— Творец мой оплот! — восклицает он. — Маленький Львёнок, любимый брат! Ты живой! Ты цел! С тобой — старшие братья! Счастливы наши звёзды — и возрадуется Прайд!
— Очень славно, — говорит Элсу, и я понимаю, что этот честный и отчаянный парень может быть здорово неприятным, когда захочет. — Ты знаешь меня — значит, твои люди больше не будут пытаться оскорбить Прайд в моём лице?
— Любой, кто посмеет, будет наказан! — заверяет Хотуру, прижимая руки к сердцу.
— Уже, — Элсу указывает на волков, снимающих труп с седла.
— Нашим людям нужна пища, нашим лошадям нужен корм, всем нужна вода и отдых, — говорит Эткуру. — И твой долг — принимать детей Прайда как полагается.
Я думаю, что не слишком приятно говорить с земли с теми, кто верхом — получается снизу вверх — но Хотуру, так и не отнимая рук от груди, заверяет, что ему радостно, почётно и он готов.
И его свита кланяется. А волки кланяются в пояс. Хотуру приказывает устроить всех, наши бойцы обоего пола, наконец, спешиваются, а рабыни, укутанные по самые глаза, тащат мешки с «кукурузой» для лошадей, сыплют в колоды около конюшен…
Ар-Нель, оказавшись около меня, тихо говорит:
— Здесь умеют лгать, улыбаясь.
— Тоже так думаете? — говорит Юу.
Ар-Нель кивает — и нас приглашают под навес. Деревянный помост там застелен потёртым ковром, валяется куча подушек, сшитых из кусочков кожи, и на круглой столешнице, снабжённой низенькими, в спичечный коробок, ножками, стоит плетёная корзина — или ваза — с сушёными фруктами и орехами.
И Элсу так и идёт рядом с Кору, а Эткуру заминается. Думает, позвать ли Ви-Э, а если да, то как.
— Возьми её, брат, — говорит Анну, проследив его взгляд.
И мы все — в обществе двух женщин — заходим под навес и садимся на ковёр. Только тут Хотуру осмеливается спросить:
— Братья, я не понимаю… Есть с рабынями и язычниками за одним столом? И те… ваши люди… среди них…
— Наши братья и сёстры, пленные, которых нам отдал север, — говорит Анну холодно. — Чего ты не понимаешь? Никого никогда не терял?
— Пленные… — Хотуру натянуто улыбается. — Маленький Львёнок, это с тобой…
— Мой оруженосец, — говорит Элсу, и его глаза темнеют. — Не начинай, брат. Она спасла мне жизнь и больше, чем жизнь. Не смей унижать её.
Кору подбирается, как кошка перед прыжком. Элсу обнимает её за плечи, но так, чтобы не помешать вытащить нож. Хотуру и его свита пытаются сделать хорошие мины.
— Прости, брат, — говорит Хотуру почти заискивающе. — Ты собираешься в Чангран с этой женщиной? Вы с ними собираетесь возвращаться к Прайду, братья?
— Собираемся, — говорит Анну. — Они — это и есть Прайд. Волки — братья Прайда. Разве нет?
— Они же не волки… — Хотуру мнётся. Хочет спросить напрямик, но боится, не смеет.
— Да простит меня Львёнок, — подаёт голос пожилой бесплотный, — а язычники? Они-то никакого отношения к Прайду не имеют…
— А, — смеётся Анну. — Они — послы. Барсята. Добродетельные парни, жаль, пропадают в безверии…
Анну быстро переглядывается с Ар-Нелем. Ар-Нель улыбается.
— Уважаемый Господин Хотуру, — говорит он по-лянчински, тщательно произнося каждый звук, — я, Барсёнок Ар-Нель, восхищён вашими братьями по вере. Они — достойнейшие люди, мы непременно найдём истину вместе.
Хотуру смотрит на него потрясённо, его сын — восхищённо, бесплотный не без язвительности спрашивает:
— Ты готов принять истинную веру и спасти душу?
Ар-Нель кланяется, по-лянчински прижав ладонь к груди.
— Безусловно. Как только я приду к убеждению, что вера истинна. Разве я могу сомневаться в истине, если она будет доказана должным образом?
Это интересно. Даже Хотуру чуточку расслабился.
— Ты хочешь побеседовать о вере? — спрашивает бесплотный, сменив язвительный тон на отеческий.
— О да! — восхищённо соглашается Ар-Нель. — И о поступках, к которым приводит ваша вера, почтенный.
