ЮнМи честным взглядом смотрит на озадаченного собеседника.
— Никогда не думал, что услышу такое, — изумлённо крутит головой ДонХё, — все ученики как проклятия боятся оказаться в «карцере», а ты не желаешь из него выезжать! Просто ушам своим не верю!
— Да ничего страшного, — успокаивает его ЮнМи, — всегда что-то случается впервые, сонсен-ним.
— Директор СокГю будет тобою недоволен, — предупреждает ДонХё.
— Передайте господину директору, что я отбываю наказание так, как положено, — говорит ЮнМи, — и собираюсь отбыть его в полном объёме. Думаю, господину директору будет приятно узнать, что я не увиливаю от ответственности, господин ДонХё!
(несколько позже, кабинет директора. Господин ДонХё и господин СокГю)
— Она с ума сошла! — с возмущением глядя на ДонХё из-за своего стола, восклицает директор, — в каком ещё, полном объёме? Да меня первая же комиссия со шнурками сожрёт, когда узнает, что ученицу, с такой медицинской картой, как у неё, я подвергаю психологическим перегрузкам!
ДонХё молча пожимает в ответ плечами, как бы говоря — «а что я могу»?
— И ей всё равно, что она находится в «карцере», одна? — не понимая как такое может быть, вопрошает директор.
— Она считает его своим персональным кабинетом, — отвечает ДонХё, — вы же знаете, господин директор, что многие вещи выглядят по-разному, в зависимости от угла зрения на них.
— Кошмар, — говорит директор, подавшись назад и «оседая» задом в кресле, — кошмар… И как её теперь оттуда выгнать? Если я завтра прикажу ей оттуда убираться, то скажут, что правила в школе не для всех, ведь она не отбыла наказание. А если я её оставлю, могут сказать, что я подвергал нездорового ребёнка недопустимым эмоциональным перегрузкам. И не дай бог, комиссия…
Директор вопросительно смотрит на ДонХё. Тот опять пожимает плечами в ответ.
— Как же я попал в такую неприятную ситуацию? — сам себя спрашивает директор и задаёт, опять же себе, вопрос всех времён и народов, — И что теперь делать?
Время действия: вечер вторника
Место действия: школа Кирин, кафе.
«Вот пятнадцать баксов пролетело, и ага!» — думаю я, неторопливо мешая пластиковой трубочкой в стакане коктейль, — За два дня, считай, треть, проедена. Чувствую, придётся в пятницу, «пастись» исключительно на шведском столе. А может и не только в пятницу, может и в четверг, тоже. Коктейль явно не вписывается в бюджет, но ЧуЫн предложила пойти, посидеть в кафе, вместе с её подругами, а все они себе что-то взяли, не сидеть же мне как бедному родственнику за пустым столом? Взял себе коктейль, кофе — не хочу, чай — дорого, а цветочный отвар — бедно.
Девчонки болтают, я прислушиваюсь, вникаю, подмечаю всякие мелочи в поведении. Эх… Как ни крути, а теперь я в этой половине человечества. Нужно соответствовать…
«… Сегодня, президент Республики Корея госпожа Пак КынХе подписала приказ о назначении нового главнокомандующего Корпуса морской пехоты Военно-морских сил. Как и ожидалось, им стал бригадный генерал Им ЧхеМу…»
По большому плоско-панельному телевизору, установленного у дальней стены, показывают новости. Звук накручен где-то близко к максимуму и телек орёт на весь зал.
— Ой, да выключите вы звук! — болезненно морщась, просит одна из девочек, сидящая за нашим столом, — Ушам больно!
Девочка, сидящая рядом с ней, смотрит на меня, потом встаёт и идёт к барной стойке, решать с бариста вопрос о звуке. Через пару мгновений, звук с помощью дистанционного пульта вырубают вообще. Внезапно становится тихо. Девочка возвращается назад. Задумчиво смотрю, как она идёт.
Интересно, а почему она на меня так посмотрела, перед тем как встать? Хотела сказать, чтобы пошёл я и передумала? Пфф…
— У меня есть фанкам с недавней недели моды, — говорит девочка, которой было больно ушам, — сняли SNSD. Давайте, посмотрим?
