Иииии, сейчас обе брови взлетели вверх.
— Прошу прощения?! — выплюнула женщина.
Иви вскинула руку.
— Речь не о ревности. Нужно убедиться, чтобы Сайлас не тратил силы на то, что не скажется положительным образом на его здоровье и благополучии. Пусть хоть Санта приходит его проведать, плевать, но драм я не потерплю. Понимая это, мы поладим. В ином случае хоть на голове ходи. И это — мой эквивалент фразы «иди на хрен».
Иви смутно понимала, что ведет себя совсем непрофессионально. Также она осознавала, что ее решение ухаживать за Сайласом продиктовано любовью, хотя, наверное, это было разрушительно для нее в эмоциональном и ментальном плане.
Но она сделала выбор и к черту последствия и цену, которую придется заплатить.
— Я отказываюсь платить тебе, — заявила Притчард. — Я заведую всеми счетами и не выпишу ни одного чека такой… хамке.
Иви подалась вперед.
— Ты думаешь, что я делаю это ради денег? Совсем ненормальная?!
— Я пойду к Хэйверсу! Обсужу с ним твое поведение, и если к рассвету тебя не уволят… — Женщина демонстративно посмотрела на часы… — то есть через полтора часа, то вся раса узнает о творящемся произволе.
— Отлично, добейся моего увольнения. Это не изменит желания Сайласа видеть меня в качестве его медсестры, и, учитывая, что он пребывает в трезвом уме и при памяти, у тебя нет законного основания оспаривать его решения. И Хэйверсу это известно.
Когда Притчард раздраженно вылетела из палаты, Иви опустила голову.
А потом взяла себя в руки и вернулась к Сайласу.
***
Медицинская карта была настолько большой, что грудь щемило от боли.
Были записи столетней давности, написанные рукой Хэйверса, оцифрованные, когда клиника в двухтысячных вошла в эру хайтека. Но большая часть приемов произошла раньше, когда Сайлас обращался с привычными проблемами: глубокий порез, требовавший зашивания, серьезный штамм гриппа, охвативший всю расу, плохое самочувствие в связи с нерегулярным питанием.
Все изменилось примерно четыре года назад. Внезапно он начал посещать клинику сначала раз в месяц, потом два раза… затем — каждую неделю. Спустя шесть месяцев поставили официальный диагноз после серии недомоганий и проблем с пищеварительной системой. И Хэйверс сделал все возможное, чтобы поддержать органы Сайласа с помощью комбинации противовоспалительных, иммунодепрессантов и стероидов, но потом пришлось делать операцию, чтобы устранить закупоривание желудочно-кишечного тракта. Диализ для восстановления функции почек. И многочисленные кормления.
Начались госпитализации сначала на две, потом на три-четыре ночи. Записаны разговоры о скорой смерти с отметкой о запрете реанимации, который наложил Сайлас. Разговоры о неизлечимой природе заболевания были записаны краткими, сжатыми предложениями, от которых слезы подступали к глазам.
Когда она дошла до записей последнего месяца, то сердце зашлось в бешеном ритме, хотя она просто сидела возле спящего мужчины.
Иви затрясла головой при виде отметки о необходимости личной медсестры для паллиативного ухода…
— Думаю, по ней можно снимать мелодраму.
Иви подняла взгляд.
— Ты проснулся.
— По истории моей жизни. Руководство по бухучету вперемешку с эпизодами сериала «Доктор Маркус Уелби».
— Что-нибудь посовременнее? «Скорая помощь»? «Анатомия страсти»?
— Предпочитаю классику.
— Понятное дело.
— Нашла что-нибудь обнадеживающее? Что-то, что упустил добрый доктор? — Улыбнувшись, Сайлас сел выше на подушки. — Я здесь уже неделю, попробуй телятину.
— Что, прости?
— Старая фраза времен популярности курортов Кэтскилл. Классика. Побудешь со мной дольше, и я спародирую тебе Генри Янгмэна.
— Жду с нетерпением. — Иви закрыла больничный ноутбук и поставила на столик из красно-коричневого дерева. — Принести что-нибудь поесть?
