— Некрасиво, — подтвердила Бриджит, посмотрев на сестру так сурово, что та на миг отвела взгляд.
А вот это уже интересно. Одна из двойняшек манипулирует другой, хоть и чисто по-детски, а мать, получается, не при деле.
— Попроси у него прощения.
— Ну, извини, — без малейшего раскаяния буркнула Белинда.
«Ага, так мы способны лгать, хотя сами на ложь не ведемся», — усмехнулся я мысленно.
— Вот, взяла манеру с недавних пор, — пожаловалась ее мать, глядя на Джейн. — Но это, конечно, временное. Кто бы стал такое заказывать, будь оно постоянным.
За эти слова Белинда выстрелила в родительницу взглядом, состоящим из ледяного презрения.
Складывалась крайне неловкая ситуация, и Джейн решила взять ее в свои руки. Стараясь не смотреть на меня, она задала вопрос Белинде:
— Девочки, вам уже сказали, о чем я хочу побеседовать?
— Нет, — ответила Белинда. — Вы не журналистка.
— Я киноактриса.
В глазенках Бриджит зажегся интерес:
— Вроде Кайли Кикер?
Видимо, в список «благ Арлена» не влючен иммунитет от глупой детской поп-культуры.
— Не такая молодая и богатая, — улыбнулась Джейн. — Я снимаюсь в фильме о том, как будут жить девочки вроде вас, когда вырастут. Вот и решила познакомиться с вами и узнать побольше. Но только если вы не против.
Двойняшки переглянулись. Обе промолчали, но я уловил гигабайтный обмен впечатлениями.
— Девочки, надеюсь, вы поможете мисс Сноу, — подала голос Фрида. — Ведь она такая…
— Неправда, — почти рассеянно перебила Белинда. — Она тебе не нравится. Красивая слишком. Зато нам нравится.
От такой откровенности лицо хозяйки усадьбы пошло багровыми пятнами. Мигом вся обратясь в тревогу, пухленькая Бриджит положила на материнскую руку ладошку. Фрида возмущенно стряхнула ее и открыла было рот, но, ничего не сказав, резко встала и ушла в дом. Бриджит подалась вслед и сразу спохватилась. Виновато сказала, обращаясь почему-то ко мне:
— Ей хочется немножко от нас отдохнуть.
— Тебе это тоже не повредит, — хмуро добавила Белинда.
Я не заставил ее просить дважды. Общение с этими куколками вызывало озноб. А в чем причина, не смогли бы понять даже они, с их хваленой эмпатией.
В вестибюле картинка все та же: шезлонг, в нем Сьюки с комиксами. Мамаши не видно. В меблировке доминировали обтянутые мамонтовой шкурой кресла, но я углядел у стены низкую антикварную скамейку. Забрался на нее в муках и вызвал такси. Чтобы его встретить, надо идти аж до парадных ворот усадьбы, но о возвращении флаером вместе с Джейн страшно даже подумать.
Я закрыл глаза и прислонился затылком к стене. Ныли спина и ноги, но что это в сравнении с болью сердца?
И не слова Белинды ее породили. Да, я влюблен в Джейн, да, любовь безответна. Мы оба прекрасно это понимаем. Как от нее скроешь, если я почти каждый божий день рядом? Она из породы чутких женщин. Я знаю, ей неприятны до тошноты мои прикосновения и она себя за это ненавидит, но разве можно ее винить? Трое бывших мужей Джейн входили в число красивейших мужчин планеты. Высокие, стройные, длинноногие. Я же видел, каким густым румянцем она покрывалась, оказываясь в одной комнате с Джеймсом, Карлом или Дунканом. И чувствовал, что она прячет отвращение ко мне.
«Брань на вороту не виснет…» — как часто в детстве я повторял эти слова… всякий раз, когда надо мной издевался очередной хулиган, а ведь им не было числа. Коротышка, гном, карла, недомерок, малявка, карапуз, лилипут убогий…
Белинда никому ни на что глаза не открыла. Всего-навсего произнесла вслух то, о чем молчали мы с Джейн.
«Пусть боль кричит…»
Но даже Шекспир мог ошибаться.
Легче легкого не обращать внимания на что-нибудь безымянное — можно исключить из ежедневного обращения, можно притворяться, будто это безымянное и вовсе не существует. А вот с тем, что названо, с тем, о чем «кричит боль», такой номер не проходит.
