина заляпала мою спину краской. Всего секунду назад я почувствовала, как она прилипла к искусственной коже сидения, и теперь я настолько взбешена всем произошедшим, что у меня сводит живот. Я прошу водителя опустить козырек с зеркальцем пассажира, и пристально всматриваюсь в свое лицо.
— Омойбог, — произношу я.
Вот она я. Мои длинные светлые волосы заплетены в две косички, щека забрызгана краской, застывшей, словно кровь, на моей бледной коже.