— Удачи, — Мик уже вернулся к изучению журнальчика. — Смотри, не запускай универ, а то фрау Штольц опять заявку накатает.
— Ай, да насрать, пусть катает, не до нее, — Том махнул рукой. — Сейчас в моей жизни вообще не самый удачный период для универа.
— Для него никогда не время. Если будут скидки на Гибсоны, я тебе метну клич.
— Спасибо.
Том закинул за плечо чехол и свалил подальше от соблазна.
Ему не стоило заходить в подобные магазины, потому что они являлись тяжким, недоступным ни по каким финансовым соображениям, они были наркотиком. Отец обещал ему Гибсон на следующий день рождения. Откуда же он мог знать, что даже не доживёт до него?
Том плёлся по весенним улицам Магдебурга, погруженный в свои мысли. Клуб находился через несколько улиц от студии, так что парень довольно быстро добрёл туда. Нашарив на дне гитарного кейса ключи, он ввалился в служебное помещение, где тусовался весь рабочий персонал до начала смены.
— Салют, Каулитц! — Поздоровался с ним бармен Нейт. К счастью, кроме Нейта никого больше сейчас в комнате не было. Минутка тишины и спокойствия — вот всё, чего Том сейчас хотел.
— Здорово, Нейт! — гитарист кинул на пол чехол и шумно плюхнулся на стул.
— Дерьмово выглядишь. Длинный денек?
— Ужасный. Ты себе не представляешь…
— Что, опять нелады в студии?
— Нелады. Мягко сказано... Нам никогда не найти этого долбанного солиста, такое впечатление, что на весь Магдебург вообще не осталось никого, знающего в этом толк.
— Попробуйте Риту? Она хорошо поет.
— Риту, — Том поморщился. — Не хочу, чтобы это была девчонка.
— Поищи на форумах?
— Уже искали. Бесполезно.
— Не пойми меня неправильно, — Нейт перекинул через плечо полотенце, — но мне кажется, ты сам подсознательно ищешь отговорки и не хочешь брать никого на эту роль. Тебе так не кажется? Ты не хочешь видеть никого на месте своего брата.
— Тебе кажется, — отрезал Том, не желая продолжать этот малоприятный разговор.
— Ладно. Я тебе сочувствую. Вы изначально выбрали не самую легкую дорогу, — Нейт с сожалением посмотрел на приятеля.
— Расскажи мне ещё об этом, — проворчал тот, безжизненно свисая со стула.
— Ну, по крайней мере, у тебя есть минут пятнадцать перекура, потом надо будет открывать бар и готовить сцену.
— Спасибо, Нейт. Я сейчас, посижу чуть-чуть, все будет ОК.
Том очень сомневался в своих же собственных словах, но поддерживать этот разговор и дальше ему не очень-то хотелось. Беспросветная задница преследовала его уже так давно, что пора было скорее начать принимать её как должное, вместо того, чтобы считать отклонением.
— Ок. Я пойду, — Нейт кинул окурок в пепельницу и ушел.
Том остался один. Он прикрыл глаза и блаженно улыбнулся этой минутке спокойствия, которая была сейчас так кстати. Он порылся в кармане, доставая пачку сигарет. Вообще, Кит запрещал курить внутри, выгоняя персонал дымить на улицу в специально отведенное местечко. Но сейчас его тут, к счастью, не было.
Том чиркнул колесиком.
Тишина была очень приятной, потому что в последние дни всё реже и реже удавалось побыть в её компании.
Ему почему-то вспомнилось именно сейчас, как совсем недавно он еще просыпался дома, под неугомонную трель будильника, с кухни доносился запах свежеприготовленной яичницы, из соседней комнаты орал телевизор, младший брат выяснял отношения с отцом по поводу своего очередного прогула в школе.
«Еще минуточку, мам! Сейчас, сейчас, встаю!» — эхом прозвенел в воспоминании Тома собственный голос. Он глупо улыбнулся этому наваждению.
Всего полгода назад это было реальностью. Он садился на кровати. Шел умываться. Знал, что сейчас зайдет в кухню, мама накормит его вкусным завтраком. После чего он соберется и пойдет в школу. Это было так недавно, но казалось таким далеким теперь, будто пришедшим к нему из прошлой жизни, где у него еще присутствовала надежда на то, что всё могло стать хорошо.