Я бы ему поаплодировал, если бы позволяло место и публика. Сноб Ар-Нель ради дипломатической игры назвал «почтенным» такого презренного типа, как никудышник… Хотя, возможно, он думает о Соне.
Бесплотные рабы приносят вино, лепёшки, от которых пахнет не северными вафлями, а настоящим горячим хлебом, и большое блюдо с тушёным мясом. Никто, впрочем, до еды почти не дотрагивается, только Элсу берёт из корзины горстку орехов и сухих ломтиков плодов т-чень. Бесплотный священник поощрительно улыбается.
— Мы можем говорить о вере, можем говорить о доблести и о добродетели. Ты — редкостный язычник. Признаюсь, я до сих пор считал таких, как ты, упрямыми глупцами…
— Что вы, почтенный, — возражает Ар-Нель с лёгкой улыбкой. — Я всегда готов прислушиваться к слову истины. Вы позволите мне спрашивать?
Бесплотный важно кивает.
Диспут отвлёк общее внимание. Волки Хотуру ушли от наших девочек, предоставив им устраивать и кормить лошадей — с облегчением ушли, кажется — и слушают, даже, похоже, заключают пари. Дети постарше, вооружённые деревянными саблями, рассаживаются на краешке помоста. Ар-Нель говорит:
— Кто те Юноши, которых я видел привязанными к столбам на солнцепёке, и в чём заключается их вина? Полагаю, так можно обойтись с людьми лишь в наказание.
— Это — деревенские мальчишки, замеченные в запрещённом и непристойном поведении, — объясняет бесплотный. — Они дрались между собой, подобно животным во время гона.
Юу непроизвольно сжимает кулаки, Ар-Нель чуть качает головой.
— Бои запрещены?
— Такиебои запрещены самим Творцом, — изрекает бесплотный. — Кто опускается на уровень бессловесного скота, тот подвергает сомнению собственное мужское естество.
Анну морщится, Элсу и Эткуру переглядываются.
— Плебс спаривается, как скот, — говорит Хотуру, досадливо морщась и посматривая на Львят виновато. — Сотня лет истинной веры не научила плебс нравственности — да Прайд ведь всегда закрывал глаза на это. Пусть холуи плодятся, как знают. Но эти двое — они из сравнительно приличных семей: сын деревенского старосты и сын трактирщика. Их отцы могут себе позволить купить сыновьям женщин — но щенки потакают своим звериным инстинктам…
— То есть, каждый из них хочет, чтобы его дети родились не от рабыни, а от подруги, — говорит Ар-Нель.
— Каждый из них сам хочет быть рабыней, — брезгливо говорит бесплотный.
— Если их отцы не заплатят за их жизни по три сотни «солнечных» до завтрашнего утра, — говорит Хотуру, — они и станут рабынями Прайда. То есть, их желание осуществится.
— Эта истина не бесспорна, — говорит Ар-Нель.
— Почему? — бесплотный, кажется, искренне удивлён.
— По многим причинам, — говорит Ар-Нель совершенно безмятежно. — Во-первых, я не уверен, что вы верно трактуете мысли и желания этих Юношей. Во-вторых, мне кажется, что Творец, создавая любого из людей, имел в виду не товар на продажу…
— Ты отрицаешь, что человеческий мир разделён на свободных людей и рабов? — спрашивает Хотуру.
— Нет, — говорит Ар-Нель. — Но ведь это — Юноши, рождённые свободными. Они не военнопленные. Они не крали, не убивали, не предали. Они на своей земле.
— Они совершили преступление против нравственности, — говорит бесплотный.
Ар-Нель улыбается. Здешние расслабились и думают, что разговор уже закончен, а наши ждут, что Ча отмочит — они его достаточно хорошо знают.
Ар-Нель берёт лепёшку и отламывает кусочек.
— Скажите, почтеннейший, — говорит он бесплотному священнику, — верите ли вы в то, что Творец создал мир совершенным?
Бесплотный тут же важно кивает.
— Конечно, — говорит он. — Как же иначе? Творец совершенен по своей природе — и его создание достойно создателя, как безупречное оружие достойно руки мастера.
— Это бесспорно, — говорит Ар-Нель. — Бесспорно также, что Творец вложил в тварей земных и человеческие сердца побуждения, помогающие им выжить, не так ли? Он вложил в барса и льва побуждение нападать на оленей и буйволов, чтобы они могли питаться мясом, а в оленя и буйвола — побуждение бежать при виде льва и барса, чтобы спастись от гибели… Верно ли?
— Конечно, — чуть удивлённо подтверждает бесплотный. — Верно.