— Ты не ответила на мой вопрос. О карточке.
— Нет. Я не нашла ничего, что они бы могли упустить.
— Я не удивлен. Хэйверс славится своим профессионализмом и основательным подходом к делу.
Когда они замолчали, Иви подумала о тех случаях, когда заходила в палату пациентов и застывала на входе, ошеломленная сценой между двумя влюбленными.
Она предположить не могла, что когда-то окажется на месте семьи пациента.
Или, по крайней мере, в ближайшее время.
— Знаешь, было очень странно узнать свой диагноз, — заметил Сайлас отстраненно. — Чистый сюрреализм.
— Расскажи об этом. Я прошу не как медсестра.
Повисла пауза, в течение которой Иви прислушивалась к гудению оборудования за ширмой. Оно пребывало в режиме ожидания, Сайлас был подключен к электродам и капельницам, и она отметила свое нежелание использовать их.
Если, конечно, нет угрозы его состоянию. Но оборудование давило гнетущей тишиной, указывая, что они будут связаны до самого его печального конца.
— Симптомы сохранялись долгое время, — сказал он хрипло. — Усталость, боли, несварение. Паранойя несвойственна мне, поэтому я все игнорировал, находя логичные объяснения. Выходные с друзьями. Загруженность работой. Стресс. Банальные причины. — Сайлас сделал глубокий вдох и уставился в пространство. — Словно… ты едешь по дороге и видишь что-то на обочине? Некую кочку, которой там быть не должно? Ты напрягаешься, пытаясь игнорировать ее, переводишь взгляд на попутное или встречное движение, или приборную панель. Приказываешь себе не смотреть, ведь что бы там ни было, оно все равно не двигается, и тебе невыносима сама мысль, что это чье-то домашнее животное, олень или даже простой опоссум. Черт, его уже не спасешь, ты ничего не можешь сделать… тогда зачем смотреть? Зачем проходить через это?
Сайлас повернул голову к ней и посмотрел в глаза.
— Но потом ты оказываешься рядом, напрягаешься всем телом, сердце разрывается и ты понимаешь, что должен узнать… а потом тебя накрывает облегчение, ведь это всего лишь диванная подушка или скомканное покрывало. Оно только выглядит как раненое, невинно убиенное животное, оказавшееся на пути ужасной траектории и скорости. Поэтому ты наслаждаешься испытанным облегчением, чувством того… что все в порядке. Это был обман зрения и разума, не больше. Все хорошо.
Он замолчал, отводя взгляд.
— Я говорил себе, что происходящее с моим телом — нормально. Что это… не смерть. Я не спал весь день, уставившись в потолок, формируя в мыслях разнообразные «все хорошо», «все нормально»… «Это не то, что убило моего отца».
Его голос стал напряженным, а потом и вовсе пропал.
Заморгав, Иви сжала его ладонь.
— Мне так жаль. Боже… мне очень жаль.
— Мне было стыдно раздеваться у тебя на глазах, — пробормотал он, избегая ее взгляда. — Когда мы занимались любовью, я не хотел, чтобы ты видела, что я из себя представляю. Мне нравилось, как ты смотрела на меня, когда я прикасался к тебе, целовал, был в тебе. В те мгновения я был прежним.
— Перестань говорить о себе в прошедшем времени. Ты еще здесь.
— Нет. — Сайлас провел рукой над животом. — Уже какое-то время я — не я… и я не хочу больше притворяться. Знаешь, они не хотели говорить, что я неизлечимо болен. До сих пор не употребляют это словов моем присутствии, и какое-то время я испытывал чувство раздвоенности. Я не хотел, чтобы использовали этот термин. Но после последнего приступа… ну, предпоследнего… именно тогда они завели разговор о персональной медсестре. И кто-то, не помню, кто это был, может, Хэйверс, обмолвился про хоспис. Тогда я узнал, что всё, конец. Именно это подтолкнуло меня к тебе. Ну, это, и притяжение, которому я был не в силах противиться.
Улыбку Сайласа было невозможно забыть, она навсегда отпечаталась в мозгу. Он был таким же красивым, как в ночь их знакомства, но Иви уже замечала легкие изменения в оттенке его кожи — из-за проблем с печенью. Щеки, казалось, впали еще сильнее. А губы стали тоньше.
