И вдруг случилось самое страшное: Дима лишился дара речи!
– Здравствуйте! – недоуменно сказал Максим, не ожидавший посетителя.
Дима хотел ответить, но не сумел. Он только кивнул.
– Что-то опять случилось? – спросил следователь.
Дима отрицательно помотал головой.
– Что с вами? Вы плохо себя чувствуете?
Дима вновь примитивно кивнул. В мимическом искусстве он сильно уступал Марселю Марсо.
Максим налил стакан воды и протянул немому.
Дима покачал головой. Он по-прежнему не мог вспомнить ни одного слова.
Ситуация стала забавлять Максима:
– Зачем вы пришли?
Ответить на подобный вопрос было чересчур сложной задачей для начинающего мима. Сделать то, ради чего он явился – достать из кармана конверт и передать следователю, Дима почему-то не хотел. Он застыл как истукан, глупо моргая.
– Знаете, у меня нет времени играть с вами в молчанку! – прикрикнул Максим.
Дима обрадовался. Наконец у него появился предлог уйти, и уйти без вооруженного сопровождения. Он попятился к двери. На выходе, в предчувствии свободы, у него прорезался голос:
– Я пошел… – сказал Дима.
Правда, очутившись в коридоре, Дима не пошел, а побежал. Он вылетел на улицу, пронесся мимо жены и скрылся за углом.
Чтобы догнать сбежавшего, Инна снова прибегнула к помощи такси.
– Ну? – зашипела Инна, перехватив бегуна. – Что ты мчишься? Разве за тобой гонятся? Он взял, да?
– Ты – дура… – первый раз назвал жену ее настоящим именем Дима Семицветов
Максим Подберезовиков переживал трудные дни. Как у всякого одаренного человека, у него было, конечно, чрезмерно развитое чувство самокритики. Он обзывал себя всякими нехорошими словами, Но это не помогало раскрытию преступления. Единственной усладой Подберезовикова оставались те вечера, когда он приходил во Дворец культуры и приобщался к гению Шекспира. Но последние две репетиции были отравлены тем, что не являлся партнер Максима – Деточкин.
Подберезовиков направился к нему домой выяснить, в чем дело.
– Я из народного театра, – представился Максим маме Деточкина
Антонина Яковлевна встретила его радушно. Она скучала и была рада любому гостю.
– Я очень довольна, что Юра играет в театре. По-моему, у него есть способности. Я ненавижу Юрины командировки! – продолжала мама, как обычно, без всякой связи. – Всегда срывается среди ночи и исчезает. Люба права – тут что-то неладно…
– Кто эта Люба? – едва успел вставить Максим.
– Юрина невеста. Он какой-то несовременный – очень долго за ней ухаживает, она водит троллейбусы – славная женщина! они познакомились, когда он пришел ее страховать. Какие у страхового агента могут быть командировки? Почему он возвращается нервный? А на этот раз он заявил Любе, что поедет не в Тбилиси, а еще куда-нибудь. Вы мне можете объяснить, что все это обозначает? Вы кто по профессии?
– Следователь! – Максим слушал монолог словоохотливой мамы Деточкина с возрастающей внутренней тревогой.
– Вот вы и разберитесь! – отреагировала на профессию Максима Антонина Яковлевна. – Когда я была молоденькой, за мной тоже ухаживал следователь, но я вышла замуж за красноармейца.
– А когда Юрий Иванович уехал? – спросил Подберезовиков, втайне надеясь, что мама назовет число, не совпадающее с датой угона машины Семицветова.
– На моей свадьбе гулял весь полк. Мы пели "Наш паровоз, вперед лети, в коммуне остановка", – продолжала вспоминать мама. – Вы знаете эту песню?
– "Иного нет у нас пути, в руках у нас винтовка", – закончил Максим. – Когда он все-таки уехал?
– Трое суток назад, ночью, – сказала Антонина Яковлевна. – И представьте себе, самое поразительное: он заехал прощаться к Любе на какой-то "Волге"!
– Может, это было такси? – Следователь должен быть человеком, который всегда сомневается.
– Нет, он сам был за рулём.
– Разве Юрий Иванович умеет водить машину?
