На скамье, поближе к жаровне, сидело еще трое военных командиров. Деметрий оторвал взгляд от лежавшего перед ним свитка и кивнул вошедшим:
– Центурионы Макрон и Катон? Вы опаздываете.
Макрон от возмущения аж щеки надул, но Катон заговорил прежде, чем тот успел выразить негодование.
– Нас задержали при входе. Дежурный не обнаружил наших имен в списке тех, кому назначен прием. – Он изобразил улыбку. – Вечно у них, дежурных, путаница. Но мы ведь пришли не слишком поздно, чтобы встретиться с прокуратором.
– Вы пропустили встречу.
– Пропустили?
Макрон уставил в писца палец.
– Послушай меня, приятель…
– Приходите завтра.
– Не дождешься!
Писец пожал плечами.
– Вам же хуже. – Он перевел взгляд на мальчишку-посыльного и добавил: – Покажи центурионам, где выход из дворца.
– Мы останемся здесь! – взревел Макрон. – И увидимся с прокуратором. Лучше тебе с этим смириться.
– Прокуратор – занятой человек. Вам следовало явиться сюда в назначенное время.
Макрон склонился над столом, вперив в писца пылающий взгляд.
– А тебе следовало внести наши имена в список.
– Это не моя проблема.
– Ничего, сейчас будет твоя!
Макрон потянулся к мечу. Деметрий вздрогнул, увидев появившуюся из ножен полоску стали, вздрогнул и поднял глаза на исполненное холодной решимости лицо Макрона.
– Ты не посмеешь…
– А ты проверь.
Деметрий заколебался, воззрился, явно взывая о помощи, на других командиров, но те и не подумали вмешиваться: лишь насмешливо молчали.
– Я вызову стражу!
– Это ты можешь. Но задолго до того, как она здесь появится, я вышвырну твою тощую задницу за окно. Вниз лететь, должно быть, высоко… – По его лицу расплылась улыбка. – Так что, будь добр, пропусти нас к прокуратору.
Деметрий сглотнул, неловко вертя в руках навощенную табличку.
– Э… Дайте подумать. Хм, да, думаю, когда закончится текущая встреча, он сможет уделить вам чуточку времени. – Вид у него был растерянный. – Вы бы присели, а?
Макрон выпрямился и удовлетворенно кивнул:
– Огромное спасибо.
Когда они с Катоном уселись на скамью рядом с другими командирами, он подмигнул ему и шепнул:
– Теперь говорить буду я. Похоже, мой подход к дворцовым служителям – самый правильный.
Остальные трое военных повернулись к ним и представились. Двое были седовласыми, покрытыми шрамами ветеранами со множеством наградных медальонов на портупеях, а у одного на запястье красовался еще и крученый золотой браслет. Третий, совсем молодой, наградами отмечен не был и в обществе бывалых, заслуженных вояк чувствовал себя неуверенно. Один из ветеранов указал кивком на Деметрия и сказал:
– Хорошая работа, центурион, – ты, кстати, Макрон или Катон?
– Макрон. Служил во Втором легионе Августа, вместе с Катоном.
– Я Луллий Асиний. Это Хосидий Мутил. Переведены в Десятый легион, ждем подъемных. Ну а наш молодой товарищ, Флакх Соссий, дожидается первого назначения.
Молодой командир улыбнулся, с интересом глядя на новоприбывших.
– Второй Августа, говорите? Так вы, выходит, были в Британии. Ну, и каково там?
Макрон ответил не сразу, словно воскрешая в памяти время, заполненное самыми ожесточенными, какие ему только удалось повидать, сражениями. Столь многих павших товарищей – славных бойцов, которых он знал годами, и тех, кого так и не успел толком узнать, так быстро они сложили головы. И врагов: жестких, смелых, с их жуткими предводителями-друидами. Так каково же там?
– Холодно.
– Холодно? – Соссий выглядел удивленным.
Макрон кивнул.
– Ага, холодно. Лучше туда не попадать. Найди себе местечко поуютнее. Вроде Сирии.
Катон лишь покачал головой. Сколько он помнил Макрона, тот всегда говорил о Сирии как о лучшем месте службы во всей Империи. Его давней мечтой было погреть косточки где-нибудь на востоке.