Все соглашаются посмотреть. Пока разворачивают и запускают ноутбук, обсуждают вопрос, что лучше смотреть фанкамы, а не постановочные съёмки. На фанкамах артисты выглядят естественно, как в жизни.
Пока перемещаемся на угол стола и устраиваемся, чтобы всем видно было, мне вспоминается указ Петра первого, по которому боярам впредь велелось «говорить не по-писаному, чтобы дурь каждого видна была»! Фанкам, это… это да. Что-то сродни этого указа. Без писаных по пять раз дублей. Безжалостно так.
Наконец, расположились, хозяйка ноутбука запускает запись. На не очень качественном видео видно, как от большой чёрной машины, какой-то странной, ковыляющей походкой, мимо строя поклонников идёт девушка. В странной чёрной юбке и странных туфлях. Не понимая, что это такое, может, какая-то инсценировка, я присматриваюсь к происходящему. Через три секунды до меня доходит, что всё на полном серьёзе и меня внезапно пробивает на «ХИ-ХИ».
(кафе в школе Кирин. За одним из столиков группа девочек что-то с интересом смотрит на экране ноутбука. Внезапно, одна из них заливается громким смехом, изгибая спину назад и поднимая голову к потолку.
— Старуха Шапокляк! — по-русски, сквозь смех произносит она, — Сейчас и Гена с Чебуратором подтянутся! Ах-ха-ха!)
— Что ты сказала? — развернувшись ко мне, требовательно спрашивает хозяйка ноутбука, — Почему ты смеёшься?
Все тоже непонимающе смотрят на меня, ожидая ответа.
Чёрт! Опять я задел чувства фанатов! Что б мне свой рот не держать закрытым? Наверное, это от того, что у меня мало общения. Дичаю.
— Они же не умеют ходить на каблуках, — сделав усилие и перестав ржать, говорю я, объясняя причину своего смеха, — разве это не смешно?
Секунды три все смотрят на меня, видно пытаясь понять, откуда я такой взялся, «с какой звезды упал?» — так тут говорят.
— А ты умеешь ходить на каблуках? — ледяным тоном спрашивают у меня, — Может быть — покажешь?
— Нет, не умею, — говорю я.
— А почему ты тогда так говоришь, если не умеешь? Вот научишься, тогда и будешь критиковать. Они — звёзды. И всё умеют. А ты вот даже танцевать не можешь.
Ну, это она зря мне про мои успехи в танцах сказала. Можно подумать, я форумных троллей не видел, чтобы не суметь ответить на такой примитивный выпад.
— Сперва добейся, да? — отвечаю я девчонке задавшей вопрос, — Чтобы понять, что еда сырая, для этого не нужно быть шеф-поваром. Чтобы понять, что люди не могут ходить на каблуках, совсем не нужно быть профессиональной балериной. Достаточно просто иметь глаза. И туфли у них — ужасные. И наряды — похоронные. Вообще не понимаю, куда их стилисты смотрят!
Сказав это, я покинул ошеломлённого противника, не дав ему времени собраться с мыслями и достойно ответить. Посидел с девочками, называется…
Время действия: среда
Место действия: Сеул. Здание объединённых штабов вооружённых сил Республики Кореи.
— И последнее, — произносит генерал Им ЧхеМу, завершая своё первое совещание, в новой должности — о музыке…
Подчинённые, сидящие вдоль длинного стола, не меня поз, одним своим эмоциональным фоном, выражают лёгкое недоумение.
— Я хочу, чтобы «Щит моря» в этот раз прошёл на самом возможно высоком уровне, — веско произносит Им ЧхеМу, обводя взглядом лица и пытаясь понять, какое воздействие оказывают его слова на присутствующих, — поэтому, я намерен вникнуть во все мелочи, даже в такие, как марш морской пехоты. Тем более, что марш, это совсем не мелочь для солдата. Это то, чем он должен гордиться перед другими воинскими частями и подразделениями, тем более, если они — иностранные. А у нас что? Посмотрите, что написали на прошлых учениях «Щит моря» иностранные журналисты!
Генерал обращается к записям в бумагах, лежащих пред ним на столе.
— «Под звуки цветочного марша выходят подразделения морской пехоты Республики Корея!» — читает он цитату из какого-то издания.
