— Валялись где-то, — легкомысленно отвечаю я.
— Валялись? — приподнимает брови мой собеседник, — Скажи ЮнМи-ян, ты точно владеешь нотной записью?
— Владею, — подтверждаю я и добавляю, — пока ещё никто не жаловался на мои ноты, сонсен-ним.
— Ты их кому-то показывала?
— Их, никому.
В классе раздаются смешки, народ понял, почему никто не жаловался. Никто их просто ещё не видел.
— Их? — уловив более интересующий его информационный посыл, акцентируется на слове «их», учитель, — Значит, у тебя есть ещё партитуры? Так?
— Валялось, что-то, сонсен-ним, — снова отвечаю я.
В этот раз в классе никто даже не хихикнул.
— Принеси что-нибудь, из того, что у там тебя валяется, — с лёгкой улыбкой смотря на меня, просит учитель, — я посмотрю, насколько правильно сделана нотная запись и поставлю оценку.
— Да, сонсен-ним, — кланяюсь я, и обещаю, — я принесу из дома.
— А пока, я проверю, как ты знаешь ноты, здесь. ЮнМи, ты сможешь сыграть прямо с листа?
— Сонсен-ним, разве кто-то умрёт, за те десять минут, пока я буду просматривать ноты? — с осуждением в голосе спрашиваю я, — Я не умею такого, потому что к музыке нельзя так неуважительно относиться, сонсен-ним.
Учитель только головой покрутил в ответ на мой спич.
— Давайте я их посмотрю, — предлагаю я, имея в виду ноты, — может, что и получится, сыграть…
Учитель кивает и подходит к своему небольшому столику. Перекладывает пару тонких нотных тетрадей, находит нужную ему, открывает, где нужно.
— Вот это, — говорит он, поворачиваясь ко мне и держа в руках раскрытую тетрадь, — адажио G-минор, Аьберто Флотти.
Адажио? — думаю я, направляясь к учителю, — это хорошо. Значит, не нужно будет торопиться.
Беру с поклоном тетрадь, поворачиваюсь, под внимательными взглядами одногрупников следую к своему месту, сажусь, кладу тетрадь на стол, начинаю вчитываться.
Занудливо… — делаю я для себя вывод, перевернув второй лист, — и весьма…
Как я понимаю, учитель решил проверить меня, предложив сыграть прямо «с листа». Но я-то знаю, да и все профессиональные музыканты знают, что играть на рояле прямо с нот, незнакомое, до этого ни разу не играное им произведение — не стоит. Сложно с первого раза правильно выдерживать темп, громкость, а также следовать пометкам композитора в нотах, как играть. А ещё, музыкальная нотация не точна. Она, скажем так, достаточна примерна, и поэтому в музыкальном мире известны имена исполнителей, которые прославились как выдающиеся интерпретаторы того или иного композитора. Короче говоря, по нотам можно сыграть и так, и так, и оба исполнения будут правильными. Правда, при этом один из вариантов будет звучать лучше и в конце-концов станет общепринятым. А игра «с листа» — это, по большому счёту, циркачество, с целью произвести впечатление на публику. Профи такими штуками не занимаются. Играя лишь по нотам, исполнитель не может понять, правильно ли он играет, так как не слышал эту музыку раньше. Это вселяет неуверенность и создаёт риск быть освистанным теми, кто уже слышал произведение в другой нотации. Кому такое нужно?
Ладно, щас что-нибудь, сбацаю…
Я отодвигаю от себя тетрадь и поднимаю правую руку вверх, уперев локоть в стол. Показываю, что готов.
Препод сразу свёртывает устроенный им опрос среди учеников по проверки заданного на дом и жестом приглашает меня к роялю. Прохожу, сажусь, ставлю перед собою ноты и не торопясь, занудливо, так, как в них написано, двигаюсь от первой ноты к последней.
— Однако, — говорит учитель, когда я с немым вопросом поворачиваюсь к нему, — весьма и весьма. Ты никогда раньше это не слышала?