Завтра мы с Джейн попытаемся работать как ни в чем не бывало, и послезавтра, и послепослезавтра. Будем прятать друг от друга глаза, будем привычно задавать себе вопросы: не расстроен/расстроена ли он/она? Надо ли мне подойти поближе/держаться подальше? Как бы не обидеть неосторожным словом/жестом…
А-а, черт бы вас всех побрал! Оставьте же меня наконец в покое!..
Разговоры не сокращают дистанцию, а, напротив, увеличивают. И ничего тут не…
— Стервы, да? — мягко прозвучал голос.
Я открыл глаза. Рядом стояла Сьюки. Она была повыше, чем мне показалось сначала, и с эффектной фигурой. Но кто это заметит, когда рядом близнецы, воплощение прогресса и научных чудес?
Смущенный и растерянный, я выдал первое, что пришло на ум:
— Белинда. Бриджит — нет.
— Это ты так думаешь, — рассмеялась Сьюки и положила на скамью комиксы. — Вот, гномик, это тебе. — И скрылась в каком-то коридоре.
Она оказалась голографической, эта недешевая книжка с впечатанными в бумагу чипами. Страница поделена на четыре панели, они поочередно зажигаются на десять секунд, изображают эпизоды. Называлось это удовольствие «Нож Режь» и повествовало о мамочке, которая невзлюбила своих малых деток, — короче, сплошная кровища и расчлененка.
ДЕТИ С СИНДРОМОМ АРЛЕНА. ЖИЗНЬ С НИМИ — СПЛОШНОЙ ВОСТОРГ! ОНИ ЧУТКИ, ЗАБОТЛИВЫ, УЧАСТЛИВЫ И БЛАГОДАРНЫ.
Вот вам пожалуйста, еще одна большая дружная семья.
Вселенная — не такая уж жестокая хозяйка, иногда она дает тебе передохнуть.
На следующий день я захворал. Так, пустяки, нос заложен да горло болит. Ну, еще голос, будто наждаком по металлу. Пришлось звонить «на работу», то бишь в особняк Джейн. Отозвался ее тренер:
— Чего тебе?
— Передай Джейн, я сегодня не приду. И напомни ей, чтобы…
— Барри, я тебе не мальчишка на побегушках! — взъярился он.
Я с равной неприязнью уставился на экран с физиономией Дино Каррано. Этот «тренер для вчерашних звезд» — наглец и нарцисс, он своим силовым фитнесом трижды в неделю доводит Джейн до полного изнеможения и слез. Дино, как тот давешний Измаил, не способен понять, что краткая мода на него прошла и Джейн терпит рядом с собой бэушного мачо только из жалости. Сейчас он стоит в ее спортзале, рядом — никого.
— Почему ты отвечаешь? Где Каталина?
— У нее мамаша померла в Мехико, в который уже раз. Теперь про Хосе спросить собираешься? Он присматривает за садовниками… Ну а Джейн в туалете, ее тошнит… Все узнал, что хотел? Тогда пока, Барри.
— Стой! Почему тошнит? Слышь, макаронник, если это ты ее довел…
— Не транжирь угрозы, малявка. Мы еще даже не начали курс занятий. И если завтра не начнем, ее задница повиснет, как дорожная сумка. Джейн просто съела что-то не то.
И он отключился.
Мой желудок тоже бунтовал. Может, из-за баррингтоновского лимонада? Вскоре меня вырвало, и сразу стало легче; я решил не звонить врачу и лег в постель. Если Джейн заболела, все назначенные ею встречи отменит Каталина. Хотя как отменит, она же в Мехико?.. К черту, не моя забота.
Как бы не так. Все проблемы Джейн — они и мои тоже. Да и собственных хватает: Лейла, Этан… При том, что личной жизни у меня, в сущности, нет.
Я не позволил себе встать с кровати и поехать к Джейн и в конце концов уснул. Пробудился через шесть часов: и горло, и живот в норме. Быстренько позвонил и выяснил: Каталина уже вернулась из Мексики, но ее голосу подозрительно не хватает скорби. Все же она неплохой работник, когда не болтается за границей; рассудив таким образом, я доверил ей проинформировать Джейн насчет завтрашнего рабочего графика. Тем самым выкроил себе еще день отгула. Надо хорошенько расслабиться вечером. Буду долго мокнуть в ванне, выпью бокал вина… Опять же, разговор с Лейлой откладывается. Хорошо!
Я включил телевизор. На канале «Холливуд уотч» шли местные новости.
В Валли обнаружено в пруду тело Измаила.
