Смотрите. Полную боевую готовность войска приобретают, когда они в обороне окопались за минными и проволочными заграждениями, а в наступлении – когда развернулись в боевую линию. Чтобы привести войска в эту готовность, надо знать, где противник, где он ударит и какими силами, либо где он занял оборону. Для этого надо сблизиться с противником. Но как это сделать до войны?
Только умом полководца. Если попался толковый полководец, то, проанализировав тысячи и тысячи составляющих (военных, политических, географических, климатических, экономических, этнических и пр.), он может догадаться, где именно враг нанесет удар и расположит именно здесь свои войска с тем, чтобы их боевая готовность, которая включает и их численность, была достаточной для нанесения врагу поражения. У побед и поражений есть много составляющих, и полководческая составляющая имеет среди них немалое значение.
В 1940 году французские полководцы решили, что немцы ударят на севере и для их встречи подготовили здесь самые мощные и лучшие силы (около 40 дивизий). Немцы поняли, что французы так подумали, и нанесли по этим силам удар через Бельгию силами всего 29 дивизий, а 45 дивизий (в их числе 7 танковых) прошли южнее через считавшиеся французами непроходимыми Арденнские горы, разгромили две слабые французские армии, ворвались в глубь Франции, там развернулись на север и окружили группировку войск союзников, ждущую их на севере из Бельгии. Война была сделана, французы капитулировали.
А как было 22 июня 1941 года? Чей полководческий талант возобладал – нашего или немецкого Генштабов? Из мемуаров тогдашнего начальника Генштаба РККА Георгия Константиновича Жукова видно, что ему ужасно не хочется на этот вопрос отвечать, но надо – он слишком много дает фактов, чтобы мысль об этом не пришла в голову. К примеру, если свести даваемые им вразнобой цифры количества дивизий (без кавалерийских) с нашей и немецкой стороны на 22 июня, то получится следующая картина (см. табл.).
Из того, как Г.К. Жуков расположил наши войска, видно, что он ждал основные удары немцев из Прибалтики и с украинской границы. А немцы нанесли главный удар там, где он не ждал – в Белоруссии.
Виноват ли Жуков? Если и виноват, то не более чем наш шахматист, проигравший иностранному. Ведь мы вели войну не с мальчишками, а с талантливейшими военными специалистами и генералами.
Удары, которые советский Генштаб ожидал от немцев, и удары, которые немцы нанесли по плану «Барбаросса».
А спросить Жукова – какое воинское звание «весной 1941-го» имел Сталин, чтобы генерал армии Жуков его считал в военных вопросах «величайшим авторитетом»? И если Сталин беспокоился за Украину, то неужели по карте не было видно, что немцам до Киева ближе от белорусского пограничного Бреста, чем от украинского пограничного Перемышля? Или начальник Генштаба Жуков свою работу по анализу карт перепоручил Сталину?
А вот еще.
«Внезапный переход в наступление в таких масштабах, притом сразу всеми имеющимися и заранее развернутыми на важнейших стратегических направлениях силами, то есть характер самого удара во всем объеме нами не был предусмотрен. Ни нарком, ни я, ни мои предшественники, ни Б.М. Шапошников, К.А. Мерецков и руководящий состав Генерального штаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день мощными компактными группировками на всех стратегических направлениях с целью нанесения сокрушительных рассекающих ударов».
А на что именно рассчитывал Г.К. Жуков, прячущийся в данном случае за спинами наркома и отсутствовавших уже давно Шапошникова и Мерецкова? На то, что немцы выделят для наступления на СССР по роте от каждой дивизии? Разве во Франции они не «бросили в первый же день мощные компактные группировки»?
Однако давайте отвлечемся на несколько более подробное рассмотрение этой цитаты из мемуаров Г.К. Жукова.
«Военно-исторический архив» (№ 3, стр. 264) сообщает, что когда начальнику Генерального штаба КА Г.К. Жукову Главное разведывательное управление этого штаба принесло доклад «О франко-немецкой войне 1939–1940 гг.», в котором были подробно проанализированы действия впервые созданных немцами оперативно-стратегических объединений – танковых армий, Жуков начертал на документе: «Мне это не нужно».
На Совещании высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 года генерал армии Жуков в своем докладе «Характер современной наступательной операции» сообщал, что современные наступательные операции отличают «смелое и решительное применение танковых дивизий и мехкорпусов в тесном взаимодействии с военно-воздушными силами на всю глубину оперативной обороны противника», и утверждал, что это доказывают «высокие темпы проведения наступательных операций. Польша разгромлена в 18 дней (в среднем суточное передвижение немцев равно 30 км), Голландия, Бельгия и Северная Франция – за 20 дней, что равно (темп наступления) 20 км в сутки. Разгром Франции – в 18 дней, что составляет (по темпу наступления) 16 км в сутки, при этом действие ММС доходило до 100–120 км».