— Он, Владыка Небес, также вложил в тварей земных страсть сражаться, побеждать и делать своих соперников матерями своего потомства, — продолжает Ар-Нель. — И лев, и ничтожная мышь ведут себя так.
— Да, — снова подтверждает бесплотный. Кажется, он начал подозревать подвох.
— В наши души он, Творец, тоже вложил благородную жажду битвы, — говорит Ар-Нель. — Стремление победить. Кто этого не чувствовал?
У бесплотного багровеет лицо.
— Это не человеческая, а скотская страсть! — заявляет он. — Человеческий грех!
— Простите мне злое слово, почтенный, — говорит Ар-Нель печально, — но лично вы не можете судить об этом. Вам не случалось чувствовать, как сам Государь Небес направляет ваш меч.
Бесплотный озирается, ожидая поддержки среди правоверных, но правоверные слушают Ар-Неля со странными лицами. Напряжённо и внимательно.
— Разве мои слова оскорбляют Творца, Уважаемые Господа? — говорит Ар-Нель, обращаясь уже к Хотуру и его волкам. — Поверьте мне: я, хоть и язычник, люблю его, Отца Мира, всей душой. Я благодарен ему за то, что он создал мир совершенным.
— Это странно слышать, — говорит сын Хотуру, пытаясь скрыть восторг. — Ты и вправду добродетельный человек.
— Ар-Нель как брат мне, — говорит Анну.
— Вы ведь понимаете меня? — говорит Ар-Нель волкам. — Вы все знаете, что такое священное упоение боя, правда?
Волки нервно хихикают и шушукаются.
— Бой благословлён Небесами, — говорит Ар-Нель, и его глаза горят. — Сам Творец смотрит на бойца с высоты.
— Это так, клянусь Творцом! — не выдерживает молодой волк, вскинув сжатый кулак. — Это правда!
Его друзья переглядываются.
— Творец разрешил бой за продолжение рода и благородному льву, и мыши, — продолжает Ар-Нель вдохновенно. — Вам, волкам и Львятам — но ведь и деревенским буйволам тоже. Если они — не обрезанная скотина, то зов крови влечёт их в схватку. Разумно ли — обрезать кровных бугаёв, у которых будут телята, только из-за того, что они сшиблись рогами?
Волки посмеиваются. Им страшновато и приятно это слушать — кто бы мог подумать?
— Ты клонишь к тому, что я неправ? — подозрительно спрашивает Хотуру.
Ар-Нель поспешно отрицательно мотает головой — прядь выбивается из косы.
— Что вы, Уважаемый Господин, великолепный Львёнок! Я боюсь, что вас ввели в заблуждение. Мои друзья, прекрасные Львята Льва, учили меня богословию на лянчинский лад — и я вижу, что почтенный служитель Творца судит о Юношах по себе, а не по Небесной истине.
— И всё-таки деревенские не смеют! — возмущается Хотуру, но как-то формально.
— Вы, Уважаемый Господин, сто лет отучаете буйволов бодаться, отпиливая телятам рога — а новое поколение вновь рождается с рогами, ибо отроду данное оружие — воля Творца, — говорит Ар-Нель. — Получается, что вы убеждаете себя в истине, а сами отрицаете заветы Небес.
Волки потрясены. Сын Хотуру — тоже. Сам Хотуру смотрит на Ар-Неля во все глаза, а бесплотный кричит:
— Ты — грязный язычник!
— Да, — кротко говорит Ар-Нель. — Я язычник, но я ищу истинную веру. Я слышал от Львят Льва о Творце, о том, что он совершенен и милосерд к следующим его Путём. Я знаю от них и знаю собственным телом, что путь Юноши и Мужчины — это путь бойца. Как можно его запрещать? Это богохульно.
— Твой северянин — исчадье тьмы, гуо! — заявляет бесплотный нашему Анну, от волнения срываясь на фальцет. — Ты слышишь? Он всё извращает, он извращает Святое Слово!
— В чём? — спрашивает Анну насмешливо. — Опровергни, Наставник.
— Люди не должны уподобляться скоту!
— То есть, не должны сражаться? Вы слышите, волки? — хохочет Анну.
— Не должны брать женщин в драке!
— Вы не брали женщин в бою, волки? Кто-нибудь говорил вам, что это грех?
— Война есть война… — бесплотный запутался. — Волки есть волки, а чернь есть чернь…
— Чтобы кто-то мог купить рабыню, кто-то другой должен взять её в бою, — говорит Анну. — Никто никогда не говорил мне, что рабыни, взятые в бою для Прайда — это плохо.