— …Труп утяжелен бетонными блоками. Причина смерти — пулевое ранение в голову. Это похоже на казнь в гангстерской манере, — вещал смоделированный компьютером образ.
Если б не отсутствие дефектов внешности, неизбежно возникающих при видеосъемке, я бы принял дикторшу за живую.
Рядом с ней на экране возникла фотография с красивым лицом Измаила.
— Убийцы, очевидно, не знали о том, что в районе озера сегодня начнется строительство нескольких роскошных жилых комплексов…
Настоящее имя Измаила — Гарольд Сильвестр Эренрейх. Этот неудачливый актер, мелкий аферист и неплательщик налогов добрых восемь месяцев прятался от электронного надзора.
— Просьба ко всем, кто может располагать любой информацией…
Я тут же связался с Джейн через комлинк:
— Слышала?
— Только что позвонила в полицию. Скоро приедут. — Вид у нее был усталый, даже замученный — всего-то лет на пять моложе, чем на самом деле. И голос наждачный, под стать моему. — Как раз собиралась тебя позвать. Барри, как думаешь, это нам не помешает?
— Нет. — «Тридцать лет в звездах, — подумал я, — а до сих пор не представляет себе, как делаются дела вне съемочной площадки». -Наоборот, поможет. Ты звонила Эверетту?
— Он уже в пути.
— Никому ни слова, пока мы оба не прибудем. Поняла? Ни единого словечка. Можешь прислать за мной флаер?
— Да. Барри… его ведь из-за меня убили, из-за интервью?
— Что толку гадать, — проворчал я и всерьез обрадовался тому, что это на самом деле так.
Мне было наплевать на Измаила: жив он, мертв или свалил на Марс. Но Джейн — человек совсем иного склада. Она неравнодушна к людям, особенно к типажу «раненая птица». Этим неравнодушием и объясняются три ее брака, да и четвертое замужество, за продюсером «Альфа-самца», по сути лишь реакция на второе, за спившимся киноактером. Каталина, ее секретарь и экономка, тоже из этих, из «подранков». И даже тренер, если на то пошло. Такое вот извращенное самаритянство.
Но я знал наверняка: сейчас она не думает ни обо мне, ни о жестоких словах Белинды. Только о несчастненьком Измаиле. И это хорошо. Измаил помог нам благополучно пережить кризис в отношениях. Даже убийство бывает тем худом, без которого нет добра.
К тому времени, когда флаер опустился на крышу особняка Джейн, я успел заметить, что разные СМИ уже говорят практически одно и то же. Скорее всего, кто-то «слил» им информацию, какой-нибудь чиновник окружного уровня, На территории усадьбы, у ворот, стояла неприметная машина, снаружи — два фургона, и еще один флаер приближался со стороны Лос-Анджелеса. Меня впустила Каталина, взволнованная до блеска черных глаз.
— Ла полисиа…
— Я в курсе. Эверетт Мерфи уже здесь?
— Да, он…
— Принеси нам кофе и пирожные. И пусть слуги зашторят все окна. Немедленно! В спальнях тоже. За нами робокамеры могут следить и даже беспилотники.
В углу громадной гостиной, декоратор которой не пожалел черных кривых линий с броскими фиолетовыми отливами, сидели Джейн, Эверетт и незнакомые мне мужчина и женщина. В оправдание хозяйки дома скажу, что комната получилась не в ее вкусе и потому служила только для приемов. Дизайнеру Джейн вовремя дала укорот — он хоть и оказался бычарой вроде Дино Каррано, к типу «раненая птица» не принадлежал, а потому был вынужден оформить вторую гостиную, приватную, в английском сельском стиле. Но сыщиков хозяйка туда не пускала, дорожила своим самым укромным уголком.
Каталина пронеслась мимо меня маленьким мексиканским смерчем и картинно нажала кнопку затемнения окон. Стекла вмиг подернулись фиолетовой мглой, в комнате замерцали светильники. Сделав дело, Каталина выскочила за дверь.
— Барри…
Джейн выглядела еще хуже, чем на экране комлинка. Красный нос, опухшие глаза и никакой косметики. Если полицейские запаслись скрытой камерой, быть беде.
— Это детективы Лопез и Миллер из Управления полиции Лос-Анджелеса. Офицеры, позвольте вам представить Барри Тендера, моего менеджера.
Они кивнули. Обоим хорошая выучка не позволила проявить любопытство или неприязнь, но от меня таких вещей не скроешь.
