— Нет, — насторожилась Сара. — А я должна? — Доктор Бозуэлл была ее онкологом. Считая, что это необходимо для Сары, она назначила ей два курса химиотерапии и облучение. Доктор Гудэр был единственным в своем роде. Он единственный решился на операцию и предположил возможность выздоровления после длительного лечения. Ему одному Сара слепо доверилась, он вселил в нее надежду и прогнал ее страхи.
— Я попрошу Вики ей позвонить, — сказал Гудэр, делая пометку в карте Сары. — Надеюсь, у нее не будет возражений, так же как и у меня.
— Правда? — спросила Сара.
— Вы ведь все знаете, Сара. Вы выполнили все наши рекомендации, и результат обнадеживает.
— Я так не хочу рецидива, — с дрожью в голосе произнесла она. Это прозвучало глупо. Разве кто-то хочет?
— Я понимаю. Но мы не можем ручаться… Ваша опухоль была расположена в таком месте, что это не может не вызывать опасений… — Он замолчал. Выражение его лица говорило само за себя. Доктор Гудэр доверял уму и интуиции Сары, ему не нужно было ничего ей растолковывать. Она может выжить, но может умереть. Сара знала, что такое рак. Мать умирала у нее на глазах в своей постели на Лосином острове. А потом она наблюдала, как быстро постарел ее отец, не в состоянии смириться с потерей.
— Я хочу увидеть сына, — твердо сказала она. — Мне нужно поехать домой.
Он кивнул.
— Будьте осторожны, — предупредил доктор. — Если почувствуете что-то неладное, немедленно звоните мне. Но я не вижу причины, почему бы вам не поехать.
— Спасибо, — сказала Сара, широко улыбаясь, словно победила в кроссе.
— Жду вас через месяц, — сказал доктор, опять переходя на деловой тон. Он уже взялся за ручку двери, когда Сара окликнула его.
— Доктор Гудэр, — сказала она, набравшись смелости. Она никогда не спрашивала его ни о чем личном. — Как ваш отец? — В последний раз, когда Сара приходила на прием, она слышала, как Вики сказала, что отец доктора перенес инфаркт.
— Лучше. — Доктор Гудэр с любопытством взглянул на нее, недоумевая, откуда ей известны такие подробности. — Но он живет во Флориде, и я не могу быть рядом с ним. Мой старший брат ухаживает за ним.
— И он справляется? — поинтересовалась Сара.
— Он настоящий ангел! — с чувством воскликнул доктор. Эмоции захлестнули его, и он посмотрел прямо в ее глаза. Потом взглянул в потолок, затем снова на Сару. Она понимала, что значит любить кого-то, кто далеко, до боли беспокоиться за него, доверив заботу о нем другому. Так, как делал это брат доктора.
— Я рада, — улыбнулась она, — что у вас такой чудесный брат.
— Я бы хотел, чтобы у всех был кто-то похожий на него.
Сара не нашлась, что ответить, и просто кивнула. Он помедлил секунду-другую, затем направился к выходу. Дверь за ним бесшумно затворилась.
Оставшись одна, Сара закрыла глаза. Она слышала, как сильно бьется ее сердце. Осмотр утомил ее, и она вытянула руки перед собой. Затем снова развела их в стороны. У Сары никогда не было такого брата, как у доктора, никогда не было в ее жизни ангела, который бы опекал ее. Но тут она подумала о Уилле Берке, о том, как кстати он оказался рядом с ней на ярмарке! С ним она полетит домой.
Он отвезет ее к Майку.
Уилл сидел за рулем своего джипа. Дорога постепенно уходила вверх, петляя через лес, состоящий вперемежку из сосен и дубов. Ночью выпал снег, и под его тяжестью ветви деревьев клонились к земле. Наконец лес расступился, и впереди открылась широкая заснеженная поляна, окруженная усыпанной снегом изгородью. Была пятница, начало дня, Уилл приехал сюда, чтобы забрать дочь.
Представительный каменный дом Джулиана, словно доминанта, завершал этот зимний пейзаж. Два старых «феррари» стояли на повороте к дому, а в открытом гараже был виден «Порше-356». Уилл остановил машину, стараясь не поддаваться зависти, вспыхнувшей в нем при виде этого благополучия. Как же так получается, думал он, что у кого-то есть все это, да еще Сьюзен и Элис в придачу?