— Это — для Прайда…
— Я был прав, — подытоживает Анну. — Я понял, Хотуру — то, что говорят бесплотные — ложь. Погоди, я ещё пойму, зачем им это…
— Я понимаю, — вдруг говорит сын Хотуру. — Чтобы запретить сражаться. Чтобы запретить сражаться МНЕ! Пришить мою душу к своему балахону! А, пропасть! У волков женщины, взятые в бою, а у меня — купленные рабыни! Кто не был на войне — у того нет ничего! — он уже кричит. — Отец, мои сверстники брали женщин в бою, а я получаю то, что уже принадлежало другим!
— Мы давно не воевали, — неожиданно зло говорит волк из свиты Ориту. — Наши рабыни — обрезанные деревенские девки и подранки. У моего отца были военные трофеи и восемь детей, а у меня подохли две девки, а третья скинула ребёнка!
— Деревенские холуи дерутся, только отвернётся Наставник, — говорит другой волк, немолодой и со шрамом на лбу. — Львятам Льва не годится лгать — я скажу, что думаю. Разве плебс заключает сделки? Как бы не так! Сперва их щенки грызутся между собой, а потом они приходят в храм, приносят пожертвование за удачную покупку рабыни и клянутся, что это был не поединок, а бедный человек продал своего сына соседу…
— Дальше так пойдёт — деревенские мальчишки будут сильнее волчат…
— Эти девки — с тобой, Львёнок Льва — они боевые трофеи? Вот, смотри, Наставник, как это должно выглядеть!
Вокруг помоста под навесом — толпа. Кричат уже все, беседующие вскочили на ноги, диспут превратился в митинг и грозит перерасти в свалку.
— Эти девки прокляты Творцом! — вопит бесплотный. — Посмотрите на их лица! Бесстыжие твари, да ещё с оружием!
— Это волки! — кричит Элсу так, что я понимаю: командный голос он вполне может выработать. — Это такие же волки, как все волки! Кто может поручиться, что его ждёт в бою? Он может быть ранен, убит, покалечен, может стать чужим трофеем! Вас учили бросать братьев?! Так вот, лично я братьев не бросаю!
— Любимый братец, — говорит пожилой волк из местных. — Чангранский Львёнок, чистый Львёнок, живи счастливо… Я вот не знаю, что сталось с двумя моими братьями…
— А если они были в плену и боятся вернуться? — говорит Кору тихо, но все почему-то её слышат. — Если они боятся, что ты проклянёшь их? Они же любят тебя… как я — своих братьев и своего командира.
— Мы не отрекаемся от братьев! — говорит Анну. — Если брат не предал — то и мы его не предадим. А тот, кто называет наших братьев, которые сражались за Прайд, бесстыжими тварями — сам богоотступник!
— Уважаемый Господин, — говорит Ар-Нель Хотуру, — скажите мне, вы ведь не отреклись бы от своих сыновей или от своих братьев, если бы с ними случилась беда? Ваш сын — прекрасный Юноша, но пути Творца неизвестны никому. Неужели вы отреклись бы?
Хотуру поправляет ворот на шее. Он совершенно потерян.
— А вы, Господа? — обращается Ар-Нель к толпе. — Среди вас ведь только честные бойцы, верно? Нет предателей? Вы бросили бы брата? Друга? Не приняли бы его калекой или женщиной?
Волки вопят, кто-то выдёргивает меч из ножен:
— Львёнок Льва, я с тобой!
— Будут битвы? Будут?
— Мы покончим с ложью, — говорит Анну. — Битвы будут.
— Уважаемый Господин Хотуру, — говорит Ар-Нель сердечно, — отпустите деревенских Мальчиков домой. Они, их родители и их дети будут благословлять ваше имя, поверьте мне.
Раньше, чем сам Хотуру успевает среагировать, его сын спрыгивает с помоста, обнажая кинжал. Он подходит к ошалевшим мальчишкам и режет верёвки. Мальчишки переглядываются — и грохаются ниц. Ар-Нель проскальзывает сквозь толпу к ним, садится рядом на корточки:
— Скажите мне, — говорит он, поднимая одного из них за плечи, — вы будете благодарны Господину, который справедлив к вам?
— Ты — посланец Творца, — шепчет парень. Слёзы текут у него из глаз.
Его друг вскакивает, делает несколько быстрых шагов и преклоняет колени перед помостом — его лицо подвижнее и живее, он, кажется, уже смекнул, что надо делать.