— Я никогда не пойму этого. Я просто верю в существование другого мира.
— Если ты настолько уж пренебрегаешь философией, то скажи: как иначе, чем пройдя через трещину, могут достичь неба усопшие того, другого мира?
— А что если, — проговорил Джерик, пытаясь заслужить одобрение и жреца, и своего друга, — мы назначены богом хранителями неба?
К'чир и Харшкет неодобрительно заскрипели.
— Или же, — добавил К'чир, — нет никакого неба, а на нем — никакого бога.
Джерик затаил дыхание.
— Святотатство! — Харшкет взбудоражил воду и подождал, пока струи улеглись. — Вынужден хорошенько подумать, — произнес он голосом, полным холодного гнева. — С первым приливом явитесь ко мне. Пора покарать вас обоих за прегрешения перед богом. Обоих. Ясно?
Не говоря более ни слова, Харшкет повернулся и спешно удалился восвояси.
Со слышным недовольством К'чир скользнул прочь, и Джерик последовал за ним.
— И что он с нами сделает? — спросил Джерик.
— Побьет нас, конечно, — скрипнул К'чир в сторону Колышущейся стены, и оба они направились к ней. — Меня за святотатство, а тебя за то, что водишься со мной. — По прошествии нескольких секунд К'чир добавил: — Меня он будет бить сильнее, чем тебя. — Джерик ощутил токи, исходящие от тела встревоженного К'чира. Тот поежился и ускорил ход: — Много сильнее.
— А куда это мы направляемся? — Джерик попытался удержаться рядом с приятелем.
— Не хочу торчать здесь и ждать, когда меня отлупят перед всем народом.
— Не собрался ли ты сбежать к другому народу, а? Ничего хорошего это не даст. Там будет точно так же.
Тело Джерика раскачивали волны, производимые движениями К'чира.
— Нет, — ответил К'чир, не замедляя хода. — Я намерен доказать, что философия — это бред, а практика — критерий истины.
— О чем ты говоришь?
— Я докажу: все, что нам говорят о богах, — сущая ерунда, — заявил К'чир. — Я намереваюсь взобраться на так называемое небо и оглядеться по сторонам.
— Что?! — Джерик ухватил своего друга, и их развернуло по льду, как в пляске. — Ты шутишь?
— Я серьезно.
Джерик впился грубыми сторонами ног в лед, и вращение остановилось. Он обратился к своему другу — мандибула к мандибуле:
— Тебя же убьют за это!
— Если бог существует на самом деле, — проговорил К'чир с досадно логичной интонацией, — то, когда я снова спущусь на лед, меня действительно могут убить. Но тогда я просто всплыву назад, к богу. Наверное, он накажет меня. Но его называют благим и добрым. Поэтому я могу рассчитывать на то, что наказание будет не слишком тяжелым. Потом, мне в любом случае хочется знать: существует на самом деле бог или нет?
— Ты серных пузырей насосался?
К'чир скрипнул слабую улыбку и отправился дальше.
— Но тогда, если бога нет, как я полагаю… ну, Харшкет умеет видеть, когда мы врем, и он поймет, что я говорю правду, поэтому бить меня ему будет не за что.
К'чир с довольным видом щелкнул мандибулами.
— Но взобраться на небо? — Джерик взволнованно присвистнул вверх. — Это невозможно!
— Почему же? — К'чир свистнул в сторону Колышущейся стены, однако они были уже слишком далеко, чтобы услышать эхо. — В плохие времена народу приходилось лазить и выше за съедобными наростами на камнях. Но это было задолго до того, как ты родился… ну, и я тоже. Так случалось до того, как народ научился стабилизировать свое число за счет распределения жизненных пузырей. — Он вновь заскользил к стене. — Итак, я подплываю к стене и взбираюсь повыше… на небо, чтобы посмотреть, как там и что.
— Как там и что? — Джерик вновь заставил себя сдержаться. — Это же небо! Ты настолько хочешь умереть?
К'чир вздохнул:
— Мне и так до смерти скучно.
— Ладно… ладно, может быть, этот скрежет во льду обернется чем-нибудь интересным. Может быть, это снова та вещь, о которой говорил Харшкет.
— А может, и нет. Я не хочу ждать ни мгновения. Лезу.
— И я с тобой, — твердым тоном сказал Джерик.