– Сирия? – Асиний рассмеялся. – Мы как раз оттуда. Обучали в Дамаске вспомогательные когорты.
Глаза Макрона загорелись воодушевлением, он подался к собеседнику.
– Расскажи мне об этом, о Сирии. Там и правда так хорошо, как рассказывают?
– Ну, не знаю, что там рассказывают, но…
Дверь кабинета прокуратора открылась, и оттуда вышел человек. Катон с Макроном тут же вскочили и вытянулись по стойке «смирно», остальные быстро последовали их примеру. Деметрий встал последним, выдержав паузу, которая должна была подчеркнуть его привилегированное положение. Вышедший мужчина был облачен в церемониальную сенаторскую тогу с широкой пурпурной каймой. Кивнув центурионам, он покинул приемную, а Деметрий тут же отправился в кабинет своего начальника.
– Господин, центурионы Лициний Катон и Корнелий Макрон ждут приема, – доложил он.
– Они есть в моем списке?
– Недосмотр писца, господин. Виновный будет наказан.
– Ладно. Пусть войдут.
Деметрий пригласил центурионов, пропустил их мимо себя, а когда те вошли внутрь, плотно закрыл за ними дверь.
Они обнаружили, что стоят на толстом ковре, одном из нескольких, устилавших просторное помещение. Кабинет располагался в углу здания и имел два окна, выходивших на разные стороны.
«А окна-то застекленные!» – отметил про себя Макрон, с трудом пытаясь скрыть удивление, вызванное роскошной обстановкой рабочего места прокуратора. В дальнем конце комнаты, за огромным мраморным столом восседал прокуратор, полный мужчина с густой копной темных волос и множеством золотых перстней на коротких, толстых пальцах обеих рук. Он поднял на них глаза с нескрываемым раздражением.
– Ну, подходите сюда. Не тяните.
Катон с Макроном прошли вперед и встали навытяжку перед столом. Прокуратор фыркнул и откинулся в кресле, выставив напоказ обтянутый тонкой шерстью туники округлый живот.
– Что у вас за вопрос?
– Мы ждем нового назначения, командир, – ответил за обоих Катон.
Прокуратор постучал по стопке восковых табличек, лежавших перед ним на столе.
– Понятно. Ты, должно быть, центурион Лициний Катон? Уже несколько месяцев упорно добиваешься назначения в новый легион…
– Три месяца, командир, – уточнил Катон.
– Ага, видно, это из-за твоих бесчисленных прошений и обращений к моим писцам сложилось впечатление, будто это продолжается гораздо дольше. Но, должен сказать, я не могу принять решение по этому вопросу, пока не прояснится ваше положение.
– Наше положение? – встрял Макрон. – Что ты имеешь в виду, командир?
Прокуратор сцепил толстые пальцы и опустил на них подбородок.
– Несколько дней назад я получил сведения о том, что центурион Катон был приговорен к смерти Плавтием, командующим нашими силами в Британии. Это правда?
Катон, ощутивший холод в желудке, кивнул.
– Так точно, командир. Но я могу объяснить.
– Думаю, тебе лучше так и сделать.
Катон сглотнул.
– Наша когорта была приговорена к децимации за то, что нам не удалось выполнить приказ, в результате чего вражескому полководцу с некоторым количеством приспешников удалось ускользнуть. Но потом мы с центурионом Макроном сумели захватить его, и смертный приговор был отменен командиром Второго легиона.
– Понятно. Но должен сказать, что, аннулируя вынесенный тебе приговор, легат Веспасиан превысил свои полномочия. Должен также добавить, что в высоких кругах бытуют еще и некоторые подозрения насчет причастности вас обоих к гибели командира вашей когорты.
Он умолк, глядя на двоих центурионов, стоявших по стойке «смирно», изо всех сил старавшихся не позволить каким-либо чувствам отразиться на их лицах. Не смея переглянуться, те смотрели прямо перед собой. Выдержав паузу, прокуратор продолжил:
– Насколько я понимаю, после этой истории с децимацией вы испытывали не лучшие чувства по отношению к командиру когорты.
– А тебя это удивляет, командир? – воскликнул Макрон. – В том, что когорта понесла наказание, большинство бойцов винили именно его.
