– Том... – Хемсворт убирает руки за спину, вжимается в диван, пытаясь отстраниться, чувствуя, как возбуждение потихоньку вытесняет разум, – Том, не нужно. Ты знаешь, что это лишнее.
– Уверен? – музыкант раздвигает бедра совсем широко, давая Крису почувствовать собственное возбуждение, – ты ведь сам просил... И вот, я даю тебе возможность... Ты ведь хочешь, Крис. Я чувствую...
И вдруг касается губами щеки Хемсворта. Легко, словно осторожно... Но именно это прикосновение лишает разума.
Крис обхватывает тонкую талию музыканта, сжимает пальцами, сходя с ума от ощущения холодной кожи под тонкой тканью рубашки... И впивается в сухие губы несдержанным, каким-то похотливым поцелуем. И Том смеется, запрокидывая голову. Подставляет шею, словно нарочно демонстрируя собственную безупречность. Провоцируя... И Крис на эту провокацию поддается. Жадно покрывает поцелуями невозможно гладкую кожу. Кусает, зализывает... А Том беспорядочно скользит ладонями по его груди, животу... И вдруг – ставшая теплой ладонь нагло пробирается под ремень брюк. Сильные тонкие пальцы обхватывают член, гладят напрягшуюся головку... Том, кажется, не очень опытен в подобном, потому что пальцы двигаются с несмелой осторожностью... Но, Господи...
Крис выгибается, хватая ртом воздух. Даже сама мысль о том, что его член сейчас сжимают тонкие пальцы англичанина, заставляет забыть собственное имя...
– Том... – выстанывает Хемсворт, сжимая ягодицы музыканта, – убери руку... Я кончу в штаны...
Пальцы не исчезают. Наоборот. Том только плотней обхватывает возбужденную плоть, словно издеваясь.
Где тот вежливый Томас Хиддлстон с прозрачными пустыми глазами? Сейчас на Криса смотрел другой человек. Абсолютно больные глаза с настолько расширенными зрачками, что радужка почти исчезла, бледное лицо, покрытое испариной... И наглые пальцы, отнимающие способность мыслить.
– Убери... сам... – в такт движениям шепчет Том, – просто возьми... и убери...
Крис мягко обхватывает ладонь Хиддлстона, сжимает, заставляя остановиться. Переплетает пальцы и подносит к губам. Целует и шепчет:
– Если тебе станет совсем плохо – ты должен будешь сказать, хорошо?
– Мне уже совсем плохо, – тихо и хрипло смеется Том, – ты мне нужен сейчас... Крис...
Хемсворт обнимает англичанина, опускает спиной на диван и медленно начинает расстегивать рубашку Тома.
Он отчетливо помнит, как Хиддлстон не хотел этого в прошлый раз. Но сейчас... Сейчас Том просто тяжело дышит, внимательно смотря на Криса. А потом вдруг поднимается, самостоятельно сдергивает рубашку и тянет вверх майку Хемсворта.
– Снимай, – шепчет он, – хочу, чтобы ты снял...
Крис трясущимися от возбуждения пальцами подцепляет края футболки и стягивает, путаясь в воротнике. Из-за этого волосы, завязанные для удобства резинкой, рассыпаются по плечам... А Том тут же вцепляется в пряди, больно стягивает, дергает Хемсворта на себя, подставляет губы, искаженные то ли гримасой боли, то ли усмешкой.
Плевать...
Хемсворт скользит ладонью по обнаженному торсу музыканта, задевает напряженные твердые соски, проводит пальцем по кошмарному шраму, прикосновение к которому вызывает у Тома практически судорогу... И без предупреждения сдергивает с англичанина брюки и обхватывает его член.
Том ахает, подается вперед, вцепляясь в плечи, царапает идеально ровными ногтями, протяжно стонет...
– Ты как? – находит в себе силы спросить Крис, беспорядочно целуя лицо Хиддлстона.
– Ты знаешь... – Том приподнимается, стягивая брюки до щиколоток. И Крис заворожено тянется руками к худым, явно тренированным бедрам. Оглаживает ладонями, чувствуя, как тяжело бухает сердце... А музыкант нагибается, чтобы окончательно снять одежду, открывая Крису такой вид, что рот заполняется слюной, а тело начинает потрясывать. И, кажется, Том все прекрасно понимает. Или нет?
Без разницы.
Хемсворт хватает англичанина за талию, укладывает лицом вниз, целует спину, шрамы... Каждый по отдельности... И только теперь, после рассказа Тома вдруг понимает – их ровно пять. Как от когтей... Целует каждый, зализывает, будто свежие раны...
А Том тихо скулит, выгибаясь. Шепчет что-то невнятное... То ли благодарность, то ли просьбу... Черные волосы растрепались, торчат в стороны...
– Ты красишь волосы? – Крис целует нежную кожу за ухом, посасывает мочку, чуть прикусывает...
