— А я принес фиолетовый, — прошептал он наконец так тихо, что я едва смогла его расслышать.
Я тоже застыла от изумления, и мои слезы мгновенно высохли.
— Ты мне не говорил!
— Да ведь и ты не сказала. — Пальцы Джейми осторожно прошлись по моему позвоночнику, погладили спину…
— Я боялась растревожить тебя… — Мой голос замер. Я боялась, что в нем проснется чувство вины, что он подумает, будто я проклинаю его за эту потерю… ведь однажды я бросила ему злые слова. Мы тогда лишь недавно воссоединились; я боялась, что печальное событие нарушит нежные цепи, связавшие нас…
— Вот и я тоже.
— Мне очень жаль, что ты ее так и не увидел, — сказала я наконец и почувствовала, как Джейми вздохнул. Он повернулся ко мне и крепко обнял, его губы коснулись моего лба.
— Но это все не имеет значения, верно? Ну да, все, что ты сказала, — правда, Сасснек. Она была… и мы всегда будем с ней. И с Брианной. Если… когда она уйдет, она все равно останется с нами.
— Да. И неважно, что случится; неважно, где находится твое дитя, как оно далеко или как близко. Даже если это разлука навсегда… Мы все равно никогда не теряем своих детей. Мы просто не можем их потерять.
Джейми не ответил, но его руки крепче сжались вокруг меня, и он снова глубоко вздохнул. Ночной ветерок ворвался в окно и пролетел над нами, шелестя, словно крылья невидимых ангелов, и мы мирно заснули рядом, купаясь в лунном свете… и нестареющий лик луны заглядывал в наш дом.
Глава 43
Кувшин с виски
Мне не нравился Ронни Синклер. Он мне никогда не нравился. Мне не нравилось его почти красивое лицо, его лисья улыбка, не нравилось, как он смотрит на меня: уж так прямо, уж так честно, что сразу думалось, будто он что-то скрывает, даже если он вовсе ничего не таил на уме. А в особенности мне не нравилось то, как он смотрел на мою дочь.
Я громогласно кашлянула, заставив его подпрыгнуть. Он просиял в мою сторону острозубой улыбкой, неловко держа в руках обруч.
— Джейми говорит, ему понадобится к концу месяца еще не меньше дюжины маленьких бочонков для виски, а мне нужна большая бочка из дерева гикори, для копченого мяса, и как можно скорее.
Он кивнул и сделал какую-то затейливую отметку на сосновой дощечке, висевшей на стене. Для шотландца это было странным, однако Синклер не умел писать; но он придумал для себя нечто вроде личной системы стенографии, так что вполне справлялся в записью заказов и счетами.
— Хорошо, миссус Фрезер. Еще что-нибудь?
Я помолчала, стараясь припомнить все те возможные нужды, что могли возникнуть до начала зимы. Конечно, нам предстояла засолка мяса и рыбы, но эти продукты лучше держать в керамических емкостях; от деревянных бочек в них появлялся привкус смолы. У меня имелся хорошо выдержанный бочонок для яблок, и еще один — для баклажанов; картофель же лучше всего хранился просто в ящиках, так он меньше подвергался гниению.
— Нет, — решила я наконец. — Вроде бы это все.
— Да, миссус… — Синклер замялся, быстрее крутя в руках обруч. — А сам-то ваш хозяин… он тут появится до того, как я бочонки закончу?
— Нет; у него пока есть кое-какие емкости. Все дела припоздали из-за того суда. — Тут вдруг мне кое-что пришло в голову. — А в чем дело? Он тебе зачем-то нужен?
Бочар устроил свою мастерскую под укрытием скал рядом с проезжей дорогой, по которой время от времени катились фургоны, так что каждый вновь прибывший первым делом оказывался в его лавочке, и потому здесь скапливались все новости и сплетни, гулявшие за пределами Фрезер Риджа.
Синклер задумчиво повертел темно-рыжей головой.
— Ох, да может, оно ничего и не значит, миссус… Просто я слышал, что тут в округе появился какой-то чужак, и что он задает вопросы о Джейми Фрезере.
Уголком глаза я видела, как Брианна резко обернулась, мгновенно забыв о предметах, которые она только что с большим интересом рассматривала, — рубанки, большие деревянные молотки, пилы и топоры, развешанные на стене. Юбки Брианны громко прошелестели по стружкам, в которых ноги посетителей тонули по щиколотки.