Первое время после аварии было очень тяжело, Том вспомнил, как носился мрачной тучей, не появляясь в студии неделями, отвергал любую помощь, не желал видеть во главе группы никого, срывался на Георга и Густава, которые, к счастью, молча сносили все эти перепады настроения. Один только Петер с сожалением видел, что вся эта грандиозная и, в сущности, неплохая идея, которую он изо всех сил старался поддерживать, рассыпается на глазах, как карточный домик.
До сих пор Том не был уверен, что до конца пришел в себя после трагедии. Это были дни сущего ада наяву, и друзьям действительно стоило большого труда поддержать выходящего из себя приятеля. Хамить и грубить всем Том уже прекратил, но ощущение того, что лучше уже не будет не покидало его.
Он удивлялся до сих пор, как Георг и Густав не замочили его где-нибудь в темной подворотне. Вел себя их приятель просто ужасно – он часто срывался, убегал и появлялся только спустя несколько дней, за время которых даже не поднимал трубку телефона и не открывал дверь, заставляя друзей врать, что он серьезно болен. Петер и Кит — оба его начальника, были, конечно, не дураки, они прекрасно понимали, что опухшее лицо парня было следствием никак не простуды, а скорее забойного, непросыхаемого запоя, которым Том тогда злоупотреблял.
К счастью, хотя бы этот период уже остался позади. Том позволил друзьям вытащить себя сегодня только потому, что хотел продолжать играть на гитаре.
Сейчас его состояние относительно выровнялось, однако та мысль, что выразил вслух Нейт, застряла в голове: Том действительно не хотел видеть на вокале никого, кроме брата. Прямо сейчас ему казалось что еще не время, что еще не всё кончено. Он до сих пор думал, что эта злая шутка судьбы – неправда, и что однажды родители и Алекс вернутся, живые и целые.
Том открыл глаза. Реальность больно ударила его по лицу. Это не могло оказаться правдой. Они все ушли, оставили его насовсем, доживать свои дни в этом одиноком мире.
В горле зачем-то встал противный ком. Руки парня немного тряслись, но он заставил себя встать. Сегодняшний день был еще не закончен, а борьба за выживание по-прежнему продолжалась. Надо было доделать дела. Он сделал очередную затяжку, стараясь, чтобы дым заполнил всю его голову. После этого он нехотя встал и полез в шкаф за своей рабочей униформой.
Как только дверки открылись, на его голову спикировала какая-то огромная коробка. Она свалилась прямо с верхней полки и угодила парню точно в лоб.
— Чёрт! — Ругнулся Том, потирая ушибленное место.
Он зло пнул коробку. Откуда та тут взялась, Том не помнил. В полете она раскрылась, и её содержимое выпало наружу. Молодой гитарист с удивлением окинул взглядом всю эту рухлядь — бейсбольный мяч, кепку, какие-то бумажки, коробку из-под сигар, зажигалку, фотографию, часы. Он увидел что-то блестящее и нагнулся рассмотреть, что так манило его взгляд. Это было какое-то украшение. Том протянул руку и достал его из кучи прочего хлама. Это оказалась довольно длинная тонкая цепь, на которой болтался медальон в форме чего-то непонятного – то ли крылышек, то ли птицы, то ли дракона, то ли еще какой чепухи. Небольшое по размеру, оно смахивало на монету. Позолоченное, а, может, и правда золотое? Крылышки были изящно закручены вокруг какого-то белого камня — Том не очень был силён во всей этой геммологии, но красотой украшения невольно залюбовался.
Кому пришло в голову хранить драгоценное украшение в коробке в комнате для персонала? Том пожал плечами и хотел было положить цепь на место, чтобы собрать хлам обратно, но тут дверь комнаты неожиданно распахнулась и в нее влетел Кит Штерн — главный менеджер заведения. С телефоном в руке, что-то громко вещал в трубку.
— Да, да! — он подошел к своему столу и начал рыться в бумагах.— Я все понял! Все будет в лучшем виде, столик гарантируем, на входе я все передам.
Его появление стало таким неожиданным, что Том, не отдавая себе отчета в своих действиях, вздрогнул и машинально сунул руку с украшением в карман широких джинсов.
