Вишневецкий повернулся к Котьке-художнику:
— Художник! Откуда у тебя трос альпийский?
— Дядя Паша дал.
— И что ты там мостыришь?
— «Закидуху», Антон Вячеславович.
— У «закидухи» на конце «кошка» должна быть. Якорек такой.
— Пока и эта сгодится, — отвечает Костя.
— Ну-ну... — И Вишневецкий ушел к штабному домику.
Что-то дожевывая на ходу, из столовой вышел крупный парень в окружении трех мелковатых пацанов.
— Вова Студер со своими шестерками... — с опаской проговорил один, сидящий у бочки.
— И где он себе ксивы закосил на малолетку? — удивился другой паренек.
— Когда вышак будет корячиться — любые ксивы найдешь.
— Пацаны трекали, что ему семнадцать еще в прошлом году было...
— Счас опять начнет права качать — «я там чалился, я здесь срок мотал, у меня три ходки в зону! Я весь такой медякованный!..»
Подошел Вова Студер со своей компахой.
— Закурить! — приказал Вова.
Один из сидевших протянул ему пачку «Звездочки». Вова вытащил одну тоненькую папироску, пачку спрятал себе в карман, прикурил от зажигалки, сделанной из винтовочного патрона,
— Ты что, Студебеккер?.. Папиросы-то отдай, — заныл пацан.
— Какие еще папиросы?! — сказал Вова. — Ты знаешь, с кем говоришь? Ты еще на свет не вылез, а я уже срока мотал, по тюрьмам чалился!.. Да у меня только в зону уже пять ходок было!..
— Четыре, — сказал чернявый паренек в наколках и с гитарой.
— Чего-о-о?! — повернулся к нему Вова Студебеккер.
— Вчера говорил, что четыре ходки, — спокойно сказал чернявый и тренькнул на гитаре.
Котька-художник сделал вид, что его это толковище не касается. Встал со скамейки, отошел шагов на десять, крикнул:
— Тяпа! Возьми веревку, растяни во всю длину!..
Тяпа взялся за конец с варежкой и камнем, отошел еще дальше Котьки-художника. Расправил веревку, выровнял...
— Хорош! — крикнул ему Костя. — Отпускай!..
Тяпа отпустил веревку и оказался на большом расстоянии от назревающего скандала. А Костя стал аккуратно сворачивать веревку.
Никто не придал этому никакого значения, потому что Вова Студер уже переключил внимание на чернявого с гитарой:
— А ты, сука, считал мои ходки?!
— Сядь, Студер, отдохни. А то небось замаялся — там чалился, здесь сидел, в зону — пять ходок... Получается — за что бы ты ни взялся, тебя сразу за сраку и на парашу. Надо же, уркаган в законе, и такой невезучий. То ли с талантом у тебя слабовато, то ли — лапша на уши, а? Или ты просто от фронта косишь под малолетку? — усмехнулся чернявый.
— Меня сейчас для фронта готовят, подлючий твой рот!..
— А мы все здесь на экскурсии, да? — рассмеялся чернявый.
— Да ты знаешь, что я сейчас с тобой сделаю?!!
— Кончай напрыгивать, Студер, — сказал ему Костя.
— Кто это тебе так хлебало разрисовал? — спросил Студер Костю.
— Такая же сволочь, как и ты, — ответил Костя.
— Ладненько, я потом тебя с другой стороны распишу, — мирно проговорил Студер. — А пока вот с этим черножопеньким разберусь.
И спросил, глядя прямо на чернявого:
— Ты — жид или армяшка?
— И то и другое, — скорбно покачал головой чернявый.
— Значит, жид! — Студер нехорошо ухмыльнулся. — Обрезанный?
Перетрусившие поначалу пацаны очухались, зашумели:
— Кончай, Студер!..
— Чего вяжешься?
— Сказали же тебе!
Студер оглянулся — нет ли поблизости начальников:
— Цыть, сявки обосранные! Жить надоело? А ты, жидяра пархатый, отвечай — обрезанный или нет?
— Нет, — спокойно сказал чернявый.
— Ай-ай-ай! — рассмеялся Студер. — Как же тебе не стыдно? Жид — и не обрезанный. Сейчас мы это поправим!..
Из-за высокого горного ботинка Студер вытащил заточку и приказал чернявому:
— Вынимай болтяру!
— Погоди, штаны спущу, — покорно сказал чернявый.
— Кончай, Маэстро! Не делай этого!
— Что, евреи — не люди?! — зашумели пацаны.
Но Студер даже внимания не обратил на их крики.
