Владелец военных заводов пригласил Михайлова к столу, бросив обидное Стокфорду: «Свободен, мы сами доставим доктора, куда пожелает». Стол уже был накрыт и Ларсон сразу же предложил:
— Господин Михайлов, вы наш спаситель, а Спаситель, — он показал пальцем вверх, — всегда выше смертных, — они втроем засмеялись, — зовите меня Джон.
«Нельсон, Стив», — добавили Скотт и Сэндс.
— Ник, — ответил Михайлов.
— А вот это еще надо обдумать, разве может Спаситель быть наравне со смертными, — захохотал Сэндс, — хорошо, Ник. До сих пор не могу поверить в это чудо, сегодня ночью не утерпел и, спрыгнув с кровати, сделал несколько приседаний, — восхищался Скотт, — раньше бы уже умер, а сейчас здорово, даже никакой одышки и усталости. Жена говорит, что я рехнулся, но ей не понять этого чувства, чувства свободы от болезни и силы.
— И главное сразу, без реабилитационного срока, — поддержал его Ларсон.
— Скажу честно, Ник, я вначале не верил и врачи говорили как-то неубедительно — сами не видели, но французские и русские доктора утверждают… Чего уж там говорить — сейчас и то не верится. Правильно Стив сказал, проснешься ночью и думаешь — а не сон ли это. Классный ты доктор, Ник!
Скотт разлил коньяк по бокалам и предложил тост за Михайлова. Отпив глоток, продолжил:
— Мы деловые люди, Ник, и, естественно, хотели бы видеть вас здесь, в Нью-Йорке. Купим вам шикарную клинику, виллу на море, все сделаем, только работайте, лечите людей. Первейшему таланту место в развитой и демократичной стране.
Михайлов понимал, что это предложение исходит от чистого сердца и политика здесь не играет никакой роли. Но он не променяет Россию на зеленые доллары, это его страна и пусть сейчас ее экономика и мощь в упадке, но она встанет на ноги, поднимется с колен и пойдет семимильными шагами, обгоняя всех.
— Благодарю, Нельсон, но я тоже деловой человек и отвечу прямо. У меня есть Родина и это наипервейшее! А в приложении добавлю, что мне здесь вряд ли дадут работать. Стокфорды и их хозяева хотели бы, что бы я занимался разработкой биологического и генетического оружия, им совершенно не интересно — стану ли я при этом лечить людей. У меня просто не будет времени. Это факты и жизнь, господа… Но у меня есть другое предложение — я думаю у вас хватит денег, — он улыбнулся, — добраться до России, буду рад встрече с вами у себя дома. Медицинской помощи вам не потребуется, по крайней мере, лет десять, посидим рядком, отдохнем ладком. Так иногда говорят русские.
— И все-таки я беспредельно рад нашей встрече, — заговорил Ларсон, наполняя бокалы, — какие у вас планы, Ник, на ближайшее время?
— У Стоуна где-то на побережье вилла, вечером или завтра утром хотели поехать туда, а через пять дней домой. В Россию — матушку.
Михайлов отпил глоток коньяка и закурил, вглядываясь в лица собеседников. Они светились счастьем, счастьем выздоровления и новой жизни. Как-то легко чувствовал себя с ними Михайлов, не было в словах двойного дна и шли они от сердец, которые он держал в руках, исцеляя. Сэндс расплылся в улыбке.
— Дорогой Ник, а почему бы вам не отдохнуть вместе с нами, у меня есть свой остров и там прекрасно. Мы все можем поехать туда вместе прямо сейчас и провести изумительных пять дней.
— А почему у тебя, Стив? У меня вилла не хуже твоей, — возразил Нельсон.
— Потому, что это мое предложение.
— Стив прав, — поддержал его Джон, — но мы не знаем ответа Ника…
Все посмотрели на Михайлова, ожидая ответа.
— Господа, я был бы рад погостить у вас, но бросить Стоуна как-то не по-человечески, — возразил Николай.
— Здесь вообще не чисто, — как бы невзначай бросил Ларсон, — этот Стоун постоянно крутится со Стокфордом. Он хороший врач, но и гнида порядочная, наверняка работает на Лэнгли.
Михайлов решил, что пора заканчивать встречу. Ему уже никуда не хотелось — попасть бы быстрее домой, в Н-ск, завалится в свою кровать всем вместе, обнять детей и Вику с Аллой, уснуть пятером. А утром уехать отдыхать в свой родной лес, на речку: не получится, ноябрь на дворе. Он вздохнул. «А ребята вроде бы ничего, от чистого сердца приглашают. Посоветуюсь с Аллой и Викой, может, решусь махнуть к ним. Что мне Стоун — ЦРУшная шестерка, не он же меня приглашал сюда, Лэнгли в действительности.