– Они сами... почернели... – с паузами выдыхает Хиддлстон, подаваясь на ласку, – после того, как он меня...
Но Крис не дает договорить. Он впивается в губы музыканта, кусает, отвлекая... И Том довольно стонет, приподнимаясь на локте, чтобы Хемсворту было удобней целовать.
А тот скользит ладонью по спине англичанина, спускается ниже, гладит поясницу, спускается на бедро... Локоть у Тома вдруг соскальзывает, он падает вниз, инстинктивно поднимая бедра, и происходит то же самое, что и дома у Хемсворта. Ягодицы музыканта трутся об пах Криса. Том пугается, вздрагивает...
– Я буду осторожен... – Крис мягко гладит светлую кожу, – обещаю. Том...
– Я верю, – Хиддлстон ловит его руку. Сжимает пальцы, поглаживает... И Крис снова целует тонкую ладонь. Обхватывает губами пальцы, облизывает...
– Это должен делать я, – хрипло шепчет Том, – ведь сверху – ты...
– Когда ты поправишься – я пущу тебя наверх, – Хемсворт проговаривает это в самое ухо, одновременно раздвигая пальцами ягодицы англичанина. Осторожно касается сжавшегося отверстия, поглаживает, успокаивая Тома... А тот с нервной усмешкой выдыхает:
– Хорошо устроился... Черный юмор, да?
– Ты поправишься. Я хочу верить в это – и буду, – Крис целует напряженную шею музыканта, плечо... Слизывает капельки испарины с виска и тихо спрашивает:
– У тебя есть что-нибудь? Нам нужно...
– На столе... – Хиддлстон тяжело дышит, – крем для рук...
– Я сейчас, – Крис вскакивает и почти бежит к низкому столику. Хватает едва начатый оранжевый тюбик с французским названием. Почему-то улыбается веселому цвету. В серой комнате обнаружить что-то вот такое...
Когда он возвращается, Том так и лежит лицом вниз. Тонкие пальцы судорожно сжимают виски.
Хемсворт осторожно дотрагивается до спины музыканта, гладит...
– Том...
– Я в порядке, – Хиддлстон вздрагивает, – все нормально.
– Ну, конечно...
Хемсворт осторожно переворачивает Тома на спину, подтягивает, устраивая у себя на коленях. Целует в мокрый лоб, в губы... Осторожно касается синяков под глазами, целует кончик носа...
И Том вдруг улыбается. Тянется к губам Хемсворта, целует... А тот шепчет:
– Лучше?
– Лучше, – Том обнимает его за шею, приподнимаясь, – только слабость... Поможешь?
– Я все сделаю сам, – намеренно пошло улыбается Крис. И Том смеется, с трудом переворачиваясь.
Пальцы, смазанные пахнущим чем-то сладким кремом, скользят по коже легко. Крис смазывает сжатый вход, разминает, пытаясь расслабить. Выдавливает еще крема, целует Тома в поясницу и проталкивает фалангу, стараясь сделать это как можно мягче.
Хиддлстон вздрагивает, сжимает пальцы в кулак...
– Тише, – шепчет Крис, осторожными круговыми движениями пытаясь растянуть отверстие, – тише, хороший... Все хорошо.
– Это не ты... – голос едва слышен. Похоже, Тому тяжело говорить.
Хемсворт гладит худую спину, приподнимает музыканта, просовывая руку под его бедра. И обхватывает его член, одновременно проталкивая второй палец.
Том тихо всхлипывает, толкаясь в ласкающую руку. Чуть раздвигает бедра, видимо, пытаясь облегчить Крису проникновение.
Хемсворт осторожно двигает пальцами в такт второй руке, пытается развести их на манер ножниц... Крема явно маловато. Но для этого нужно перестать ласкать Тома...
– Давай сам на минуту? – просит Крис, – нам нужен еще крем.
– Я подожду, – слегка нервно отзывается англичанин.
И Крис глупо хихикает, понимая, что...
– Ты что, стесняешься?
– Не привязывайся, – смущенно говорит Том, – тебе что, все нужно контролировать?
– Иди сюда, – шепчет Хемсворт. Обхватывает ладонь музыканта и заставляет сомкнуть пальцы на стволе. Накрывает своей рукой, чуть сжимает – и начинает движение. И улыбается, видя, как на впалых щеках англичанина вспыхивает смущенный румянец.
– Не так уж и сложно, да? – Крис целует Хиддлстона в висок и отстраняется. А тот, прикрыв глаза, чуть постанывает, резко и грубо двигая рукой.
Хемсворт улыбается, и выдавливает крем на пальцы. Чуть греет, чтобы не причинить еще большего дискомфорта и проталкивает фаланги в отверстие, с трудом преодолевая сопротивление нервно сжатого сфинктера.
– Так у нас ничего не получится... – шепчет Крис, – расслабься, Том. Пожалуйста... Просто выдохни...
