– Да что найдут-то?!
– Там видно будет. И мне без новой информации на глаза не показывайся.
Таким Турецкого Миша еще не видел. Вернее, не слышал. Что-то случилось. И голос какой-то хриплый… Рассуждать было некогда. Может, обратиться за советом к Грязнову? Но рассуждать точно было некогда.
– Стойте!
– Это вы мне? – удивился насвистывавший арию графа Альмавивы Студень. Он уже снял перчатки и направлялся мыть руки. Его помощник заканчивал писать заключение комиссии.
– Ваша работа еще не сделана.
– Молодой человек, вы, извините за нецензурное выражение, сдурели?
– У меня есть основания считать, что этот человек умер насильственной смертью!
– Он, может, и рад был бы так сделать, – миролюбиво заметил Студень, – но просто не успел, понимаете ли вы?
В 21.50 Федоренко, однако, позвонил шефу с новым сообщением:
– Александр Борисович, вы где?
– Издеваешься? – прошипел Турецкий. – Сижу в этом чертовом институте, света белого не вижу, жду новостей от Иванчука. Чего хотел?
– Александр Борисович, победа!
– Москвич, – хмуро сказал Турецкий. – Чего орешь?
– Какой москвич? – опешил Миша.
– У тебя – победа, у меня – только москвич. В смысле – пока не победа. Ну в чем дело?
– Биологическая экспертиза установила, что Баткин был отравлен.
– Таблетки, инъекция?
– Инъекция. Нечто похожее на след укола есть на правом бедре. На выяснение состава яда потребуется довольно длительное время. Пока только мне сказали, что от укола до момента смерти прошло около часа и что в аптеке такое не купишь. Когда же его укололи? И главное – кто? Неужели в милиции?
– Скажешь тоже. У них резиновые дубинки есть, чулки с песком. На кой черт им… Михаил! Где видеокассеты из метро «Орехово»?
– Так у нас же на работе валяются.
– Я тебе дам – валяются! Живо в машину, и поехали…
– Сан Борисыч, что с вами?! – заорал Миша.
Турецкий и сам чувствовал, что дело неладно: все прыгало перед глазами. Сообразил наконец, что Федоренко от него за несколько десятков километров. Бредит он, что ли…
– Кофе надо… выпить, – пробормотал Турецкий. – Нормального, хорошего кофе… Ты это… вот что. Приезжай давай за мной.
Около полуночи Турецкий был в Генпрокуратуре. Грязновские оперы остались в институте караулить сотрудников лаборатории, и вообще. Турецкий подремал в машине, потом выпил три чашки кофе и немного взбодрился.
Посмотрели видеопленку. Действительно, позади Баткина и двух его подруг шли еще несколько человек. Два опознанных уже фашиста, высокая молодая женщина с зонтиком, еще один мужчина с зонтиком, немолодая тетка со связкой обоев и с зонтиком, влюбленная парочка с большим зонтом.
Позвонил Иванчук. Сказал, что дома у Линникова, на Николиной Горе, они никого не застали, но соседи сказали, что хозяин в сопровождении нескольких человек уехал сорок минут назад. Теперь его машину будут искать по спутнику, и это вопрос двадцати минут – получаса, из которых двадцать восемь минут уйдут на объяснение необходимости этого действия.
Турецкий взялся за виски. Голова горела. Домой ехать нельзя, подумал он. Вдруг это оспа?
Помотал головой. Бред, бред…
Приехал злой Грязнов. Критически уставился на Турецкого. Потом вытащил из кармана флягу и в очередную чашку кофе, которую собирался влить в себя его приятель, плеснул граммов тридцать коньяка. Турецкий выпил кофе чуть ли не залпом.
– Одиннадцатая чашка, – шепотом сказал Миша Грязнову.
Тот только покачал головой. Потом не удержался, прорычал ревниво:
– Не хочешь объяснить, почему мне ничего не сказал, а фээсбэшнику позвонил?!
Турецкий только покачал головой.
– Ну и чего я сюда приперся, скажи пожалуйста? А ты чего тут сидишь? Хрена ли лысого мы на этой пленке не видели?! Чего молчишь? Лучше бы поехали санитарного врача ловить!
– Н-не… неп-педагогично, – пробормотал Турецкий, кивая на Мишу.
– Да пошел ты, – взвился Грязнов. – Макаренко хренов! В чем дело, можешь объяснить?!