— Что? — К'чир притормозил. — Нет. Закончи сперва школу. Может быть, Шестая школа научит хотя бы тебя.
Джерик напряг ноги, подняв свое тело на полную высоту.
— Я иду с тобой!
— Но это очень опасно, — заметил К'чир. — Я предпочел бы, чтобы ты этого не делал.
— Не заставляй меня повторять, — возразил Джерик.
Потратив несколько секунд на обследование Джерика свистами, К'чир согласно скрестил передние ноги.
— Отлично. Тогда пошли. — Он начал было движение, но повернулся: — А вообще спасибо. Твое общество мне приятно.
И К'чир возглавил их путь к Колышущейся стене, руководствуясь сперва магнитными полями, после отражениями свистов и, наконец, запахом камня.
Свистом и когтем они принялись обследовать основание стены, разыскивая в ней расселину — место, куда можно поставить ногу.
— Может быть, эта? — предложил Джерик.
К'чир перебрался к нему.
— Хороша, очень хороша.
Джерик полез вверх.
— Нет, подожди, — окликнул его К'чир. — Давай сперва оботрем наши тела и ноги, чтобы изгнать жизненные пузырьки из меха.
— Зачем? — Идея Джерика не прельщала: жизненные пузырьки считались драгоценностью.
— Чтобы сделаться легче, — ответил К'чир с ухмылкой. — Но не настолько, чтобы сразу вознестись на небо. Для этого нужно сперва умереть. — К'чир начал отряхивать пузырьки. — Но если мы упадем, то неторопливо опустимся на поверхность и не ударимся о лед.
— Будем надеяться… — Джерик также пригладил мех, оставив на льду небольшую лужицу воздуха. — Но надо будет как следует покататься на пузырьках, когда вернемся. Правильно?
— Конечно! — К'чир полез вверх. Джерик последовал за ним.
— Я бы сказал, — проговорил он, просвистывая поверхность скалы, — что если бы бог не хотел, чтобы мы взобрались на небо, то не оставил бы нам столько опор.
— Если только он не испытывает нашу веру, — проговорил К'чир. Уже по одному голосу Джерик мог сказать, что мандибулы К'чира были весело выдвинуты вперед.
Пользуясь трещинами в скале и опорами, которые предоставляли густые наросты съедобной плесени, К'чир и Джерик продвигались довольно быстро.
— Голодать нам, по крайней мере, не придется, — проговорил Джерик, отхватывая кусок-другой со стены. — Но до неба, друг мой, далеко!
— Не называй это небом.
— И как же прикажешь тогда называть? — пыхтя, переспросил Джерик.
Одолев еще несколько футов по вертикали, К'чир ответил:
— Другого слова, пожалуй, нет. Но когда произносишь его, постарайся изгнать почтение из своего голоса.
— Ага. Конечно. Хорошо.
— Становится теплее, правда? — спросил К'чир. — Или мы просто хорошо потрудились.
— А по-моему, действительно становится теплее. Считается, что на небе тепло. — Джерик выставил ногу в течение. — Ага, вроде бы потеплее, но и течение здесь посильнее.
По мере подъема растительность сделалась реже.
— Конец обеду, — вздохнул К'чир,
Стена сделалась глаже.
— Интересно, не плесень ли проедает в скалах ямки для ног, — спросил К'чир. — Не стало плесени, и ямок не стало.
— Неплохо было бы, если бы бог вновь начал испытывать нас с помощью этих ямок, — едва выговорил Джерик, изо всех сил старавшийся приникнуть к стене.
Подъем сделался очень трудным и медленным, и стена начала загибаться внутрь.
Джерик вскрикнул.
— Не свисти вниз! — скомандовал К'чир.
Но Джерик уже свистнул вниз, и им завладело муторное головокружение. И тут прихлынул поток… начался прилив. Какой-то частью ума он понимал, что это первый прилив — тот самый, с началом которого Харшкет ждал их к себе. Несколько растерявшись, Джерик отлепил от опоры одну из ног и неторопливо провел ею по туловищу. Тело его изменило положение, и он начал падать.
К'чир протянул ногу вниз и крикнул:
— Держись!
Свистнув в его сторону, Джерик рванулся к предложенной конечности и вцепился в нее двумя передними ногами.