– Большинство бойцов? – прокуратор подался вперед. – И командиров тоже?
Макрон кивнул.
– В таком случае вы должны понимать, что смерть центуриона Максимия вызывала соответствующие подозрения. Дело это нешуточное, и мы здесь, в военном ведомстве, приняли решение провести полное расследование. Я отправил письмо командующему Плавтию с тем, чтобы тот представил обстоятельный доклад по этому вопросу. И жду его ответа. В зависимости от итогов расследования вы будете или полностью очищены от подозрений и получите новые назначения, или же взяты под стражу и познакомитесь с удобствами императорской тюрьмы… А до той поры я бы настоятельно рекомендовал вам не пытаться покинуть город.
Тот поднял глаза, увидел отчаяние на их лицах и, позволив себе на какой-то миг снять холодную чиновничью маску, сочувственно покачал головой.
– Очень жаль, но я на самом деле не могу больше ничего ни сказать, ни сделать. А встречу эту допустил лишь потому, что считаю: вы должны быть в курсе происходящего. Принимая во внимание ваши послужные списки, вы вправе рассчитывать хотя бы на это.
Макрон слегка улыбнулся.
– Я бы сказал, на это и на нечто большее.
– Может быть, – пожал плечами прокуратор. – Не мне судить. Но сейчас, думаю, вам лучше уйти.
Макрон с Катоном молча смотрели на него, пока прокуратор не потянулся за пустой восковой табличкой и стилосом, явно показывая, что разговор окончен.
Когда они вышли из кабинета, Катон медленно повернулся к Макрону, и тот увидел, что его молодой друг совершенно ошеломлен словами прокуратора. Он осунулся, худые плечи поникли.
– Пойдем, Катон. – Макрон взял друга за руку и повел на улицу.
Глава четвертая
Выйдя из дворца, центурионы двинулись через забитый народом Форум. Семьи, старавшиеся держаться вместе, и шумные компании молодых людей с кувшинами вина двигались по направлению к Большому цирку, чтобы занять хорошие места перед началом состязаний. С трудом протолкавшись через этот нескончаемый людской поток, они направились в таверну на ближайшем углу. Обычные утренние посетители, возницы и грузчики, работавшие в ночную смену, вымотавшиеся за ночь, а теперь еще и захмелевшие, уже начинали расходиться по домам, чтобы завалиться спать.
Макрон жестом подозвал подавальщика.
– Что угодно, господа? – спросил юнец, с виду большой проныра, с любопытством поглядывая на доспехи и снаряжение и явно думая, как бы содрать с центурионов побольше.
– Кувшин самого дешевого вина. Две чаши. И побыстрее.
– «Быстро заказали, мигом обслужили», – улыбнулся юнец. – Таков наш девиз.
– Здорово, – буркнул Макрон, подняв на него глаза. – Только если без девизов и прочей болтовни, то получится еще быстрее.
– Э… Да, наверное. Я сейчас.
Прислужник умчался, а Макрон снова обернулся к другу. Тот с отсутствующим видом уставился через заполнявшую Форум толпу дальше, на сурово возвышавшийся Палатин и дворец. С того момента, как они покинули кабинет прокуратора, Катон не вымолвил ни слова. Молчал он и сейчас.
– Веселее, парень, – промолвил Макрон, похлопав его по руке. – Вино уже заказано.
Катон повернулся и встретился с ним взглядом.
– У меня нет должности, почти не осталось денег, а теперь, оказывается, еще и могут казнить в самом скором времени. Ты и правда считаешь, что чаша дешевого вина способна мне помочь?
Макрон пожал плечами.
– Ну, хуже от нее тебе в любом случае не станет. Как ни крути, а вино – это лучший способ заставить вещи казаться лучше, чем они есть на самом деле.
– Тебе, конечно, виднее, – пробормотал Катон. – За последние три месяца ты вылакал столько, что хватило бы свалить с ног целую армию.
Вернувшийся прислужник со стуком поставил на деревянную столешницу перед центурионами две чаши самнитской работы, наполнил их из кувшина, после чего, с показной услужливостью поставив на стол и его, осведомился:
– Слыхали новость?
