– А где сейчас Лилия Степановна? – спросил Берестов.
– Она дома, как сообщили Скляров и Яровенко. Профессор находится под их наблюдением.
– А установка где? – спросила Ева.
Все обернулись и посмотрели на девушку.
– Действительно, – повторил капитан Сергеев, – где сейчас установка?
– Видимо, в университете, – пожал плечами Владимир Евгеньевич. – Где же ей еще быть?
– И кто, как и когда доставит устройство на симпозиум? – задумчиво спросила Ева.
– Лучше всего об этом было бы спросить Кулибину, но она с нами общаться не хочет, – вздохнул полковник и смахнул с лакированной поверхности стола несуществующие пылинки, – у Лилии Степановны исключительно сложный, неуживчивый и несговорчивый характер. Я, честно говоря, не знаю, как к ней подступиться.
– Надо налаживать контакты с другими сотрудниками кафедры, – сказал Берестов.
– Налаживать контакты – это хорошо, но долго, – парировал полковник, – а установку повезут сегодня.
– Может, ее как раз сейчас и везут, – добавила Ева.
Владимир Евгеньевич посмотрел на часы и встал.
– Тогда мы поедем в санаторий, где будет проводиться конференция, прямо сейчас, – сказал он.
А потом нажал на кнопку интеркома и под испепеляющим взглядом Евы, которой от ревности сразу стало трудно дышать, сообщил Светлане Георгиевне новость об отъезде.
Нелли, Алина и Максим доволокли установку, завернутую в цветастую штору, до дверей кафедры и остановились, глядя на ключ, торчащий в замке.
– Ну, открывайте дверь и пошли, – храбро сказала Околелова.
– Мне страшно, прямо под ложечкой сосет, и все время кажется, что за мной кто-то следит, – прошептала Алина, бросив испуганный взгляд на окна. На улице темнело. Небо стало темно-синим, чернильным, как море в грозу. – Сейчас мы вытащим агрегат, а на нас набросятся и заберут его, чтобы потом подпольно производить нефть. А тебя, меня и Максика застрелят!
– Сразу не застрелят, – сказал Энгельс, вытирая очки краем поношенной рубашки, который он вытащил из-под старенького растянутого свитера, – сначала нас будут долго пытать, пытаясь выяснить пропорции исходного сырья.
– Жуть какая, – поежились девушки.
– Впрочем, – вздохнул Максим, – я не думаю, что кто-то будет делать нефть подпольно. Скорее агрегат заберут представители нефтедобывающих предприятий и немедленно уничтожат. Потому что несколько таких установок способны серьезно подорвать их бизнес, а то и вовсе похоронить. Из искусственной нефти бензин получается чище и лучшего качества, чем из настоящей.
Без очков глаза Макса выглядели близорукими и растерянными.
– С другой стороны, если мы не привезем в санаторий этот нефтегонный аппарат, нас уволят, – напомнила Нелли, – уж Лилия Степановна это нам организует. Да еще и кричать будет так, что мы оглохнем и придется покупать слуховые аппараты.
– Может, ты подгонишь машину под окна, – обратилась Пузько к Максиму, – а мы с Нелли сбросим агрегат точно в открытый багажник?
Максим и Нелли задумались.
– Нет, не пойдет, – отрицательно покачал головой Энгельс, – а вдруг вы промахнетесь и самовар шарахнет мне по крыше? Тогда у нас не будет ни прибора, ни машины и нас точно уволят, всех троих.
– Ну, тогда можно не бросать, а опустить на веревочке, – робко добавила Алина.
Макс подошел к окну и посмотрел вниз.
– Нет, слишком рискованно, – сказал он, – а вдруг веревка оборвется или кто-нибудь перехватит аппарат на уровне второго этажа? Что мы тогда будем делать?
Энгельс вернулся назад к двери и нахмурил брови, изображая напряженную работу мысли. Алина вытащила из ящика стола плитку шоколада и впилась в нее зубами. Когда она волновалась, то всегда хотела есть.
– Надо разведать путь, – сказала Нелли, – может, нас и не ждет никто! Может, мы тут просто психуем на пустом месте и никакие шпионы, разведчики, бизнесмены, нефтяники, автомобилисты, металлисты и металлурги под дверью нас не караулят. Кто пойдет проверять?
Девушки повернулись и посмотрели на Максима.
– Ладно, я понял. Иду, – сказал молодой человек.