И еще Студер не увидел, как чернявый по кличке Маэстро, делая вид, что расстегивает штаны, достает из-под куртки... велосипедную цепь — страшное оружие налетчиков сорок третьего...
— Вынимай, вынимай свою мотовилу, жидяра необрезанная, — ласково говорил Студер. — Сейчас мы вернем тебя в настоящую соломоно-хаимовскую веру...
Но в эту секунду раздался звонкий голос Котьки-художника:
— Эй, Студер вонючий! Глянь-ка сюда!..
Костя резко взмахнул своей «закидухой», и тяжелый конец веревки с кожаной варежкой и камнем внутри мгновенно обвился вокруг толстых ног Вовы Студера.
Последовал резкий рывок, и Вова Студер с размаху шлепнулся на землю, ударившись головой о край скамейки. Да так и остался лежать неподвижно...
Костя подошел, смотал свою «закидуху» в кольца, наклонился на Студером, сказал удивленно:
— Живучий, гад...
Чернявый Маэстро тихо сказал Косте:
— Напрасно ты встрял... Я бы его и сам уделал. — И показал Косте велосипедную цепь с кожаной петлей для руки.
— Выброси. А то за нее еще «вниз» спустят, — сказал Костя.
Маэстро почти незаметно утопил велосипедную цепь в бочке с водой и окурками, сказал ошеломленным пацанам:
— Чего стоите? Тащите этого барана в санчасть!.. Скажете — упал Вова Студер. Споткнулся и упал.
— Видать, торопился куда-то, — соболезнующе вздохнул Тяпа.
— И куда спешил?.. До занятий еще полчаса, — сказал Костя.
Пацаны взялись было поднимать Вову, но Костя неожиданно остановил их:
— Погодите!
Залез в карман куртки Вовы Студера, вытащил оттуда пачку папирос «Звездочка», отдал ее пацану — хозяину этой пачки:
— На высоте и так с трудом дышится, а вы, засранцы, еще и курите!.. Ну, чего уставились?! Волоките эту сволочь в медпункт, а то в натуре подохнет...
Вову понесли в медпункт.
Маэстро тренькнул на гитаре, попросил Тяпу:
— Потом напоешь мне еще раз про этого... Ну, как его?.. Про «желтого ангела»? Я, может, мотивчик подберу. Ладно?
— Ладно, — сказал Тяпа. — А ты и вправду — еврей?
— А черт его знает... На всякий случай числюсь молдаванином.
* * *
ВОСХОЖДЕНИЕ НА ЛЕДНИК ТУЮК-СУ. РАННЕЕ УТРО
На первое восхождение шли тремя группами по десять человек.
Первую вел сам Вишневецкий, замыкал доктор.
Ниже метров на пятьдесят — вторая группа. Ведущий — кладовщик дядя Паша, замыкающий — тренер по рукопашному бою.
А еще ниже — третья группа. Ее ведет переводчик, замыкают два немца из соединения «Эдельвейс»...
Высоко и холодно... Уже ни кустика, ни травинки. Под ногами скальная порода, осыпь каменного крошева...
Идти очень трудно. Тем более что на каждом пацане — груз непосильный!
Обычный «джентльменский» набор альпиниста — ледоруб, молоток для скальных крючьев, крючья, запасной трос, стальные «кошки» для льда, связка страховочных карабинов, ледовые крюки, туго набитый рюкзак — дополнен...
...короткоствольным автоматом «шмайсер» с запасными рожками, брезентовым поясом с толовыми шашками от 75 до 250 граммов, а в нагрудном кармане в узеньких прострочках — взрыватели ТАТ-8... Не дай Бог, ударишься обо что-нибудь грудью — так сердце и вырвет!
На поясе еще висят бухточка бикфордова шнура и тяжелый десантный нож...
Пацаны покрупнее тащут на себе свернутые перкалевые палатки.
А на ногах пудовые горные окованные ботинки с «триконями» — трезубчатыми стальными шипами на толстых подошвах!..
Кто-то еще и коловороты для взрывных шурфов несет...
...Потом был короткий привал. Измученные мальчишки валились на землю, жадно глотали разреженный горный воздух широко открытыми ртами.
— Не лежать! Сесть немедленно — опорой на рюкзак!..
— Поправить снаряжение!
— Короткий, спокойный вдох, длинный выдох!..
— Перешнуровать обувь!..
— Сколько раз повторять: никаких резких движений, никакой болтовни на переходе! Ногу — на всю ступню!.. Ступни — параллельно, под ноги смотреть обязательно!.. — раздавались негромкие приказания ведущих и замыкающих.