Поискав дочь взглядом, он удивился, увидев спешащую ему навстречу Элис. При виде ее у него перехватило дыхание. Она все еще была самой красивой женщиной, которую ему когда-либо приходилось видеть. Матовая кожа, широко открытые голубые глаза, золотистые волосы, великолепная женственная фигура. Она шла по снегу в коротких черных ботинках.
На ней был серый спортивный костюм, подчеркивающий каждый изгиб ее тела. Пятнадцать лет прошло после рождения их дочери. Элис не переставала работать над собой, стараясь убрать легкую округлость живота, оставшуюся после родов. Уилл не мог справиться с собой и не взглянуть придирчивым взглядом, дабы проверить, осталась ли эта выпуклость… Да, осталась.
— Она просила тебе передать, что будет через пять минут, — поспешно проговорила Элис, потирая руки. Когда она говорила, легкое облачко пара выпорхнуло из ее губ.
— Ничего, я подожду, — пожал плечами Уилл. Он вышел из машины, прислонился к дверце. На нем были джинсы и зеленый свитер. Легкий морозец ощущался в воздухе, и он подумал, не предложить ли Элис кожаную куртку, которая лежала на заднем сиденье.
— В последнее время у нее участились приступы астмы, — сказала Элис.
— Да?
— Я считаю, что это исключительно по причинам психологического характера. Мы уверены. Она сама вызывает приступ, когда не хочет делать то, что ей неприятно. Я ее не виню, ей так досталось… Но она постоянно стремится быть в центре внимания.
— Когда мне было пятнадцать, я хотел того же, — улыбнулся Уилл.
— Похоже, это осталось навсегда.
Элис пошутила? На ее лице застыло жесткое выражение. Она уставилась на его ботинки, старые, из коричневой кожи, сильно поношенные и потертые, на днях он поставил новые подметки. Интересно, подумал Уилл, помнит ли она, как купила эти ботинки в их первую зиму во Форт-Кромвеле. Сколько же лет прошло, неужели уже пять?
— Я хотел поговорить с тобой о Дне благодарения, — начал Уилл.
Элис вздернула подбородок.
— А что? Сьюзен останется со мной. Мы собираемся…
— Да-да, — Уилл поднял руку. Господи, самый простой разговор у них превращается в напряженную баталию, и каждое слово воспринимается в штыки. Он тут же вспомнил другие годы, иные праздничные дни. Вспомнил, как они с Элис посещали школьные представления и обсуждали игру Фреда и Сьюзен. И на столе была неизменная фаршированная индейка или тыквенный пирог, а иногда то и другое.
— Ты знаешь, что на праздники она остается со мной, Уилл. Это условие нашего договора.
— Да. Я помню. Успокойся, Элис. Я просто спросил.
— Мой Бог! Обязательно по любому поводу ссора, — пробормотала она, потирая замерзшие руки.
— Я не собирался ссориться. Просто хочу, чтобы ты знала, что меня не будет в городе.
— Прекрасно.
— Да, прекрасно.
— Ты уезжаешь? Куда? — спросила она, поднимая на него глаза. Что-то новое промелькнуло в их безупречно синей глубине. Беспокойство? Уилл слышал о Женах, которые сбегали от своих мужей и начинали новую жизнь, но почему-то проявляли неуемное любопытство к поведению своих бывших половин. Может, именно это он и увидел в глазах Элис? Почему-то Уилл сомневался в этом.
— Я полечу чартерным рейсом в Мэн. Я думаю, ты должна знать об этом. На случай, если у Сьюзен будет особенно сильный приступ или если я вдруг зачем-то ей понадоблюсь. Хорошо?
Элис кивнула. Ее лицо снова приобрело строгое выражение.
— Хотя я уверен, все будет нормально, — сказал Уилл. — С возрастом это проходит, и у Тайны тоже пройдет.
— Тайны? О Господи, Уилл! — возмутилась Элис. — Мы назвали ее Сьюзен. Ты хотел дать ей это имя в честь твоей…
— …бабушки, Сьюзен Меллори, — подсказал Уилл.
— Так что, ради всего святого, не называй ее Тайной. Это совершенно исключено, если хочешь знать мое мнение. Джулиан думает, возможно, стоит показать ее психоаналитику.
— Это как раз доказывает, что не стоит. Она сама справляется, — возразил Уилл, чувствуя, как в нем закипает злость. Если Джулиан что-то говорит, Элис непременно сделает так, как он хочет. — Ты не говорила ему, что мы столкнулись с этим, когда впервые приехали в Форт-Кромвель?