Энгельс медленно повернул в двери ключ и с опаской выглянул в коридор. Там было сумрачно. Коридор извивался длинной кишкой и заканчивался лестницей. На лестнице стояла темная фигура. У подоконника расположились еще двое. За правым плечом Макса кто-то вежливо кашлянул. Энгельс вздрогнул и отпрыгнул в сторону с резвостью кузнечика, а потом ринулся назад на кафедру и захлопнул за собой дверь.
– По-моему, это был американец, – прошептал Максим, отдышавшись, – он кашлянул как-то по-иностранному. И вообще, у нас на этаже полно людей. А обычно в такое время уже никого не бывает. Это точно нас ждут!
– Может, в милицию позвонить, – предложила Алина, давясь шоколадом, – пусть нам выделят охрану?
– Лилия Степановна не велели, – веско сказала Нелли, скривившись, как от горчицы.
Алина немного подумала. Она выглянула в окно, высунувшись на улицу чуть ли не по пояс, а потом решительно подошла к агрегату и попыталась его поднять.
– Килограмм двадцать, не меньше, – сказала Алина. – Я думаю, что надо идти по карнизу в мужской туалет, других вариантов нету.
– А может, лучше в женский? – тут же предложил Энгельс. – Он тут, рядом. Он ближе, чем мужской!
– Нет, – отрезала Алина, – в женский мы не пойдем, он слишком близко, и мы не сможем выйти из него незамеченными. А мужской – чуть ли не на другой стороне крыла. Из туалета мы проскользнем на пожарную лестницу, спустимся вниз, пройдем через подвал и выйдем как раз недалеко от стоянки.
– И все эти маневры мы будем выполнять с этим шариком в руках? – возмутился Максим, показывая на опутанное проводами устройство.
– Нет, – сказала Алина, – все выполнять с устройством в руках будешь только ты, наш единственный мужчина. Мы с Нелли пойдем налегке.
Она выбросила в мусорное ведро пустую обертку из-под шоколада, облизала коричневые губы, подошла к окну, распахнула его пошире и встала на карниз.
– Ну, поехали, – сказала она и махнула рукой, как космонавт Гагарин, – тут всего-то метров пятьдесят. И свет не выключайте, пусть все думают, что мы еще здесь!
Через несколько секунд трио уже перемещалось приставным шагом вдоль узкой кирпичной бровки, охватывающей здание на высоте третьего этажа.
– И что, именно здесь живет привидение, которое ведет себя, как сексуальный маньяк? – игриво спросила Света, глядя на окна здания, построенного в середине двадцатого века. – Вы, Владимир Евгеньевич, наверное, шутите? Это же типичная советская архитектура. Какие в Советском Союзе могли быть привидения? Какой в Советском Союзе мог быть секс? А раз не было ни того ни другого, то и привидения, сексуально домогающегося одиноких дам, приехавших в санаторий поправить здоровье, тут нет и быть не может!
Высказав свое мнение, Света поправила длинную светлую прядь, которую слегка растрепало ветром.
Дом, в котором размещался санаторий, выглядел скучно и казенно. Квадратные окна. Унылые шторки. Белые рамы. Памятник девушке с лыжами у входа. Полковник ФСБ России Владимир Евгеньевич Рязанцев осмотрел памятник с видимым интересом, особенно много внимания уделив лыжам.
– Я что-то не понимаю, что мы тут вообще делаем? – подала голос Светлана Георгиевна и как бы невзначай уперлась в плечо Рязанцева обширным бюстом. Она стояла справа от полковника. Стройная худощавая Ева стояла слева.
– Светлана, – мирно промурлыкал полковник, глядя на блондинку, – я вам лично потом все объясню. Введу, так сказать, в курс дела.
Секретарша заулыбалась. Ершову затрясло от злости и ревности, а в ее темных глазах взорвались молнии. Южная кровь, доставшаяся ей от отца-ливанца, вскипела в жилах.
– Введете в курс дела? Ах, спасибо, – сказала секретарша, лучезарно улыбнувшись. Она искренне наслаждалась ситуацией.
– Не за что, – сказал полковник, а потом взял обеих девушек под руки и повел их к центральному входу. – Мы закажем три одноместных номера, чтобы друг другу не мешать, – сказал Владимир Евгеньевич, – дорогая, ты не против?
И он повернулся к Еве.