— Пятнадцать секунд считаем свой пульс! — кричит доктор. — По отмашке начинаем, по отмашке заканчиваем. Умножаем на четыре...
Доктор смотрит на секундомер, поднимает руку:
— Внимание! — Резкий взмах. — Начали!..
Пацаны считают свой пульс...
— Стоп! — Доктор выключает секундомер. — Калуга?
Молчание...
— Калуга?! Оглох, что ли? — . рявкает доктор. Белесый паренек тоскливо смотрит вдаль на снежные вершины.
— Митька!.. Калуга... Тебя спрашивают, — толкает его Котька.
— А-а... Сорок! — спохватывается Калуга. — Сто пятьдесят!..
— Сто шестьдесят! — поправляет его доктор. — Студер!
— Сорок пять. Не помножить... — У Вовы перевязана голова.
— Значит, сто восемьдесят. Для этой высоты — норма. Заяц?..
— Тридцать шесть! Сто сорок четыре!..
— Молодец! Художник?
— Двадцать пять — сто...
— Ну ты даешь! Маэстро?
— Сто восемь!
— Отлично! Тяпа?
— У меня под двести... — растерянно отвечает Тяпа, и его неожиданно начинает неудержимо рвать...
— Та-а-ак. — Доктор сам берется считать пульс у Тяпы. — Не было печали, черти накачали... Ну-ка, уголовнички! Разгрузите пацана!
Котька и Маэстро освобождают Тяпу от рюкзака, автомата...
Подходит Вишневецкий, спрашивает Тяпу:
— Освободился?
— Да вот, ребята помогли...
— Я спрашиваю — желудок освободился? Блевать больше не будешь?
— Нет... наверное.
Вишневецкий жестом подозвал седого Павла Петровича:
— Паша, приведи этого Вертинского в норму.
Павел Петрович наливает горячий чай из термоса, достает полплитки шоколада, протягивает Тяпе:
— Мелкими глоточками и маленькими кусочками.
Отходит в сторону, зло говорит Вишневецкому вполголоса:
— Их сначала полгода откармливать надо, а уже потом делать из них то, что мы сейчас делаем!..
— Как сказала бы моя польская бабушка: «Нема часу». Нету времени, Паша. Война... — жестко говорит Вишневецкий.
* * *
СКАЛЬНЫЙ ГРЕБЕНЬ, МЕСТАМИ УЖЕ ПОКРЫТЫЙ СНЕГОМ
Взрыв!!! Еще один!..
И гигантский скальный «козырек», тонн на пятьсот, нависавший на стометровой высоте над узенькой, еле заметной горной тропой...
...с чудовищным грохотом обрушивается вниз, похоронив под собою эту тропу, превращая все вокруг в мертвый непроходимый завал...
А когда рассеивается облако пыли и смрада, оказывается, чтс| по двум сторонам бывшего «козырька», метрах в двадцати ниже верхней точки скального гребня, висят на тросах Котька и Маэстро!.. Это они подорвали «козырек» скального карниза. Наверху, на самом скальном гребне, расположилась вся группа.
— Не зацепило? — кричит вниз Вишневецкий.
— Порядок! — кричит ему Костя. — Только кровь из ушей почему-то течет...
— Бывает... — кричит Вишневецкий. — Потечет и перестанет. Маэстро, ты как?
— Вроде бы ничего... Только... Дядя Паша! Я коловорот выронил!.. Чего теперь будет?
— А вот сейчас вытащим тебя и к стенке поставим! Сам-то цел?
— Кажется, цел...
Вишневецкий дает знак страхующим поднимать Котьку и Маэстро наверх и кричит:
— Что-то, Маэстро, у тебя все приблизительно!.. «Вроде бы», «кажется»...
Тащут Котьку и Маэстро наверх... Покачиваясь в воздухе, Маэстро отвечает Вишневецкому:
— — А сейчас, Антон Вячеславович, время такое — ни в чем нельзя быть до конца уверенным.
— Малолетний бандит-философ — это что-то новое! — говорит доктор.
Котьку и Маэстро вытаскивают на гребень. Лица черные, руки ободраны. У Котьки из ушей за воротник — кровавые дорожки...
— Ну как? — спрашивает у них переводчик. Двое немцев-подрывников напряженно смотрят на ребят, на переводчика...
— Честно? — спрашивает Маэстро.
— Желательно, — говорит Вишневецкий.
— Я лично от страха чуть не обделался, — признается Маэстро.