— «Цветочный марш»… — с отвращением повторяет генерал и вопрошает, — как может боевое подразделение гордиться «цветочным маршем»? Мы что — дети цветов?
Им ЧхеМу ещё раз обводит взглядом лица присутствующих, которые стали печальными, после его слов.
— Мне с самого начала не понравилась эта идея, с заменой марша, которая была три года назад, — говорит генерал, — он мне сразу показался слишком поверхностным… не военным.
Народ за столом кивает — понятное дело, господин генерал! Предчувствие вас не обмануло!
— Но и возвращаться к ранней версии марша не вижу необходимости, — говорит генерал, — весь мир движется вперёд, военная наука движется впереди него, поэтому, для войск, оснащаемых новейшим вооружением, нужна новая музыка, я так считаю.
— Запишите, — приказывает новоиспечённый главнокомандующий морпехов, — провести конкурс среди композиторов на новый военный марш. Конкурс провести в самые сжатые сроки, к началу учений «Щит моря» он должен быть готов.
— Так точно! — откликается адъютант, быстро делая записи в своём блокноте.
Время действия: четверг
Место действия: школа Кирин, урок литературы
Сижу, вполуха слушаю учителя, рисую в тетради Чебурашку. Вчера, посмотрев как шкандыбают на каблуках звёзды корейской поп-музыки, вспомнилась мне старуха Шапокляк, потом, по ассоциации, вспомнился Чебуратор, а уже совсем потом, когда уже лёг спать, припомнилось, что лопоухая игрушка пользовалась большой популярностью в Японии. С утра я продолжил думать об этом, соображая, можно ли с этого получить деньги? И если да, то как? Может, заказать сшить мягкую игрушку? И подарить её СунОк? Как талисман? СунОк раскручивает свой канал, всё больше людей будут видеть этого забавного покемона, и пусть не сразу, пусть неспешно, но «чебурашко-мания» постепенно захватит мир, принося мне гарантированные отчисления с каждой проданной мохнатой тушки… Блин! Чтобы заказать сшить игрушку, деньги нужны! А я их все потратил… О! Может на курсах домоводства захватить швейную машинку да попробовать «запилить опытный образец»? Так я шить не умею. Нужно тогда захватывать машинку вместе со швеёй. А швее — нужно платить. А денег — нет… Чёрт! Я действительно, как Остап Бендер. Шансы заработать деньги — непрерывно растут, но вот в кармане нет ни копейки! Прямо хоть на фриланс возвращайся, переводы делать…
— Так, это что такое? — раздаётся рядом со мною голос преподавателя, — ЮнМи, почему ты рисуешь каких-то уродцев во время занятия?
Почему это — уродцев? По мне так, неплохо получилось. Как мог, так и нарисовал…
— Это — Чебурашка, — поворачиваясь к учительнице, обиженно отвечаю я, неожиданно уязвлённый тем, что, как художника, меня не оценили.
— Кто? — озадаченно переспрашивает сонсен-ним, видно не рискнув повторить за мной произнесённое по-русски имя.
— Это Чебурашка, госпожа Пэ ДуНа, — объясняю я, — неизвестный науки зверь. Дружит с крокодилами, детьми и вредными аджумами…
Вместе со слышавшим всё классом, учительница корейской литературы замирает, зависнув над моей партой, видимо, как и все, пытаясь осмыслить услышанное.
Так тебе и надо! А нечего ко мне цепляться на каждом уроке! Не так сидишь, не так свистишь! Кому нужны эти корейские писатели? Я, конечно, мог бы молча ждать следующего вопроса, но я же благородный, женщинам помогаю…
— Я его только что придумала, — поясняю я, видя, что женщине трудно в мозгах, и приходя ей на помощь.
В классе раздаются облегчённые смешки.
— ЮнМи, — строго спрашивает меня учительница и задаёт мне, похоже, как она думает, провокационный вопрос, — что мы тут все делаем?
— Изучаем корейскую литературу? — делаю я осторожное предположение.
Вроде бы, когда начался урок, этим планировали заниматься…
— Ну, надо же! — язвительно произносит учительница, взмахнув рукой, — Ты знаешь! А почему ты тогда вместо этого — рисуешь?