— Нет, сонсен-ним, — честно отвечаю я, — не слышала.
— Да, это редко исполняют, — кивает он и спрашивает, — будешь поступать на отделение классической музыки?
— Нет, сонсен-ним, — снова отрицательно отвечаю я, — я буду учиться на отделении эстрады.
— Почему? — удивлённо спрашивает меня учитель.
— Там заработки больше, — лаконично отвечаю я.
Учитель задумывается.
— Что ж, раз так, то тогда тебе нужно выбрать музыкальный инструмент, ЮнМи-ян, на котором ты будешь играть, — видно что-то решив в результате своего мыслительного процесса, предлагает он.
В смысле? — не понимаю я столь внезапного перехода, — Какой ещё музыкальный инструмент, на котором я буду играть?
— Учитель, — вежливо напоминаю я, — я играю на рояле. Вы же только что это слышали?
— Слышал, — подтверждающее кивает он, — слышал и понял, что учить тебя мне нечему. У тебя уровень словно ты несколько лет уже проучилась в консерватории. Не знаю, как так может быть в твоём возрасте, но техника игры у тебя замечательная, и, по моему мнению, повышать свой уровень мастерства ты можешь лишь тренировками. Не уверен, что тебе нужен для этого учитель. Наставник — пожалуй, да. Учитель, — скорей всего, нет. Но ты находишься в школе, ЮнМи. В школе все учатся, значит, и ты тоже должна учиться. Иначе, за что ты будешь получать оценки? А если получать оценки за то, что ты уже умеешь, это будет несправедливо по отношению к другим ученикам. Ты понимаешь меня?
Вот это поворот! Вот это я попал! Вольфганг Амодеевич, мне кажется, мы с вами несколько поспешили осчастливить этот мир вашей гениальной музыкой. Местные туземцы оказались неблагодарными дикарями. Хотят заставить, ну, пусть не гениального исполнителя, пусть просто единственного исполнителя вашей бессмертной музыки, учиться бренчать на каком-то каягыме, вместо того, чтобы помочь ему нести свет музыки в своё варварское общество! Мда, перестарался я… Докуражился.
— И на чём я должна буду учиться играть? — с большим скептицизмом смотря на учителя, спрашиваю я.
— В принципе, на любом музыкальном инструменте, который выберешь, — отвечает тот, — методологическую часть обучения ты будешь получать здесь, а практические навыки игры ты можешь получать либо здесь же, в школе, либо, где-то за её стенами. В Сеуле есть немало музыкантов высочайшей квалификации, готовых дать тебе начальные азы игры на инструменте.
Мда? Пфф… Учиться… Зачем оно мне сейчас нужно? А с другой стороны — должны же мне за что-то оценки ставить, раз я в школе? А если не будут ставить, то на кой тогда нужен учитель? За что ему зарплату платить? В общем, цепочка логических построений понятна. Ну и что же мне выбрать такого ужасного? Туба? Волынка? А может… литавры?!
Игра на чангу
Так это, значит, чангу называется? А я-то думаю, что тут народ с какими-то странными тамтамами по школе таскается? Не Африка, чай, на улице. Теперь понятно. А то, что многие в барабанщики подались… Так то тоже, понятно. Нотная грамота там проще, шум создают на таких инструментах, обычно группами, в толпе лажа конкретного индивидуума не так слышна… Для начинающего музыканта, который никогда ничего звучащего в руках до этого не держал, самый подходящий инструмент. Видно, в этом году, в школу поступило много учеников без умения на чём-то играть. Они-то в чангу и ударили…
Преподаватель смотрит на меня. Терпеливо ждёт моего решения. Немного представляю ЮнМи в цветастом цыганском наряде с золотым бубном в руках, кружащую в танце вокруг группы корейских барабанщиков, усиленно наяривающих палочками и ладонями по своим «тамтамам». Это была бы незабываемая феерия! Увидевшие такое, вовек бы развиднеть не смогли…
Тяжело вздыхаю и делаю выбор, хорошо понимая, что создаю сам себе проблемы.