Макрон и Катон повернулись к нему с раздраженными физиономиями, всем видом давая понять, что лучше бы ему заткнуться да поживее от них убраться. Однако отделаться от юнца, рассчитывавшего поживиться, было не так-то просто. Прислонившись к крепкому деревянному столбу, служившему опорой для трех этажей, находившихся над таверной, он с заговорщическим видом объявил:
– Порций вернулся в город.
– Порций? – Макрон поднял бровь. – Кто он, на хрен, такой, этот Порций, и с какого перепугу его возвращение должно меня интересовать?
Юнец покачал головой, явно показывая, что удивлен подобным невежеством, да еще и со стороны армейских командиров.
– Он всего лишь лучший колесничий, когда-либо участвовавший в гонках за «синих». Общепризнанный фаворит сегодняшних состязаний: с упряжкой управляется так, словно родился с вожжами в руках. Я вам вот что скажу, – он подался к ним ближе, – сделав сегодня правильную ставку, можно сорвать хороший куш. И я готов вам в этом помочь.
– Кончай дурить людей, – донесся ворчливый голос из-за соседнего стола, и Макрон, обернувшись, увидел смотревшего на центурионов стражника. – Пустое место этот твой Порций, на него ставить все одно, что кости бросать. Да и вообще, ежели возница на что-то годен, то ездит только за «зеленых». Поберегите свои денежки, командиры. Ставьте на Непота, он «зеленый».
– Непот? – Служитель таверны возмущенно плюнул на пол и воззрился на стражника с той привычной враждебностью, которую всегда испытывали по отношению к своим соперникам агенты ипподромных партий. Затем отступил к своей стойке, не преминув, однако, напоследок пробормотать: – Чем ставить на этого Непота, лучше уж сразу выбросить свои деньжата в Клоаку.
– Я слышу твое вранье! – крикнул из-за стола стражник.
– Ох уж эти гонки, – вздохнул Катон. – Если что и погубит Империю, так это они.
Макрон, однако, своего друга не слышал: его взгляд был прикован к стражнику. Потом он развернулся и похлопал того по плечу.
– Привет, приятель, – с улыбкой промолвил центурион. – Эти скачки… Надеюсь, у тебя найдется добрый совет для товарища по оружию?
– Совет? – Тот обвел взглядом зал, но, похоже, никто больше их разговор не слушал. – Да, один совет у меня найдется. Ни за что не ставьте на этого прощелыгу Порция. – Он постучал себя пальцем по носу. – Непот, командир, вот правильный выбор. Поставь на него всего несколько денариев, и тебе будет весело. Ну а сейчас прошу прощения, но я должен идти.
Заскрежетал по напольным плитам отодвигаемый табурет: стражник нетвердо поднялся на ноги, двинулся, пошатываясь, к дверям и, едва выйдя из таверны, исчез в заполнявшей Форум толпе.
– Сюда ему, надо думать, лучше не возвращаться, – пробормотал Катон. – Впрочем, это мелочи: мне бы его проблемы.
Макрон повернулся к другу: ему очень хотелось чем-то его утешить, но по этой части он никогда не был силен.
– Это просто невезенье, парень.
– Невезение? – Катон горько рассмеялся. – Нет, куда больше, чем просто невезение. Я что имею в виду: после всего, что нам пришлось испытать, после всего, что мы сделали для командующего, этот патрицианский ублюдок добьется-таки того, чтобы со мной расправились. Вот на это ты можешь ставить любые деньги без риска. И все только ради того, чтобы сохранить незапятнанной свою репутацию поборника строгой дисциплины. Ну а императорский секретарь, ясное дело, его в этом поддержит.
– Он может предложить помилование, – предположил Макрон.
– Ничего такого он не предложит, – отрезал Катон. – И в любом случае: ты ни о чем не забываешь?
– Не понял. Что ты имеешь в виду?
– Да то, что ты тоже под угрозой. Что, если командующему приспичит объявить тебя причастным к делу о смерти центуриона Максимия?
– Не думаю, чтобы он так поступил. Никаких свидетельств моей причастности к этому убийству у него нет – только слухи, распускаемые горсткой идиотов, почему-то не верящих, что Максимия убили враги. Нет, меня вовсе не это тревожит, я беспокоюсь о тебе.
Он вдруг смутился, отвел глаза и непроизвольно покосился на крепко привязанный к поясу кошель.