— Ты не слыхал, как зовут этого чужака? — встревоженно спросила она. — Или хотя бы как он выглядит?
Синклер удивленно посмотрел на девушку. Бочар был очень странно сложен. У него были узкие плечи, но при этом мускулистые руки, и кисти такие здоровенные, что годились бы для мужчины вдвое выше Синклера ростом. Он смотрел на Брианну, а его широкий большой палец машинально поглаживал железный обруч, медленно, не останавливаясь…
— Ну, я ничего не знаю насчет того, как он выглядит, мистрис, — сказал он наконец вполне вежливо, но в его глазах при этом вспыхнула такая алчность, что мне захотелось вырвать обруч из его рук и надеть ему на шею. — Но он называет себя Ходжепайлом, да.
Надежда, вспыхнувшая было на лице Брианны, растаяла, и она, чуть скривив уголок рта, тихо сказала, обращаясь ко мне:
— Не думаю, что это может быть Роджер.
— Скорее всего, нет, — согласилась я. — Зачем бы ему прикрываться чужим именем? — Я снова повернулась к Синклеру. — А ты не слышал о человеке по имени Уэйкфилд, а? Роджер Уэйкфилд.
Синклер решительно качнул головой.
— Нет, миссус, не слыхал. Вот только если кто-то чужой вообще появится в районе, мы ведь тут сразу об этом знаем. Ну, а если этот самый Уэйкфилд придет в наши края, можете не сомневаться, его тут же доставят в Фрезер Ридж, и вам сообщат. Я скажу тут разным людям, так что его не пропустят.
Брианна вздохнула, и я просто услышала, как она проглотила свое разочарование. Стояла уже середина октября, и хотя Брианна ни слова нам не говорила, она явно день ото дня тревожилась все сильнее. И не только она, скажем прямо; она ведь рассказала нам, что Роджер хотел сделать, и мысль о том, что может произойти, если его поймают на попытке кражи, была достаточно неприятной, чтобы я просыпалась среди ночи, вся в поту.
— …насчет виски, — продолжал тем временем говорить Синклер, и я наконец сосредоточилась на его словах.
— Виски? Ходжепайл интересовался Джейми и виски?
Синклер кивнул и оставил наконец обруч в покое.
— В Кросскрике. Конечно, никто бы ему и слова не сказал. Но тот человек, который мне обо всем рассказывал, думает, что этот чужак — солдат. — Синклер на мгновение скривился. — Этим красноспинным не так-то легко смыть пудру со своих волос!
— Но он ведь не был одет, как солдат? — Солдаты-пехотинцы английской армии по уставу заплетали волосы в тугую косу, внутрь которой вставлялся круглый валик из овечьей шерсти, и обильно посыпали ее рисовой мукой (вместо настоящей пудры), — что в здешнем климате приводило всегда к одному и тому же результату: мука, смешавшись с потом, превращалась в клейкое тесто. Но я, конечно, решила, что Синклер скорее говорит о манерах упомянутого человека, нежели о его внешности.
— Ох, нет, конечно; он всем твердит, что торгует мехами… но он ходит так, словно шомпол проглотил, а стоит ему заговорить, вы просто слышите скрип амуниции. Ну, так Джорджи Макклинток мне рассказывал.
— Похоже, это один из людей Марчинсона. Я передам Джейми. Спасибо… спасибо.
Я вместе с Брианной вышла из мастерской бочара, размышляя о том, много ли неприятностей может нам доставить этот самый Ходжепайл. Скорее всего, не слишком много; огромное расстояние от нашего поселения до оплотов цивилизации и практическая недоступность Фрезер Риджа служили неплохой защитой от визитеров; отчасти именно поэтому Джейми выбрал это место. Многочисленные неудобства, рождаемые отдаленностью, вполне компенсировались выгодами уединения, в особенности если вспомнить о грядущей войне. В районе Фрезер Риджа не произойдет ни единого сражения, я была в этом абсолютно уверена.
И как бы ни злобствовал сержант Марчинсон, или как бы ни лезли из кожи вон его шпионы, я все же не представляла, чтобы начальство сержанта позволило ему отправить в горы особую военную экспедицию — которой пришлось бы пройти сотни миль по безлюдным местам, — лишь для того, чтобы арестовать владельца незаконного производства спиртного, при том, что общий выход продукции на этом производстве не достигал и сотни галлонов в год.