– Еще бы! – с гордостью сказала мама, не подозревая того, что творит. – Десять лет шофером работал, потом в аварию попал. У него было сотрясение мозга. Он лежал у Склифосовского. Я тоже не выходила из больницы. Врачи посоветовали Юре пока не ездить. И он пошел в страховые агенты, временно, конечно. Я так хочу, чтоб они поженились! Я мечтаю о внуке или внучке, мне все равно!
Максим улучил удобный момент, поспешно распрощался и ушел.
Он был потрясен своим открытием.
Он вспоминал, и воспоминания жгли его сердце:
"Деточкин проявлял болезненный интерес к поиску главаря…
У Деточкина болела нога как раз на следящий день после истории с волчьим капканом…
Деточкин горячо защищал толстенького…
Деточкин обычно курил "Беломор", но тогда у него оказались сигареты "Друг"…
Наконец, Деточкин исчез той самой ночью, когда у Семицветова угнали машину…
Улики? А может быть, совпадения?
Нет, это улики! Но косвенные, а не прямые!"
Тут Максим, который шагал по вечернему юроду, остановился.
Он ясно увидел перед собой доверчивые, добрые, грустные глаза Юрия Ивановича, которые смотрели на него с укором.
И Максим осудил себя за дешевую подозрительность, за пристрастие к первой, поверхностной версии, за оскорбление дружбы: "Юрий Иванович – скромный работяга, небогато живет, любит искусство. Как он грандиозно репетирует! Как он правдив и естествен!
Нет, конечно не Юрий Иванович крадет автомобили!
А может быть все это маскировка?"
Максим опять зашагал по улице, ускоряя темп: "Конечно, Деточкин притворяется! он актер не только в народном театре, но и в гуще народной жизни! Ведь я сам сообщил ему, что снял слежку с семицветовской машины, и он тотчас же, нагло воспользовался моей откровенностью!
Это не я оскорбляю дружбу, а Деточкин втоптал ее в грязь!"
Максим бежал и бежал по ночной Москве. Он задыхался. Он перестал бежать, остановился и обнял фонарный столб.
Подберезовиков являл собой образец сомневающегося следователя, и это было прекрасно!
Казалось, все нити вели к виновности Деточкина, но Подберезовиков упорно боролся с логикой. Сердце подсказывало, что тут дело не просто!
"Может, я ошибаюсь? – терзал себя Максим. – Может, я поддался на болтовню пожилой женщины? Надо еще раз тщательно все взвесить. У меня сдают нервы, я готов посадить друга. Юрий Иванович не должен быть виновным!.."
Максим вернулся домой. Он не спал ночь. Он страдал. Его мысли путались. Он изо всех сил сдерживал себя и остерегался выводов. Он сопоставлял факты. Он опровергал факты. Он ходил по комнате. Он пил кофе.
– Каждый преступник совершает свое преступление не ради удовольствия, а с конкретной целью. Для чего Деточкину похищать машины? Что делает он с таким количеством денег? Копит? Не похоже! Предается разгулу? Тоже маловероятно.
Нет, Юрий Иванович не преступник!..
А утром следователь побежал в районную инспекцию Госстраха, все еще надеясь, что Юрий Иванович послан в командировку на служебной машине.
Но Андрей Андреевич Квочкин окончательно разоблачил своего страхового агента:
– У Деточкина уйма хилых родственников. На этот раз вышел из строя его любимый племянник.
В душе Максима все оборвалось и рухнуло. Его положение стало отчаянным: вина Деточкина была теперь бесспорной!
Заставив себя отбросить эмоции, Подберезовиков приступил к выполнению служебного долга. К концу дня в кармане следователя лежал подписанный прокурором ордер на арест Деточкина Ю.И., обвиняемого в краже автомобилей!
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, в которой человек, укравший машину, торопится от нее избавиться.
Мерно шумело море. Отдыхающие, поверившие плакату, что Рижское взморье – лучшее место для отдыха, мерзли на песчаном берегу, не решаясь войти в холодную воду. Все были счастливы, так как сегодня прекратился, наконец, дождь. На пронизывающем ветру дрожали вековые сосны, распространяя вокруг себя полезный для здоровья аромат.