Делать такие заявления в 1940–1941 гг. и потом в мемуарах заявлять, что никто не ожидал массированных ударов немцев?! Доклад для этого совещания Жукову написал Баграмян, но неужели Жуков ничего не понял в собственном докладе?
И наконец. Это ведь не Сталин «был убежден, что гитлеровцы в войне с Советским Союзом будут стремиться в первую очередь овладеть Украиной». Это Жуков 11 марта 1941 года писал Сталину:
«…докладываю на Ваше рассмотрение уточненный план стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и на Востоке… Сложившаяся политическая обстановка в Европе заставляет обратить исключительное внимание на оборону наших западных границ… При условии окончания войны с Англией предположительно можно считать, что из имеющихся 260 дивизий… до 200 дивизий, из них до 165 пехотных, 20 танковых и 15 моторизованных, будут направлены против наших границ… Германия вероятнее всего развернет свои главные силы на юго-востоке от Седлец до Венгрии с тем, чтобы ударом на Бердичев, Киев захватить Украину».
Интересно, что дискутируя с этой моей оценкой Жукова, генерал армии М. Гареев, видимо, не зная, что тут сказать, пишет во все той же, уже цитированной мною статье: «В военно-исторической литературе и в воспоминаниях участников Великой Отечественной войны называется много различных причин наших неудач и поражений в начальный ее период. Все эти причины сыграли негативную роль, но они не были главными, решающими. Например, не столь важной, как изображается, была ошибка с определением главного удара противника, ибо на юге, где мы в отличие от немцев сосредоточили свои основные силы, наши войска также потерпели поражение. Следовательно, дело не только в этом.
Главная причина неудач была в том, что войска приграничных округов не были заблаговременно приведены в боевую готовность…»
Тут даже не знаешь, как на такое реагировать: видимо, надо считать причиной неудач и поражений то, что у нас есть генералы, которым не важно, откуда противник нанесет главный удар, поскольку эти генералы все равно потерпят поражение.
Но давайте еще о боевой готовности.
ДЕНЬ «Б» И ПОТЕРИ НЕМЦЕВ В АВИАЦИИ
Во многих книгах на тему Великой Отечественной войны бытует мнение, к которому относятся как к безусловному факту, о том, что немцы хотели напасть на СССР и 10 июня, и 1 июня, и даже 15 мая, да по разным причинам нападение откладывали. Эти даты поступают из донесений таких разведчиков, как Р. Зорге, хотя сами разведчики в этом не виноваты – они посылали в Центр все сведения, которые могли собрать у немцев, а немцы в неимоверных количествах плодили дезинформацию с одной целью – заставить СССР начать мобилизацию. В общем, сделать то, что Сталин открыто не делал (скрытая мобилизация шла) и за что Жуков обвиняет Сталина.
Дело в том, что мобилизация такой страны, как Россия, столь дорогостоящая и громоздкая операция, что ее саму по себе уже рассматривают, как акт агрессии.
Вспомним юридические аспекты Первой мировой войны. Сербом Г. Принципом был убит австрийский наследник престола в Сараево. Австрия предъявила Сербии ультиматум, Россия в ответ начала мобилизацию, союзница Австро-Венгрии Германия потребовала от России прекратить мобилизацию, Россия отказалась выполнить это требование, Германия объявила себя в состоянии войны с Россией, что автоматически привело к состоянию войны с Германией Франции и Великобритании – союзниц России. И в агрессии кайзеровскую Германию никто не упрекал – для России начало мобилизации и объявление ею войны – это практически одно и то же.
Вот Гитлер и старался спровоцировать Сталина на мобилизацию, тогда бы Германия не выглядела агрессором в глазах остального мира.
А сами немцы могли начать войну только тогда, когда к ней полностью подготовятся. Это могло произойти не ранее 20 июня, поскольку, исполняя данную Гитлером «Директиву № 21» или «План Барбаросса», Главнокомандующий сухопутными войсками Германии фельдмаршал Браухич в своей «Директиве по стратегическому сосредоточению и развертыванию войск (план «Барбаросса»)», данной войскам еще 31 января 1941 года, приказал: «Подготовительные работы нужно провести таким образом, чтобы наступление (день «Б») могло быть начато 21.6». И задержались немцы с наступлением всего на 1 день – начали его 22.6.1941 г.
Теперь об авиации. Как показывает в своих статьях В.И. Алексеенко, даже наши «новые» истребители, для которых к началу войны еще и эксплуатационные инструкции не были написаны, – МиГ-3, ЛаГГ-3, Як-1 – уступали немецкому истребителю Me-109F (Bf-109F) даже по основному боевому параметру, – по скорости, – на 36–69 км/час, а по радиооборудованию, автоматике и т. п. уступали полностью. Да и было этих «новых» истребителей в западных округах всего 304 единицы.