— Господа, мне пора ехать, семья уже беспокоится.
— Нам бы очень хотели познакомиться с вашей семьей, Ник, — ответил за всех Ларсон, — вот наши визитки, передумаете — звоните, потребуется помощь: не стесняйтесь.
Михайлов протянул им свои визитки и вышел. Проводить его до машины пошли все трое — Ларсон, Скотт и Сэндс.
Стокфорда в лимузине не было, шофер пояснил, что он уехал давно и просил не ждать его. Дома не было и Стоуна, Стокфорд заехал за ним и они вместе ушли. «Поехали отчитываться, — усмехнулся про себя Михайлов.
Вся семья и Зеленский собрались в спальне, Николай рассказал, что встретился с этими миллиардерами. «Нормальные мужики, приглашают нас к себе на отдых. У Сэндса даже свой остров есть. Я пока отказался, неудобно бросать Стоуна, но он-то нас бросил, поехал с Биллом в ЦРУ, больше некуда. Если вы согласны, я бы с удовольствием отсюда уехал — внешне все прилично, но холодно.
Вика обняла его.
— Когда мы еще на море побывать сможем, я и на Черном-то не была ни разу. Но ты реши сам, милый, в этом доме и нам неуютно. И домой хочется и на море…
Вика положила голову ему на плечо, Николай прижал ее к себе, чмокнул в щечку.
— Хорошо, собирайтесь, мы уезжаем к Сэндсу на его остров. Я напишу Стоуну записку, нет, лучше скажу прислуге, они передадут ему. Но ему не обязательно знать, куда мы едем, хотя все равно догадается.
Все облегченно вздохнули и стали укладывать вещи, Николай взял телефон.
— Стив? Это Ник, мы принимаем твое предложение, если, конечно, оно еще в силе.
— Да, Ник, да, я рад, что ты решился, сейчас подъеду за тобой.
Даже по телефону Михайлов почувствовал, что Сэндс обрадовался по-настоящему и ему не терпится приехать за ним.
— Если ты не против, Стив, пусть за мной заедет Нельсон или Джон — не хочу, чтобы Стоун знал, что мы уехали к тебе.
— Хорошо, Ник, хорошо, Нельсон уже выехал, мы с Джоном встретим вас в аэропорту. У меня свой самолет, погода летная, так что скоро будем на месте. До встречи.
Михайлов положил телефон, все молча собирались, настроение поднялось и через 10 минут они уже приготовились к отъезду. Николай объяснил, что за ними заедет Нельсон Скотт, у него промышленные фабрики и заводы. Джон Ларсон, газетный магнат и Стив Сэндс, воротила военно-промышленного комплекса, ждут в аэропорту.
— Присядем по русскому обычаю на дорожку, — предложил Михайлов.
Он вспомнил, как Зеленский завез их вначале в аэропорт, там и забрал паспорта у Стокфорда, иначе бы сейчас они никуда не поехали. «Спасибо, Миша», — сказал он про себя и вслух предложил: «Пора».
Они спустились вниз, в холл и увидели два подъехавших лимузина. Нельсон приехал на своем и захватил лимузин Ларсона. Пока водители выносили и укладывали чемоданы, Михайлов познакомил всех друг с другом.
Через несколько часов они уже отдыхали на вилле Сэндса, жены «могучей тройки» прилетали следующим рейсом, отложив текущие дела — им тоже хотелось пообщаться с великим доктором.
Вику, впервые оказавшуюся на море, поражало все — шум легкого прибоя, успокаивающий нервы, накатывающиеся одна за другой маленькие волны и необъятная гладь океана. Чистый песок, по которому можно бегать, не боясь порезать ногу о брошенное стекло, и воздух, морской, океанский воздух, особенный и неповторимый. И никого вокруг, ни одной души, кроме прохаживающихся вдалеке охранников с автоматами. «От кого здесь охранять, — думала Вика, — это же остров, сюда можно приплыть или прилететь и зачем эти вышки с пулеметами со всех сторон? Наверное, Стив чего-то опасается или у них так заведено — охранять военных воротил с особой бдительностью. Она уже поднималась на одну из вышек посмотреть в подзорную трубу на океанскую гладь и окрестности. В нее хорошо просматривался весь берег небольшого островка километров пяти в диаметре или чуточку больше. Море, океан! Как она мечтала о нем, прикованная болезнью к дому, но о таком ей даже не снилось. Остров, настоящий райский остров! С растительностью и животными, удивительными птицами! Стив говорил, что опасных животных здесь нет и нет змей, но акулы у побережья бывают. Охранники на катерах опустили в воду металлическую сеть, чтобы не заплывали акулы. Кто знает, как они себя поведут?