Лиззи и Ян ждали нас снаружи у мастерской, но не теряли времени даром, собирая щепу для растопки — благо всякого древесного мусора возле мастерской валялись целые горы. В результате деятельности бочара образовывалось великое множество стружек, щепок и непригодных в дело кусков дерева и коры, и очень даже стоило набрать всего этого побольше, чтобы не тратить дома время на изготовление растопки.
— Милая, не могли бы вы с Яном погрузить бочонки? — спросила я Брианну. — Я хочу еще раз осмотреть Лиззи при солнечном свете.
Брианна кивнула, хотя вид у нее был все еще довольно рассеянный, и отправилась помогать Яну грузить в фургон полдюжины маленьких бочонков, стоявших перед мастерской. Бочонки были хотя и маленькими, но довольно тяжелыми.
Именно благодаря умению изготовлять такие вот бочонки Ронни Синклер заработал свою землю и мастерскую, несмотря на то, что был человеком, мягко говоря, не слишком приятным; однако далеко не каждый бочар умел так отшлифовать и обжечь внутреннюю сторону дубовой бочки, чтобы она приобрела глубокий, прекрасный янтарный цвет, и чтобы она придавала изысканный дымный привкус тому спирту, который превращался в настоящее виски в ее нутре.
— Иди-ка сюда, малышка. Дай мне заглянуть в твои глаза — Лиззи послушно вытаращила глазища и позволила мне оттянуть нижнее веко, чтобы рассмотреть белое глазное яблоко.
Девушка все еще была неестественно худенькой, но отвратительная желтизна уже сошла с ее кожи, да и глаза были почти нормального цвета. Я мягко положила руку на ее горло; лимфатические узлы были лишь чуть-чуть увеличены… что ж, и с этим все почти в порядке.
— Как себя чувствуешь, нормально? — спросила я. Девочка робко улыбнулась и кивнула. Она сегодня в первый раз вышла из нашей хижины на воздух — после того, как Ян привез ее три недели назад; она еще пошатывалась на тонких ногах, как новорожденный жеребенок. Однако регулярные приемы отвара иезуитской коры, как тут называли кору хинного дерева, помогли; у Лиззи за последнюю неделю не было ни одного приступа малярии, и я надеялась, что вскоре она окончательно поправится.
— Миссис Фрезер… — сказала вдруг Лиззи, и я даже подпрыгнула от неожиданности, услышав ее голос. Девочка была настолько застенчивой, что вообще почти никогда не обращалась напрямую ко мне или Джейми; когда ей было что-то нужно, она тихонько сообщала об этом Брианне, а уж та передавала мне.
— Я… я слышала, что вам говорил бондарь, снаружи все слышно… ну, насчет того, что он расспросит о мужчине мисс Брианны… Я просто хотела… — У нее от застенчивости перехватило голос, и на бледных щеках Лиззи появились светло-розовые пятна румянца.
— Да?
— Не мог бы он разузнать и о моем отце, как вы думаете? — выпалила Лиззи и порозовела еще сильнее.
— Ох, Лиззи, прости, пожалуйста! — Брианна, уже закончившая погрузку бочек, подошла к нам и обняла свою маленькую горничную. — Я вообще-то не забыла об этом, просто вылетело из головы на минутку… Погодите, я вернусь и скажу об этом мистеру Синклеру. — И, взметнув юбками, Брианна исчезла в полутьме мастерской бочара.
— Твой отец? — спросила я. — Ты что, его потеряла?
— Он подписал рабочий контракт, но я не знаю, куда он точно мог отправиться; вроде бы куда-то в южные колонии.
Что ж, подумала я, это по крайней мере ограничивает район поисков территорией всего лишь в несколько сот тысяч квадратных миль. Но тем не менее вполне можно было попросить Ронни Синклера заняться такими поисками. Газеты и прочие печатные издания на Юге были пока что большой редкостью; новости просто передавались из уст в уста, скапливаясь в торговых заведениях и тавернах, или же их переносили с плантации на плантацию рабы и домашние слуги.
Мысль о газетах пробудила во мне не слишком приятное воспоминание. Впрочем, у нас впереди еще семь спокойных лет… и к тому же Брианна, пожалуй, права; сгорит или не сгорит наш дом двадцать первого января, вполне может и так оказаться, что никого из нас в этот момент в доме просто не будет.