Словно осознание болезни отразилось на чертах его лица, добавило ранее незаметный для нее фильтр, когда она считала его здоровым по умолчанию.
— Я заставлю тебя взять мою вену, — услышала Иви свой голос. — И я хочу, чтобы ты вернулся домой при первой возможности. Так мы сможем выходить вместе и…
Сайлас сжал ее руку.
— Ты уверена, что хочешь этого? Мне нравилось то время, когда мы были на равных.
— Я в деле, — ответила Иви. — Как плохо бы ни было, я тебя не оставлю.
— Почему мы не встретились раньше?
— А может, мы встретились вовремя?
Произнося эти слова, она собиралась скрыть печаль в голосе. Но ничего не вышло.
Поднявшись на ноги, Иви изобразила улыбку.
— Знаешь, что нам нужно?
— Дорогая Иви, этот список слишком длинный.
— Нам нужно поесть. Я сейчас вернусь.
Когда она направилась к двери для персонала, Сайлас повернул в голову в ее сторону.
— Куда ты собралась? Если ты голодна, повар приготовит любое блюдо по твоему желанию?
— Дай мне пятнадцать минут. Двадцать, максимум.
Повинуясь импульсу, она вернулась к кровати. Склонившись на Сайласом, она погладила его по лицу. Потом прижалась к его губам в поцелуе.
— Никуда не уходи, — прошептала она.
— Да уж, а я собирался пробежаться по кварталу.
Поначалу Иви смущалась, признаваясь ему в любви, но очень быстро привыкла. Реальность такова, что пациенты в его состоянии в любое мгновение могли столкнуться с остановкой сердца или отказом нескольких органов, поэтому она не могла позволить себе молчание.
— Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю. — В уголках глазах образовались морщинки, когда он улыбнулся. — И должен сказать, что обожаю слышать эти слова в твоем исполнении.
— И хорошо, потому что я обожаю их произносить.
Глава 12
— Это Хэппи Мил!
Когда Сайлас рассмеялся, Иви подкатила столик и села рядом с койкой.
— Два «Хэппи Мила», на самом деле.
— Ради этого ты отправилась в «МакДональдс»?
— Да. Через реку есть один, работает круглосуточно, а нам с тобой сейчас совсем не помешает кусочек счастья.
Она распаковала обе красочных коробки, выложила в ряд их игрушки, маленькие пакетики с картофелем фри, гамбургеры и яблочные дольки. У них было по упаковке с молоком и загадке из набора.
Иви уничтожила свой гамбургер, хотя по вкусу он напоминал картон… но фаст-фуд был тут не при чем. Она могла есть филе миньон, и лакомый кусочек также показался бы безвкусным.
— Расскажи о своем детстве, — попросил Сайлас, перекладывая картофель с места на место. — И твоем превращении. Что заставило тебя выбрать эту профессию. И почему ты не боишься смерти.
Иви проглотила ком в горле. Она не хотела говорить ему, что в настоящий момент сходила с ума от страха.
— Ну, — начала она, — я родилась одной жаркой ночью в середине июля. Знаешь, в каких условиях рожала моя бедная мамэн? В доме не работал кондиционер.
— Она рожала не в клинике? Подожди, это было дома?
— Ага, я родилась в доме, который впоследствии сгорел.
— Но Хэйверс же не берет плату… ну, с…
— С бедняков? — Она улыбнулась, чтобы сгладить неловкость. — Мы могли поехать в старую клинику, но мои родители придерживаются теории фатализма. А может, это его оборотная сторона— вера. Но они остались дома и вызвали акушерку. Вот так я появилась на свет…
Она продолжила рассказ, отвлекая Сайласа от еды, которую он не мог есть. Но ему, казалось, нравилось пить молоко мелкими глотками, а потом подносить бургер ко рту. Слова лились из нее быстрее и легче, чем она предполагала, она рассказывала о всевозможных забавных моментах с празднований и приключениях с Рубиз, и другими ее кузинами.