Остальные истребители – И-153 и И-16 – уступали «мессершмитту» в скорости 162 и 123 км/час и зачастую не могли догнать даже немецкий бомбардировщик.
Добавьте к этому техническому превосходству еще и хрущевско-жуковские утверждения, что Сталин «не привел войска в боевую готовность» и что массу наших самолетов немцы уничтожили прямо на аэродромах. Что должно получиться? Правильно: потери немцев в самолетах в начале войны с СССР должны были бы быть минимальными, смешными. А как было на самом деле?
Давайте немецкие потери в начале войны на советском фронте сравним с другой авиационной операцией немцев – с «Битвой за Англию».
Как пишет У. Черчилль в своей увенчанной нобелевской медалью «Второй мировой войне», это авиационное сражение началось 10 июля 1940 года и, разумеется, не было для англичан неожиданностью. Англичане были в состоянии войны с Германией уже более 10 месяцев и, по словам Черчилля: «По своим качествам наши самолеты-истребители мало отличались от немецких. Немецкие обладали большей скоростью и лучше набирали высоту; наши же отличались большей маневренностью и были лучше вооружены».
Хотя битва началась 10 июля, нам все же придется для сравнения брать период с 10 августа, поскольку, во-первых, месяц до этого у немцев были совсем незначительные потери (40–60 в неделю), во-вторых, Черчилль пишет, что только к августу немцы сосредоточили против Англии 1361 бомбардировщик и 1308 истребителей, из которых лишь 375 были дальними, т. е. немецкие бомбардировщики очень часто летали без эскорта истребителей, в отличие от Восточного фронта. Это, конечно, вело к увеличению немецких потерь над Англией, по сравнению с потерями на советско-германском фронте. Итак, немцы сосредоточили для нападения на Англию 2669 самолетов.
А к 22 июня 1941 года на советском фронте немцы сосредоточили 2604 боевых самолета, из которых 1233 были истребители (и еще 1000 боевых самолетов своих союзников). То есть немецкие группировки в обоих случаях были практически одинаковы. Каков же итог?
(Напомню, что и Черчилль, и я берем цифры немецких потерь из немецких же сводок о потерях.)
Итак, за первую неделю «разгара» боев за Англию, т. е. с 11 по 17 августа немцы потеряли 261 машину. А за первую неделю войны с СССР, т. е. с 22 по 28 июня, они потеряли 445 самолетов (вообще-то больше, так как впоследствии они уточняли потери в нарастающем итоге и всегда в сторону их увеличения, но к какой неделе относится увеличение и насколько надо увеличить – из немецких сводок узнать нельзя).
За первый месяц «разгара боев» (4 недели, так как сводки недельные) битвы за Англию немцы потеряли 786 самолетов. За 4 недели начала войны с СССР они потеряли 1171 самолет.
За всю «Битву за Англию», более чем за 16 недель (с 10 июля по 31 октября) они потеряли 1733 самолета. За 16 недель войны с СССР (с 22 июня по 11 октября) они потеряли 2789 самолетов.
Прославленный немецкий летчик Ганс Рудель так описывает состояние своего бомбардировочного авиаполка перед первым налетом на Кронштадт: «Весь полк поднимается и берет курс на север. Сегодня у нас 30 самолетов, согласно штатному расписанию мы должны иметь 80 машин, но цифры не всегда являются решающим фактором». То есть меньше чем через три месяца после начала войны полк потерял не менее 70 % своих экипажей (ведь приходило и пополнение).
Таков итог. И если цифры этого итога сравнит беспристрастный историк, то разве не возникнет у него вопрос: кто же это «не привел войска в боевую готовность» – Черчилль или Сталин?
Но, пожалуй, наибольшей подлостью Г.К. Жукова явилось то, что он скрыл от историков приказы от 18 июня 1941 года о приведении войск западных округов в боевую готовность к отражению немецкого удара. Такое распоряжение (до сих пор не опубликованное) он дал, но не установил контроль за его исполнением, в связи с чем командующий Западным особым военным округом генерал Павлов сумел совершить акт предательства.
Жуков при Хрущеве кое-что уничтожил в архивах Генштаба, но не все. В частности, еще при жизни Сталина в конце 40-х – первой половине 50-х годов Военно-научное управление (начальник генерал-полковник А.П. Покровский) Генерального штаба Вооруженных Сил СССР обобщало опыт сосредоточения и развертывания войск западных приграничных военных округов по плану прикрытия государственной границы 1941 года накануне Великой Отечественной войны.