Турецкий в тридцатый, наверно, раз прокрутил пленку, вдруг остановил ее и сказал только одно слово:
– Зонтик.
– Зонтик? – озадаченно переспросили Грязнов с Мишей.
– Зонтик. – Турецкий ткнул пальцем в экран.
Грязнов покружил некоторое время вокруг телевизора, потом тихо сказал:
– Саня, нобелевку надо было тебе давать, а не этому кренделю старому, который так до нее и не добрался.
Миша по– прежнему ничего не понимал. Грязнов увидел это и объяснил:
– Учись, студент! У всех зонты, так?
– Так.
– В пятницу весь вечер шел дождь, так?
– Так.
– Сильный? В Орехове был сильный дождь, так?
– Так. Еще жена сапожника, с которым Баткин пил, на это сетовала.
– Тогда почему все зонты складывают, встряхивают, а у этой цыпочки, – Грязнов кивнул на высокую молодую женщину, – он в чехле?
– Может, засунула уже?
– У нее плащ весь мокрый, она зонт и не открывала.
Миша прокрутил пленку еще раз и убедился в справедливости этих слов.
– Она зонт не открывала, – торжествующе повторил Грязнов, – он ей, суке, совсем для другого нужен, он ей нужен академиков колоть!
Турецкий, который в разговоре не участвовал – экономил силы, прошептал:
– Эту кассету… Иванчуку… – И упал на пол.
И он уже не слышал, как буквально через десять минут дважды звонили мобильные телефоны: вначале его собственная трубка – это Иванчук сообщал, что машина Линникова вычислена, она движется по Волоколамскому шоссе, минуя Красногорск. Второй звонок был Грязнову: Вячеслава Ивановича информировали, что к северо-западу от Красногорска, в поселке Новоникольское, уже около часа не прекращается сильнейшая перестрелка.
Когда Грязнов приехал в Новоникольское и припарковался возле синего микроавтобуса «мерседес» с фээсбэшными номерами, перестрелка уже закончилась. Во дворе двухэтажного белокаменного особняка догорала другая машина, судя по внешним очертаниям, «лендровер».
Майор спецназа МВД, штурмовавшего дом, доложил Грязнову, что во дворе – шесть трупов, еще четыре – в доме, один человек, слава богу, остался жив. Восемь человек погибли еще до приезда спецназа и ФСБ, из них одна – женщина – взорвалась прямо в машине, предположительно от выстрела в бензобак. Кто из них и с кем воевал, сколько было на одной стороне и сколько на противоположной – пока что определить затруднительно. Известно только, что уже через полчаса после приезда спецназа в живых оставался лишь один (не считая того, которого нашли в подвале), на предложение сдаться он ответил отказом и застрелился. Этот тип был ранен в обе ноги. Он забаррикадировался на верхнем этаже в дальней комнате, так что велика вероятность, что остальные девять человек появились здесь именно по его душу. Из документов при нем была обнаружена лишь фальшивая корочка сотрудника ФСБ.
Грязнов потребовал все документы из карманов трупов, но выяснилось, что их уже забрал полковник ФСБ. Грязнов справедливо предположил, что тот, кто сейчас в микроавтобусе «мерседес» допрашивал полуживого от пережитого ужаса молодого парня, и есть пресловутый Иванчук. Дюжий пятидесятилетний мужик с лицом потомственного сталевара, как некогда обрисовал Иванчука Турецкий, конечно, это он и был.
Грязнов почувствовал себя кровно оскорбленным: не то чтобы он стремился сам допрашивать участника событий, но всякий раз, когда он приезжал на место преступления или происшествия и там уже орудовали ребята из ФСБ, он испытывал сложную смесь обиды и неоправданного ожидания.
Чем тут еще можно было заняться? Не лучше ли поехать проведать Турецкого? Грязнов позвонил приятелю домой. К телефону подошла Ирина.
– Ну как он?
– Слава, ты? Врач только что уехал. Прописал парацетомол, представляешь?! – возмутилась Ирина. – А он бредит уже!
– Ну ты возьмешь это в свои руки, – успокаивающе заметил Грязнов, – и скупишь половину ближайшей аптеки, надеюсь.
– Можешь не сомневаться!