Когда Сэндс предложил пойти в дом и перекусить, Вика взглянула на него умоляющими, но светящимися глазами и Николай попросил накрыть столики здесь, прямо на берегу. Столики с шатрами уже были, принесли легкие кресла, и вся компания пировала на свежем воздухе.
Дети, наскоро перекусив, бегали наперегонки по пляжу, иногда спотыкаясь о набежавшую волну и падая, купались, недалеко заплывая, и возвращались к взрослым. Больше всех им нравился хозяин виллы и острова Стив Сэндс — он умел умножать в уме трехзначные цифры и стал детским любимцем. Но и Нельсон Скотт не путался в песочных лабиринтах, а с Ларсоном они читали стихи вслух.
— Не знаю, Ник, как и сказать, но я очень давно не испытывал такого истинного удовольствия, — начал Сэндс, — у меня на вилле знаменитый Михайлов с прекрасной женой и ее очаровательной мамой! Это почище голливудских звезд! А дети!.. Это что-то неописуемо изумительное! Разве я мог поверить, не увидев и не убедившись сам, что в 1,5 года возможен такой интеллект и знания!
Словно несколько минут пролетели четыре дня. Алла, Вика, дети и Николай, дорвавшись до солнца, ходили бронзовыми по пляжу, с улыбкой и очарованием.
Николай замечал, что Сэндс, Скотт и Ларсон смотрят по-особенному на Аллу, считая ее свободной женщиной, вздыхают тайком от своих жен, оглядывая ее великолепную фигурку, чудом сохранившуюся в ее возрасте. Но никто из них не дал бы ей более 35 лет и если бы узнали правду, что ей уже 46, изумились и не поверили. Жены магнатов не ревновали Вику к своим мужьям, но к Алле относились настороженно сдержанно. Зеленский как-то случайно подслушал их разговор и, извинившись, решил вмешаться на свой страх и риск. Он объяснил им, что она тайно влюблена в Михайлова, поэтому ее другие мужчины не интересуют, но на пути у дочери никогда не встанет и в любви не сознается. Замечавшие сами, что Алла обращается с Николаем очень нежно и ласково, они успокоились, в душе сочувствуя ей.
Сидя под навесным шатром и глядя на резвившихся Юлю и Виктора, Сэндс заговорил с тоской, скорее всего, обращаясь к себе, а не к Николаю: «Какие славные детки… У меня уже взрослые и даже внуки старше их… От первого брака. Хочется еще понянчить своих»… Он замолчал, прикладываясь к пиву. Выбрав время, когда Сэндс на минутку остался один, Николай спросил его: «Проблемы у жены»? «Да, — ответил Стив, — врачи сказали, что она не сможет родить». Михайлов улыбнулся: «Они ошиблись, Стив, через 9 месяцев у тебя родится сын, поверь мне на слово».
Сэндс вспомнит об этом разговоре через два месяца, когда удивленная жена объявит ему, что она беременна. Врачи так и не найдут объяснений этому, на их взгляд, феномену. А через 7 месяцев родится мальчик, его назовут Ник Сэндс, будущий крупнейший военно-промышленный магнат США и личный друг Президента России. Несколько лет Сэндс будет считать Николая провидцем и только потом узнает, что опухоль у жены рассосалась не случайно и не сама собой.
А сейчас он сидел на берегу океана и размышлял. Стив и раньше приезжал сюда с друзьями, наверное, более близкими, но так уютно и тепло ему не было никогда. По утрам он ходил загорать на пляж, но пил и кушал на вилле, где солнце не доставало своими изнуряющими лучами. Но он и никогда не был на вилле осенью, сейчас не было духоты и зноя, теплый ветерок, ласково касаясь тела, освежал и бодрил. Сэндс полулежал в шезлонге, прикрыв глаза, и думал, что сам бы никогда не догадался обосноваться на берегу. Они бы ходили сюда загорать и купаться, а основное время проводили за бильярдом и пивом в здании.
Михайлов тоже размышлял, полулежа в шезлонге, но его мысли находились далеко от сюда, за тысячи миль, в родной России. Там сейчас холодно, градусов 10 ниже нуля, может уже лег снег, который растает в конце марта — апреле. Вся зима впереди — с холодом, горками, коньками и санками, морозным румянцем и особым весельем, которого не понять в теплых странах. «Хорошо здесь, но пора возвращаться домой»… Он вздохнул и взялся за свое пиво, уже думая о том, что принял правильное решение, уехав от Стоуна. Все пять дней, проведенные в его доме, чувствовалась скрытая тревога и волнение при внешней заботе и угодливости. Именно угодливости, не так, как здесь, где все отдыхали весело и с открытой душой.