– Я не против, – пожала плечами его невеста, стараясь, чтобы дрожащий голос не выдал эмоций, которые она испытывала. Дожились! Ее жених будет жить в отдельном номере. По мнению Ершовой, это было уже за пределами всяческих приличий. – Если хотите, Владимир Евгеньевич, вы вообще можете поселиться со Светланой Георгиевной в отдельном номере.
Полковник громко рассмеялся. Ему понравилась шутка.
– Ну и отлично, – улыбнулся он. – Я рад, что ты легко смотришь на вещи.
Еще раз бросив взгляд на парк и скульптуру, Света, Ева и Рязанцев открыли тяжелые стеклянные двери и зашли в холл санатория, где за столиком сидел усталый бородатый швейцар и читал газету «Московский комсомолец».
– Все! Не могу! Я его сейчас брошу вниз, – прошептал Максим, стоя на карнизе.
К животу он прижимал устройство Кулибиной, которое мешало ему удерживать равновесие. Носки ботинок Энгельса торчали за пределы узкой кирпичной дорожки примерно сантиметров на пять. Очки перекосились, по лицу катилась одинокая капля пота.
– Скажите, девушки, – хрипло сказал молодой человек, – когда при приеме на работу мы подписывали контракт, там было что-нибудь сказано о том, что мы обязаны рисковать жизнью ради науки?
– Макс, – сказала Алина, прижимаясь спиной к стене здания, – не болтай. Лучше продвигайся вперед. А то нас сейчас кто-нибудь заметит, и тогда все наши усилия пойдут прахом.
– Хорошо, что осенью рано темнеет, – вздохнула Нелли, стараясь не смотреть вниз.
Максим, сцепив зубы, сделал еще несколько маленьких шажков. Теперь он был на полпути между окном кафедры и женским туалетом.
– Ты похож на Нео из «Матрицы», – прошептала ему Алина.
– Не издевайся над ним, – попросила Нелли, – ты видишь, что человеку и так плохо.
Сцепив зубы и стараясь не потерять равновесие, Энгельс сделал еще несколько крошечных шагов. Старые кирпичи под его ногами крошились, прямо под ними виднелись круглые шапки кленов. Проехала машина, осветив фарами стену здания ниже того уровня, где дрожала троица, и все снова стихло.
Максим сделал еще два шажка, и тут в кармане у Нелли зазвонил мобильный.
– Это муж! – испуганно сказала лаборантка Околелова. – Что я ему скажу? Он еще не знает, что я не буду ночевать дома!
– Тихо! Тихо! – засипела Алина. – Что ты орешь, мы же должны соблюдать конспирацию! Нам же еще до санатория добраться надо и ночь продержаться, а пока мы еще и на метр от окна не отошли! Не шуми!
Телефон продолжал звонить.
– Как я ему объясню, что не буду ночевать дома? – паниковала Нелли. – У меня жутко ревнивый супруг!
Максим, о котором все забыли, изо всех сил прижимал к животу агрегат. Пот заливал ему глаза, попадал в рот и капал с подбородка, лицо побагровело. Руки начали предательски дрожать.
– Дай трубку мне, я ему все объясню, – предложила Алина. – Или дай ему номер Кулибиной, пусть позвонит ей, и она ему расскажет, что поручила отвезти бесценное устройство к месту его презентации. Именно ночью, под покровом тьмы.
Максим, руки которого дрожали все сильнее, закрыл глаза, которые уже начинали вылезать из орбит от напряжения.
– Быстрее, девушки, – прошептал Энгельс, – еле держу, могу и уронить!
– Сейчас, – махнула рукой Нелли и, балансируя на краю карниза, поднесла телефон к уху.
Алина быстро осмотрелась. Внизу все было тихо, на карнизе, кроме них, никого не было, в небе виднелась половинка луны и два небольших облачка.
– Да, кися, – быстро сказала Околелова в трубку, – да, на работе, пупсик мой. Да, люблю. Да, скучаю. Да, обожаю мою лапочку. Нет. Нет. Сегодня домой не приеду, буду ночевать в санатории, у нас конфе… нет, симпози… Ой! Ты что! Да никогда! Только тебя люблю! Что за санаторий и где? «Весенний ежик», в поселке Лесное. Приедешь? Ура, какое счастье! Только пистолет не забудь с собой взять! Зачем пистолет? Пригодится!
И она с довольной улыбкой на лице отключила телефон.