Брианна показалась в дверях, и мне сразу бросилось в глаза то, что ее лицо сильно покраснело. Она запрыгнула на козлы фургона и схватила поводья, с явным нетерпением ожидая, когда мы усядемся на места.
Ян, видя ее слишком яркий румянец, нахмурился и бросил сердитый взгляд в сторону бочарной мастерской.
— В чем дело, кузина? Неужели этот маленький мужичонка сказал тебе что-то лишнее? — Ян сжал кулаки, почти такие же крупные, как у Синклера.
— Нет, — коротко ответила Брианна — Ни слова. Ну что, поехали?
Ян подхватил Лиззи и забросил ее в фургон, потом подал мне руку и помог взобраться на сиденье рядом с Брианной. При этом он бросил внимательный взгляд на поводья, которые держала моя дочь; именно Ян научил ее управлять мулами, и, надо сказать, весьма гордился успехами своей ученицы.
— Присматривай за тем разбойником справа, — посоветовал он. — Он и не подумает тянуть как следует, если ты не будешь время от времени хлопать его по заднице!
Он забрался в фургон, сел рядом с Лиззи, и мы пустились в путь. Я слышала, как Ян рассказывает маленькой девушке разные местные небывальщины, и как она хихикает в ответ. Ян был младшим ребенком в своей семье, и теперь, очарованный Лиззи, обращался с ней как с младшей сестренкой, радуясь, что и ему наконец-то есть о ком позаботиться.
Я оглянулась через плечо на удалявшуюся бочарную мастерскую, потом посмотрела на Брианну.
— Так что он все-таки сделал? — негромко спросила я.
— Ничего. Я не дала ему возможности. — Румянец на высоких скулах Брианны стал ярче.
— Черт побери, да чем он вообще там занимается?
— Рисует картинки на деревянных дощечках, — ответила Брианна. — Голых женщин.
Я рассмеялась от неожиданности, хотя и была изрядно потрясена.
— Ну, ему до сих пор не удалось жениться, и вряд ли удастся в ближайшее время; в колониях вообще женщин не хватает, а уж о наших краях и говорить не приходится. Думаю, вряд ли кто осудил бы его за эти картинки.
Мне вдруг стало жаль Ронни Синклера. В конце концов, он уже слишком долго жил один. Его жена умерла в те страшные дни после Каллодена, а он больше десяти лет провел в тюрьме, прежде чем его выслали в колонии. Если у него здесь и возникали какие-то связи, они были непродолжительными; Синклер по натуре был слишком одиноким человеком, и внезапно я поняла, почему он так жадно собирает слухи и сплетни, почему за всеми подсматривает и везде подслушивает… я все увидела в другом свете. Даже то, что он пытался использовать Брианну в качестве модели для своих картинок. Я слишком хорошо знала, что это такое: быть в одиночестве.
Брианна постепенно справилась со своим смущением и начала негромко насвистывать себе под нос, время от времени дергая поводья… похоже, это мелодия из репертуара «Битлз», подумала я, хотя вообще-то никогда в жизни не могла отличить одну современную музыкальную песню от другой.
Некая хитрая мысль незаметно вкралась в мою голову: если Роджер не явится в ближайшее время, Брианна, пожалуй, не засидится без поклонников, хоть здесь, в этом мире, хоть в своем собственном времени, буде она вернется туда. Но это, конечно, было глупостью. Он должен явиться. А если нет…
Мысль, которую я изо всех сил старалась не пропустить в свой ум, прорвалась сквозь линию защиты и оглушила меня, как взрыв. А что, если он решил не гоняться больше за Брианной? Я знала, что между ними произошло нечто вроде ссоры, хотя Брианна и обходила эту тему весьма усердно. Неужели он настолько обозлился, что вернулся в будущее один?
Я подозревала, что эта же мысль посетила и Брианну; она в последнее время перестала то и дело заговаривать о Роджере, но я видела, как тревожно вспыхивали ее глаза каждый раз, когда наш верный Кларенс возвещал о прибытии гостя, и видела разочарование на ее лице, когда очередной гость оказывался либо арендатором Джейми, либо одним из индейцев, приятелей Яна.
— Заставь их шевелиться, этих зануд! — пробормотала я. Брианна услышала меня и взмахнула вожжами.