К'чир застонал от натуги. Тут Джерик снова ощутил, что падает, хотя не выпускает ногу К'чира.
— Ого! — довольным тоном воскликнул К'чир. — Отлично! Мы стерли жизненные пузыри, и вот что получилось…
После короткой и нервной паузы Джерик проговорил:
— Ага, действительно получилось!
Ужас превратился в восторг, как только он ощутил, что не падает, а медленно опускается вниз, на лед. Теперь, уже без страха, он свистоскрипнул вниз:
— Ого!
— В чем дело? — спросил К'чир.
— Там, на льду, — поговорил Джерик, — три, а то и четыре шестерицы наших.
— И уже первый прилив, так ведь? — спросил, не скрывая тревоги, К'чир.
— Боюсь, что так.
Джерик еще раз свистоскрипнул и скорбно вздохнул:
— А вот и он сам, Верховный жрец то есть.
— Тогда делаем так, — проговорил К'чир, начиная свистоскрипеть тревогу во всех направлениях.
— Что ты делаешь?
Прервав свистоскрип, К'чир проговорил:
— Собираю народ, во всяком случае молодых… надеюсь, выйдут.
Джерик и К'чир опускались вниз, но течение сносило их в сторону. Собравшиеся внизу расположились кружком, передвигавшимся так, чтобы парочка диссидентов находилась прямо над его центром. В центре же кружка устроился сам Верховный жрец Харшкет.
Джерик и К'чир ударились о поверхность, несколько раз подпрыгнули, а потом укрепились на льду. Джерик ощущал себя легким, невесомым и нематериальным. Он пожалел, что у них нет времени покататься в жизнепузырях, как предусматривал план К'чира.
Кружок сошелся на обоих школярах.
Когда Джерик и К'чир оказались на ногах, Харшкет подошел к ним.
— Гм… — начал Джерик, — ну, мы явились… как ты и требовал, господин.
— Ты! — молвил Харшкет, указуя на учащегося Третьей школы. — Ты был низвергнут с неба!
— Нет, господин. Мы просто упали со стены, — ответил Джерик. За спиной его негромко простонал К'чир.
— Как я и подозревал, — изрек Харшкет. — Вы попытались осквернить святой край бога.
Джерик повесил голову. Невозможно было обмануть Харшкета, да и любого другого жреца, наученного видению истины. В наступившей тишине Джерик услышал далекое и басовитое гудение целой толпы: вполне очевидным образом К'чир сумел собрать народ.
— Ты должен понимать, Джерик, — продолжил Харшкет обманчиво тихим и мягким тоном, — насколько серьезное преступление против бога вы совершили. Ты должен понести наказание за свое страшное злодеяние.
Джерик не ответил, и за него вступился К'чир:
— Если он оскорбил бога, то почему бы не позволить тому наказать его самому?
Джерик понимал, что К'чир пытается помочь ему, однако лучше бы друг промолчал.
— Однако, Джерик, ты не являешься вдохновителем преступления, — продолжил Харшкет, не обращая внимания на К'чира, — и потому будешь наказан, а после прощен.
— Спасибо тебе, господин, — ненавидя себя самого, Джерик дал назначенный законом ответ.
Возмутив телом воду, жрец повернулся к К'чиру:
— Но тебе, К'чир, земного искупления не будет.
Джерик ощутил, что друг его буквально окаменел на месте. Кто-то среди народа уже скрипел, составляя картообраз события, однако по большей части вода пребывала в спокойствии — если не считать постоянного скрежета, доносившегося из-подо льда.
— В наказание за преступное святотатство, — провозгласил Харшкет, — пузыри твоей жизни будут исторгнуты из грешного тела, и оно вознесется к небу. Таковой исход будет для тебя легче, чем предание бессмертной души противобогу.
— Нет! — донесся из толпы возглас. Голос вполне мог принадлежать школяру Четвертой.
— Пузыри жизни нашей дарованы народу богом! — Харшкет возвысил голос, чтобы заглушить протесты. — Ты не достоин их. И в качестве искупления твои драгоценные пузыри станут принадлежностью народа, позволив родиться еще одному из нас. Мы — я и весь народ — благодарим тебя за эту жертву.
Теперь из толпы донесся уже дружный ропот молодых голосов:
— Нет!