– Ура, – сказала Нелли, переводя дух. – Я только что убила двух зайцев – и отвела от себя подозрения, и нашла нам защитника на ночь.
– Поздравляю, – прошептал Максим, тяжело дыша. Его руки, которыми он из последних сил прижимал агрегат к животу, била дрожь. Лицо стало багровым, как свекла. На шее пульсировала жилка. Энгельс закрыл глаза и попытался перехватить устройство, но пальцы скользнули по гладкой поверхности агрегата, и результат напряженной творческой мысли, призванный осчастливить человечество, полетел вниз. По дороге устройство профессора Кулибиной стукнулось о край карниза, а потом с шумом влетело в крону большого клена. В мертвой тишине было слышно, как агрегат падает, ударяясь о ветви, потом раздался глухой стук о землю, и все стихло.
– Да, не надо было идти по карнизу, – тихо и печально сказал Максим, – это была неправильная идея.
– А-а-а-а, нам конец! – в ужасе закричала Нелли. – Лилия Степановна нас убьет! Прыгаем за ним!
Никто не шевельнулся.
– Что же я, идиот, с третьего этажа прыгать? – сказал Максим. – Лучше я завтра утром уволюсь, – добавил он голосом, в котором одновременно сквозили боль и облегчение, – или нет, просто сбегу! Не приду на работу – и все. Пусть подавятся моей трудовой книжкой.
– Спокойно, – сказала Алина, – ничего страшного не произошло. Если агрегат не развалился в полете, мы его сейчас найдем и поднимем.
– Он скорее всего разбился, – покачал головой Макс. – А ремонтировать его трудно, долго, и нужны паяльник и вольтметр.
– С чего ему разбиваться? – удивилась Алина. – Он же медный. Главное, быстро подобрать его, пока никто не нашел и на металлолом на сдал.
Алина, Нелли и Максим быстро засеменили по карнизу в сторону мужского туалета. За широкими и плотными листьями им было не видно, куда упало устройство и что с ним происходит.
– Заходите, Светлана Георгиевна, – махнул рукой Рязанцев, предлагая секретарше войти.
Лучезарно улыбнувшись, Булкина вплыла в маленький одноместный номер санатория. Рязанцев вошел следом, неся чемоданы девушки. Скрипящая зубами Ева осталась ждать в коридоре.
– Здесь очень мило, – улыбнулась Света и сняла легкий жакет. – А участники конференции прибудут утром?
– В основном – да, – кивнул полковник, глядя на тонкую маечку секретарши, плотно обтягивающую ее обширные прелести. – Но оргкомитет, журналисты и спецслужбы уже здесь.
– А вдруг это все не сказки и в санатории действительно орудует маньяк, – спросила Светлана Георгиевна, понижая голос и подходя к полковнику, – который по ночам проникает к постояльцам под видом привидения?
Теперь она стояла так близко, что почти касалась Владимира Евгеньевича своей грудью.
– Не знаю, – ответил он, глядя на голые плечи Светланы Георгиевны, – я думаю, что, если вы закроете дверь на замок, вам ничто не будет угрожать.
– Спасибо, – сухо ответила Булкина и отошла от полковника, демонстративно глядя в сторону. – Спокойной ночи.
«Обиделась», – подумал Рязанцев, пожелал Свете спокойной ночи и вышел в коридор, прикрыв за собой дверь.
Ева стояла у стены. Ее взгляд был странно отсутствующим.
– Пойдем, теперь я покажу тебе свою комнату, – сказал полковник, вздохнув.
– Спасибо, – кивнула Ершова и взяла с пола свою сумку.
– Давай, я тебе помогу, – предложил Владимир Евгеньевич.
– Не надо, – сказала девушка. – Я сама.
До комнаты Евы они дошли в полном молчании.
Как ни старались Нелли, Алина и Максим, но идти по карнизу быстро никак не получалось. Они семенили изо всех сил, но при этом еле-еле продвигались вперед. Неровные кирпичи крошились под ногами, в спину время от времени упирались какие-то жесткие кронштейны, карниз становился то ́уже, то шире. Кое-где кирпичиков вообще не осталось, и тогда троица двигалась приставным шагом, широко расставляя ноги.
– Я не могу, у меня юбка узкая, – жаловалась высокая стройная Алина, любившая носить юбки-карандаши с пиджаками, – ноги не поднимаются! К тому же я хочу есть. Я всегда хочу есть, когда нервничаю.