— Электрогитара, — уверенно произношу я, — я хочу научиться играть на электрогитаре, сонсен-ним.
— Почему? — безэмоционально интересуется сонсен-ним.
— У неё мощный звук, — объясняю ему я и шучу, — чем громче звук, тем он красивее, сонсен-ним.
Вроде бы на шутку должны были отреагировать, но в классе слышу лишь пару хмыканий и всё. Учитель тоже не реагирует.
— Хорошо, — кивнув, говорит он, — значит, гитара. Скажи, ЮнМи, у тебя нет желания принять участие в концертах как исполнитель классических произведений? Или, может, в показательных выступлениях школ?
Хм! А что я буду с этого иметь? Сначала заставил отречься от рояля, теперь «крутит в обратку». Странный подход.
— Концерты платные, сонсен-ним? — вежливо интересуюсь я.
— Нет, — прищуривается на меня преподаватель.
— Тогда, думаю, что это предложение меня не заинтересует, — отвечаю я.
По классу проносится удивлённо-осуждающий шёпоток.
— Ты хочешь получать деньги за выступления? — интересуется учитель.
— Конечно! — не отпираюсь я, — Собственно, поэтому я и пришла сюда учиться, сонсен-ним.
Сонсен-ним хмыкает и пробует закинуть крючок с другой стороны.
— Ну а интересы школы, её победа на соревнованиях, что-то значат для тебя?
— Пока нет, сонсен-ним, — честно отвечаю я, вызвав осуждающий гул над партами, — я только поступила. Пока для меня это просто школа. И потом…
Я протягиваю к нему руки со сложенными в щепоть пальцами и вожу большим пальцем по их кончикам.
— Вот здесь, — говорю я учителю, показывая, где именно, — от гитарных струн будут мозоли. Сонсен-ним, вы много видели в своей жизни пианистов с мозолями на пальцах?
— Топовых пианистов? — тут же уточняю я.
Сонсен-ним затрудняется с ответом.
— С мозолями на пальцах играть нельзя, — уверенно говорю я и поясняю, почему, — чувствительность падает. С подобными руками вряд ли что-то можно будет выиграть. Вот если бы мне не нужно было бы учиться играть на гитаре…
Не договорив, я делаю паузу, смотря на учителя. Учитель смотрит на меня. Класс смотрит на меня. Все смотрят на меня.
Не, ну а чего? «Короля Корга» для моих целей хватает за глаза. Зачем мне ещё с гитарой возиться? Мне бы лучше вложить время в изучение продюсирования, актёрскую игру, вокал, а не о струны пальцы стёсывать. Если сонсен-ним хочет, чтобы я ему призы брал, пусть снимает с меня нагрузку!
… — но раз такое невозможно, — продолжаю я, подождав и поняв, что «кина не будет», — то я буду просто учиться играть на гитаре, сонсен-ним. Буду, как все.
Пфф… — выдыхает класс.
— Откуда ты такая? — смотря на меня с лёгкой улыбкой, спрашивает учитель.
— Из Сеула, сонсен-ним, — не очень довольным тоном отвечаю я.
Учитель смеётся. Класс, ему, с готовностью, подхихикивает…
(на перемене, после урока, две девочки обсуждают ЮнМи)
— Такая самоуверенность… Действительно, откуда взялась эта наглая девчонка?
— Я просмотрела на сайте сообщество её школы. Её там нет.
— Как нет? Значит, она врёт, что там училась?
— Ммм… Скорее всего не врёт. Ведь в документах у неё всё написано. Не думаю, что она стала бы говорить неправду, зная, что её легко проверить. Вот я бы так делать не стала!
— Онни, но почему тогда её нет в сообществе?
— Наверное, кто-то удалил её страницу. Или сама, или школа.
— Зачем такое делать?