— Да что ты беспокоишься. Все будет в лучшем виде! До связи! — горячо заверил собеседника Кит. Он сложил мобильник и молча уставился на Тома, будто впервые увидел его.
— Каулитц, — его глаза сузились до щелочек. — Выступление через десять минут. Ты почему еще тут?
Его взгляд упал на коробку под ногами парня.
— Это что еще за мусор?
— Это… Из шкафа… Выпало вот, — Том пожал плечами.
— Так убери это. И давай быстрее, не копайся! Сегодня как никогда всё должно быть идеально! — Кит, казалось, тут же забыл про Тома, и его мысли понеслись дальше.
Том принялся медленно стаскивать с себя одежду, чтобы переодеться в рабочее перед выходом на сцену. Его неудачный день продолжался.
Can someone save me?
Just take me in, this time it’s different
I’m different, I need a change
That’s why I’m searching
I’m fighting, I’m waiting for you
I need to feel where I belong
I’m waiting for you to come along
I need to dream
To carry on
I’m waiting for you, now come along
(Smash into Pieces – Come Along)
====== Глава 3. Арест ======
— Как? Спрашиваю еще раз! — ужасающе терпеливым и чересчур вежливым тоном спросил Давид, вкладывая в эти слова последнее самообладание.
Вильгельм сидел в его кабинете и исподлобья разглядывал родственника. Тот, в свою очередь, поедал племянника не менее «радостным» взором. Это была игра, в которую они играли достаточно часто, проверяя, у кого не хватит выдержки и кто первым сдастся. Давид считал себя первоклассным психологом. Порой его совсем переклинивало, и он наставлял на племянника фонарь для эффективности допроса. К счастью, это случалось не чаще, чем пару раз в декаду, когда он вспоминал о колоссальной важности своей должности.
— Ну, я жду твоего ответа! — Давид нервно переложил с места на место какие-то документы.
Вильгельм послушно повторил:
— Еще раз отвечаю. Я как раз шел к тебе нести отчет. Я уже все яблоки пересчитал, тут иду, смотрю — гора лежит и купидоны резвятся. Ты же знаешь, какие они проказники!
Давид нетерпеливо дернулся в его сторону.
— Прекрати вешать мне на уши макаронные изделия!
Вильгельм умолк, послушно прекратив.
— Где ты вообще был, когда нужно нести пост? Это твоя территория, и почему, спрашивается, ты за ней не уследил? Кто. Ел. Яблоки?
— Я уже все сказал, — Ангел устало прикрыл веки. — Что ты еще хочешь от меня?
Давид немного подумал, прежде, чем продолжать разговор. Психологическая непробиваемость племянника иногда ставила его в тупик. Вильгельм прекрасно понимал, что тот видит его насквозь, но продолжал гнуть свою линию, а сам Давид знал, что мальчишка врет, но никакие его приемы отчего-то не действовали. Верховный Апостол начал злиться.
— Значит, не будешь рассказывать?
— Рассказывать что? Могу рассказать, я тут на досуге книгу одну прочел, вот послушай…
— С кем ты говорил? — резко перебил его дядя и двинул лампочку ближе к мальчишке.
— Зря ты не хочешь послушать про книгу. Очень интересная, — Вильгельм вздохнул. — Там рассказывается про девочку, летающий домик и Страшилу, которому набили в голову мозги из отрубей. Я тебе хотел предложить, может, нам Сакию так сделать? А то он у нас совсем.
Для наглядности юный Ангел покрутил пальцем у виска.
Давид окончательно потерял терпение. Он резко встал, обошел стол и склонился над объектом допроса. Его огромные золотые крылья трепетали за спиной, и это был явно нехороший знак.
— С кем ты говорил?! Где ты взял сигареты?
— На рынке поменял, как и обычно. Что из этого для тебя новость? Ты же знаешь, контрабанду никто не отменял.
— Почему тогда на фильтре губная помада?
— Помада также моя.
— Твоя?
— Моя! Веришь ты или нет, она шла в комплекте с сигаретами. Комплект назывался «одинокая незнакомка».
— Я даю тебе последний шанс, — тон Апостола пошел на понижение.
— Шанс на что? Я ни с кем не говорил, Давид. Так, выражал некоторые мысли вслух. Иногда я крашу губы, курю и занимаюсь философскими изысканиями в тени зеленых деревьев! У всех нас есть свои маленькие странности!