К пляжу подъехала бежевая "Волга", та самая. В отличие от других машин, из которых выскакивали полуголые курортники, из этой никто не вышел.
Рядом с Деточкиным, на переднем сиденье, отсчитывал деньги добротно откормленный элегантный мужчина с набриолиненными жидкими волосами.
– Десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать… – степенно перебирал рублевые бумажки покупатель машины.
– С ума сойти! – нервничал Деточкин. – У вас что же, все деньги рублями?
– По-старому, это десять рублей, и, пожалуйста, вы что, не считаете рубль за деньги? Четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать…
– Это не по-честному! – Был недоволен Деточкин. – Как я потащусь с охапкой денег?
– И, пожалуйста, не сбивайте меня, а то я вынужден буду начать сначала, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать…
Деточкин смирился и замолчал. У него не было другого покупателя. Вот уже три дня он мотался по Риге и ее живописным окрестностям, но никто не хотел покупать машину без документов. Положение Деточкина было отчаянным, как вдруг подвернулся этот тип.
Он считал очень долго. Невдалеке продрогшие курортники с ожесточением играли в волейбол. Некоторые согревались другим способом – отхлебывали из термосов горячий чай или более крепкие напитки.
Покупатель все еще считал. Кажется, он приближался к концу. Деточкин мысленно поблагодарил его за то, что он не припас мелочи.
– Пять тысяч четыреста девяносто восемь, пять тысяч четыреста девяносто девять, пять тысяч пятьсот! – закончил подсчет бесстрастный голос. – Все!
– Почему у вас деньги одними рублями? – не отставал Деточкин.- Это весьма подозрительно!
Новый владелец "Волги" насмешливо поглядел на Юрия Ивановича:
– Разве вы прокурор? Я же не интересуюсь, откуда у вас машина и почему на нее отсутствуют документы.
– А я могу ответить, – нисколько не смутился Деточкин. – я угнал эту машину, могу сообщить, у кого и когда…
– Ну что же, – усмехнулся покупатель. – Сыграем в эту в эту игру. Я – пастор! И рубли – пожертвования моих прихожан.
– Я, признаться, не верю в бога! – с пафосом провозгласил Деточкин.
– Я тоже, – улыбнулся пастор, не желая встревать в диспут. – Будете пересчитывать?
– Поскольку вы служитель культа – непременно! Один, два, три… – приступил к обязанностям кассира Юрий Иванович.
Летний день клонился к вечеру, надев мохнатые свитера или пальто-деми, курортники переключились на новый вид отдыха. Толпа фланировала по берегу, увязая ногами в песке, отдельные сумасшедшие все еще пребывали в купальных костюмах, мужественно борясь с обледенением тела.
Деточкин вышел из "Волги", держа вздувшийся портфель, битком набитый рублями.
Пастор лихо развернул машину и умчался на проповедь.
А Деточкин пешком потопал на станцию и стал ожидать электричку.
Приехав в Ригу, он зашел в почтовое отделение и от имени Петрова Петра Петровича перевел тюк денег в город Метельск. Предварительно он проделал странные расчеты: из суммы в 5500 рублей он вычел 16 рублей – стоимость обратного билета в Москву на поезде вместе с постельным бельем, потом отбросил 13 рублем – командировочных, по 2 рубля 60 копеек в сутки, и 8 рублей 10 копеек – стоимость бензина на перегон машины из Москвы в Ригу. Получилось 5432 рубля 90 копеек. Из этой суммы он отнял стоимость почтового перевода.
Итог – в размере 5353 рубля 65 копеек он и перевел почему-то в город Метельск.
Садясь в купированный вагон скорого поезда Рига-Москва, Деточкин дал себе клятву покончить с подобными делами. Никогда в жизни он не дотронется больше ни до одной чужой машины!
После каждой автомобильной авантюры Деточкин определенно решал, что именно этот случай – последний!