— Может… Может у неё в школе произошла какая-нибудь нехорошая история? ЮнМи сказала, что бросила школу. А может она её не бросила, а её — выгнали?
— Точно! Так и могло быть! Как бы нам это узнать?
— Нужно расспросить тех, кто с ней учился. Я найду их контакты в сети и спрошу. Очень хочется узнать!
— Да, сделай это. А то непонятно, почему в «Bu Pyeong» от неё избавились? Судя по всему, она хорошо училась. Госпожа Катигава была сильно удивлена её знаниями.
— Фи… Так хорошо говорить на японском… Мне кажется, что это не патриотично…
— Пожалуй, соглашусь с тобой. Интересно, зачем ей столько иностранных языков? Она хотела стать переводчицей?
— Может, она хотела стать стюардессой?
— Думаю, в стюардессы обычно идут детишки, которые не знают, что делать со своей жизнью. ЮнМи хорошо играет на рояле. Разве это нужно, чтобы стать стюардессой? И её внешность тоже недостаточно хороша для того, чтобы быть стюардессой.
— Ты это серьёзно? Теперь, что, нужно быть писаной красавицей, чтобы стать стюардессой?
— Я слышала, что у них жёсткий отбор. Не легче, чем в музыкальное агентство.
— Неправда, что нужно быть красивой для того, чтобы стать стюардессой! Я знаю одну стрёмную девчонку, которая получила эту работу. В авиакомпании достаточно пройти обучение и тебя берут. Просто у некоторых людей слишком завышенные стандарты, которые они предъявляют другим. Поэтому, так о стюардессах и говорят!
— Ну, не знаю. Может, что-то изменилось за то время, как я об этом слышала. Но всё равно, эта ЮнМи ведёт себя слишком высокомерно. Она могла бы быть поскромнее.
— Да. Даже не попыталась ни с кем познакомиться. Странно так.
— Наверное, считает себя выше всех.
— Да. Звездой.
— Посмотрим, как она будет выглядеть на батле. Ты слышала, что ЁСыль агитирует всех голосовать против неё?
— Нет, онни. Она тебе сама сказала об этом?
— Нет, но я слышала. Может, так и не честно, но когда я смотрю на задаваку ЮнМи, думаю, что это будет правильно.
— Думаешь?
— Я буду против. Думаю, это даже пойдёт ей на пользу.
— Тогда я тоже, против!
(школа Кирин, учительская)
— Эта новенькая, — держа в руке бумажный стаканчик с кофе, возбуждённо делится впечатлениями учитель музыки с коллегой, — это что-то невероятное! Она уже пишет музыку! Представляешь? Классику! И как пишет!
Собеседник в ответ взирает на учителя музыки со скептическим выражением на лице.
— Тебе нужно обязательно послушать, как она играет! Великолепная техника! Словно у неё лет пятнадцать практики за спиною, а не полгода занятий, как она говорит.
— Полгода? — удивляется собеседник, — Чему можно научиться за полгода?
— Вот и я о том же! А она играет так, что хоть прямо сейчас её можно отправлять на конкурс пианистов!
— Да? И как же зовут это юное дарование?
— Пак ЮнМи!
— Пак ЮнМи… — задумчиво повторяет собеседник, видимо давая себе установку на запоминание.
— Пак ЮнМи? — услышав знакомое имя, привстав со стула, выглядывает поверх перегородки учитель японского языка, — Это вы про новую девочку говорите? Которая поступила к нам с опозданием?
— Да, госпожа Катигава, — повернувшись к ней, вежливо отвечает учитель музыки, — о ней.
— Замечательная девочка, — выпрямляясь в полный рост в своём «отсеке» говорит госпожа Катигава, — прекрасно владеет японским, пишет Хоку. Мне очень понравились её стихи. Неожиданно взрослые, я бы сказала. Сдала Нихонго норёку сикэн по первому уровню. Набрала девятьсот девяносто один бал и получила золотой сертификат.