Иви осознала, как это хорошо — помнить простые радости из детства, когда подаренная шоколадка могла обрадовать ее на целую ночь или отличная книга надолго наполняла сердце восторгом. В суматохе взрослой жизни она давно об этом не вспоминала.
А Сайлас все это время слушал ее так внимательно, словно цеплялся за спасательный круг.
— И это привело меня к этому моменту. — Она прижала руку к сердцу. — Когда я встретила и полюбила тебя.
Она говорила это с легкостью. Единственное хорошее, что дала им ужасная болезнь — это свобода выражать свои чувства без боязни торопить события. Для них не существовало понятия «слишком рано».
— Хорошая история, — прошептал Сайлас. — Жаль, что меня не будет рядом, чтобы увидеть ее конец воочию.
Именно в это мгновение все и произошло.
Позже, намного позже Иви поймет, что именно в этот момент проснулся ее гнев. Потому что, когда Сайлас замолчал, она знала, какие мысли крутились в его голове: как бы ни сложилась ее жизнь, куда бы она ни отправилась, с кем бы ни была… он не узнает этого, он будет в Забвении. И печальная покорность, с которой Сайлас принял эту потерю наряду со всем остальным, в чем его обделили — здоровьем и жизнью, пробудила ее ярость.
Почему его лишили возможности дожить свою жизнь?
Почему именно ему предначертана ранняя смерть?
Разве справедливо, что это выпало на их долю?
Из самой глубины души поднялась мысль: На хрен. Все. Это.
Черта с два она будет сидеть сложа руки и наблюдать, как умирает ее мужчина. Она не представляла, что предпримет, как это сделает, но будь она проклята, если не найдет способ остановить болезнь.
Ей было плевать, что Хэйверс вел этот случай. Плевать, что она — простая медсестра, в то время как он — квалифицированный доктор. И, п.с., сама болезнь может катиться к дьяволу.
Должен быть способ.
Какая-нибудь лазейка.
— Да? — позвал ее Сайлас.
Она встряхнулась.
— Что?
— Мне показалось, ты задумалась о чем-то важном.
Иви прокашлялась.
— Слушай, прости, что поднимаю эту тему. Но ты нуждаешься в питании и восполнении дефицита воды, поэтому я снова подцеплю к тебе провода и трубки.
С внезапной ясностью она осознала, что должна помочь ему дожить до того момента, как найдет лекарство.
— Иви, ты не думаешь, что пришло время положить этому конец?
— Нет, — сказала она непреклонно. — Не думаю.
***
Сайлас настоял на том, чтобы ввести трубку для питания самостоятельно, и она дала ему возможность сохранить лицо и независимость, придумав предлог — вышла, чтобы сообщить мажордому его режим сна. Когда она вернулась, его глаза были закрыты, а черты лица напряжены, будто от боли.
— Я ненавижу боль, — прошептал он сквозь сжатые побелевшие губы.
— Позволь помочь тебе.
Повисла долгая пауза, в течение которой Иви молилась, чтобы он разрешил ей ввести болеутоляющее. Но она слишком его уважала, чтобы давить. Пациенты вроде него, начиная прием морфия, больше не могли исключить его, и Сайлас знал это по опыту с отцом… к несчастью, его отец также страдал от Летаргии Крейна.
Но, черт возьми, Сайлас не повторит его судьбу.
— Хорошо, — сказал он тихо.
Иви подошла к нему и запрограммировала поступление морфия. Перепроверив все, она вручила ему пульт.
— Ты будешь все контролировать, — сказала она. — И решать, когда тебе будет это нужно.
Он улыбнулся ей.
— Если бы я хоть что-то контролировал, мы бы сидели в джакузи.
— Мне нравится ход твоих мыслей.
Она смахнула его волосы и поцеловала в лоб. Нос. И в губы.
— Помоги мне, — прошептал он.
Она поняла, что он имел в виду. Она накрыла его палец своим, и они вместе нажали кнопку.
Сайлас охнул. А потом его глаза закрылись.
— Попытайся поспать? — прошептала она. — Я не уйду из клиники, но сейчас должна отлучиться и решить вопрос со своими сменами.