– В прошлый раз тебя это не остановило, – Хиддлстон сильнее раздвигает бедра, приподнимая таз.
– Я не сделаю больно... – Хемсворт осторожно двигает пальцами, распределяя внутри смазку, – просто поверь в это. Все что я хочу – чтобы тебе было хорошо.
И проталкивает пальцы глубже, судорожно пытаясь найти точку, которая поможет Тому расслабиться и перестать испытывать хотя бы часть боли. Хиддлстон тихо хрипло выдыхает, подаваясь на пальцы. Но явно с целью просто ускорить процесс.
И вдруг вздрагивает, выгибаясь. Всхлипывает, царапает ногтями обивку... А Крис снова проходится по стенкам, уже целенаправленно задевает едва заметную выпуклость, заставляя Тома вскрикнуть.
– Видишь? – Хемсворт целует поясницу музыканта, – я же обещал.
– Да... – шепчет Том, – да...
Крис вынимает пальцы, выдавливает еще крем, растирает по уже немного расслабленному входу, наносит смазку на собственный член и, склонившись к Тому, просит:
– Повернись на бок?
– Лицом нельзя? – тихо спрашивает англичанин, выполняя просьбу.
– Тебе будет тяжело, – Крис целует тонкие губы, – а на боку – не так больно, я слышал.
– Хорошо, – неожиданно равнодушно соглашается Том и замирает.
И Крис не выдерживает. Он осторожно обнимает музыканта за талию, переворачивает на спину, раздвигает идеально гладкие худые бедра, подхватывает под колени, помогая закинуть ноги себе на плечи и шепчет:
– Так хорошо?
– Да, – чуть улыбается Хиддлстон, – так прекрасно.
– Теперь потерпи, – Крис приставляет головку к скользкому от смазки отверстию и чуть надавливает, вталкиваясь внутрь.
Том только тихо надорвано втягивает воздух, заставляя Хемсворта вздрогнуть. И тот решает попробовать иную тактику. Прижимает Тома совсем близко к себе. Так, что его член оказывается зажат между их телами, перехватывает губы в грубоватый поцелуй... И резко вталкивается целиком, заглушая губами болезненный громкий стон англичанина.
Узкие горячие стенки обхватывают так восхитительно крепко, что хочется прижать Тома к постели, закрыть глаза и вбиваться в его умопомрачительно узкое гибкое тело, не обращая внимания ни на что...
– Тихо, – Крис выдыхает это умоляюще. Слизывает слезы, целует зажмуренные глаза, – посмотри на меня, Том. Сейчас чуть привыкнешь... Медленней – хуже... Это было бы больней.
– Двигайся, Крис, – вместо ответа просит музыкант, – я в порядке.
И сам подается вперед, откидывая голову. Крис впивается губами в белоснежную кожу шеи, одновременно улыбаясь – у ключиц россыпь едва заметных веснушек. Все очарование Тома именно в этих вопиющих контрастах. Светлая, словно фарфоровая кожа, черные волосы... и веснушки. Такие детские...
А Том выгибается в его руках. Стонет... И Крис уже не понимает болезненно или нет. Разум словно истончается, оставляя только чувство этой безумной узости, тепла, податливости... Боже...
Хемсворт дергает бедрами, наращивая темп, просовывает руку меж их тел, обхватывает сочащийся капельками смазки член Тома, сжимает, гладит головку, проходится пальцами, стараясь доставить как можно больше удовольствия, одновременно следя за тем, чтобы толкаться под определенным углом. Музыкант уже буквально кричит, выгибаясь. Из носа тонкой струйкой течет кровь... Крис слизывает ее, шепчет какие-то пошлости... Что-то о том, какой Том узкий, как сладко быть там, внутри...
И Хиддлстон хрипло смеется, заставляя что-то в груди сладко екать. Его смех словно пронизывает насквозь... наверное, потому что они так близко. Прижаты друг к другу, сплетены, словно узел...
– Я сейчас... – бездумно шепчет Крис, чувствуя, как нестерпимо горячо становится внизу живота.
– Помоги... – просит музыкант, – я хочу вместе...
Крис ускоряет движения, одновременно лаская Тома. Чуть мнет в пальцах головку... И ощущает, как хрупкое тело англичанина начинает бить дрожь. Как сжимаются тонкие пальцы, больно стискивая кожу на боку...
– Вот так... – Хемсворт прижимается к полураскрытым губам Тома, – хорошо...
И хрипло стонет, когда тот пошло улыбаясь, сжимается, выгибаясь. В глазах вспыхивают мириады звезд, в мозгу будто взрывается атомный реактор... И Крис изливается в глубину горячего тела музыканта. А Том снова улыбается, накрывая руку Хемсворта, сжимающую его член. На пальцах – почти прозрачная жидкость. Словно Том кончил уже раза три подряд...