— Конечно, говорила. Джулиан знает доктора Дарроу. — Хрустнув пальцами, Элис невзначай продемонстрировала свои украшения: огромный бриллиант, который Уилл уже видел, и обручальное кольцо с алмазами и изумрудами. Уилл медленно перевел дыхание.
— Привет! — послышался голос Тайны. Она вылетела из дверей, держа в руках рюкзак, большую спортивную сумку и какой-то пакетик.
Она остановилась, как кинозвезда, которая только что выскочила на сцену: сияющая улыбка, театральная поза, бурлящая энергия, и руки, распростертые навстречу обожаемой публике. Ее родители были слишком расстроены, чтобы подхватить предложенную игру и ответить аплодисментами или на худой конец просто улыбнуться. Правда, Уилл попытался изобразить вымученную улыбку и протянул руку, чтобы обнять дочь, когда она сбежала со ступеней на снег.
— Привет, Тайна! — воскликнул он.
— О Господи! — поморщилась Элис.
— Привет, папа. Мы можем поехать через город? Мне нужно кое-что закинуть своей подруге.
— Нет вопросов.
— Так как ты куда-то собираешься на День благодарения, — резко сказала Элис, — оставь мне номер телефона, где тебя искать. На всякий случай.
— Ты куда-то уезжаешь папа? — удивилась Тайна и, оторвавшись от груди отца, подняла на него беспокойные глаза.
— Да, по работе, — ответил Уилл.
— Ты собираешься работать в праздник? — Брови девочки недоверчиво приподнялись.
— Я должен отвезти знакомую Мег Фергюсон в Мэн. Сару Толбот.
— Так вот о ком ты! — изумилась Тайна, разглядывая пакет, который она держала в руках.
— У тебя с собой ингалятор? — Элис взяла за руку дочь и оторвала ее от отца. Уилл видел, как его бывшая жена обнимает за плечи их дочь, и отвернулся. Воспоминания душили его. Из открытого гаража вышел Джулиан в сопровождении механика в синем комбинезоне. Самое время уехать, подумал Уилл и, подхватив сумки дочери, сказал:
— Ты готова, Тайна?
— Пожалуйста… — с тяжелым вздохом произнесла Элис. — Я ненавижу это имя. Вы не могли бы играть в свои игры, когда вы одни, а когда я рядом, ради Бога…
— Вы не должны называть меня Тайной, — сказала девочка. — Я уже сменила имя… в полночь. Теперь я Снежинка.
— Сьюзен… — с тревогой проговорила Элис.
— Хэлло, — приветствовал Уилла Джулиан, подошедший к ним. У него был вид человека, который явно устал от работы, и поэтому идиотский хвост на затылке выглядел особенно нелепо в сочетании с его отнюдь не молодым лицом. Ему за пятьдесят, подумал Уилл. На нем была дорогая замшевая куртка с эмблемой его фирмы на груди.
— Привет, Джулиан, — сказал Уилл, пожимая его руку.
— Вы понимаете, почему я Снежинка? — спросила его дочь высоким, напряженным тоном, — Из-за Фредди. Он обожал зиму, это была его любимая пора.
— Сьюзен, детка, не надо… — взмолилась Элис.
— Санки, лыжи… помните, как мы все ездили в Монтану? Как он любил горы зимой. Он готов был кататься целый день, даже вместо ленча, он спускался и спускался вниз, пока подъемник не отключили, потому что было уже темно… И мы не могли его найти, помните?
— Я этого не вынесу, — прошептала Элис. Ее лицо пошло красными пятнами.
— Он учил меня, как делать ангелов. Мы лежали на снегу около церкви Святой Троицы и смотрели на залив. Лежа на спине с переплетенными руками и ногами, мы все смотрели и смотрели в небо, пока следы от наших распростертых тел не оставались на снегу. И эти следы были похожи на ангелов… Помните?
— Я помню, — сказал Уилл, глядя в блестящие глаза дочери.
— Не надо, милая, — сказала Элис. Слезы бежали и бежали по ее фарфоровым щекам. — Даже если ты изменишь свое имя, это не вернет его нам.
— Я знаю, но он так любил снег, — продолжала Сьюзен, словно не слышала слов матери. — Когда он падал с неба… Когда лежал на пристани… Снег. Он умер в сентябре, поэтому я была Сентябрем. Он всегда хранил мои тайны, и я была Тайной, и он любил, любил, любил снег, поэтому теперь я Снежинка.
— О Боже милостивый! — воскликнула Элис, пряча лицо в ладонях и тихо рыдая.