Уже подъезжая к Москве, Юрий Иванович привел в порядок документацию. Он достал из портфеля отчетную ведомость на выплату командировочных и в графе фамилия четко вывел "Деточкин Ю. И.", в рубрике "количество дней" он проставил цифру "5", расписался в получении денег, а затем приобщил к ведомости железнодорожный билет и квитанцию на перевод. Формальности были соблюдены.
В воскресное утро поезд прибыл на станцию назначения. Деточкин с опаской вышел на перрон и привычно огляделся по сторонам. Никто нему не подошел и не приказал: "Руки вверх!"
Юрий Иванович отыскал телефон-автомат и, волнуясь, набрал свой домашний номер.
– Мама, это я! – с напускной бодростью сказал Деточкин. – я только что приехал. Я здоров! – он выдержал небольшую паузу. – Дома все спокойно? Никто не приходил?
– Ты доигрался в своем народном театре, – обрадовала сына мать. – К тебе заходил следователь!
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, в которой следователь дает преступнику ценный совет.
– Когда ко мне приходил следователь? – спросил Деточкин, едва переступив порог родного дома.
– Позавчера, – ответила мама, подставляя щеку для поцелуя. – Ты пропустил по телевизору такой футбольный матч! Яшин стоял как бог!
Деточкин поцеловал маму:
– Что он обо мне спрашивал?
– В библиотеке "Огонька" вышел Мельников-Печерский. Я открываю его заново. Он ничего не спрашивал!
– А что ты ему наговорила? – Деточкину был знаком общительный характер Антонины Яковлевны.
– Я, как всегда, молчала. Я рта не раскрыла! – сказала мама, убежденная, что так и было.
– Почему он приходил? – настойчиво выспрашивал сын. – Он беспокоился, что я пропустил репетицию? Или у него была другая причина?
– Разве может возникнуть причина для прихода к тебе следователя?
– Мама, я твой сын!
– Каждый день узнаешь что-нибудь сенсационное! – улыбнулась Антонина Яковлевна.
Как и все мамы, она не сомневалась, что ее сын – кристальной души человек, почти святой! Всю свою жизнь она воспитывала в Юре любовь к справедливости. Справедливость была коньком мамы Деточкина. Сейчас, с уходом на пенсию, она целиком посвятила себя служению этой безупречной идее. Встречаясь с недостатками, Антонина Яковлевна не проходила мимо и успешно боролась с ними при помощи писем в газеты! Пока Деточкин расправлялся о семицветовской "Волгой", мама проделала не менее трудную операцию. Мама добилась закрытия "забегаловки", рассадника зла и порока, и теперь в освободившемся помещении шла стрельба. Здесь разместили тир данного микрорайона.
– Ты всегда возвращаешься из своих командировок взвинченный! – заметила мама. – Успокой свои нервы. Пойди в тир и постреляй в цель!
– Пожалуй, сегодня я промахнусь! – сказал Деточкин. Он чувствовал себя скорее мишенью, нежели стрелком. Весь воскресный день он потратил нам мучительные размышления – идти вечером на репетицию или избегнуть встречи с Максимом?
"Подозревает меня следователь или он заходил как товарищ по сцене?" – Деточкин не мог перенести проклятой неизвестности и мужественно отправился во дворец ставить точки над "и".
Когда Юрий Иванович объявился в зрительном вале, режиссер учинил ему скандал. Постановщик орал, что Деточкин подводит всю команду, что предстоит решающая игра, то бишь премьера, и что он переведет его в дублирующий состав. В заключение режиссер сунул ему в руки длиннющую шпагу и погнал на сцену биться с первым попавшимся.
Когда пришел Максим, режиссер заодно намылил шею и ему. Максим тоже получил оружие и был послан на сцену схватиться с Деточкиным, как и полагалось по сюжету.
Так они и встретились со шагами в руках.
– Защищайтесь, сударь! – угрожающе сказал Максим. Впервые в жизнь он приступал к допросу на освещенной сцене и в берете с пером.
– К вашим услугам! – в тон ответил Деточкин, пытаясь прочесть на лице Максима свою судьбу.
Следователь был непроницаем. Он стал в позиции и почувствовал, как во внутреннем кармане прошелестел ордер на арест.
Деточкин тоже принял позицию. Шпаги их скрестились.