В приватной гостиной Джейн специально для меня держала приземистый стульчик, а здесь пришлось карабкаться на высокий черный диван — дизайнер все-таки настоял на присутствии «значимой детали интерьера».
— Вы можете приступить к опросу, — сказал я полицейским, — но прошу учесть, что к нам уже обращались представители ФБР и АЗЧ, и мы с мистером Мерфи оставляем за собой право в том или ином случае предупреждать мисс Сноу, что ей не следует отвечать.
Детективы никак не отреагировали на бессмысленное затемнение окон. Но я добился, чего хотел. Карлики рано учатся тому, что прямолинейная, многосложная, властная речь не дает людям нормального роста обращаться с ними, как с детьми. Это иногда действует.
Офицер Лопез засыпал Джейн каверзными вопросами. Как удалось добиться встречи с Группой? Когда она произошла? Были ли контакты между первым обращением к террористам и интервью? Кто вас сопровождал?
Когда выяснилось, что это был я, Лопез поморщился — мол, за дурака принимаете? — и повернулся ко мне:
— Мистер Тенлер, вы там были?
— Был.
— Вам надо вместе с офицером Миллером пройти в соседнее помещение. — Свой казенный тон Лопез подкрепил немигающим взглядом в упор.
Свидетелей всегда опрашивают отдельно. Даже если Лопезу страсть как не хочется наделять меня свидетельским статусом, он наверняка подозревает, что сам я против этого статуса ничего не имею. Силовики увязли в бесконечных межведомственных склоках, иначе бы полиция Лос-Анджелеса давно узнала о моем визите в тот мрачный подвал. Либо этот Лопез — жертва своего мачистского высокомерия. «Тебя? Такого дохлого недомерка она взяла с собой телохранителем?»
— Эверетт — и мой адвокат, — сообщил я.
— Выйдите с офицером Миллером. Позже к вам присоединится мистер Мерфи, когда мы закончим разговор с мисс Сноу.
Лопез с великим трудом прятал злость за официальностью.
Я пошел в домашний театр следом за Миллером. Отчего-то подумалось: на его месте Белинда сразу бы поняла, что я замкнулся неспроста.
С Измаилом расправилась Группа, в этом я не сомневался, да и полицейские, наверное, тоже. Явный нарцисс, самодовольный и ненадежный — такой просто не мог не зарваться. Интересно, Надутую тоже шлепнули? А телохранителя со штурмовой винтовкой? А мальчишку, что привел нас в подвал?
Группа пытается в своих действиях сочетать идеализм с погоней за прибылью и железным контролем. От такой смеси никогда не бывало проку. Можно сказать об этом офицеру Лопезу, да только не похоже, что он намерен воспринимать мои слова серьезно.
Три-четыре дня без передышки СМИ обсасывали эту историю. «Знаменитую актрису допрашивают в связи с убийством биотеррориста! Что известно Джейн Сноу?» Но потом сенатор США женился на порнозвезде по имени Кэнди Элли, и пресса переключилась на них, причем не без облегчения — к тому времени стало ясно, что Джейн никакими жареными фактами не располагает. Я не отходил от нее ни на шаг, изображая заботливость, деловитость, преданность киноискусству — и абсолютное непонимание причины убийства. Судя по соцопросам, общественное мнение складывалось в ее пользу. Узнавание ее имени выросло на шестьсот процентов (возрастной диапазон — от восемнадцати до двадцати четырех); большинство этих людей видели Джейн только на голограммах и не смотрели ни одной картины с ее участием. Паблисити есть паблисити.
Добавили ей известности и частые визиты к близнецам Баррингтон. И это устраивало всех, кроме меня. Фриде импонировало внимание прессы (по крайней мере той ее части, что не комментировала каждое телодвижение похотливого сенатора), близняшкам пришлась по душе заботливость Джейн. Сама она радовалась возможности поухаживать за новыми «ранеными птицами»: Уж не знаю, почему она сочла таковыми маленьких чертовок, этих самых балованных детей во Вселенной. Но по большому счету, Джейн всего лишь убивала время, пока создавался сценарий. При этом, надо отдать ей должное, геройски оборонялась от тусовки, мнившей себя круче шкалы Альмера — десять лет она не вспоминала про Джейн, а теперь завалила приглашениями на вечеринки. Я-то поощрял подобные отлупы ради создания важной ауры труднодоступности и эксклюзивности. Но Джейн рассуждала проще: мне эти люди больше не друзья, так зачем же с ними встречаться?