— Это — важный урок для всего народа, — рявкнул Харшкет, заглушая протесты. — Важный настолько, важный в такой мере, что наказание и жертва будут совершены в присутствии самого противобога… — он умолк для вящего эффекта, — чтобы показать наше презрение к нему.
Подобно приливу, полное ожидания молчание легло на народ — молчание, нарушаемое лишь скрежетом внутри льда.
— Там, где адские звуки будут громче всего, — выкрикнул жрец, — там встанем мы против бога зла. — И нараспев он провозгласил после паузы: — Мы не боимся его! — И снова примолк, словно бы ожидая, что народ подхватит напев, однако в толпе только свистоскрипели. Негромким голосом Харшкет сказал обступившим: — Приглядите, чтобы эти злодеи не ускользнули от правосудия.
Джерик ощутил, как многочисленные конечности вцепились в него и поволокли навстречу скрежещущим звукам. Судя по запаху тел, это были старики. Путешествие к центру шума сулило отсрочку наказания, и Джерик был благодарен за это. Он хотел бы сказать что-нибудь утешительное К'чиру, однако не смог придумать ничего такого, что не показалось бы тому банальным.
В точке, где вибрации сотрясали лед и скрежет уже превратился в подлинный грохот, Харшкет велел всем остановиться.
— Здесь, — провозгласил он, стараясь перекричать подповерхностный грохот, — выкажем мы свое презрение богу зла.
Харшкет повернулся к Джерику.
— Начинаем с тебя. — Он скрежетнул покровительственную улыбку. — Радуйся, что в твоем случае дело ограничится одними побоями. — Удовлетворенно прокашлявшись, он повернулся к К'чиру: — А потом можно будет перейти к более серьезным вопросам. — После чего снова обратился ко всему народу: — Да усвоит этот урок вся наша молодежь!
Харшкет отдал приказ, и шестеро из народа растянули Джерика на льду. Своими стонами и содроганиями лед как бы предвещал участь Джерика, и предчувствие это заставило его на миг потерять уверенность. И вдруг Джерик ощутил возмущение: нечего просто лежать, покоряясь наказанию. Довольно покорности. Он будет биться, метаться, пытаться вырваться на свободу.
Однако едва он начал брыкаться, раздался великий треск. А затем взбудораженная вода охватила его тело. Ноги его высвободились сами собой, или, быть может, их просто выпустили. Джерик поднялся на все шесть ног, свистоскрипнул — единственный голос в целом море свистов — и обнаружил, что нечто проломило лед. Он тут же взялся скрипом составлять один за другим картообразы, жертвуя пространственным разрешением в пользу временного, и различил объект, поднимающийся посреди осколков льда. Объект этот казался тождественным тому четырехногому, которого Харшкет объявил демоном, посланным ледяным богом. Джерик поежился. А что если Верховный жрец все-таки прав?
Ровно поскрипывая, занятый картообразами Джерик все-таки не мог в точности сказать, действительно ли у непонятного предмета есть четыре ноги, так как он остановил свое продвижение и застыл во льду. Но в любом случае предмет был огромным — куда большим, чем та штуковина, которую видел Харшкет. И потом он явным образом был обдуман и имел предназначение. А еще — был окутан электромагнитными полями.
Джерик услышал звуки приближения К'чира, ставшего рядом с ним.
И вдруг странная вещь испустила громкое шипение, а затем Джерик услышал звук падения пузырей, и запах их достиг его носа: жизнепузыри, чистые и сладостные на вкус. Шипение сделалось сильнее, и цепочка пузырей превратилась в бурлящий поток. Джерик заскрипел чаще, и картообразы сообщили ему, что пузыри рвутся из трещины в боку объекта, образуя воздушное озерцо у его основания. Осознав значение происходящего, он охнул. Тут рядом зашевелился и К'чир.
— Смотрите! — вскричал К'чир, обращаясь к народу. — Раз жизнепузыри исходят только от Великого бога, этот предмет не может быть связан со злом. Он не может быть созданием противобога.
Джерик услышал согласное поскрипывание.
— Но какое предназначение он имеет, хотелось бы знать, — прошептал Джерик.
— А если, — начал К'чир осторожно, — а если некто из другого мира решил поздороваться с нами. И если так, то я, конечно… Но что это? Предмет открывается.