— А я чуть штаны не обмочил! — нервно засмеялся Котька.
— Гуте керле... — говорит один немец.
— Зо кляйн, абёр зо тарфер!.. — говорит другой.
— Что они говорят? — спросил Вишневецкий.
— Говорят, хорошие парни, — переводчик понизил голос. — Такие маленькие, говорят, а такие смелые...
— Это мы и сами знаем, — в сторону проговорил Вишневецкий, а всем громко объявил: — Будем считать — задание «Завал тропы» выполнено. Разбор ошибок — в расположении школы. Инструкторам и тренерам подготовить свои замечания. А сейчас продолжим наши игры на свежем воздухе...
* * *
ЛЕДНИК ТУЮК-СУ. ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ
...Под ногами уже слоистый лед, редкие снеговые проплешины, а три большие группы разделены на несколько маленьких — по три-четыре человека. Каждая группа идет «в связке»...
На ногах «кошки» с десятисантиметровыми стальными шипами, на головах капюшоны, на изможденных лицах — черные солнцезащитные очки с «боковинами»...
Расстояние между восходителями восемь — десять метров. Без ледоруба не сделать и шагу...
Каждый ведущий инструктор отдает распоряжения своей «связке» хриплым, срывающимся голосом:
— Не наклоняться!.. Корпус держать вертикально...
— Через трещины — никаких прыжков! Только обходить!.. И внимательнее...
— Шаг короче, ноги шире!.. Только след в след...
— Не торопиться, не отставать... Сохранять дистанцию!..
...Потом учатся рубить ступеньки во льду на очень крутом склоне.
— Ударил и расслабляй руки!.. И не смей раскачиваться!!! И руби ступеньки в шахматном порядке — отдельно для каждой ноги. Смелей! Я страхую... — говорит Тяпе дядя Паша. — Понял?
— Понял, понял... — обессиленно шепчет Тяпа. Он в тоске и муке поднимает глаза наверх и вдруг...
...на самой вершине ледяного склона, на фоне голубого неба, видит прекрасную, гордую фигуру большого архара — горного козла с огромными толстыми витыми рогами!
Тяпа преображается. Усталости — как не бывало!..
— Дядя Паша!.. — в восторге шепчет Тяпа и осторожно начинает высвобождать автомат. — Сейчас я его...
Дядя Паша тоже видит архара и рявкает на Тяпу:
— Только попробуй, сукин сын! Я тебе так под хвост надаю!..
— А чё?! Мы его потом в столовку притартаем и такой биш-бармак на всех замостырим...
— Я тебе что сказал?!! — гневно говорит Павел Петрович. — И запомни на будущее... Только попробуй в горах хоть один раз стрельнуть по архару!.. Так «внизу» и окажешься! Тебе родина доверила трофейное оружие. И боеприпасы к нему, между прочим, тоже трофейные... За них, можно сказать, за каждый такой патрон, люди головы клали!.. Детей сиротами оставляли... Чтобы научить тебя, прохвоста, по врагам стрелять, а не по горным козлам! Узнаю, что не по делу пулять будете, ноги из жопы повыдергиваю! Уж лучше бы ты НЗ сожрал, что тоже — преступление и запрещено категорически!..
Тяпа с тоской поднимает глаза к вершине склона — нету архара!
Не дождался он Тяпиного выстрела...
И Тяпа снова начинает ожесточенно рубить ступеньки во льду...
...Шли в связках по фирну — ноздреватой от солнца ледяной корке. С трудом выпрастывали длинные зубья «кошек» из мягковатого фирна...
Тяпа что-то жевал на ходу.
Котька-художнйк обернулся, удивленно спросил хрипло:
— Ты чего там жрешь?
— Неприкосновенный запас... — ответил Тяпа с полным ртом.
— Совсем чокнулся?! Да за это знаешь, что будет?!!
— А мне дядя Паша разрешил, — невозмутимо ответил Тяпа...
...Потом все группы вместе отрабатывали приемы спасения партнера, упавшего в глубокую ледяную расщелину, или «камин»...
Задыхаясь, на пределе мальчишечьих сил, из ледяной могилы глубиною метров в тридцать вытаскивают тяжелого Вову Студера.
— А если бы он был раненым или покалечился там? — спрашивает Тяпа у Вишневецкого. — Как тогда?..
— Если такое происходит в условиях чистого довоенного спорта, вы обязаны его спасти, — отвечает Вишневецкий. — Но если вы в боевом диверсионном рейде на задании, то арифметика простая: жизнь одного не стоит жизней остальной группы...