— Вот как, значит. Странности.
Племянник согласно кивнул.
— И с дежурства в самом разгаре смены ты тоже ушел из наилучших соображений, думая, что тебе, как обычно, сойдет это с рук?
Снова кивок.
— И ты не предполагал, что рано или поздно мое терпение лопнет, а тебе придется ответить за все, хотя тебя уже предупреждали раз тысячу?
— Конечно нет, — все тот же прямой, уверенный взгляд.
Давид искренне позавидовал его стальной выдержке. Глаза его подозрительно блеснули.
— Прекрасно, — елейная улыбка тронула губы Апостола. — Значит, ты сам того просил. Стража!
Вильгельм удивленно вскинул голову, а Давид довольно ухмыльнулся.
— Что? Что ты хочешь этим… — начал было Ангел, но его перебили.
В комнату влетел крупный Охранник в сияющих золотом доспехах с огромной алебардой наперевес. Сакий не мог объяснить, за каким чертом он таскал с собой эту хренотень — на территории Рая никогда не возникало таких ситуаций, в которых она могла бы пригодиться, да и эффектности его появлению оружие тоже не придавало. При виде Вильгельма Страж приоткрыл рот, будто впервые увидел своего подопечного. Младший Ангел игриво махнул ему ручкой. Похоже, недалекий Страж только сейчас сообразил, что объект его охраны вовсе не в ванной. Лицо его побагровело.
— Апостол Давид! Ваше Превосходительство! — попытался оправдаться он.
— Я тебе говорил глаз с него не спускать?! — переходя на верхние ноты завопил Давид.
— Так он это… Попросился… Ну я это…
— Я потом с тобой поговорю. Моего племянника под арест, приказать прочесать территорию!
— Есть, Ваше Превосходительство! — огромный Сакий горой надвинулся на Вильгельма. Его мощная рука легла на тонкое предплечье юноши.
— Идемте.
— Убери с меня руки! — младший Ангел поднялся со стула. — Мы сейчас все уладим! Давид пошутил.
— А ты проверь меня! — тут же вскинулся Апостол.
Улыбка сползла с лица мальчишки.
— Уводи его. Не пойдет сам — неси. Будет брыкаться — дай ему по голове, чтобы прекратил. Делай с ним все, что угодно, Сакий, — мстительно приказал Верховный Апостол.
— Сакий! Давай договоримся. Погоди, слушай, так не пойдет! — Вильгельм рванул в сторону, но колоссальный Страж оказался слишком силен.
Он схватил мальчишку и скрутил его руки за спиной.
— Отпусти меня, банка консервная! Сакий! Пусти, слышишь? Давид, ты с ума сошел, я твой племянник! У тебя нет никаких прав! — оборачиваясь уже у порога звонко крикнул Вильгельм.
Через мгновения голос его уже затихал в отдалении, гулким эхо извещая всех во Дворце о происходящем произволе.
— Посиди, посиди! Может, проснется память! — крикнул дядя ему в след.
Верховный Апостол с силой захлопнул двери кабинета.
— Что бы сказала сейчас моя сестра, увидев это, — тихо прошептал он, потирая переносицу.
— Сакий. Сакий! Пусти! — Вильгельм пытался вывернуть руку из железной хватки Стража, который был явно не настроен на шутки. Тот, казалось, даже не замечал лишнего веса, поднимая мальчишку легко, как свою бесполезную алебарду.
— Сакий, я знаю, где Давид держит вино! Свое лучшее!
— Не положено разговаривать с узниками! — промычал Страж, продолжая волочь пленника вниз по винтовой лестнице.
— Пусти, говорю! Что же сегодня за день! Мне нужно в ванную! Срочно! Дело серьезное! Если ты не отпустишь меня сейчас же, я взорвусь!
Страж молча перехватил мальчишку через плечо, зажав ему рот гигантской ладонью.
— Ммм!!! — только и смог выдавить Вильгельм, барахтаясь на плече у огромного Стража.
Слова Давида так и звенели в ушах:
«Прочесать территорию!»
Только этого не хватало. Дария могла не успеть уйти. Хотя, за это, пожалуй, можно было не волноваться, скорее Стражники не вернутся обратно, чем Демоница дастся им в руки, и все же вопросов в таком случае возникнет масса.