— Ты не мог бы попросить свою дочь замолчать? — резко бросил Джулиан, обнимая Элис, и сурово посмотрел на Уилла.
Уилл промолчал. Он взял дочь за руки и сжал их в своих больших ладонях. Заглянул ей в лицо и постарался встретиться с ней взглядом. Она с ума сходила от горя. Фред… Уилл чувствовал то же самое, и Элис тоже. Уилл не находил себе места тогда, он сам ушел с флота, не дожидаясь, когда его выгонят. Невероятная боль утраты снова навалилась на него. Его сердце зашлось от боли, он старался прижать к себе дочь, но она отстранялась. Она смотрела на Джулиана с ненавистью в глазах.
— Не смей так разговаривать с моим отцом! — прошипела она.
— Послушай, — начал Джулиан, — с меня довольно, я не желаю видеть, до чего ты доводишь свою мать. Если твой отец молчит, скажу я. Ты причиняешь ей боль, Сьюзен. Если тебе снова необходима помощь доктора Дарроу, мы подумаем. Но прекрати немедленно эту дурацкую затею с именами, не то я…
Уилл даже не понял, как это произошло. Удар пришелся Джулиану в живот, и прежде чем он сообразил, что к чему, Джулиан уже лежал на земле. Кровь бежала у него из носа, окрашивая снег в розовый цвет. Элис коротко вскрикнула, механик ринулся к ним. Сьюзен тихо плакала. Костяшки пальцев у Уилла болели, будто он сломал их. В голове стучало, постепенно страсти улеглись.
— Извини, — тихо проговорил Уилл, наклоняясь над мужем своей бывшей жены. — Но я не мог вынести того, как ты говоришь с моей дочерью.
— Чертов маньяк! — буркнул Джулиан, пытаясь подняться. — Неудивительно, что тебя вышвырнули с флота, ты опасен для общества.
Уилл думал протянуть ему руку, чтобы помочь подняться, но воздержался. Зачем еще больше унижать пострадавшего? Какое-то мгновение он не отводил глаз от Джулиана, чтобы убедиться, что тот двигается нормально, то есть что он ничего ему не сломал. Потом перевел взгляд на Элис, стыдясь, что заставил ее плакать еще сильнее. И наконец повернулся к дочери, чтобы подбодрить ее улыбкой.
— Сара говорит, что это красивое имя, — сказала Сьюзен, ее глаза стали еще больше, в них была паника. Она смотрела так, словно весь мир ее предал. Как будто она вышла из монастыря или психиатрической лечебницы и была неприятно поражена тем, что представлял собой реальный мир. Но как только прозвучало имя Сары, Уилл ощутил, что с ним что-то произошло. Злость испарилась. И ему вдруг нестерпимо захотелось, чтобы Сара снова была рядом и они летели бы куда угодно, куда она пожелает.
— Сара? Кто это? — оживилась Элис, но никто ей не ответил.
— Пойдем, Снежинка, — сказал Уилл, его руки дрожали. — Пора ехать.
Не сказав больше ни слова, они уселись в синий джип и уехали.
В этот вечер Кельнский филармонический оркестр давал концерт в Маркеллус-колледже. Джулиан был одним из спонсоров, и они с Элис обычно не пропускали подобные мероприятия. Но его разбитый нос давал о себе знать, настроение было хуже некуда, поэтому он устроился на софе в библиотеке, держа на носу пакет со льдом. Элис сидела рядом с книгой. Тихо звучала музыка Сибелиуса. Дрова потрескивали в камине.
Когда Джулиан захрапел, Элис закрыла книгу, положила ее на низкий столик кленового дерева и взглянула на спящего мужа. Он любил ее так крепко и так старался сделать ее счастливой. Поцеловав его, Элис на цыпочках вышла из комнаты. Она шла по огромному дому, прислушиваясь к завыванию ветра снаружи. Это был ее дом. Она продолжала твердить себе это, проходя мимо портретов людей, с которыми никогда не была знакома. Переехав сюда, она верила, что непременно будет счастлива, что любовь, которую она наконец обрела, спасет ее.
Горькие минуты жизни, которые выпадают на долю каждого, научили ее делать выбор. В тридцать пять лет у нее была устоявшаяся семейная жизнь. Рядом — близкий человек, с ним она строила семью, воспитывала детей, носила его имя. Жизнь катилась ни шатко ни валко, и настал день, когда их семейная лодка пошла ко дну.