Грязнов сунул трубку в карман и наблюдал, как оружие, принимавшее участие в битве, аккуратно упаковывают в пластиковые пакеты, чтобы с ним еще могли поработать эксперты-криминалисты. Что-то привлекло его внимание. Он сделал знак остановить погрузку, подошел и стал сосредоточенно шевелить губами. Спецназовцы наблюдали за этим с пиететом. Даже Иванчук высунулся из машины. Грязнов молчал, и так продолжалось несколько минут. Никто ничего не понимал. Наконец майор решился:
– Товарищ генерал-майор, разрешите продолжать?
– Подождите, майор. Вы говорите, когда приехали, война еще шла?
– Ну как сказать… Этот парень, который наверху заперся, добивал последних, по-видимому. Но это, конечно, предположение только. В доме шла стрельба, мы выждали четверть часа и только потом начали штурм.
– Их всего было десять?
– С тем, который в подвале, одиннадцать.
– Про него забудьте, его же заперли, если я верно понял?
– Да, это водитель хозяина дома.
– А сколько оружия вы здесь взяли?
– Два «калаша», помповое ружье, три пистолета.
– Не маловато ли будет, майор? Даже за вычетом женщины, если предположить, что она была без оружия? На девять человек – шесть стволов?! Это такая разборка, которую со спутника видно, велась из шести стволов?!
Майор с беспокойством оглянулся.
– Не суетитесь, – предупредил Грязнов. – Если вы говорите, что приехали, когда бойня еще не закончилась, значит, он еще здесь, тот, кто забрал с собой остальное оружие, он рядом. Надо прочесать соседние дома. Но не демонстрируйте немедленно, что собираетесь это сделать. Плавней в движениях, майор, он наблюдает.
Температура спадала. Уже было гораздо меньше тридцати восьми. Банальный грипп, как выразился доктор, однако не следует его не уважать, потому что не уважать его – не уважать себя.
Но Турецкий и сам теперь был крупный специалист в медицине. Он привалил подушку к стене, сел. Что-то такое шевелилось в голове… По привычке посмотрел, где телефон, – далеко. Да, утром же звонил Иванчук. В подмосковном Новоникольском, в кармане куртки некоего Виктора Асеева, был обнаружен CD-диск с подробной информацией о биочипе – анализаторе Баткина. А чем хороши эти диски? Тем, что на них замечательно четко остаются отпечатки пальцев. Среди прочих обнаружены отпечатки покойного Абашидзе, главного санитарного врача города Линникова и его жены Альбины. По-видимому, Линников получил диск, шантажируя Абашидзе угрозой запустить вирус в действие.
Что касается Будникова, то с него все подозрения у Турецкого давно были сняты, только он не произносил это вслух, надеясь, что такое «движение следствия по ложному пути» хоть как-то дезинформирует противника. Возможно, так оно и было, потому что Будников продолжал поддерживать с Линниковым дружеские отношения и рассказывал ему о том, что творится в институте и лаборатории. Вероятно, во время одной из недавних встреч Линников сумел снять с автомобильных ключей своего приятеля слепок – так была угнана, а затем возвращена на место будниковская «шестерка». Кто совершил наезд на Абашидзе, еще предстояло определить, надежда была: в салоне машины найдены несколько волосков, и если они не Будникова (а он, по собственному признанию, ездит всегда один), то спектральный анализ позволит это сделать с большой долей вероятности.
А вот девица с зонтом оказалась одной из белорусских биатлонисток-снайперш. Баткина кольнула и лыжи на самолет навострила. Только которая, Гуринович или Якимчук? Бог весть. Турецкий так и не знал, кто из них. Эдакие Бобчинский и Добчинский, только не такие безобидные…
А еще Иванчук вскользь упомянул, что начальник МУРа, приехавший в Никольское, когда все уже давно закончилось, чисто случайно обнаружил в соседнем доме скрывавшегося там участника разборки, живого и невредимого, кстати, дальнего родственника доктора Линникова.
Турецкий позвал жену. Она, услышав его голос, тут же прибежала. Турецкий поворочал языком, но так ничего и не выдавил.
– Грязнов не звонил, – быстро сказала жена.
– Да не… Ирка, я это…
– Бульончику куриного? – обрадовалась Ирина Генриховна.
Турецкому стало совестно за свою просьбу. Но все же он выдавил:
– Это… ноутбук мой где?
Ирина Генриховна обиделась и ушла. Через три минуты, правда, вернулась, неся табуретку, на которой стояла чашка с дымящимся бульоном и ноутбук.