— Прошу прощения, госпожа учительница, но дело здесь в том, что мыслеобразы, они нематериальны. И поэтому, требуют немедленной фиксации на реальных объектах. Иначе, они исчезают из нашего мира, не оставляя следов. Вот, я его и зафиксировала…
А чё я такого сказал? — думаю я, смотря на выражение лица учительницы, — Сказал, что просто зарисовал, чтобы не забыть. Просто другими словами. И всё. И не надо на меня так смотреть.
— ЮнМи, — ледяным голосом произносит госпожа сонсен-ним, — минус десять балов за занятие на уроке посторонними делами!
— Спасибо, госпожа учительница! — сидя кланяясь, благодарю я.
Тут так принято. За всё нужно благодарить. Даже за «двойку». Жизнь такая…
— Класс занимается изучением творчества знаменитого поэта прошлого, господина Юн СонДи…
Чёрт, а я думал, она от меня отстанет. «Минуснула» ведь уже. Что ей ещё нужно? Не знаю я этих поэтов. И что они писали — тоже не знаю…
— … замечательного поэта-лирика. Скажи, ЮнМи, как ты думаешь, о чём эти строки?
Что я думаю? Ничего я не думаю! Странные какие-то стихи, на мой взгляд…
— Наверное, сонсен-ним, — говорю я, и напрягаю фантазию, пытаясь интерпретировать услышанный стихотворный бред, — в этих стихах поэт описал случай, произошедший с ним у реки. Он там отдыхал и, засмотревшись на бегущую воду, заснул. Заснул, а тут из-за туч вышло солнце и засияло. И он сильно обгорел, на солнце. Потому, что не заметил…
Класс, не смеётся, а откровенно ржёт над моими словами. Учительница смотрит на меня с возмущением. Ну, а что — я? Откуда я знаю, что он имел в виду, этот давным-давно умерший поэт? Тем более, писавший здесь, на востоке, где в каждое предложениями вкладывают по два-три смысла, так, на всякий случай. Чтобы было, наверное, за что минусы ученикам ставить…
— Как можно не знать знаменитое любовное стихотворение Юн СонДи, которое знает вся Корея?
Учительница требовательно смотрит на меня, я на неё. Вот зачем мне знать это знаменитое стихотворение? Почему бы ей об этом не подумать?
— Простите, сонсен-ним, — говорю я, недовольный тем, что от меня никак не отстанут, — но я действительно не понимаю, зачем мне это нужно знать? Годы жизни господина Юн СонДи, я знаю. В каком жанре он писал свои произведения, запомнила. Как называются его самые известные творения — выучила. Всего этого достаточно, чтобы заполнить тестовую таблицу с экзаменационными вопросами. Зачем мне ещё читать, что он написал? У меня нет на это времени!
Я пожимаю плечами.
— Варварство! — восклицает учительница, с ужасом смотря на меня, — Невероятное, узколобое и дикое варварство! ЮнМи, ты — варвар! Неужели тебе, как девушке, вот ни капельки не интересно, что говорил влюблённый мужчина своей избраннице? Тебе не интересно?
— Знаете, сонсен-ним, — говорю я, — если честно, то это похоже на подглядывание, или чтение чужих писем. Он писал ей, а не нам. Почему мы все читаем и обсуждаем то, что нам не предназначено?
Вопросительно смотрю на затрудняющуюся с ответом учительницу. Класс задумывается над этическим вопросом, который, похоже, никогда не приходил ему в голову.
— Считаю, что совершенно не стоит читать чужую любовную переписку, — продолжаю я, решив высказаться по данному вопрос до конца, «раз пошла такая пьянка», — каждый человек должен выражать свои чувства своими словами. В зависимости от силы этих чувств и выражающие его слова будут соответствующие. Чем сильнее чувства — тем слова красивее. А если кто-то пытается чужие слова выдавать за свои, пересказывая давно написанные стихи, то значит, что чувства у него такие хилые и невзрачные, что даже слов не смогли никаких родить. Или, этот человек — дурак. В обоих этих случаях, следует с подозрением относиться к индивидуумам, использующих чужие слова…
Учительница ошарашенно смотрит на меня.