Но, оказывается, задумывались и размышляли не только Михайлов и Сэндс.
— Мне за 50, - начал Нельсон, — и я был во многих местах, но так хорошо не отдыхал нигде. Я чувствую себя, как в райской лечебнице, здесь все пропитано какой-то целительной атмосферой — без подтекстов в разговорах, искренность и радушие, взаимопонимание и доверие. Ник, — обратился он к Михайлову, — вы скоро уедете, но если есть хоть маленькая возможность, крошечная лазейка — останьтесь с нами еще ненадолго.
Скотт по-настоящему искренне и умоляюще смотрел на Михайлова, ожидая ответа. Николаю действительно нравилось здесь все — природа и общество, но он решил вежливо отказаться. Закурив сигарету, он уже был готов к ответу, но в разговор неожиданно вмешалась Алла.
— Коля, — по-русски начала она. — Посмотри, как хорошо детям, впереди зима и Вике это пойдет на пользу в ее положении. Ты же не на государственной службе и тебе не надо отпрашиваться, а я тебе напишу заявление о продлении отпуска, хоть прямо сейчас, — она умоляюще улыбалась. — Да и какой это отпуск — две недели, ты два года не отдыхал.
Все внимательно следили за русским монологом Аллы, догадываясь, что она говорит на тему, задетую Нельсоном, но что она говорит? Не сводя глаз с Николая, ждали ответа.
— Прошу извинить, Алла просит меня остаться, поэтому и перешла на русский язык, ничего секретного она не сказала…
Михайлова прервал телефонный звонок, звонил сотик Ларсона, впервые на острове внешний мир беспокоил их. Николай решил продолжить после звонка, понимая, что у звонившего имеются серьезные основания для беспокойства.
Лицо Ларсона постепенно вытягивалось и бледнело, он бессильно опустил руки, телефон выскользнул из них, падая на песок.
— Ну, что? — не выдержал Сэндс.
— Сын попал под машину… — только и смог прошептать Ларсон бескровными губами.
Николай подхватил телефон с песка.
— Говорит доктор Михайлов, он жив?
Все повернулись к нему, ожидая ответа теперь от него, а он слушал телефон.
— Поставьте у палаты свою охрану, — прикрыв трубку рукой, бросил Сэндсу: «Готовьте самолет». Зеленский мгновенно сорвался с места к пилотам. — И никакой полиции. Не пускать в палату никого, кроме персонала. Узнайте — кто из врачей и медсестер занимается им, других не пускать тоже. К вам подъедет личный врач господина Ларсона, действуйте по его указаниям.
Михайлов опустил телефон, отдавая его Ларсону.
— Свяжитесь со своим врачом, говорить буду я.
Ларсон, ничего не понимая, набрал номер: «Его зовут Джек», — подсказал он, отдавая трубку Нику.
— Джек, это доктор Михайлов… Не до приветствий, Джек, слушайте внимательно: сын господина Ларсона в больнице, он на искусственном дыхании. Ваша задача — как можно быстрее попасть туда и не давать врачам ничего вводить ему, никаких лекарств. Слышите — никаких лекарств, это приказ господина Ларсона… нет времени для объяснений. Главное не отключить аппарат искусственного дыхания, отключат электричество — дышите вручную «гармошкой» и ждите нас. О том, что я приеду: никому ни слова, можете сказать, что приедет только господин Ларсон, все, даю трубку Ларсону.
Михайлов попросил его продублировать приказ, Ларсон машинально выполнил, но ничего не понимал, как и Сэндс, и Скотт, и их жены. А Михайлов уже обращался ко всем:
— Нужен полицейский чиновник, который сможет взять расследование этого случая в свои руки и провести его объективно, не смотря на возможное давление.
— Есть такой человек, — ответил Нельсон.
— Звоните ему, — попросил Михайлов, — он понадобится, пусть встречает нас у входа больницы. Господа Ларсон и Скотт летят со мной, если успеем добраться вовремя — к полднику ждите нас со здоровым сыном, — последнее Михайлов бросил Дженнифер, жене Ларсона. — У вашего сына сломан позвоночник и основание черепа, как утверждают врачи, травма несовместимая с жизнью. Но если успеем, все будет в порядке, — еще раз повторил он и зашагал к самолету, уже ревущему двигателями.