Турецкий подключился к Интернету, бегло просмотрел новости.
Что бы такого сделать? Он почесал небритую щеку. А! Давно же хотел…
Запустил поисковую систему «Яндекс». Внизу мелькали два баннера – две статических (а бывают и мультипликационные) картинки, размещаемые на веб-страницах в рекламных целях. На той, что слева, было написано: «Бен Ладен сбежал со скотобойни». На той, что справа: «На свиноферме резали проституток». Еще пару месяцев назад Турецкий немедленно нажал бы на них и – угодил бы в лабиринт немыслимых и ненужных сведений, статей, ссылок, в которых лишь самая последняя объясняла бы суть рекламной завлекаловки, что-нибудь: на скотобойне был бычок по кличке Бен Ладен, вот он и дал деру, – или что-то в этом роде.
Но сейчас Турецкий был уже относительно опытный пользователь и плевать хотел на все баннеры мира. Его интересовало слово «камикадзе». Турецкий ввел его в соответствующее окошко, не стал суживать поиск и получил 42 627 ссылок по этому запросу. Вот это его уже слегка напугало, потому что выглядело следующим образом:
1. МотоМАГАЗИН «КАМИКАДЗЕ» Показать найденные слова
Статьи
http://kamikaze.biker.ru/ – 14К – строгое соответствие
Похожие документы Еще с сервера не менее 1 док.
2. В настоящий момент сайт группы находится на реставрации
текст ссылок: Виртуальный клуб Камикадзе… Сайт питерской группы Камикадзе…
http://kamikaze.cool.ru/ – 3К – 02.02.2002 – найден по ссылке
Похожие документы Еще с сервера не менее 1 док.
3. JEWISH.RU – ИЗРАИЛЬ – БЛИЖНИЙ ВОСТОК – ВУЗ для террористов
ВУЗ для террористов
текст ссылок: Студентка камикадзе убила израильтян…
http://www.jewish.ru/994154005.asp – 43К – найден по ссылке
Переход в категорию Землячества Похожие документы Еще с сервера не менее 22 док.
Ну и так далее, еще 42 624 ссылки… Видно, все-таки надо знать, как искать. Говорят, даже проводятся соревнования на скорость по поиску в сети.
Потратив еще минут десять, он наткнулся на та-кой текст:
«Жизнь наша как полет камикадзе. Усадили тебя в этот самолет, люк запаяли, придали стартовое ускорение, пинок под зад, и вперед – живи. Пока летишь – живешь. Пока живешь – летишь. Расстояние между взлетом и посадкой равно степени заблуждения насчет свободы выбора…»
Да, подумал Турецкий, что-то в этом есть. Но не время философствовать, он встряхнул головой и продолжил поиск… Вот!
«Камикадзе (яп., буквально – ветер богов), летчик-смертник в вооруженных силах Японии во время Второй мировой войны 1939 – 1945 гг., вступавший в бой с надводным кораблем противника на самолете одноразового действия. В 1945 г. в ВВС Японии насчитывалось до 5 тыс. самолетов одноразового действия, называвшихся „бака“. В головной части самолета помещался заряд взрывчатого вещества массой до 1 т. Самолет, имевший небольшой реактивный двигатель и ограниченный радиус действия, пилотируемый К., достигал цели, пикировал и врезался в нее. Во время боевых действий на Тихом океане в 1944 – 1945 гг. погибло свыше 2500 летчиков-смертников. До самого конца войны американцам приходилось принимать меры против их внезапных налетов и нести значительные потери, хотя в целом сколько-нибудь заметного влияния на ход военных действий К. не оказали. Тот же фанатизм, который воодушевлял японских летчиков, распространялся по мере ухудшения обстановки на фронте и в сухопутных соединениях…»
«…Заметного влияния на ход военных действий не оказали». Ха! Да это потому что он был – ход военных действий. А сейчас его нет! И «влияние», с позволения сказать, будет колоссальным.
– Но почему Новосибирск? – спросил Турецкий у Иванчука, когда через неделю они встретились в «Пушкине». – Почему Линников выбрал самолет, который летел туда?
Компанию составляли Миша Федоренко, который со следующего месяца переходил на работу в Генеральную прокуратуру, по этому поводу весь светился и еще не понимал своего несчастья, и Вячеслав Иванович Грязнов, который, по собственному признанию, узнав, что полковник ФСБ приглашает его в ресторан, плохо спал ночью.